Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени)

– Вы делаете из него настоящего Макиавелли.

– Возможно, так оно и есть, – улыбнулся Джонатан. – Хотя Макиавелли во многом оклеветан. Он всего лишь продукт времени и обстоятельств. Так же, как и Алекс, по всей видимости.

Они подошли к небольшому квадратному подиуму, огороженному толстым бархатным шнуром. За этой «оградой» стоял Питер, одетый, как и все, в смокинг, который, впрочем, не делал его выше и значительнее, как это случилось с Джонатаном. Напротив, он показался Кэтлин бледнее и стройнее, чем при первой встрече.

Тонкие черты лица Питера озарила сияющая улыбка, когда он увидел Кэтлин.

– Привет! – Он указал на Танцующий Ветер, стоявший позади него на черном мраморном пьедестале. – Вы пришли проведать меня или моего малыша?

– Вас обоих, – улыбнулась ему в ответ Кэтлин. – Ну как вы тут, мистер Масквел? Вы выглядите немного усталым.

– Прекрасно! – Он усмехнулся. – Вернее, почти прекрасно. Без задних ног!

Джонатан нахмурился:

– Ради бога! Отправляйся отдыхать. Ты уже сделал все, что можно.

– Уйду только тогда, когда прием закончится, а Танцующий Ветер будет надежно заперт в сейфе «Континенталя».

– Вас удобно разместили? – поинтересовалась Кэтлин. – Мы с Челси устроились в одном номере на четвертом этаже.

Джонатан кивнул:

– Наши номера там же. Алекс забронировал целый этаж для удобства охраны.

– Значит, мы соседи, – Питер радостно улыбнулся Кэтлин. – А с соседей не полагается живьем сдирать кожу.

Кэтлин, грозно нахмурив брови, сурово посмотрела на него:

– А жаль! Так и чешутся руки! Где перевод, Питер?

– Вот кто настоящий рабовладелец. Джонатану далеко до вас, – вздохнул Питер. – Отец Доменик уже закончил перевод. Дело только за мной. Через неделю дневник будет перепечатан.

Кэтлин удивленно вскинула брови:

– Отец Доменик?

– А где найти специалиста – знатока архаичного итальянского языка пятнадцатого столетия? Пришлось обратиться в один из монастырей в штате Виргиния, и отец Доменик любезно согласился помочь нам.

Кэтлин вспомнила все свои весьма мало любезные послания, которые она оставляла для Питера на автоответчике, и ей стало неловко.

– Я думала, что вы просто наняли кого-то. Почему вы ничего мне не сказали?

– Разумеется, Джонатан внес щедрый вклад в монастырскую казну. – Он посмотрел на нее ясными глазами. – Мне хотелось сделать вам сюрприз. Ну и, кроме того, мне начали доставлять огромное удовольствие ваши энергичные послания на автоответчике. Они давали мне заряд бодрости на весь день.

Кэтлин рассмеялась:

– Боже мой! Ну и коварный же вы человек! В глазах Питера мелькнули озорные искорки.

– Вы не представляете, каких трудов мне стоило удержаться от искушения и не показать ваши предложения «дать переводчику под зад» отцу Доменику. Единственное, что удерживало, – это боязнь, что он неправильно вас поймет. Как только я закончу перепечатывать его текст, перевод будет у вас. Мне осталось страниц двадцать. Ведь он отдал мне рукописный текст. А у него не самый разборчивый почерк.

– В таком случае придется мне создать вам как можно более подходящие условия для работы. Что вы скажете насчет того, чтобы отправиться на какое-то время в Вазаро? – Кэтлин улыбнулась, заметив, как просияло его лицо. – Не представляю себе более удобного и более подходящего места для чтения дневника Катрин.

– Вы серьезно?

Кэтлин кивнула:

– Должна же я как-то вознаградить вас за то терпение, с которым вы выслушивали все мои проклятия.

– Когда я могу туда поехать?

– Когда захотите.

– Завтра? – встрепенулся он, но тут же спохватился: – Нет. Завтра я буду сопровождать Танцующий Ветер в Ниццу. Послезавтра можно?

Кэтлин засмеялась, видя, с какой ребячливой радостью он принял ее предложение.

– Я позвоню маме, предупрежу ее о вашем приезде.

– И сколько я смогу пробыть там?

– Сколько захочется. Челси и я тоже выезжаем в Ниццу снимать рекламный клип в отеле «Негреско», а затем отправимся в Вазаро отдохнуть.

– Теперь у меня сразу прибавилось сил! – Питер шагнул к ней, взял в свои ладони ее руку и нежно пожал ее. – Спасибо. Вы даже не представляете, как много это значит для меня.

– Хочу предупредить, что дневник Катрин вряд ли сможет помочь в расшифровке.

– Восстановление истории семьи важнее самой надписи. – Питер мягко улыбнулся. – Мы могли бы работать вместе, Кэтлин. Мне хочется помочь вам. Я не пытаюсь состязаться с вами. Главной скрипкой останетесь вы.

Кэтлин ощутила прилив радостной теплоты и одновременно раскаяния, что целый месяц не давала ему покоя.

– Постараюсь не забывать об этом, – мягко ответила она, и взгляд ее перешел от Питера к Танцующему Ветру. И снова Кэтлин охватило то же самое странное и непонятное чувство, что и при первой встрече. Она прошептала: – Это так много значит для меня. Я обязана разгадать надпись, Питер. Вы не представляете, насколько это важно!

– Я понимаю.

Джонатан коснулся руки Кэтлин:

– Думаю, вам следует пойти к миссис Бенедикт и сказать, что пора уже приступать к официальной части. – Понизив голос, он проговорил: – Честно говоря, мне хочется, чтобы вся эта канитель закончилась как можно скорее и Питер мог отправиться отдохнуть. Он еле стоит на ногах. Ему нельзя так переутомляться.

Кэтлин кивнула:

– Сейчас передам. – И она двинулась в ту сторону, где стояла Челси, окруженная толпой.

– Тебя не узнать! – услышала она голос Алекса. Кэтлин замерла и постаралась взять себя в руки, прежде чем повернулась к нему лицом. Он тоже казался другим: жестким, лощеным, элегантным… Как черная пантера.

– Здравствуй, Алекс.

– Какое замечательное платье! Никогда не видел тебя в черном. – Его взгляд задержался на глубоком вырезе. – Кожа кажется такой… – Он умолк и посмотрел ей прямо в лицо. – Ты довольна презентацией?

Боже мой! Сколько она внушала самой себе, что ей следует навсегда покончить с этим увлечением, забыть о том, что их с Алексом связывало что-то, кроме деловых отношений. Умом она решительно отвергала его. Но тело не желало подчиняться. Кэтлин почувствовала, как в ней вспыхнул огонь желания, и ее охватила та же самая страстная, неодолимая потребность слиться с ним в единое целое, как и в тот день, когда они впервые познали друг друга.

Она заставила себя непринужденно улыбнуться:

– Все идет прекрасно. – Она понизила голос: – А у тебя?

– Его нигде не видно.

Ее губы изогнулись в обидно-вежливой улыбке.

– Нисколько не сожалею об этом, хотя понимаю, насколько ты огорчен.

– Он еще появится.

В ее тоне прозвучали твердые нотки:

– В таком случае, сделай все, чтобы Танцующий Ветер не попал к нему в руки.

Его глаза сверкнули гневом.

– Можешь не напоминать мне об этом. Я сто раз все проверил и перепроверил. Танцующему Ветру ничто не грозит.

– Я не знаю, что… – Она закусила губу. Нет! Ей нельзя оставаться рядом с ним. Это выше ее сил. Тело приказывало делать одно, а ум – другое. Это настоящая пытка. – Мне лучше уйти…

– Прекрасная мысль!

В его голосе послышался едва уловимый славянский акцент, который чувствовался всякий раз, когда он бывал возбужден или рассержен. Кэтлин посмотрела ему в лицо, и из груди ее вырвался тяжкий вздох. Ногти впились в ладони, с такой силой она сжала кулаки, чтобы удержаться и не шагнуть к нему навстречу. До чего же ей хотелось прикоснуться к нему!

– Мне надо пробраться к Челси. Джонатан считает, что пора переходить к официальной части.

– Я тоже так думаю.

И через секунду Алекс снова растворился в толпе гостей.

Джонатан вошел к себе, запер дверь и принялся на ходу развязывать галстук. Бросив его на стол, он снял смокинг и повесил его на спинку стула.

Он чувствовал себя как маленький мальчик, который с трудом удерживается от искушения заглянуть в комнату, где стоит елка, и посмотреть, какой ему приготовлен подарок. Ожидание затянулось так надолго.

Сколько времени прошло зря. А жизнь так коротка.

Он услышал звук поворачивающегося ключа в замке и нетерпеливо оглянулся.

– Боже! Он еще одет! – Челси, закрыв дверь, стремительно бросилась к нему. Прозрачные шифоновые оборки на плечах взметнулись, словно два легких крыла. – Впрочем, этого и следовало ожидать! – Она обвила руками его шею. – Почему мужчины не могут…

– Заткнись, Челси. – Джонатан прервал ее монолог долгим медленным поцелуем. Потом он поднял ее на руки и понес в спальню.

Боже! Она была невесомой, как пушинка. Всякий раз его поражала хрупкость Челси после того, как он видел, какой решительной и уверенной она появлялась перед публикой. Несгибаемый характер и нежная, слабая плоть.

– Я ждал этого дня восемь месяцев. И теперь не хочу спешить.

– Хорошо, – согласилась она, сразу становясь мягче и уступчивее. – Но раз уж ты выписал меня сюда, чтобы потрахаться…

– Заняться любовью, – поправил ее Джонатан и, уложив Челси поверх покрывала, принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Когда они оказывались вместе, она всякий раз начинала выражаться как можно забористее, прибегая к уличному жаргону, чтобы подчеркнуть разницу в их социальном происхождении. – Ты же знаешь прекрасно, какого рода отношения нас связывают. Перестань делать вид, что мы встречаемся лишь для того, чтобы переспать друг с другом. Сознайся в этом самой себе, Челси! И произнеси это слово, не стыдись его…

– И какое же это слово? – Челси стряхнула туфли с ног и встала на колени, повернувшись к нему спиной, чтобы Джонатану удобнее было расстегивать «молнию» у нее на спине.

– Ты сама знаешь. Тебе надо только выговорить его. – Джонатан медленно опустил замочек «молнии» до упора и, зарывшись в ее волосы на затылке, глубоко вдохнул знакомый душистый запах. – Ну говори же!

Она засмеялась и повернулась к нему лицом.

– Ну хорошо. Заниматься любовью. Неужели это звучит намного лучше?

– Да, лучше и гораздо ближе к правде.

Джонатан спустил платье с ее плеч, помогая высвободить руки. Его взору открылась высоко приподнятая, удивительной формы грудь с упругими сосками. Именно такой он и хранил Челси в памяти. Как давно они не виделись.

– Челси, любимая… – Он опустил голову и прильнул к ее соску, забыв всякие споры о словах.

– Я начинаю чувствовать благодарность к Алексу Каразову, – сказал Джонатан, отводя прядь упавших волос с лица Челси. – А это очень опасно.

– Как ему удалось разузнать про нас… Мы вели себя так осторожно.

– Кто его знает. У него свои источники информации.

– Мне от этого становится не по себе. Если узнал он, то могли разнюхать и остальные репортеры.

– Не думаю. Каразов необычный человек. Не равняй его с остальными.

– Ты считаешь, на него можно положиться? Он не проговорится?

– Думаю, можно.

– Звучит не слишком уверенно.

– Правду говоря, Челси, мне на это наплевать.

– А вот мне не наплевать.

– Знаю. Оттого-то и все эти идиотские предосторожности. А теперь признавайся, как тебе удалось добыть ключ от моей комнаты?

– Я нашла его в своей сумочке. Ко мне в номер перед началом приема заходил Каразов.

– Кажется, он отдает долги.

– Он не похож на купидончика.

– Челси, любовь моя! У меня нет ни малейшего желания обсуждать Каразова этой ночью. – Он приподнялся на локте, внимательно глядя на нее. – Ты похудела за то время, что мы не виделись. – Он положил ладонь ей на грудь и мягко сжал ее. – Я сразу заметил это.

– Совсем ненамного! Ты напрасно беспокоишься! – Она теснее прижалась к нему и обвила ногами. – Я умею постоять за себя!

– Даже слишком! – помрачнев, заметил Джонатан. – Я видел эти снимки в «Тайм» с гарпуном, торчащим в мачте всего в нескольких дюймах у тебя над головой. Еще немного, и он мог бы попасть в тебя!

– Я сама виновата. Мне не надо было злить этого парня, – смущенно признала Челси.

Джонатан, видя, что ей неприятно вспоминать об этом, перешел на шутливый тон:

– Отныне и впредь, если у тебя появится желание получить гарпун, – предоставь это делать мне.

– Снаряжение у тебя вполне подходящее… – Она провела рукой по его животу и скользнула ниже. – Кита можно уложить.

– Комплимент вполне в твоем стиле… – Он посмотрел на гибкую фигурку, обвившуюся вокруг него, и ласково спросил: – Итак, еще один гарпун?

Она рассмеялась, продолжая поглаживать его:

– До чего ты легок на подъем.

– Потому что я одержим страстью. – Он снова надолго прильнул к ее губам. – Влюбленный мужчина никогда не может утолить жажды, разве ты этого не знаешь, Челси?

Она нежно отодвинула его и села на постели:

– Мне хочется пить. – Она опустила ноги на пол. – Пойду поищу минеральной. Ты хочешь чего-нибудь?

– Нет.

Он смотрел, как обнаженная Челси идет из спальни к гостиной. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как она двигается. Ему нравилась ее упругая походка, в которой таилось столько жизненной энергии. Ему нравилось, как она выпрямляет плечи и выставляет вперед грудь, будто идет навстречу врагу. Именно ее походка сразу свела его с ума, когда он впервые увидел Челси, идущую ему навстречу через зал Белого дома. Он даже не помнил, каким образом ему удалось оказаться рядом с ней за длинным, покрытым скатертью столом. И к концу этого вечера он уже совершенно точно знал, что в его жизни появилось нечто неповторимое и прекрасное. И что эта встреча – самый ценный подарок, который могла сделать ему судьба.

– Подожди, – Джонатан поднял свою рубашку, брошенную на пол. – Здесь довольно прохладно. Не ходи раздетая. – И он бросил ей рубашку. – Накинь на плечи.

Подхватив рубашку, она просунула руки в рукава и закатала манжеты:

– Отлично! Мне остается только заявить, что забота великодушного джентльмена с Юга покорила меня. Он растрогал меня…. – Она повернулась и вышла из спальни, продолжая на ходу говорить: – Это заставляет мое сердечко биться сильнее. Моя головка кружится от счастья, и…

– Любовь моя, ты прекрасная актриса! Но роль южанки-домохозяйки явно не для тебя. – Он подошел к шкафу, вынул черный бархатный халат и, накинув его на себя, двинулся следом за Челси в гостиную.

Она, открыв дверцу бара, смотрела на батарею бутылок.

– Я рада, что ты наконец сам понял это и сказал вслух. – Она достала маленькую бутылку «Эвиан» и открыла ее. – Мое место в Голливуде и Беверли-Хиллз.

– Ты можешь быть кем угодно, если захочешь. – Джонатан, стоя посреди комнаты, смотрел, как она наполняет стакан минеральной водой. – Твои возможности безграничны, любовь моя.

Ее пальцы судорожно сжали стакан.

– Перестань звать меня так. Я вовсе не «твоя любовь».

Он стоял, молча глядя на нее.

– Повторяю еще раз: я не «твоя любовь», – решительно проговорила она, поднося стакан к губам. – Я хочу, чтобы ты перестал говорить, что любишь меня. Это всего лишь секс. Полезное для здоровья барахтанье на сеновале.

Он по-прежнему хранил молчание.

– Не понимаю, почему мужчины тают после близости. Почему становятся такими сентиментальными? Если ты переживаешь оргазм – это еще не означает любовь. Я способна пережить оргазм с кем угодно и от чего угодно. – Она щелкнула пальцами. – Вот также просто. Когда я, например, смотрю, как танцует Барышников или когда слушаю Луи Армстронга.

Джонатан усмехнулся:

– Какая ты счастливица! Только позавидовать можно.

Напряжение оставило Челси, и она, не выдержав, рассмеялась:

– Черт тебя побери!

– Извини, Челси. Мне вовсе не хотелось сбивать твой боевой настрой! – Он подошел к ней и прижал к себе. – А теперь скажи, когда собираешься выйти за меня замуж?

– Никогда. – Челси сделала еще один глоток. – Я сказала это тебе еще восемь месяцев назад. И ты согласился с моими доводами.

– Нет. Я не соглашался с твоими доводами. Просто обещал немного подождать, отложив разговор до следующего раза.

– Тогда согласись сейчас. Пока мы могли встречаться тайно и никому не было известно, что мы трахаемся… – Она остановилась, заметив его взгляд, и поправила саму себя: – Я хотела сказать, занимаемся любовью, я ничего не имела против. Но нынешняя встреча – последняя. У меня – своя жизнь, у тебя – своя, и одно с другим никак не соединяется.

– Только что мы так хорошо соединялись, – улыбнулся он.

– Послушай, что я тебе скажу. – Она резко поставила стакан. – Этот вопрос не подлежит обсуждению. Не будем возвращаться к нему.

– Все можно обсуждать и все можно пересматривать. – Джонатан заботливо застегнул пуговицы на ее рубашке. – Так будет теплее…

– Я могу сама о себе позаботиться, – она отодвинулась от него. – Я не член твоей партии и не член твоей семьи. И ты не обязан волноваться за меня.

– Разумеется, не обязан, – мягко ответил он. – Я считал, что это мое почетное право.

– О боже! – она крепко зажмурилась. – Ну что мне с тобой делать?

– Согласиться выйти за меня замуж. Будем жить вместе, заведем еще одного ребенка, такого же замечательного, как Мариза, и будем любить друг друга.

– Нет. Не могу. – Она открыла глаза, и теперь было видно, что они полны слез. – И хочу только одного: чтобы ты наконец заткнулся.

Он покачал головой:

– Нам надо наконец-то объясниться до конца. Скажи все как есть, Челси.

– Я не желаю говорить на эту тему. – Она шагнула вперед и оказалась в его объятиях. Уткнувшись лицом в его грудь, она пробормотала: – Как я истосковалась по тебе, Джонатан. Как мне хотелось увидеть тебя.

– Вот это уже хорошее начало. – Его ладонь нежно скользнула по ее волосам. – Теперь выкладывай остальное.

– Ты знаешь, какими были первые слова, которые я услышала о тебе? – Ее голос стал почти невнятным. – Я разговаривала с послом Венесуэлы, когда он кивнул на тебя и сказал: «Знаете, кто это? Его зовут Джонатан Андреас. Он собирается стать следующим президентом Соединенных Штатов».

Джонатан усмехнулся:

– Собираться – это еще не значит стать им на самом деле.

– Но ты хочешь этого, – голос ее неожиданно снова окреп. – Ты должен стремиться занять президентское кресло. И добиваться этого места. Ты будешь классным президентом.

– А ты – классной первой леди. Она покачала головой:

– Я киноактриса.

– Как и Рональд Рейган.

– Это разные вещи. Кроме того, я четырнадцать месяцев провела в тюрьме. Об этом трубили все газетенки отсюда до Тимбукту.

– И ты сумела выбраться из этой грязи и стала потрясающей актрисой. И еще более потрясающей женщиной. – Он нежно поцеловал ее. – Не смей больше повторять эту глупую басню.

– Я никогда не считала, что мне следует стыдиться того, что случилось. – Ее голос дрожал. Она покачала головой. – Нет, это не так. Я стыжусь того, что не сумела сразу разобраться в этом ублюдке, который принес столько страданий Маризе.

– Ты сама тогда была ребенком.

– Став матерью, я не имела права ошибаться. – Она покачала головой. – Мне доводилось совершать много ошибок в своей жизни, но эту я не прощу себе никогда…

Джонатан молча гладил ее по голове, ожидая продолжения.

– И я не имею права совершать новой, зная, что это может отразиться на чьей-то жизни. Я никогда не поверю, что избиратели примут меня в качестве первой леди.

– Откуда ты знаешь? Мир меняется. И люди сейчас мыслят совсем не так, как думали когда-то.

– Попробуй докажи это нашим репортерам, – возразила она. – Эти дешевки доказали, что я изменяла мужу и была совершенно неразборчива в своих связях после развода.

– Так было?

– Нет, конечно. – Она вздрогнула. – После брака с этим сукиным сыном я года четыре не могла вынести ничьего прикосновения. Я думала, что я вообще… – Она замолчала. – Ладно, теперь это не имеет значения.

– Но не для меня. Все, что имеет к тебе отношение, – чрезвычайно важно для меня. – Он взял ее голову в ладони и слегка отодвинул от себя. – Хочешь правду? Да, президентское кресло мне по нраву. И я считал, что еще несколько месяцев, и я займу его.

Она вся сжалась, но постаралась через силу улыбнуться.

– Видишь, я правильно все говорила. И самое верное… Он не дал ей закончить фразу:

– Но я привык сам управлять своей жизнью. И смысл моей жизни все-таки не в том, чтобы достичь президентского поста. Это всего лишь работа, которая мне по нутру.

Но четыре года в Белом доме не заменят того, что мы сможем давать друг другу до самого конца жизни.

– Восемь, – поправила она его быстро. – Тебя непременно переизберут на второй срок.

– Что восемь, что четыре – это не меняет дела.

– За это время многое можно сделать. – Она повернулась и двинулась в спальню. – Ну ладно. В конце концов, если уж ты так ценишь меня, то можешь приводить меня в Белый дом, чтобы позабавиться. Я стану для тебя тем же, чем была Мэрилин Монро для Кеннеди.

– У тебя слишком сильный характер, чтобы стать содержанкой президента.

– Я попробую. Мне удается добиться невозможного, если как следует поработать над собой.

– Это не конец разговора. Мы еще вернемся к нему.

– Знаю, – она потерлась о него носом. – А вот ты, к сожалению, совершенно не знаешь и не понимаешь, что тебе идет на пользу, а что нет.

– Отчего же? – Джонатан понимал, что сейчас не стоит переубеждать ее. Лучше оказывать несильное, но постоянное давление, чтобы Челси наконец отказалась от того, что вбила себе в голову. Благодаря Каразову у них появилась возможность подольше пробыть вместе. И у него теперь есть время спокойно поговорить с Челси, объяснить ей, как она ошибается. – Я совершенно точно знаю что мне необходимо: молоко, овощи, отруби. – Он подошел к ней, обнял за талию и шагнул вместе с ней к кровати. – Еще немного физических упражнений: прогулка пешком, плавание, теннис. – Он погладил ее ягодицы сквозь ткань рубашки. – И побольше упражняться с гарпуном.

Было три часа ночи, когда Алекс, отпирая дверь на площади Вогез, услышал звонок телефона.

Захлопнув за собой дверь, он поспешил в гостиную снял трубку.

– Алекс, мой мальчик, ты превзошел себя! – засмеялся Ледфорд. – Я знаю, ты бросил мне вызов. Гнев и злость заставляют людей горы сворачивать. Представляю, каких трудов стоило тебе привезти сюда Танцующий Ветер, а для того, чтобы заманить меня в ловушку. Умопомрачительная операция, Алекс. Но это не твой стиль: здесь ты больше работал ногами, а не головой.

– Ну так попытайся добраться до него!

– Непременно. – Он помолчал. – Ты считал, что появлюсь вечером в Версале, не так ли? Я почти вижу, как ты медленно прохаживаешься по коврам этого великолепного зала и ждешь моего появления.

– Почему ты не пришел?

– Мой партнер решительно воспротивился тому, чтобы нарушать ход презентации. Видишь ли, ему вообще не по душе затея с кражей Танцующего Ветра. Пришлось заключить с ним сделку, которая устроит нас обоих.

– Еще одна кража?

– Нет! Это другая операция. – Его тон стал шутовским. – Которая доставит мне личное удовлетворение. Ты ведь знаешь мою любовь к древностям. Надеюсь, ты оценишь мои старания – я иду на все, чтобы доставить тебе удовольствие.

– Я хочу увидеться с тобой.

– Все в свое время. Могу ли я с тобой расстаться? – Его тон вдруг стал серьезным. – Вполне возможно, что на самом деле меня гораздо больше интересуешь ты, а не Танцующий Ветер. И вполне возможно, что все усилия, направленные на то, чтобы отомстить мне, на самом деле способствуют тому, чтобы мы еще более сблизились. Ты не задумывался о таком повороте?

– Нет.

– Конечно, нет. Ты никогда не признаешься в этом даже самому себе. – Ледфорд на секунду замолчал. – Я всегда немного ревновал тебя к Павлу, поэтому и позволил своим ребятишкам слегка позабавиться с ним.

Алекс почувствовал, как белое пламя ненависти вспыхнуло в нем.

– Подонок!

– Какой ты злюка, а вот я всегда очень добр и внимателен к тебе. Вот, например, я объявляю тебе, что собираюсь закончить дело сегодня ночью. Не каждый человек способен и на такой широкий жест.

– Мне не нужны твои широкие жесты, – холодно ответил Алекс. – Мне нужна твоя жизнь.

– Тогда извини. – Ледфорд помолчал. – Зато ты услышишь грохот из своего дома на площади Вогез. Звук докатится и туда. Кстати, ты выбрал очень уютный домик. С трудом удерживаю себя от искушения зайти, посмотреть, как ты обставил его. У тебя такой изысканный вкус.

– Дверь всегда открыта.

Ледфорд усмехнулся:

– Приму к сведению. – Он помолчал. – А ты прими к сведению, что мне чрезвычайно не нравится, когда ты проводишь время с женщинами.

Алекс почувствовал, что его трясет от гнева и ярости. Стало трудно дышать.

– Я забыл тебя предупредить насчет той дамочки, когда мы говорили в прошлый раз. – Голос Ледфорда стал шелковистым. – Приходится делать выговор сейчас, Я хочу, чтобы все твое внимание было сосредоточено исключительно на мне и на нашем увлекательнейшем состязании. Мне казалось, что тебе хватит урока с Анжелой.

– Анжела?

– Ты не знал? Конечно, ребята не могли так быстро справиться с заданием. Но я обещал тебе, что рано или; поздно это произойдет.