Зов ночи. Шёпот теней

Айри Маре-Сарен

Зов ночи. Шёпот теней

Пролог

– Агата, закрой шторы, пока не ослепла – послышался строгий голос матери где-то за спиной и маленькая девочка лет семи мигом подбежала к верёвочке, неуклюже дёргая её вниз и закрывая жалюзи. А после отбежала от окна к своей кроватке, что больше напоминает гнездо из бесчисленного множества вещей, чем кровать маленькой девочки. Время близилось к рассвету, а значит наступил час сна. Маленькой Агате хотелось взглянуть хоть раз на лучи яркого солнца, увидеть рассвет и закат, о котором многие отзываются, как о прекрасном явлении. Но родители запрещали. Всегда. Её образ жизни больше напоминал совиный – лишь по ночам ей дозволено выходить, но нужно скрывать всю поверхность кожи. Кофты, огромные шляпы и длинные штаны. Ни единый участок не должен быть оголён. Она искренне не понимала – почему? Что может случиться из-за одной прогулки по городу днём? Она представила, как было бы здорово играть со сверстниками, ходить в детский сад, как все нормальные дети, или бегать по детской площадке под ярким светом солнца, а не под сиянием луны и то лишь в вещах, которые мешают активно передвигаться по улицам.

Перевозбужденная своим воображением, Агата так и не смогла уснуть, ворочаясь с боку на бок. В голове постоянно всплывали придуманные ей картинки об играх с друзьями, которых у неё сейчас не было, о её взрослении – она мечтала стать самой сильной ведьмой, чтобы защищать свою семью! Конечно, это всего лишь детские мечты – кто не мечтал о том, что когда-нибудь станет великим колдуном или волшебницей, и в момент опасности спасёт своих родителей, друзей или даже целый мир. Такова детская наивность – это всегда странно, но в то же время интересно.

Агата потеряла счёт времени – то ли она уже час ворочается, то ли всего минут 10. Не сдержав своего детского, по истине сильного, любопытства, она впервые собирается нарушить запрет – один из многочисленных, но самый важных. Всегда послушная Агата. Всегда правильная Агата. И всегда любопытная Агата. Она медленно поднимается с кровати, кладя ворох подушек под одеяло, думая, что родители действительно поверят в то, что под ним лежит именно их драгоценная дочка. И, к слову, единственная дочка. Ей управляло не только любопытство – незаданные вопросы, постоянно звучавшие в голове. Почему нельзя выходить на улицу в днём? Почему она не может быть нормальной? Почему она не может иметь друзей, как все?

Она медленно ступала на носочках, стараясь быть максимально тихой. Она опускает ручку и приоткрывает скрипучую дверь, выглядывая через щель. Родители были уже в спальне, не забыв закрыть все окна и двери. Они ещё не спали – лишь готовились ко сну. Пока отец умывался, мама шептала молитву сидя у закрытого окна – ежедневный ритуал на закате и рассвете. Агата тоже молилась, но исключительно под присмотром матери, чтобы та убедилась в правильности слов и действий.

Агата делает первый осторожный шаг. В коридоре пусто, а спальня родителей плотно закрыта. Значит нужно действовать дальше. Она следует наощупь: коридор обычно тёмный, никаких свеч или ламп. Мама всегда говорила – «Хочешь сеять свет – нужно пройти через тьму». Если быть до конца честной – Агата так и не поняла смысла этой фразы, хоть и слышала её каждый день. И что хотела мать этим донести? Глупость какая-то.

Шаг за шагом она продвигалась к кухне, отворяя дверь. В нос тут же ударил запах трав, чая и недавно горевших благовоний. На полках были банки с сушёными измельчёнными травами, а рядом пучки зелени. На столе стояла истлевшая свеча, возле которой рассыпан пепел – ромашка. Сегодня ночью Агата училась окуривать комнату сухой ромашкой – для очищения от негатива и дурных мыслей. Конечно, вышло это неуклюже – даже зажечь пучок получилось не с первого раз. Пепел был рассыпан чуть-ли не по всему дому – она неслась с ним из комнаты в комнату, как умалишённая. К счастью, гиперактивную малышку удалось временно угомонить и она начала делать всё медленнее и аккуратнее, слушая советы то матери, то бабушки.

Улыбнувшись сегодняшнему уютному воспоминанию, Агата побрела дальше – к входной двери. На двери висел венок, сплетённый из полыни и рябины, и освящённая при лунном свете. Этот оберег защищает всего на месяц – каждое полнолуние его нужно обновлять. Это не простой обряд – нужны силы, правильно произнесённое заклинание, правильное место и время, и, конечно, чистота намерений с полной сосредоточенностью.

Агата училась этому – медленно и аккуратно, выучивая каждое слово и каждое действие. Это тяжело, но ей нужно всё выучить. В будущем это может крупно ей помочь – всё-таки она вынуждена скрываться от людей. Так говорит мама и бабушка. Они не рассказывают причин – отмахиваются одними и те же фразами. «Так нужно, Агата». «Не спорь, Агата». «Ты всё поймёшь позже, Агата». Бабушка всегда рассказывала  о важности ритуалов и точности их выполнения, иначе не избежать чего-то ужасного. А вот чего ужасного – она так и не сказала. Какая странная старушка!

Она дёргает ручку, но та не поддаётся. Заперто. Конечно, как она не поняла? Было бы глупо оставлять дверь незамкнутой, тем более, когда они уже собираются спать. Оглядевшись, Агата замечает связку ключей на ключнице. Высоковато. Ключница была вырезана из дерева с изображением кошачьих ушек и хвоста – старый подарок от миссис Хизер. Та знала о любви Агаты к кошачьим друзьям и вместе со своим мужем сделала такой подарок ей на день рождение. Её шероховатая поверхность приятно ощущалась кожей, а внизу была вырезана небольшая надпись – «пусть коты защищают тебя. Во имя богини кошки!» На лице крохи снова появилась улыбка – ей было сложно не улыбаться своим воспоминаниям. Она часто рассказывала миссис Хизер о некой богине кошки.. Которой может и не существует, но детские фантазии заставляли в это верить.

Она двигает стул – со скрипом, еле поднимая его своими маленькими ручками. Мысленно она надеется, что никого не разбудила, но понимает, что, вероятно, этот скрип услышали родители. Значит нужно быть быстрее. Она забирается на стул, наступая коленкой на спинку стула, который упирается в стену. Кончиком пальца она поднимает ключ и с крючка снимается металлическое кольцо ключа. С грохотом, он падает на пол.

Агата спрыгивает на пол и быстро подбирает холодный металлический ключ дрожащими руками. Родители услышали шум – это было очевидно по скрипу двери спальни и приближающимся шагам. В этом доме хоть иногда смазывают дверные петли?

Она едва проталкивает ключ в замочную скважину и поворачивает по часовой стрелке. Шаги всё ближе и ближе. Внутри похолодело от дурного предчувствия. Разум твердил – «отойди от двери! Не нужно этого делать! Мама запретила!» Но любопытство твердило обратное.  И ему противиться было сложнее. Она толкает тяжёлую дверь и выходит на крыльцо.

Шаг. Второй. Крыша беседки едва-ли защищала от солнечных лучей. Она ожидала всего – ярко-оранжевый рассвет с оттенками красного. Солнце поднималось из-за горизонта, один из лучей падает ей на лицо. Боль. Жгучая, невыносимая. Будто её прислонили к раскалённой чугунной сковороде, но оно было более.. Странным. Магическим. И ещё более ужасным. Ощущения знакомые и, одновременно, чуждые. Когда-то она действительно обожгла свою крохотную ладонь о горячую сковороду в попытках помочь с готовкой, но это несравнимо… Сейчас кожа будто жарилась.

По её лицу скатываются слёзы, а сзади слышен топот матери и её испуганный окрик, которого она не слышит из-за скворчания собственной кожи. Гудение в ушах сопровождалось постоянным звоном. Она хватает дочь в охапку и, закрывая своим телом, забегает в дом. Но что-то не так. Женщина спотыкается. Слышен женский крик. Визг. Боль, крики, агония. Агата ничего не видит, но чувствует на себе обессиленное тело матери. Она не двигается. Не дышит. Не кричит. Что произошло?..

Запах гари проник в сознание, оставляя за собой холодное ощущение где-то в груди. Неприятный болезненный ком сжимает лёгкие мокрыми тревожными щупальцами. Почему мама больше не издала ни звука? Почему она не шевелиться? Она слышит испуганный вопль отца. Перед глазами что-то чёрное. Сгоревшее дотла. Сквозь пелену слёз она едва различает границы того, что находится прямо перед её лицом. Ей приходится повернуть голову в сторону этого предмета – её левый глаз будто не мог больше видеть, продолжая пульсировать. Она делает ещё одно усилие, чтобы повернуться. Рука. С золотым обручальным кольцом и едва заметной гравировкой – заговор на счастливую семью. Оно треснуло напополам, а надпись больше не видно за чёрными полосами, появившимися из ниоткуда. Неужели она только что своими руками разрушила всё, что её родители создавали много лет? В её голове лишь один вопрос. «Я.. убила маму?»

Глава 1

Я едва открываю слипшиеся глаза, точнее лишь один глаз, – ежедневные утренние подъёмы с каждым днём утомляют всё сильнее, особенно из-за холода, который я ощущаю чуть-ли не каждое утро. Но я сама выбрала этот путь. Я хочу быть нормальной. Быть, как все. Я всегда мечтала лишь об одном – нормальной жизни. Разве я многого просила? Так почему судьба наградила меня ужасным шрамом за стремление иметь то, что есть у всех? Неужели мои способности стоят настолько дорого? Я уже слышу свист закипающего чайника и вечные ворчания бабушки – наверное мыши погрызли сахар или Тучка уронил банку с травами. Честно, я не могу разобрать её бормотания, как бы не старалась – спасибо этому дому за толстые стены.

Я смотрю на часы и выдыхаю – уже 11:03 утра. Во-сколько вообще встают нормальные люди? На улице всегда кто-то находится – и днём, и вечером. По ночам можно встретить лишь редких прохожих. Они просто живут, наслаждаясь каждым днём или решая свои незначительные проблемы, а я день за днём проживаю одно и тоже. С улицы доносятся множество разных голосов – женских, мужских, детских. Они были чужими для меня, но я слышала их почти каждый день и теперь они стали казаться знакомыми.

Бабушка, несмотря на годы упрёков с её стороны, всё же поддерживала моё стремление быть, как все, потому что для меня это важно. Ну или казаться такой, как все. Поэтому теперь она вынуждена «страдать» наравне со мной. Эта старуха неисправима, но за это я её и люблю.

Я поднимаю взгляд выше – на ловец снов. Подарок от бабушки. В него вплетена лаванда, которую нередко приходится заменять, но все старания окупаются каждую ночь. Мне действительно спокойней спать с запахом лаванды, распространяющимся по комнате, чем без него. А когда приходит пора обновлять цветы – я просто сжигаю засохшие цветы и окуриваю комнату, как учила бабушка. Это.. успокаивает.

Я встаю с кровати и плетусь в ванную комнату, стараясь не запутаться в собственных ногах. Мне приходится подниматься по лестнице  на первый этаж – в подвале никак нельзя соорудить ещё одну комнатку, тем более с ванной или душевой. Помню, как долго бабушка ругалась со мной и спорила, мол, «в подвале только крысы да пауки, чего тебе там делать, дурёха?!». И всё же.. В нём не было окон или каких-либо щелей, поэтому солнечный свет сюда никак не мог пробраться. А также я могла спокойно тут практиковаться с травами, без лишних глаз и ушей, которые случайно могли узнать о моём.. Необычном происхождении.

Я стою перед зеркалом в ванной – уже умытая, одетая в простенькую огромную футболку и шорты, и причёсанная. На шее болтается тонкая, серебряная цепочка с подвеской в виде полумесяца. Подарок от бабушки. Я прячу её под ткань футболки – как всегда велит эта старуха, и продолжаю разглядывать своё отражение. В глазнице сверкает стеклянное, искусственное глазное яблоко. Зрачок на нём рисовала миссис Хизер – она та ещё искусница! Столько подарков от неё.. Я благодарна ей за помощь. Светлым корректором, подаренным бабушкой, я наношу линии на лицо – от лба до скулы, скрывая уродливые багрово-синие отметины и выравнивая его шероховатую, неприятную на ощупь поверхность. Кончиком пальца я провожу по каждому миллиметру, что был виден, а кисточкой делаю более плавный переход к моей коже, стараясь придать естественности. Пряча истинный лик. Скрывая воспоминания. От себя.

В моей голове лишь обрывки – побег, солнце, боль и.. тело матери. Я ещё не до конца уверена в том, что действительно произошло. Но одно я знаю точно – я виновата в её смерти. Я не хотела этого. Никогда не хотела. Моё детское любопытство подтолкнуло к неисправивому. Не нужно было тогда ослушиваться её наказа. Если бы не я, то по утрам нас бы будил запах ароматных блинчиков. Если бы не я, то она могла сейчас стоять за моей спиной и заплетать мне косы. И омертвевшая кожа на моём лице отличное напоминание о моей ошибке.

«Агата! Живо на кухню и разгреби уже свой бардак в тумбе! Нельзя смешивать кучу пучок шалфея и измельчённую мяту в одной банке! Тем более, она из-под свечи! Ну сколько можно повторять, дурёха?!» Голос бабушки звучал так резко и ожидаемо, что я невольно хихикнула. Я обязательно наведу там порядок. Завтра. Наверное. Попробую себя заставить, если смогу, конечно. И точно куплю на этой неделе ещё несколько банок для шалфея. Ой, нет, для мяты! Шалфей же пучками нужно вешать и сушить, точно! Бабушка всегда так говорила.

На кухне я беру чашку с ромашковым чаем, которая тут же обжигает мои пальцы и приходится брать чашку за ручку другой рукой, а также полусухой круассан из вазочки – лёгкий и быстрый перекус сейчас не помешает. Конечно, сейчас я буду слушать нравоучения от бабушки о том, что мой желудок скоро превратится в атомную бомбу с моими вечными перекусами и отсутствии нормального, полноценного питания. И она снова назовёт меня дурёхой, как называет меня каждый день.

Но сейчас они звучат где-то на фоне – незначительно, словно просто какой-то шум. Я быстро натягиваю худи, от чего мои волосы взъерошиваются, хотя недавно я их идеально гладко расчесала. А также надеваю джинсы вместо шорт, несмотря на жаркую погоду сегодня, на плече свисает увесистая тканевая сумка, набитая книгами, которые я взяла в центральной библиотеке – в основном это исторические справки, которые могли быть полезны. И две книжки о свойствах растений. Они написаны людьми, но это не уменьшает их значимости. Я беру своего верного спутника, от которого никогда не смогу избавиться – зонт с плотной тканью чёрного цвета и с металлическим, крепким стержнем.

Выбежав из дома, я сразу раскрываю зонт, прячась за тенью, исходящую от него, что не позволяет солнцу коснуться меня снова. Как в тот раз. Когда я не чувствовала ничего, кроме пульсирования. Ощущения чего-то горячего. Горячего настолько, что моя кожа словно кипела. Как котелок на огне. Но котелок из дерева, облитый спиртом. Кожа, что жарится наживую. И единственное, что тебя окутывает – гарь. Бесконечный запах гари, бьющий глубоко в нос по всем рецепторам.

Я мотаю головой. Нет-нет, прекрати думать об этом! Я ускоряю шаг, передо мной мелькает трава, цветы и ноги прохожих. Розовые туфли, кеды, чёрные, лакированные туфли с небольшой вмятиной. Снова туфли на высоком каблуке и чёрные, лакированные туфли с вмятиной. А я их уже не видела? И опять эти, блестящие на солнце, туфли с вмятиной. Кто-то шагает рядом шаг в шаг? Наверное, я просто придумываю и мне с этим, кем бы то ни было, в одну сторону, вотя и напридумывала себе. Нужно заострить внимание на чём-то другом, только не на этом.

Я чуть-ли не забегаю в здание и сразу же по привычке забегаю на второй этаж и складываю зонт. Его пластмассовая ручка повисает на моём запястье и шатается туда-сюда, пока я небрежно шагаю к местной библиотекарше – мисс Хьюстон. Молодая девушка, лет 25. Насколько знаю – она здесь работает, чтобы оплатить учёбу в ВУЗе. Даже немного.. завидно. Я всю жизнь просидела на домашнем обучении.. Какого это – всю жизнь учиться рука об руку со своими сверстниками? Просить помощь? Ходить на различные вечеринки с друзьями?

Я расписываюсь в каком-то блокноте, как делаю обычно при возврате книг, и кладу стопку из сумки на стол. А после иду между стеллажей – выбираю другие книги для чтения. По воздуху гуляет знакомый запах книг и влажной бумаги. Мисс Хьюстон что, проводила влажную уборку? Я аккуратно оглаживаю первые попавшиеся под руку корешки книги и ощущаю остатки влаги на некоторых.  Ей определённо не стоит протирать книги мокрой тряпочкой, ну это же просто издевательство над ними!

История, история, растения.. Мне нужно больше знать. Больше учить. Чтобы стать сильнее и умнее. Шаг за шагом следую между многочисленными стопками книг. Мне нравится изучать то, что написано людьми. Знать о магических свойствах крапивы, конечно, интересно, но порой хочется почитать о её применении в медицине у людей. Или слушать не только рассказы о «ведьме-прародительнице», но и о какой-нибудь исторической личности. Например, Наполеоне! Хотя, я думала, что это просто торт.

– Для начала советую «энциклопедию о растениях и их свойствах» – раздался голос откуда-то слева, заставляя мою кожу покрыться многочисленными мурашками, неприятно отзывающимися по спине. Я не увидела, что кто-то был рядом. Мне следовало бы чаще оглядываться, а не смотреть только под ноги. А это не та вмятина, что я видела по дороге в библиотеку? Мне просто кажется! Опять напридумывала себе.

Я поднимаю, наконец, взгляд, чтобы посмотреть на непрошенного советчика. Рядом со мной был высокий мужчина. Бледный, почти, как я. Нет, ещё бледнее. Он почти белый. Словно мёртвый. Мне тяжеловато его разглядеть, но он определённо..внушительный. Хотя его взгляд.. Такой холодный. Отстранённый. Равнодушный. Словно передо мной не человек. И его аура.. Зловещая. Тёмная. В горле пересохло и даже слюна не помогает смочить его. Я так ничего ему и не сказала, хотя разглядываю его уже пару минут. Или дольше? По моей спине скатываются холодные капли, оставляя мокрые дорожки. Как же противно и щекотно, хочется смахнуть их и сбежать отсюда. Я не могу понять, кто стоит всего в полуметре от меня,  но всё моё нутро кричит об одном – он опасен.

– Прекрати смотреть на меня, словно увидела распятого Иисуса. – После этой фразы он просто прошёл мимо. Снова слева – будто знал, что я ничего не вижу именно с этой стороны. Я оборачиваюсь вслед за незнакомцем, но его уже нет. Он будто исчез. Не мог человек так быстро уйти. Или я просто не вижу его? Моя вина, что я не вижу обоими глазами. Но даже с таким дефектом невозможно пропустить момент, когда человек уходит! Либо он слишком быстрый, либо.. А он вообще человек? Вокруг него будто всё холодело.

Я снова опускаю взгляд. Мои пальцы дрожали так, будто меня только что отчитала бабушка за то, что я снова смешала шиповник и мяту в одной кружке чая. Или за то, что нашла в моей комнате мешочек с полынью. А это было бы ещё хуже. Он сказал всего два предложения, не угрожал и не давил, но в моей груди будто образовался ком, давящий на грудину и вытесняя быстро бьющееся сердце. Я ощущаю себя кроликом, загнанного в угол. Но ведь не случилось ничего. Абсолютно.

Я сделала глубокий вдох, задержала дыхание на несколько секунд и выдохнула. Затем повторила ещё раз. И ещё раз. Моё сердце едва успокоилось. Сегодня я точно зажгу те благовония с ромашкой, которые я купила в лавке у тёти Марфы. Они хоть немного усмирят мои панические мысли. И приму горячую ванну с лавандавовыми цветками. Бабушка не оценит смешивание разных трав, но по крайней мере я сегодня засплю самым крепким сном. Ради этого сна я готова побыть дурёхой в её глазах ещё пару часов, я уже почти привыкла к этому.

Мне на глаза попадается странная книга. Она стоит между «историей Веспурии» и той самой энциклопедией, которую посоветовал мне незнакомый мужчина. Запах коры дуба и влажной земли смешался в ней, будто её совсем недавно раскопали. И на месте раскопки явно что-то горело – аромат пепла или сгоревшего дерева бьёт в ноздри сильнее всего. А знакомое ощущение холода заставляет меня ненадолго застыть на месте. Непривычное ощущение окутывает с головы до ног, а голова ненадолго пустеет. И всё же.. Не помню, чтобы она здесь когда-либо находилась. Нет, её точно здесь не было пару минут назад! На корешке нет названия, лишь символ с изображением следа от кошачьей лапки. И от неё веет знакомым холодом.. Неужели её кто-то здесь оставил? Но зачем? Что это вообще за книга?

Я аккуратно беру её двумя пальцами и осматриваю обложку. Под пальцами ощущается грубоватая кожа, покрытая сплошными надрезами или царапинам, будто с ней игрался кот, решивший, что это его игрушка. Грязно-бурый оттенок обложки напоминал мамину кожаную куртру, испачканную в луже. На верхней части множество разводов – кто вообще так издевался над этой книгой? Где её хранили? От неё веет старостью – по ощущением ей не меньше 250 лет. Интересно, как она уцелела за столько времени? Я переворачиваю книгу и осматриваю корешок, едва не поранив пальцы – на краях кожа особенно грубая, почти острая. А след лапки, который я ошибочно восприняла, как штамп, оказался.. Наклейкой? Совсем свежая. Гладкая на ощупь и глянцевая, словно покрытая лаком. Кто вообще клеит подобное на такие книги? Это детская выходка или кто-то специально её пометил?

Меня вообще не должно это волновать, но.. одним глазком взглянуть-то можно? Поблизости никого нет, значит никто не пострадает. А если что и случится, то.. Я постараюсь это предотвратить. У меня с собой как раз немного полыни есть! Я пытаюсь пролистать страницы, но они совершенно не поддаются. Что-то жидкое, но достаточно липкое скатывается по моим пальцам, а дубовый аромат лишь усиливается. Подношу пальцы к носу и вдыхаю получше. Смола. Из книги течёт смола. Но ведь до этого её не было – откуда она взялась? Это необычно! И странно. Так не должно быть.

Я могу оставить эту книгу и забыть о ней. Наверное, так я и должна сделать. Это будет правильно. Это будет безопасно, Но как только я подношу её к полке – на левой стороне лица появляется лёгкая, почти незаметная вибрация, как от мурчащего кота. Скорее всего я просто себя накрутила, вот мне и мерещится. Я почти кладу книгу на полку, как тут же закусываю губу, чтобы не вскрикнуть, а лишь сдавленно промычать. Агония, словно тысяча иголок, пронизывает половину моего лица, а корректор медленно скатывается из-за капель пота, смешиваясь с пылью, осевшей на моём лице. Он превращается просто в комки грязи. О нет. Дело дрянь.

Я чуть-ли не швыряю эту треклятую книгу в сумку и жжение проходит, пока я пытаюсь отдышаться. Не понимаю. Это не простая книга? И тому, кто её оставил, нужна именно я? Но я не могу открыть книгу из-за смолы, для чего она мне вообще? Может, стоит.. Нет! Бабушка говорит, что опасно проводить такие ритуалы с полынью – она использует её только для защиты дома и только в небольших количествах. А это заклинание.. Лучше оставить на крайний случай. «Нужно думать своей головой, кузнечик неуёмный, иначе так глупой и останешься!» – она всегда так говорила. И, если честно, сейчас мне хочется поверить её словам, а не называть её «мнительной старухой».

В руках до сих пор осталась дрожь. Пальцами трудновато управлять. Моё сердце всё ещё бешено бьётся и я чувствую его в горле, что сжимается с каждой секундой лишь сильнее. Что-то не так. Я это знаю. Я это чувствую. Я оглядываюсь, хотя понимаю, что в моей голове сейчас полно бредовых мыслей, но одна засела слишком крепко. За мной следят.

Да, это бред. Кому я вообще нужна? Я же почти нелезаю из своей норки! Но я чувствую взгляд на себе. Опять. Всё тот же взгляд. И холод. Я не знаю от кого или от чего он исходит. Не могу понять. Нужно уходить.

– Мисс Хьюстон, сегодня я ничего не возьму! Я приду в другой день!

Если вообще смогу прийти. Я не слышу, что она кричит мне вслед, ведь я уже почти на улице. Зонт! Чуть не забыла раскрыть зонт из-за какого-то там предчувствия! Вот глупая! О чёрт, почему на перилах клочок шерсти? Ох, может кошка или собака.

Я шагаю медленно, стараясь делать глубокие вдохи и медленные выдохи. Ещё никогда я не чувствовала себя так.. Натянуто. Снова что-то давит на мои лёгкие изнутри. Каждый глубокий вдох отзывается неприятным столкновением о грудную клетку – слишком глубокий вдох. Я начала дышать, как какая-то собачонка, уставшая от долгих игр! Резкие, короткие вдохи и выдохи стали вырываться из меня. Я ускоряю шаг, игнорируя то, как сильно вспотели мои руки. Они почти мокрые. Однако не смотря на это я стараюсь держать зонт ровно, чтобы он не выскользнул из моих ладоней. Чёрт, почему так жарко? Приходится поднять взгляд. Прохожие одеты в кофты, туники.. На некоторых висит джинсовая куртка. Неужели эту жару ощущаю только я?

Солнце светит сегодня ярче обычного, но всем вокруг будто холодно. Всем, кроме меня. Я чувствовала нестерпимый холод всего несколько минут назад. Почему моё тело стало ощущать температуру по другому? Ещё и в воздухе витает запах дождя. Его не должно быть, разве нет? Дождей не было уже неделю! Ни тучки на небе не появлялось, а тут вдруг запах. Будто он только что прошёлся по всему району, если не по всему городу. И этот неприятный запах… Собачья шерсть? Грязная, мокрая собачья шерсть. Возможно,кто-то мыл или обливал своих собак, но почему запах настолько сильный? Я оглядываюсь вокруг. Обычно я не смотрю на людей, только себе под ноги, но сейчас нет других вариантов. Я не понимаю, откуда взялась жара, почему запахло собачьей шерстью и почему я всё ещё чувствую взгляд на себе. Я делаю несколько кругов вокруг себя, но ничего не замечаю. Всем просто всё равно на меня.