Восхождение

Яков невольно залюбовался ею, его взволновала её искренняя жизнерадостность и естественность, и он почувствовал, что стоит на пороге новой неведомой ему прежде влюблённости.

– Ты славная девушка, Женя. Если бы я не нёс в себе груз прошлых ошибок и разочарований, а был наивным юношей лет восемнадцати, я бы втрескался в тебя по уши.

– А вот об этом подробней, – усмехнулась она, положив руки ему на плечи и взглянув в глаза.

Он притянул её к себе и поцеловал в губы, дрожавшие от охватившей её горячей волны. Она сразу же ответила ему страстным порывом.

– Яшенька, мои вчера уехали в гостиницу на Мёртвое море. Я не сказала тебе об этом раньше, боялась, чтобы ты не подумал обо мне плохо, – проговорила она чуть слышно, не отрывая от него взгляда.

Откровенные слова тронули его, и он нежно обнял её, зарывшись лицом в густые каштановые волосы. Плотина, сдерживавшая его чувства, стала рушиться, и сознание её крушения было для него неожиданным. Ещё несколько дней назад Яков не представлял себе, что это возможно и что какая-нибудь женщина сумеет заставить его забыть Рахель.

– Ты хочешь вернуться домой? – спросил он, не совсем уверенный в том, что правильно её понял.

– У меня есть бутылка хорошего вина. Ты любишь «Мерло»?

– Очень, – ответил он, постигая тайный смысл её слов. – Мне нравятся израильские вина.

– Ну, тогда поехали.

Женя потянула его за руку, и они быстрым шагом направились к машине, припаркованной неподалёку. Охваченный внезапным чувством, Яков всю дорогу до дома молчал, пытаясь понять происшедшую с ним метаморфозу.

Вслед за ней он поднялся на третий этаж и остановился перед дверью, пока она доставала ключ из кожаной сумочки и неуверенно вставляла его в дверной замок.

– Заходи, Яша. Извини за беспорядок, не успела прибраться.

– Да всё нормально, Женя. По сравнению с моим беспорядком, у тебя порядок.

Они вошли в большую комнату, обставленную видавшей виды мебелью.

– Садись на диван и отдыхай.

Она подошла к шкафу и достала с верхней полки две хрустальные рюмки. Потом наклонилась, взяла бутылку и, повернувшись к нему, смущённо спросила:

– Ты есть хочешь?

Он засмеялся в ответ, поднялся с дивана и взял у неё бутылку.

– Мы же недавно ужинали. Но всё равно, благодарю.

Женя поставила рюмки на стол, Яков откупорил бутылку и разлил вино, дохнувшее приятным терпким запахом.

– Есть хороший еврейский тост, Женя. За жизнь.

Они выпили и захрустели покрытыми шоколадом вафлями. Зазвонил телефон. Она подошла к полочке на стене и взяла трубку.

– Всё в порядке, мамочка. Не беспокойся, я уже большая девочка. Как вы там, как бабушка?

Услышав ответ, кивнула и бодро закончила:

– Ну, отдыхайте. У меня завтра опять сумасшедший день… Да не волнуйтесь, вы мне столько наготовили, холодильник забит. И когда мне это съесть? Ладно, целую, пока.

Она положила трубку и спросила:

– Налить ещё?

– Мне же домой возвращаться. Как я доберусь? – неуверенно сказал Яков.

– Ты хочешь уехать? – с неожиданной иронией спросила Женя.

Она приблизилась к нему, посмотрела ему в глаза, и её прекрасное лицо стало серьёзным.

– Со мной случилась такая история, Яша. Я влюбилась. Думала, что после Димы никого не встречу. Было так тяжело. Пошла с подругой в ночной клуб развлечься и напиться. Это какое-то провидение, что именно ты выручил меня. И я не знаю, что делать.

– Я попал в похожий переплёт, Женя, и я тебя понимаю. Будь, что будет.

Он обнял её, поднял на руки и понёс наугад в другую комнату, толкнув дверь плечом.

Ты не ошибся, любимый, это моя спальня, – прошептала она, обхватив руками его широкие плечи.

Яков бережно положил её на постель и покрыл поцелуями шею и лицо. Потом снял с неё платье, а она расстегнула его рубашку. Желание охватило его, и он повиновался его необоримому зову.

Когда Яков проснулся, Женя уже одетая, стояла рядом, смотря на него прекрасными серыми глазами.

– Яшенька, дорогой, я должна идти. Профессор Хаит будет оперировать, а я приглашена ассистировать.

– Мне тоже нужно на работу. Надо программу одну отладить. Управляющий просил сдать в эксплуатацию.

– Вот тебе ключ от квартиры.

Она положила его на письменный стол, нагнулась и с наслаждением поцеловала в губы.

– Это была бесподобная ночь. Ты потрясающий любовник, Яшенька.

– Подожди меня, я тебя довезу.

– Я доберусь сама. Есть прямой автобус, пятнадцать минут и я на месте.

До свидания, любимый.

Он услышал хлопок закрывающейся двери и сел на постели. Волшебная ночь любви сменилась ясным воскресным утром. Из открытого окна доносился привычный уличный шум. Начиналась рабочая неделя. Яков поднял с пола брюки и рубашку, оделся и, бросив взгляд на смятую постель, вышел из квартиры.

6

Яков понимал, что дома его ждёт непростое объяснение с родителями и предчувствие его обмануло. Когда вечером он вернулся с работы и, поздоровавшись, прошёл к себе в комнату, его окликнул отец.

– Яша, как дела?

– Беседер гамур21, папа.

– Ты нас не предупредил, что не придёшь ночевать. Мы с мамой волновались. В Израиле принято всегда знать, где кто находится.

– Я был уверен, что вернусь домой. Так получилось. И вообще, дорогие мамочка и папочка, Мне уже двадцать пятый пошёл. Я большой мальчик.

– Бывает, возраст приходит один. Ещё неделю назад ты терзался от любви к Рахель, – съязвил Илья Зиновьевич.

– Но она не оставила мне никаких шансов. Я похож на мазохиста?

– Илья, оставь его в покое, – осадила мужа Ребекка Соломоновна.

– Она влюбилась в меня. Это была её инициатива. Её мама и бабушка уехали в гостиницу на Мёртвое море.

– А позвонить нам можно же было?

– Я ведь тоже потерял голову. Вы не представляете, какая она…

– Яша, тебе решать, с кем быть. Надеюсь, у тебя есть голова за плечами.

Знаешь этот анекдот из армейской жизни? – пошутил отец, пытаясь снять возникшее между ними напряжение. – Кстати, сегодня по почте пришла повестка из военкомата.

– Да, я ожидал её, покажи.

– Она на столе. В воскресенье тебе нужно явиться туда. Там у тебя будет время подумать и повзрослеть.

Яков подошёл к столу, взял конверт со знакомой ему печатью и направился в свою комнату.

Женя позвонила ему на работу на следующий день. Трубку поднял Юваль.

– Тебя просят. У девушки очень милый голос. Наверное, красавица.

Яков усмехнулся и взял трубку.

– Яша, это Женя. Ты сегодня вечером свободен?

– Я получил повестку из призывного пункта. На следующей неделе начинаю службу. Мне нужно подготовить документы, собрать вещи. Кроме того нужно доработать несколько программ.

– А я пойду служить через год, когда закончу учёбу. А на сколько лет тебя берут?

– По закону мне положено полгода, но, похоже, меня ангажируют на год. Они во мне заинтересованы.

– Яшенька, тогда нам тем более нужно увидеться. Я ужасно скучаю.

Приезжай ко мне в семь.

– Договорились.

Они лежали на постели обнажённые, тесно прижавшись друг к другу. Окно спальни было распахнуто и свежий ветерок, залетая с улицы, касался спины, плеч и рук, и шевелил его длинные чёрные волосы. Минуту назад завершился казавшийся бесконечным акт любви, и Яков, согретый молодой горячей кровью, отдыхал, не выпуская её из объятий. Она, прекрасная в своей наготе, покоилась на его груди, разметав на подушке роскошные мягкие волосы. Страсть, охватившая их с самого порога, требовала покоя и отдохновения, чтобы овладеть ими снова. Он погрузился в сон, повинуясь неге, спутнице бурного соития и удовлетворённого желания.

Когда Яков проснулся, над городом царила необъятная звёздная ночь и тишина, льющаяся из открытого окна, нарушалась лишь отдалённым собачьим лаем из арабской деревни да изредка проезжавшей запоздалой машины. Женя смотрела на него, и её глаза светились отражённым светом уличного фонаря.

– Дорогой, мне кажется, у тебя давно не было женщины, ты какой-то ненасытный.

– Ты права. Я любил одну женщину, а недавно мы расстались.

– Почему?

– Я тебе потом всё расскажу.

– Ты такой загадочный.

Она поцеловала его и возбуждённый её чувственными губами, Яков обнял её упругую грудь и снова овладел ею.

7

На городской призывной пункт Яков прибыл с родителями. Илья Зиновьевич взял однодневный отпуск, а Ребекка Соломоновна договорилась на работе, что задержится часа на два. С этим не было никаких проблем – израильтяне с уважением и пониманием относятся ко всему, связанному с армейской службой. Проводить сына в армию – святое дело.

На улице в этот утренний час собралось уже много народу. Люди стояли группами, оживлённо переговариваясь, и многоголосый гул невидимым облаком стоял над ними. Яков увидел репатрианта из Москвы, с которым познакомился полгода назад во время регистрации и тестирования, и подал ему знак рукой. Парень, увидев его, жизнерадостно улыбнулся и что-то крикнул, но голос его потонул в шуме толпы.

– А твоя девушка придёт? – спросила Ребекка.

– Мы с ней вчера попрощались, мама. Она не смогла. У неё сегодня экзамен.

– Она молодец. – Илья Зиновьевич посмотрел на сына испытывающим взглядом. – Яша, скажи, ты не влюбился?

– Она мне очень нравится, я испытываю к ней сильное влечение. Но мне предстоит отслужить год, и ей тоже, когда закончит учёбу.

– Вы ещё молодые, и время пройдёт быстро. Тогда и поженитесь, – неуверенно произнесла Ребекка.

– Можно жениться и служа в армии. А женщине в этом случае даже срок сокращают или дают освобождение, – сказал Яков. – Если женщина беременна, тут вопросов никаких нет, отправляют домой. В Израиле рождение ребёнка, продолжение рода – самое важное.

– Тебе уже сообщили, в какие войска тебя направляют? – поинтересовался Илья Зиновьевич.

– Я просился в разведку, ты знаешь, папа. Надеюсь, так и будет.

На пороге призывного пункта показался молодой подтянутый капитан, и, обведя взглядом множество людей, скомандовал хорошо поставленным голосом:

– Всем призывникам занять места в автобусах. Отправление через пятнадцать минут.

Из-за поворота улицы к стоянке напротив один за другим стали выруливать автобусы. Новобранцы после объятий и поцелуев поднимались и занимали места, делая знаки родственникам и друзьям.

– Яша, позвони, когда доберёшься, – попросила Ребекка Соломоновна, смахивая слезу.

– Мама, что ты себе надумала? Я буду приезжать. Мы же в Израиле, здесь всё близко.

Ребекка подошла к сыну и поцеловала его.

– Я горжусь тобой, Яша.

– Рива, дай-ка мне с сыном попрощаться.

Илья Зиновьевич обнял Якова за плечи и прижал к себе.

– Сообщи нам, где ты находишься. Мы будем тебя навещать.

– Если это будет возможно, папа. В чём я совсем не уверен.

Яков энергично поднялся в автобус, прошёл вглубь салона и, найдя свободное место, посмотрел в окно. Мать и отец стояли на том же месте, ища его за оконным стеклом, и увидев, замахали руками.

На военной базе, куда они прибыли, Яков оказался на конвейере, двигаясь от одной станции к другой. Его сразу же отправили к парикмахеру, который за считанные минуты укоротил волосы до стандартной длины. Потом он сфотографировался и получил армейское удостоверение и жетоны с личным номером. Один ему сказали одеть на шею, а второй, как ему объяснили, при получении ботинок разламывается на две половинки, с личным номером на каждой из них, которые кладутся под стельки. А делается это для того, чтобы, если бойцу оторвёт ноги, определить, кому они принадлежат.

Яков заполнил анкету, и его вызвали на интервью. Офицер пробежал глазами бумаги и взглянул на Якова.

– Мы ознакомились с твоими тестами и профилем и рекомендовали тебя в разведывательную часть. Ты тоже просил об этом и твоя просьба удовлетворена. Желаю тебе хорошей службы.

Он замолчал и внимательно посмотрел на него.

– Вас, русских, сейчас здесь очень много. Замечательные парни и девушки. Для нашей страны это божье благословение.

– Спасибо, господин майор.

Когда Яков поднялся со стула, офицер крепко пожал ему руку.

Ему сняли отпечатки пальцев, сделали рентгеновские снимки полости рта, которые требуются для опознания сгоревшего трупа, поскольку зубы – единственное, что не сгорает, взяли кровь на анализ и сделали прививки. На складе прапорщик выдал ему комплект армейской формы: две рубашки, две пары брюк и ботинок, носки и много чего ещё. Он отошёл в сторону, снял с себя одежду и обувь, в которых приехал, и надел полученную одежду. Она оказалась ему впору, и Яков отметил про себя намётанный глаз прапорщика. Он сдал ему свою одежду и уложил всё остальное в огромный вещмешок, китбег, как его называли ребята, одевавшиеся рядом с ним. Опять погрузка на автобус, идущий на учебную базу, где Якову предстояло служить. В автобусе знакомый парень подсел к нему и, широко улыбнувшись, протянул руку.

– Пора нам уже и подружиться. Меня тоже определили в разведку. Я Михаэль.

– Яков, – ответил он, пожимая руку. – Ты прав, похоже, мы оказались в одной лодке. Кто ты по специальности?

– Я электронщик. Начал работать в компании «Тельрад». Знаешь, на Хар Хоцвим?

– Конечно. Как ты думаешь, стоит нам попросить, чтобы нас зачислили в одну часть?

– Когда приедем, подойдём к командиру.

Через час автобус въехал в ворота военного лагеря. Был полдень, солнце стояло высоко на голубом небе, обжигая по-летнему их молодые лица. Выйдя на грунтовую площадку, ребята с интересом разглядывали низкие строения и караваны, выкрашенные в белый цвет, и ровные ряды дощатых казарм. Они сразу же нашли командира, молодого лейтенанта, он как раз вышел встречать автобусы на широкой парковке у ворот.

– Разрешите обратиться? – смущённо спросил его Яков, сознавая, что нарушил все нормы обращения к офицеру, которые предстояло ещё узнать.

– Я слушаю, – ответил тот, окинув новобранцев взглядом.

– Мы друзья с Михаэлем, из Иерусалима. Просим зачислить нас в одно подразделение.

– Я проверю такую возможность. Назовите ваши фамилии и имена.

Лейтенант записал в блокнот и отошёл от них. Прозвучала команда на построение, и майор, оглядев парней и девушек в новеньких мундирах, сказал, что рад приветствовать молодых воинов Израиля, и здесь, на этой учебной базе, они пройдут курс молодого бойца. Потом все двинулись в столовую, уставленную длинными крашенными коричневой краской деревянными столами и лавками, и стали в очередь на раздачу, оживлённо переговариваясь в радостном предвкушении обеда.

– По-моему, неплохо, – заметил Яков, с аппетитом поедая шницель с рисом.

– И суп был ничего, – поддержал его Михаэль.

– Надо бы найти лейтенанта. Знаешь поговорку – «куй железо, пока горячо»?

Парни вышли из столовой и побрели к домикам командиров. Молодой офицер неожиданно вышел из кабинета им навстречу, держа в руках несколько картонных папок. Увидев их, сделал знак, чтобы они подошли.

– Я справился о вас. Вы в одном взводе, поздравляю.

– Спасибо, господин лейтенант.

– Вы свободны.

Ребята радостно потрепали друг друга за плечи и направились в комнату, где оставили свои вещмешки.

– А мешочки-то тяжеловатые, – констатировал Яков.

– Погоди, нам ещё предстоят прогулки со всей амуницией. Мало не покажется, – напомнил Михаэль. – Знаешь, сколько весит автомат?

– Буду знать, когда нам его вручат.

В казарме, где разместили их взвод, они выбрали кровати напротив.

– Теперь будем дружить и постелями, пошутил Яков, раскладывая вещи в тумбочке.

– А полежать нам не дадут, – съязвил в ответ Михаэль. – Всех вызывают на занятия.

– Чем мне нравится армия… Она функционирует, как часы. Здесь за тебя решают, когда, что и как делать, – заметил Яков.

– Поживём – увидим, – рассудил Михаэль.

8

Миновал месяц. Тиронут, так назывался на иврите подготовительный курс молодого бойца, перевалил на свою вторую половину. Стрельбы и походы в полном снаряжении остались позади, накопившаяся усталость требовала отдохновения, и руководство базы распустило ребят по домам.

Автобус, петляя вдоль северного откоса горы, приближался к Иерусалиму. Проехали Сады Сахарова, затем большой загруженный перекрёсток Гиват Шауль. Яков и Михаэль подняли на плечи увесистые автоматы, прежде лежавшие на коленях, подхватили брошенные на пол вещмешки, спустились на перрон автобусной станции, и вышли на улицу Яффо. Стеклянная глыба Дворца конгрессов дружелюбно сверкнула отраженным утренним светом, приветствуя их возвращение в город.

– Ну что, разбегаемся по квартирам, – предложил Яков.

– А в субботу сбегаемся здесь в восемь вечера, – в унисон ему ответил Михаэль.

Друзья попрощались, и Яков с вещмешком на одном плече и автоматом на другом побрёл к остановке автобуса. Он сошёл недалеко от дома. Было жарко, день катился к полдню и только свежий не разогревшийся с утра ветерок охлаждал его горячую грудь и лицо. Дверь открыла Ребекка Соломоновна и, не сдерживая радости, обняла его.

– Яшенька, заходи, – сказала она, рассматривая сына. – Ты возмужал, загорел, хотя выглядишь усталым. Я отпросилась, и меня сегодня отпустили пораньше.

– Ты права, мамочка, мне не мешает отдохнуть. А папа ещё не пришёл?

– Он часа через два появится. Ты голодный.

– Я продержусь до прихода папы. Я хорошо поел на базе.

– Тогда прими душ и полежи.

Ребекка Соломоновна поцеловала сына и направилась на кухню.

– Яша, я готовлю твои любимые котлеты по-киевски.

– Спасибо, мама.

Он зашёл в свою комнату, снял с натуженных плеч оружие и вещмешок, с наслаждением растянулся на постели и мгновенно уснул. Через час он проснулся от внутреннего толчка, который появился у него в последнее время. Биологические часы исправно функционировали. Яков поднялся, подошёл к телефону и набрал номер Жени.

– Привет, это я.

– Яша, ты где?

– Дома.

– А почему не предупредил меня о приезде?

– Хотел сделать тебе сюрприз. К тому же, в армии всё может измениться каждую минуту.

– Когда мы увидимся? Я очень скучаю по тебе.

– Сегодня в шесть вечера на нашем месте. Идёт?

– Договорились, дорогой.

Яков положил трубку. Его охватило радостное чувство ожидания встречи с любящей женщиной. Он всё больше и глубже ощущал в себе настойчивый и непреклонный зов природы и потребность любить, возрождённую с новой силой появившейся в его жизни женщиной.

«Женя – красивая, умная, порядочная женщина. Что ещё нужно? Разве это не счастье? Пора выбросить из головы Рахель. Её религиозная мораль и философия создают непреодолимые препятствия между нами. Я ничего не могу изменить. А чтобы видеться с сыном как-нибудь договорюсь с ней».

Так думал Яков, стоя у стола и смотря в окно, за которым разгорался тёплый июньский день. Он опять взял трубку и позвонил Грише.

– Это Яков. Как дела?

– Рад тебя слышать. Где ты?

– В Иерусалиме.

– Ну, наконец. Зверствовали очень?

– Да всё в порядке. А дурь из нас вышибить – святое дело. Увидеться не желаешь?

– Завтра днём, вечером я возвращаюсь на базу.

– Я тоже. Давай в половине четвёртого в «Дублине».

– Буду, пока.

Яков вышел в гостиную и наклонился к матери, державшей в руках пахнущую клеем книгу.

– Что читаешь, мама?

– Амоса Оза «Мой Михаэль». Купила недавно в книжном на Агрипас. Нужно знать и своих писателей, Яша.

– Согласен. Как насчёт обеда?

– Папа вот-вот придёт, и мы сядем. Ты сказал, что выдержишь. Перекуси пока, если невмоготу.

Яков пошёл на кухню, набрал чашку воды и выпил несколькими большими глотками. Потом взял со стола кусочек запеканки с капустой, всегда удававшейся Ребекке Соломоновне. Прогремел звонок и она открыла входную дверь.

– Здравствуй, Яша.

– Привет папа.

Отец и сын крепко обнялись.

– Сколько времени добирался? – спросил Илья Зиновьевич.

– Нам с Михаэлем повезло. На тремпиаде постояли минут десять. Попуткой до автовокзала. Оттуда на автобусе до Иерусалима. Часа полтора.

– Илья, сын наш проголодался. Мой руки и к столу.

Вскоре они уже сидели в кухне и с явным удовольствием ели свежий украинский борщ.

– А чеснок почему не берёшь? – спросил отец.

Ребекка Соломоновна заговорщически переглянулась с Яковом и с лёгкой усмешкой сказала:

– Ему сегодня не стоит, он на свидание идёт.

– Понятно. Ну, расскажи, Яша, о своей жизни в армии. Месяц не виделись с тобой.

– Вначале было трудно физически, с ног валился, потом втянулся. Представляешь, был я абсолютным неандертальцем, а стал человеком, бойцом. Ну, почти, курс ещё не закончился.

– Что ты уже умеешь? – спросила Ребекка Соломоновна.

– Стрелять, собирать и разбирать винтовку, работать с рацией, бегать в противогазе. Много ещё чего.

– Как вас кормят?

– Неплохо, довольно вкусно. Вольно-наёмники нам готовят, это повара с опытом. Бывают дни, когда нас забрасывают в пустыню на несколько дней. Там, конечно, сидим на сухом пайке.

Ребекка подала бифштекс с рисом и с любопытством рассматривала сына. Яков заметно возмужал, прежде угловатые плечи округлились и налились мышцами, холёные прежде длинные тонкие пальцы огрубели и окрепли, и на указательном пальце правой руки появилось тёмное пятно, въевшееся в кожу от частых нажимов на курок. Она любовалась его новой мужской статью, правильным овалом красивого лица, напоминающего ей её в молодые годы, прямым носом и широко посаженными карими глазами.

Яков перехватил её взгляд и с некоторым смущением спросил:

– Всё в порядке, мама?

– Просто давно тебя не видела. Вот и смотрю. Ты изменился, возмужал.

– Так и есть, Рива, – там всякую дурь из парней выбивают.

– Из девушек тоже. У нас инструктор – красавица, все ребята в неё влюблены, хотя она никому повода не даёт и должна вызывать ненависть. Ходит в тёмных очках и внушает священный трепет. Михаэль, мой приятель, в неё втрескался по уши.

– Высыпаешься? – спросил Илья Зиновьевич.

– Не всегда. Однажды был такой забавный случай. В нашем взводе есть один тирон22 из России. Старается, но всё время делает оплошности. Во время построения как-то раз он поправлял спадавшие с него штаны. В наказание сержант ему говорит:

– Знаешь, где моя комната?

– Так точно!

– Так вот, завтра в пять пятнадцать ты встанешь напротив комнаты и будешь кричать: «Доброе утро, командир!», пока я не выйду и тебя не остановлю.

– В то утро взвод поднялся на час раньше, чтобы увидеть эту сцену из окна. Во второй половине дня все падали от недосыпа.

– Ну и методы у нас.

– Мама, во всех армиях они есть. У нас ещё вполне гуманные. Ничего не поделаешь.

– Ну ладно, сынок, пойди, отдохни. Ты заслужил, – сказал отец, улыбнувшись.

Яков поднялся и поплёлся к себе в комнату. Он разделся и в одних трусах направился в ванную. Минут пять он стоял под тёплыми струями, потом набрал в ладонь большую жменю шампуня и покрыл голову густой пахучей пеной.

9

Яков заехал на грунтовую стоянку возле школы и, припарковав автомобиль, быстрым шагом двинулся на улицу Хилель. Он увидел её на углу и подал знак рукой. Женя увидела его, подбежала и бросилась ему на шею. Её поцелуй был сладок и продолжителен. Они стояли так несколько минут на оживлённом перекрёстке, не замечая проходящих мимо людей и проезжающих рядом машин.

– Ты такая красивая сегодня! А платье какое! – сказал Яков, отдышавшись и с восхищением взирая на неё.

– Хотела тебя поразить. Почему так редко звонил?

– Два телефона-автомата на всю базу. Попробуй, пробейся, очередь всегда в свободное время, которого почти нет.

– Ты скучал по мне?

– Очень. Хочешь перекусить что-нибудь?

– Не откажусь.

– Тогда вперёд. Здесь на Саломон есть вкусная забегаловка.

Они пошли, держась за руки и через несколько минут сели за столик на открытом воздухе. Официант принял у них заказ, и Женя с наслаждением оглянулась по сторонам.

– Я люблю эти старинные улочки. Они как бы напоминают, что Иерусалим – древний город и что этот район, как культурный слой, переносящий нас в девятнадцатый век.

– Мне нравятся и современные кварталы. Иерусалим, как машина времени, его нужно читать, словно летопись… Ладно, вернёмся в двадцатый век. Какие предложения на вечер?

– Приглашаю тебя на концерт в театр. Сегодня там играет хороший джазовый ансамбль.

– Идёт. Я люблю джаз.

– Моя подруга улетела в Лондон на конец недели. Оставила мне ключи. Как ты на это смотришь?

Яков взглянул на Женю и почувствовал сильное влечение, вытесненное из его молодого тела и сознания на целый месяц, занятый каждодневной учёбой и тренировками.

– Ты ещё спрашиваешь? Может быть, на концерт пойдём другой раз?

Женя усмехнулась, и розовый цвет молодости окрасил нежную кожу её прекрасного лица. Появился юноша с подносом и поставил на стол две большие тарелки, пахнущие чипсами и сёмгой, и блюдо с овощным салатом, посыпанным кусочками пармезана.