Волки

Виктор попросил водителя остановиться у небольшой палатки, которая находилась метрах в десяти от дороги. В этой придорожной продуктовой палатке можно было купить практически все, от водки до конфет. Заметив, сидящего за столиком Филю, он направился к нему. Они поздоровались, словно старые друзья, и он подсел к нему за столик. Абрамов внимательно посмотрел на его покрытое морщинами лицо и мысленно отметил, что он сильно сдал за эти годы.

«Филю» Виктор знал уже лет десять, ему дважды приходилось его сажать за мелкие квартирные кражи. Узнав от участкового инспектора, что он хочет с ним встретиться, от предложенной встречи он не отказался.

Он жестом руки подозвал к себе продавщицу из палатки и заказал себе триста граммов водки и закуску. После того как он выпил граммов сто, они приступили к разговору.

– Как живешь, Петр? – поинтересовался Абрамов у него. – Чем сейчас занимаешься? Щиплешь по-тихому или решил завязать?

Он посмотрел на оперативника и, словно задумавшись над его словами, тихо произнес:

– Думаю, что жил бы намного лучше, если бы вы мне, гражданин начальник, особо не мешали. Ну что за вопрос, чем может жить старый и больной вор, конечно, свободой. Вот видишь, пью водку и с грустью вспоминаю прошедшую в лагерях молодость. Чего мне остается? Наслаждаться временной свободой.

– Ты просто философом стал под старость лет, «Филя». Нужно было раньше думать о молодости, а не тогда, когда она у тебя безвозвратно прошла. Ты знаешь, у меня к тебе большое дело. Ты здесь человек авторитетный, много знаешь, вот и помоги мне хоть один раз в жизни. Насколько я знаю, к вам совсем недавно сюда приезжали наши бойцы – «маски-шоу» на стрелку с молодежью. Говорят, что стрелка закончилась стрельбой и что с вашей стороны якобы есть раненый паренек. Вот мне и нужно от тебя, Петя, чтобы ты мне помог найти этого парня, которого они подстрелили. Ты знаешь, мне нужен, этот человек.

– Интересно получается, гражданин начальник. Сначала, вы меня нещадно прессовали все эти годы, а теперь, насколько я понял, предлагаете мне еще и поработать на вас? Вы меня, наверняка, с кем-то перепутали, гражданин начальник. Я с «легавыми», как вы, не вожусь, у меня, в отличие от многих ссученных, другая порода. Это первое. Второе, откуда я могу это знать, сами посудите. Я вор, и дом мой – тюрьма. Сейчас, начальник, молодежь другая, у них уголовных авторитетов нет. Живут они без царя в голове и без понятий. Главное для них сейчас, только деньги. Это они потом, когда оказываются на нарах, начинают немного понимать, что, кроме денег, есть и другие, не менее важные для жизни понятия.

– Петр, ты меня извини, но это все я знаю и без тебя. Ты же меня, «Филя», хорошо понял, почему я интересуюсь этим делом. Если ты до сих пор живешь по понятиям, то, насколько я знаком с блатным миром, для вас, воров, сдать милиционера не считается особым грехом? Не правда ли?

Он кивнул головой в знак согласия и внимательно посмотрел на Абрамова. Видно, его вопрос долго доходил до его отравленного алкоголем мозга.

– Вот видишь, «Филя», ты со мной согласен. Если мы этих ссученных ментов не остановим, то они завтра точно кого-нибудь завалят.

Филимонов понимающе кивал, соглашаясь, что с ними нужно бороться, на чьей бы стороне они ни находились.

Он налил себе полстакана водки и взглянул на Виктора, словно, предлагая с ним выпить. Абрамов, молча, покачал головой. Он крякнул и опрокинул водку себе в рот. Крякнул, на этот раз от удовольствия, он закусил выпитую водку соленым огурцом.

– Короче, начальник, я завязал. Мне теперь копаться в этом навозе, поверь, не хочется. Обещать тебе ничего не буду, но для тебя лично все же, немного понюхаю. Может, чего-нибудь и надыбаю интересное для тебя. Но это не потому, что я тебя уважаю, как опера, а потому, что мне будет приятно, если эти суки подсядут на нары. Это принесет мне много радости и удовольствия в этой постылой жизни.

– «Филя», вот мой телефон, если узнаешь о пареньке, позвони. Мне нужно: его фамилия и адрес. Может, и я тебе когда-нибудь пригожусь, – сказал Абрамов, вставая из-за стола.

– Боже, помоги мне избавиться от таких друзей, а с врагами я справлюсь сам, – произнес он.

Они попрощались, и Виктор поехал к себе на работу.

***

Приехав в МВД, Абрамов первым делом направился к Вдовину и доложил ему о результатах встречи с «Филей».

– Смотри, Виктор, – произнес Вдовин, – ты начал довольно опасную для себя игру. Ведь посадить этих оборотней – одно, другое, сохранить при этом свое лицо. Многие сотрудники МВД не поймут тебя и, возможно, даже осудят. Я, даже, не исключаю, что таких людей может быть достаточно много.

– Анатолий Герасимович, мне все равно, как окрашен преступник, в черный или красный цвет. Если он совершает преступление, прикрываясь милицейскими погонами, это вдвойне опасно и противно для меня, как для работника милиции.

– Ну вот, разошелся, не остановишь, словно мы с тобой не в кабинете, а на партсобрании. Я же с тобой, на твоей стороне, и мне не нужно читать нотаций. Давай, дождемся звонка твоего человека, и тогда будем решать, как нам поступить дальше.

Вечером, когда Абрамов уже складывал свои рабочие документы в сейф и собирался пойти домой, зазвонил телефон. Он решил, что это звонит «Филя», и радостно схватил трубку. Звонил не он, а Артур Головин.

– Как дела, Виктор Николаевич? – поинтересовался он. – Еще думаешь о моем предложении? Что-то решил для себя, будешь переходить или нет?

– Думаю, Артур, думаю. Ты знаешь, мне до окончания службы осталось совсем ничего, и я бы не хотел остаться под старость лет без государственной пенсии. Сегодня я тебе нужен, Артур, а завтра, возможно и нет. Что тогда мне делать? Назад меня не примут, скажут, старый уже, а в грузчики, ты знаешь, я не пойду, здоровье уже не то. Вот и приходится думать и все взвешивать.

– Ты что говоришь, Виктор Николаевич? Если ты ко мне придешь на работу, разве я тебя выгоню? Не для этого я тебя к себе приглашаю, чтобы потом взять просто так и выгнать. Работай, пока самому не надоест.

– Это все слова, Артур. Завтра тебе кто-нибудь наговорит на меня три кучи, и ты меня даже не захочешь выслушать, выкинешь на улицу. Поверь мне, я тебя хорошо знаю. Давай, подождем немного, пусть время нас рассудит. Кстати, Артур. Я вчера тебя видел на Кольце с одним интересным мужчиной. По-моему, он раньше работал в обкоме КПСС?

– Да, ты угадал, Виктор Николаевич, я действительно разговаривал с Ермишкиным, он раньше работал в обкоме КПСС. Большим был человеком, серым кардиналом, как сейчас говорят. А ты откуда его знаешь?

– Его я не знаю. Встречаться с ним лично мне не приходилось. Я был знаком с его второй супругой Светланой. Мы с ней заканчивали одну школу, и у меня в юности был небольшой роман с ней.

– Вот как? Я тоже хорошо знал его вторую жену. С ней он уже давно разошелся. После чего женился в третий раз. Так вот эта новая жена классически развела его на бабки, а затем вышвырнула из дома. Ранее, если ты знаешь, он продал свою великолепную квартиру в центре Казани и перебрался жить к ней. Однако, когда все развалилось и он оказался не удел, она не стала его вписывать в лист приватизации, и он оказался не только без квартиры, но даже без какого-либо угла. Долго судился с ней, но все суды проиграл. Эта баба завладела всеми его активами: деньгами, недвижимостью. Он, словно маленький ребенок, все рассчитывал на свои прежние связи, а они ему почему-то не помогли ни в чем, то ли специально, то ли времена уже стали другими. Он меня специально поджидал у ресторана «Восток», чтобы попроситься ко мне на работу.

– Ну и что ты решил? Принял его на работу к себе или нет?

– Нет, – коротко произнес Головин, – зачем он мне? Сейчас время другое, и мне не нужны люди, которые вышли в тираж и живут прошлым.

– Что-то мне непонятно, Артур. Ты сам, как-то мне рассказывал, что поднялся за счет партийных денег, а как поступаешь с этими людьми, которые, по сути, передали тебе эти деньги?

– Ты многого не знаешь, Виктор Николаевич. У меня сейчас нет времени и желания все это тебе объяснять. Ты лучше еще раз думай над моим предложением. Позволь дать тебе один хороший совет на будущее. Ты поменьше интересуйся моими делами и моей фирмой, так будет лучше.

Он положил трубку. Абрамов же еще с минуту держал в руках свою трубку, прежде чем положил ее на рычаг.

***

«Грек» приехал в Казань в сопровождении двух молодых ребят. Не заезжая ни к кому из знакомых, он завез этих ребят на съемную квартиру, которая находилась на Телевышке.

– Вот что, – сказал он, расставаясь с ними. – Пока отлеживайтесь здесь, постарайтесь на улицу не выходить. Продукты и все, что вам нужно, будет ежедневно привозить девушка. И еще, прошу вас, постарайтесь меньше пить.

Он пожал им руки и вышел из квартиры. Постояв около подъезда, пять минут, он сел в машину и поехал к себе домой.

На следующий день он встретился «Лариком». Они были знакомы давно и хорошо знали друг друга. После убийства Миронова именно он помог «Ларику» стать новым лидером «Кинопленки». Они вдвоем сидели в кафе на озере Лебяжьем и с удовольствием поедали сочные куски хорошо приготовленного шашлыка.

– Ну, что нового в Казани? Ты, я думаю, уже знаешь, кто стрелял в Миронова и Лаврова? – задал вопрос «Грек».

– Одного знаем точно, это был «Моня» с «Грязи». Второй стрелок, похоже, был не местный, откуда он, пока не знаем, – ответил ему «Ларик».

– Понятно. Значит, одно рыло у нас уже есть. Что собой представляет этот «Моня»? Кто он по жизни?

– Да ничего особенного. Рядовой стрелок, каких в Казани море.

– Если так, то почему вы его до сих пор не завалили? Что, для этого обязательно нужно было ждать, когда я приеду из Питера? Вы что, сами не могли решить эту проблему? – спросил его «Грек».

– Ты извини, «Грек». Но, ты же сам мне неоднократно говорил, что все наши акции мы всегда согласовываем с Питером. Если бы не это, мы бы давно его завалили без оглядки на вас.

– Вот видишь, «Ларик», значит, и тебе нужно решение политбюро. Сам решить этот вопрос не можешь, – с ехидной улыбкой произнес «Грек».

Тот отодвинул от себя надкусанный кусок мяса и посмотрел на «Грека».

– Слушай, «Грек». Ты от важности не выскочи из штанов. Если бы я тебя не знал раньше, то разговора у нас уже давно не было бы. Ты что мне здесь читаешь нотации, ты вообще-то кто такой? Сидите там у себя в Питере, водку пьете, баб трахаете, а мы здесь в Казани за это головы свои кладем.

«Ларик» встал из-за стола и с шумом отодвинул в сторону скамейку.

– Погоди, не горячись. Я не хотел тебя обидеть, – примирительным тоном произнес «Грек». – Ты же меня знаешь, я тебя всегда уважал, как человека.

Тот остановился и посмотрел в упор на «Грека», снова сел на лавку.

– Вот что. У меня есть люди, которые готовы к этой акции. Они, как ты, по всей вероятности, догадался, ребята не местные. Мне нужен график движения этого «Мони». Короче, сделай за ним ноги.

– А что за ним ходить? Завтра вечером он справляет свой день рождения в кафе «Раки».

– Это, какие «Раки»? – спросил его «Грек». – Это те, что находятся около центрального стадиона?

– Да, – ответил «Ларик». – Насколько я знаю, приглашенных будет не так много. Человек пять или шесть. Начало застолья, где-то около шести часов вечера.

– Вот и хорошо. Кончим их всех сразу.

Они пожали друг другу руки. Первым ушел «Ларик». «Грек» доел мясо, расплатился с официантом и поехал на Телевышку.

***

На следующий день вечером к Абрамову вошел Вдовин. Судя по его лицу, он догадался, что произошло что-то неординарное.

– Водка есть? – поинтересовался он его

Абрамов взглянул на него и понял все без слов.

– Ты знаешь, Виктор Николаевич, настроение у меня паршивое, вот и хочу выпить. Может, быть легче станет немного.

Виктор открыл сейф и достал оттуда бутылку водки. Из ящика стола достал два стакана и молча, поставил их на стол. Вдовин открыл бутылку с водкой и стал разливать ее по стаканам.

– Анатолий Герасимович, что-то произошло? – поинтересовался у него Абрамов. – Я вас таким еще не видел.

– Виктор Николаевич, вы просто не представляете, что творится. Они воюют между собой, а мы в ауте, словно в чем-то виноватые.

Он недоуменно посмотрел на Вдовина, стараясь угадать, о чем он говорит.

– Ты что так на меня смотришь, я еще трезв. Ты, только представь себе, Виктор Николаевич, – произнес он, с нескрываемой обидой в голосе, – твой рейд в Удмуртию не оценен руководством нашим МВД. А это значит, что не видать тебе в очередной раз правительственной награды.

Это известие в какой-то мере обескуражило Виктора. Он поставил стакан с водкой на стол и удивленно посмотрел на Вдовина.

– Вы, что так шутите, Анатолий Герасимович?

Чувство обиды и несправедливости захлестнуло его и ударило в голову. Ему захотелось в очередной раз все бросить и больше ни к чему не прикасаться. Он сделал глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя. Несмотря на то, что в нем все клокотало от обиды, он посмотрел на Вдовина и улыбнулся.

– Анатолий Герасимович, может, вы мне все-таки объясните, в чем причина такой неблагосклонности ко мне руководства нашего МВД? Я что, опять кому-то на больную мозоль наступил?

– Давайте, Виктор Николаевич, сначала выпьем, а потом поговорим.

Они подняли стаканы и, словно на поминках, молча выпили. Закусили выпитую водку бутербродами, купленными в столовой. Переходя на «ты», Вдовин продолжил:

– Ты знаешь, как мне рассказывал только что Феоктистов, министр уже хотел подписать твой наградной лист, но его отговорил начальник Управления кадров. Как он выразился, твое участие в этой операции было не столь выдающимся и обязательным. Что ты сам лично ничем, в принципе, не рисковал, просто отсиживался в машине и не более.

Вдовин сделал паузу и снова разлил водку по стаканам.

– А, самое главное, он заявил, что мы с тобой нарушили принцип взаимодействия и не передали эти материалы на реализацию в МВД Удмуртии. Ведь хищение и сборка оружия были совершены на территории совершенно другого города, не входящего в состав нашей республики.

Абрамов сидел и молчал. Ударивший в голову алкоголь в какой-то степени притупил во нем обиду. По-честному, несмотря на то, что он получил эту информацию об оружии, разработал план мероприятий и реализовал его, Виктор действительно меньше всех рисковал. Его не проверяли бандиты, не стреляли в него, как стреляли в Белова и его ребят, поэтому он не особо и рассчитывал получить награду за эту операцию. Тем не менее, очередной щелчок по носу был для Абрамова обиден. Теперь уже он разлил водку по стаканам и предложил выпить Вдовину за здоровье наших врагов.

– Ты что, в своем уме? – спросил он его. – Почему я должен пить за своих врагов?

– Очень просто, Анатолий Герасимович. Пока они существуют, мы с вами всегда будем стараться победить их, как в моральном плане, так и в своей работе. Враги всегда мобилизуют человека, придают ему больше сил и уверенности в себе.

Они выпили и стали закусывать остатками бутербродов.

– Виктор, я слышал, что тебя уже не в первый раз кидают с наградами, – поинтересовался Вдовин. – Расскажи?

Абрамов, молча, махнул рукой, давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.

– Ты уж на меня не обижайся, сам Феоктистов, почему-то не рискнул тебе сказать об этом, наверное, побоялся твоей реакции.

– Ладно, Анатолий Герасимович, проехали. Я больше не хочу обсуждать эту тему. Поверьте, что мне очень неприятно об этом не то что говорить, но и думать. Система, она бездушна, и к ней, сколько ни взывай, она все равно ничего не услышит. Я просто лишний раз им еще докажу, что меня рано стали списывать со счетов.

– Не горячись, Виктор, горячка еще никогда не приводила людей ни к чему хорошему. Да и кому и что ты хочешь доказывать? Я думаю, что в этой жизни вообще не нужно никому и ничего доказывать. У тебя, Виктор Николаевич, есть все: друзья, авторитет среди сослуживцев и бандитов. Что еще тебе нужно? Для них, я имею в виду, руководства Управления кадров, ты все равно никогда своим не будешь. Давай, лучше допьем бутылку и пойдем по домам. Меня дома уже давно ждет семья.

Они допили водку, и стали собираться домой. Минут через двадцать он был уже дома.

– Что случилось? – поинтересовалась у него жена. – Ты сегодня какой-то необычный. Ты выпил, что ли?

Он махнул рукой и, сняв с себя пиджак, прошел в комнату.

– Давай, сегодня без вопросов? – попросил я ее. – Мне что-то тяжело, и я бы хотел побыть один.

Жена понимающе посмотрела на него и молча, вышла на кухню.

***

Шимановский в ярости метался по своему кабинету, не находя себе места. Он отлично понимал, куда его заводит вчерашний звонок «Мартына».

– Это все, катастрофа, – шептал он про себя. – Меня же посадят за преднамеренное банкротство компании. Как жена проживет с четырьмя детьми на руках, я не знаю.

Чем больше он думал об этом, тем страшнее становилось ему. Перед глазами Шимановского вставали картины одна страшнее другой: тюрьма, зона, конвой, собаки… Наконец, он остановился и сел в кресло. Взяв в руки кувшин, налил в стакан немного воды. Выпив ее залпом, он вышел из кабинета. Остановившись перед секретарем, Вадим Яковлевич произнес:

– Вера, меня ни для кого нет. Будь так добра, пригласи ко мне главного бухгалтера. Скажи, что это очень срочно!

Повернувшись на пятках своих лакированных полуботинок, он направился в свой кабинет. Сев в кресло, закрыл глаза, стараясь хоть немного успокоиться. Минуты через три он услышал легкие женские шаги. Придав своему лицу обыденное выражение, с улыбкой взглянул на открывающуюся дверь кабинета

В кабинет, тихо вошла главный бухгалтер и молча села на стул.

– Ну как, Антонина Ивановна, у нас идут дела? Вы сделали то, что я просил вас?

– Да, я внесла кое-какие изменения в балансы, как вы и просили, – тихо ответила она. – Только мне не понятно, для чего мы все это делаем? А вдруг они для проверки запросят сданные нами балансы из налоговой инспекции и сравнят их между собой?

– А, этого вам, милая Алевтина Петровна, знать и не следует. Как говорится, меньше будешь знать, крепче будешь спать.

– Что это вы так трагично? – поинтересовалась она у него. – Вы же хорошо знаете, что мы с вами связаны одной цепью, и в случае чего нам обоим отвечать перед законом.

Шимановский посмотрел на нее и понимающе улыбнулся.

– Вам не стоит лишнего переживать. То, что я прошу вас сделать, лишь своеобразный спасательный круг для нас с вами. Ни вы, а тем более ни я, не хотим остаться голыми на этом свете. А, сейчас, вот что. Эти два баланса поместите в конверт, и занесите его мне. Идите и никому ни слова, ни об этих балансах, ни о нашем с вами разговоре.

Антонина Ивановна встала с кресла и направилась к двери.

«А, она еще ничего, баба что надо. Надо будет как-то выкроить время и прокатиться с ней в коттедж», – подумал Шимановский, провожая ее взглядом.

Оставшись один в кабинете, он пододвинул к себе телефон и набрал номер.

– Виктор Николаевич. У меня, беда. Рассчитываю только на вашу помощь, другого выхода, похоже, у меня нет.

– Что произошло? – поинтересовался Абрамов у него.

Шимановский, как всегда, замялся и, немного подумав, сказал:

– «Мартын» запросил у меня балансы за два последних года. По-моему, ему удалось в Москве решить вопрос с кредитом.

– Скажите, Вадим Яковлевич, в каком банке он берет кредит?

– Вы знаете, он называется банк «Москва», – ответил мне Шимановский.

– Это точно, или вы еще сомневаетесь в его названии? Сейчас я буду просить больших людей, чтобы они заблокировали этот кредит по различным причинам, – произнес Виктор. – Вопрос этот нешуточный, и мы не можем проколоться с названием банка.

– Я сегодня точнее все узнаю и сообщу вам.

Хорошо, Вадим Яковлевич, буду ждать вашего звонка.

Шимановский положил трубку и откинулся на спинку кресла. Он удовлетворенно потер свои руки и, нажав на кнопку звонка, вызвал к себе в кабинет секретаря.

– Верочка! Срочно позвоните в Москву вот по этому телефону и поинтересуйтесь, для какого банка мы направляем эти балансы. Если спросят, для чего это, скажите, что существует форма, в которой указывается банк, запрашивающий этот баланс. Понятно?

Секретарь, записав распоряжение в небольшой блокнот, вышла из кабинета.

«Интересно, поможет ли мне Абрамов? – лихорадочно думал Шимановский. – Ведь для того чтобы заблокировать этот кредит, нужны существенные аргументы. Найдет ли он их?»

Дверь кабинета открылась, и в кабинет вошла секретарь.

– Вот пакет, его передала для вас Антонина Ивановна. Я созвонилась с Москвой и узнала, что вы просили. Банк называется «Москва».

– Спасибо, Верочка, – поблагодарил ее Шимановский.

Секретарь вышла из кабинета, оставив Шимановского наедине со своими мыслями.

***

Накануне поездки Абрамова на Высокую Гору, весь вечер шел сильный дождь. Он еще вчера вечером согласовал свой выезд с начальником Управления и сегодня, рано утром, приехал в поселок Высокая Гора, чтобы опросить раненого паренька дома. Остановив машину у районного отдела милиции, Виктор стал прохаживаться около отдела, чтобы немного размять затекшие в дороге ноги. Из здания вышел мужчина в погонах лейтенанта милиции и направился в его сторону.

– Здравствуйте, – обратился он к нему. – Вы случайно, не Абрамов?

– Угадали, я – Абрамов Виктор Николаевич. Если я не ошибаюсь, то вы участковый инспектор, с которым я разговаривал вчера вечером. Ну, как вы готовы составить мне компанию?

Он, молча, кивнул в знак согласия, и они направились на улицу Залесную. Виктор уже давно отвык в городе от подобной грязи и здесь, столкнувшись с этим явлением, просто растерялся, увидев перед собой громадные лужи, наполненные жидкой грязью. Его до блеска начищенные полуботинки моментально превратились во что-то такое, что мало напоминало его первоначальную обувь. Громадные прилипшие ошметки грязи сковывали движения. Вскоре не только обувь, но и брюки, превратились, черт знает что.

Выбирая места суше, они с участковым медленно брели по этой бесконечной улице. Наконец-то они добрались до нужного им дома. Участковый настойчиво постучал в ворота дома. Калитка открылась, и в проеме двери показалась голова пожилого человека в тюбетейке.

– Здравствуй, отец. Нам нужен Ибрагимов Василь, – представившись, произнес участковый.

– Его, нет дома, – ответил старик и попытался закрыть калитку.

Участковый инспектор подставил ногу и тем самым не дал ему закрыть перед нашим носом калитку. Отодвинув старика в сторону, они вошли во двор этого большого по сельским меркам дома. Старик, несмотря на свой преклонный возраст, устремился к дому и, встав стеной в дверях дома, снова попытался остановить их.

– Не пущу! – закричал он.

Участковый инспектор что-то стал ему объяснять на татарском языке, иногда показывая рукой на Абрамова. Наконец, старик сдался, отступил в сторону, и они беспрепятственно вошли в дом.

В одной из комнат на диване лежал молодой человек с перебинтованным плечом. Виктор подошел к нему и, присев на табурет, достал из кармана служебное удостоверение и молча показал его парню.

– Василь, ты знаешь, я специально приехал к тебе из Казани, чтобы разобраться в этом деле, а вернее, в его обстоятельствах. Расскажи мне, кто и при каких обстоятельствах тебя ранил?

Парень отвернулся в сторону и, словно не слыша его, продолжал смотреть работающий в углу телевизор. Абрамов, молча, встал с табурета и выключил его. Вернувшись к нему, он вновь задал ему тот же вопрос.

– Я не хочу с вами говорить на эту тему, – ответил он. – Извините меня, но я с ментами не разговариваю.

– Ты что, Василь, блатно, что ли? А, может, ты еще вдобавок и «вор в законе»? Ты же сам с ними разговаривал неделю назад. Ведь стреляли в тебя не свои ребята, а менты.

– Я не блатной, а тем более, не вор, – с вызовом ответил он. – Но, разговаривать с вами, я все равно не буду. Для чего нужно было ехать сюда? Вы думаете, что мы здесь все лохи и ничего не понимаем? Тот, что стрелял в меня, он мне так и сказал, что у него есть все возможности замять это дело. Вы, наверняка и приехали сюда, чтобы это сделать.

– Хорошо, Василь. Ты можешь тупо молчать, в принципе, это твое дело. Я на тебя здесь давить не буду. Сейчас, ты оденешься и поедешь со мной на «Черное Озеро». Там, я думаю, ты мне все быстро расскажешь.

От этих слов стоявший в дверях дома дед бросился к внуку. Он обнял его, словно стараясь прикрыть его от Абрамова своим телом. Отстранив в сторону деда, Виктор тихо произнес:

– Василь! Ты видишь, что я ничего не пишу, и о нашем разговоре никто не будет знать, кроме присутствующих здесь людей. Ты только назови мне его имя или приметы, ну, того, кто стрелял в тебя, и я уйду из вашего дома. Если ты считаешь себя настоящим пацаном, то ты мне назовешь этого работника милиции, ведь для настоящего пацана сдать или запалить мента считается, чуть ли не подвигом. Помни, Василь, если ты его мне не сдашь, то он обязательно вернется в поселок и пристрелит тебя. Этому человеку живые свидетели его преступления просто не нужны.