Погоня за призраком

Машины снова тронулись.

«Где-то здесь должен ждать Рушата Полищук, – подумал Александр. – Неужели Рушат обманул меня?»

Дорога круто сворачивала влево. Около поломанной ветром березы Серов увидел Виктора, тот стоял у бровки дороги и махал Рушату рукой. Александр нащупал на пассажирском сиденье пистолет. Холодный металл оружия придал ему уверенность. Рефрижератор стал тормозить, подняв столб серой удушливой пыли. Автомашина оперативника выехала на бровку и замерла в десяти метрах Виктора.

– Стоять! – закричал Серов, стараясь перекричать шум двигателя грузовика. – Стоять или я буду стрелять!

Для оказания психологического воздействия на Полищука, он выстрелил ему под ноги. Пуля, подняв фонтанчик пыли, глубоко зарылась в землю. Преступник, молча, поднял руки. Он явно не хотел сдаваться и, судя по его лицу, искал возможность сбежать. Серов махнул рукой, и рефрижератор медленно двинулся дальше, обдав их едким запахом плохо сгоревшей солярки. Теперь они остались вдвоем на дороге.

– Пристегнись, – произнес Серов и бросил преступнику наручники.

– За что? Я ничего не сделал! – оправдываясь, произнес Виктор. – Это – беспредел, я буду жаловаться! Вам просто так это не сойдет!

Из-за поворота дороги показалась милицейская автомашина. Неожиданно для Виктора Серов швырнул в него свой пистолет. Это было сталь неожиданно, что тот поднял пистолет с земли. Машина резко затормозила, едва не сбив с ног Серова.

– У него пистолет! – громко закричал оперативник. – Задержите его!

– Руки! Подними руки, – произнес гаишник и направил на преступника автомат.

Второй сотрудник ГАИ подошел к задержанному ими человеку.

– Вот возьмите, – произнес Александр и протянул пакет гаишнику. – Берите осторожно, чтобы на стволе остались его следы.

Виктор сразу понял всю заранее разработанную Серовым комбинацию.

– Это не мой пистолет! – закричал он. – Это он бросил ствол мне!

Сотрудник ГАИ отломил от куста веточку и, подцепив ей пистолет, сунул его в протянутый Александром пакет. Серов достал из кармана рубашки удостоверение и протянул его гаишнику.

– Подполковник милиции Серов. А сейчас давайте отвезем его на контрольно-пропускной пункт, где и составим протокол по изъятию у него оружия.

Машины развернулись и поехали в обратную сторону.

***

Виктор с отрешенным видом сидел напротив Серова. Судя по его внешнему виду, он был напуган и растерян.

– И так гражданин, Полищук, может, хватит играть в молчанку? Утром, когда на работу придут эксперты, мне твое чистосердечное признание будет уже ни к чему. Ты, парень умный, говоришь, что учился в школе военных разведчиков, поэтому должен отлично понимать, что не возможно совершить столько убийств и не оставить ни одного следа. Если я тебе докажу хотя бы два или три умышленных убийства ты на всю оставшуюся жизнь уедешь в «Черный дельфин».

– По-моему, глупо меня убеждать и склонять к явке с повинной, а тем более пугать меня «Черным дельфином». Первая же проведенная психиатрическая экспертиза докажет вам, что я – человек больной и не могу быть судим. Психбольница специально типа, это – реально, то, что я могу получить.

– Ты думаешь, что это лучше?

– Я ничего не думаю, – произнес он. – У меня при задержании в кармане брюк был насвай, вы не вернете его мне?

– Насвай? – переспросил его Серов и, открыв ящик стола, посмотрел на спичечный коробок с этой дрянью. – Нет у меня твоего насвая, Полищук. Его, наверное, сотрудники ГАИ куда-нибудь дели. Давай, поговорим, Виктор. Расскажи мне, почему ты убивал старушек?

Парень усмехнулся.

– Мне кажется, вы ошиблись в объекте. Я никогда и никого не убивал. Вы знаете, гражданин подполковник, я вам не верю. Вы просто хотите повесить на меня все эти убийства.

Теперь улыбнулся Серов.

– Вот, что Полищук. У нас в морге до сих пор хранится тело одной бабушки, той которую ты задушил. Я хочу свозить тебя туда, хочу показать тебе ее. Ты же знаешь, что глаза человека, словно фотоаппарат, фиксируют то, что этот человек видел в последний раз в своей жизни. Вот ты и посмотришь, что они тебе покажут.

Это был пробный камень, брошенный в преступника, ведь он, похоже, боялся чего-то, закрывая лица убитых им старушек тканью. Виктор вздрогнул.

– Я никуда не поеду. Вы не имеете никакого права возить меня в морг.

– Здесь я решаю, поедешь ты или нет. Давай, вставай, поехали.

Александр встал из-за стола и направился к двери. Услышав шум падающего на пол тела, он оглянулся. На полу лежал Полищук.

– Вставай, хватит дурачится, – произнес Серов и наклонился над ним.

Лицо лежавшего на полу парня синело прямо на глазах. Тело его содрогалось от конвульсий.

«Господи, да у него приступ эпилепсии, – пронеслось у него в голове. – Нужно разжать рот и повернуть его набок».

Он с трудом разжал зубы и положил его на бок. Изо рта парня пошла пена. Наконец он открыл глаза. Похоже, он никак не мог понять, где он и почему лежит на полу. Врач «Скорой помощи», вызванной Серовым, осмотрел Виктора.

– У него был приступ эпилепсии, – подтвердив догадку Александра, произнес он. – Думаю, что в госпитализации необходимости нет. Сейчас я напишу вам справку, о том, что больной может содержаться в условиях ИВС.

Серов проводил врачебную бригаду, и когда за ними закрылась дверь, наклонился к парню.

– Если думаешь сорваться от меня, то глубоко ошибаешься.

– Не нужно меня пугать. Я на зону не пойду. Да, это я убивал ваших старух, я просто их ненавижу. Когда я вижу еле передвигающую ноги женщину, меня просто клинит. Доволен? И еще, я никогда не подпишусь под этими убийствами. Понял?

– А, почему не понять, конечно, понял, – ответил Серов и, достав из кармана куртки небольшой импортный диктофон, положил его на стол.

Полищук рванулся к аппарату, но Серов словно предвидел эту попытку. Он ловким ударом ноги подсек ногу преступнику и тот с грохотом полетел на пол.

– Рожденный ползать, летать не может.

***

Серов открыл глаза и посмотрел на молоденькую девушку, которая делала ему укол в правую руку. За столом сидел врач, мужчина средних лет, в больших модных очках, которые постоянно сползали с его маленького носа. Он что-то писал на листе бумаги, бросая свой взгляд в сторону Александра. Закончив писать, он поднялся из-за стола и подошел к нему.

– Как вы себя чувствуете? Лучше?

– Да, доктор. Спасибо вам за помощь…

– Знаете ли, Серов, вот вам мой совет, вам нельзя жить одному. Здоровье у вас неважное и все может случиться в любой момент.

– Все мы, доктор под Богом ходим. Никто из нас не знает, когда она к нему постучится в дверь.

Медсестра уложила все свои принадлежности в саквояж и посмотрела на врача.

– И все же я вам советую прислушаться к моим словам.

– Спасибо, доктор

– Поправляйтесь. Если станет хуже, вызывайте «Скорую помощь», не стесняйтесь…

Врач развернулся и направился к двери. Вслед за ним, улыбнувшись на прощание, вышла и медсестра.

….Прошло три месяца, как Серов уволился из органов внутренних дел. Никто из руководства Управления уголовного розыска не поблагодарил его за службу. Ушел он тихо, словно и никогда не работал. Рано утром его вызвал к себе Собин и молча, протянул ему приказ об увольнении.

– Документы, оружие сдал? – спросил он Серова.

– Все сдал, – в тон ему ответил Александр и, взяв со стола приказ, вышел из кабинета.

Через три недели, как ему рассказал при встрече Шахов, из Москвы пришел приказ, в котором за проявленную оперативную смекалку при задержании опасного преступника Горохову Сергею Ивановичу было досрочно присвоено звание полковник милиции, а Собин и Миронов были награждены медалью «За отличие в охране общественного порядка». Фамилии Серова в приказе не было. Нет, он не обиделся на решение министра внутренних дел России, в принципе, как ему преподнесли это раскрытие, так он и подписал приказ. Такое в жизни оперативников бывает часто, когда одни раскрывают преступления, а другие за это получают награды. Наверное, было бы справедливо, если бы, вообще, подобного приказа не было бы, ведь все эти награжденные лица не только не участвовали в раскрытии этого преступления, а, наоборот, мешали этому процессу. Вечером, в программе городских «Новостей» была показана церемония награждения. Он видел сияющие улыбки Горохова, Собина, которые, перебивая друг друга, рассказывали журналистам о том, как им удалось выйти на преступника, как они, рискуя своими жизнями, задерживали преступника. Он не стал досматривать этот сюжет и выключил телевизор.

«Молодцы, успели запрыгнуть в последний вагон славы. Кто сейчас им скажет, что это не они раскрыли преступление. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Главное, что под давлением улик, показаний экспертиз, а особенно данных полиграфа, заставили этого человека признаться в совершенных убийствах» – размышлял Серов.

С этой минуты в душе Александра поселился какой-то ему неизвестный червячок, который врачи называют посттравматический синдром. Водка не лечила, а давала лишь временное облегчение. В какой-то момент, он понял, что жить дальше с этим грузом мыслей и боли просто нельзя, и он решился обратиться к врачу, а вернее к психотерапевту. Он долго и подробно рассказывал молодой и красивой женщине о своей проблеме. Задав Александру несколько, как ему показалось не совсем понятных ему вопросов, она сделала вывод, что ему нужно уехать из города и постараться немного отдохнуть.

– Знаете, Александр Константинович, вы действительно правильно поступили, что обратились к психотерапевту. Вы больны и эта болезнь называется посттравматический синдром и вызвана большими психологическими нагрузками, которые вы перенесли во время несения службы.

– Но я не замечал ранее в себе такого. Старался держать себя в руках, не конфликтовать с руководством.

– Все правильно, вы всю жизнь проработали в коллективе, вы много общались с людьми, жили их проблемами и заботами, и вдруг в какой-то момент все это исчезло, вы стали никому не нужны. Этот червь, как вы его называете – ваша неудовлетворенность в этой жизни. Одиночество, в котором вы оказались, оказалось намного сильнее вас. Так часто встречается в жизни, вроде, все у человека есть и материальная составляющая, и хорошая и крепкая семья, но в душе он все равно одинок.

– Что мне делать, доктор? Дома мне плохо, на улице плохо, водка не лечит…

– Я вам посоветовала попытаться отвлечься от мыслей. Съездите куда-нибудь, отдохните, может, вам и станет лучше.

– Спасибо доктор. Я воспользуюсь вашим советом. Может мне действительно станет лучше.

***

Через неделю Серов уже гулял по набережной Сочи, вдыхая в себя морской воздух. Он чувствовал, что ему действительно стало лучше. Мысли, ранее терзавшие его душу, стали исчезать. Он ходил в кино, на концерты, стараясь как можно больше находиться среди людей. Как-то утром он шел по узенькой улочке, которая вела его к морю.

– Серов! Саша, вот так встреча! – произнес, идущий ему навстречу мужчина. – Не узнаешь? Да, это же я, Богомолов! Мы вместе с тобой учились в Елабужкской школе милиции.

Только после этих слов, он признал в этом располневшем розовощеком мужчине своего старого товарища по школе, Кольку Богомолова.

– Колька! Вот здорово, сколько лет мы с тобой не встречались?

– Семнадцать годков, погоди-погоди, кажется, вру. Двадцать лет, это точно. Мы же с тобой после окончания школы встречались лишь раз, на курсах по повышению квалификации. Да, сколько времени утекло, Саша, – словно подводя черту под сказанным, произнес Богомолов. – Ты где сейчас, все оперишь?

– Нет, Коля, я – на пенсии. Здоровье подкачало, да и с руководством не сработался. Это, как у Грибоедова – «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Вот приехал сюда поправить здоровье. Нервы шалят, сердце…

– Да, брат, а я вот здесь по делам службы. Из органов я ушел давно, еще в начале девяностых. Не хотел работать на чужого дядю. Мы лезли под пули, а наши начальники рубили деньги вместе с теми же бандитами. Последним толчком к этому было то, что продал нас начальник отдела. Тогда во время захвата погибло двое моих товарищей. Бандиты знали каждый наш шаг, и умело устроили нам засаду. Впрочем, не хочу все это вспоминать. Давай, Саша встретимся сегодня вечером, посидим за столиком, поговорим.

Вечером они встретились в небольшом уютном ресторанчике. За открытым окном мирно шумел прибой, воздух был пропитан цветущей сиренью. Николай разлил водку по рюмкам и, улыбаясь своими белыми, словно столовый фарфор зубами, посмотрел на Серова.

– За встречу, – произнес Богомолов и поднял рюмку.

Они выпили и стали закусывать.

– Расскажи мне, что с тобой Саша. Я – не врач, но посоветовать могу.

Серов стал рассказывать ему о своей жизни, о том, что уже длительное время живет один. Рассказал и о своем последнем деле, как он вычислил преступника, как нашел его и задержал.

– Да, нерадостная у тебя жизнь, – качая головой, произнес Николай. – Ты мне скажи, Саша, ты веришь в Бога?

– Странный вопрос, Николай. Ты же знаешь, где и с кем я работал. Думаю, что если бы был Бог, он бы сам покарал этих людей, а не давал нам возможность искать их и судить.

– Я хочу тебя познакомить с удивительным человеком. Это – отец Григорий, который посвятил всю свою жизнь служению Бога. Когда я встретился с ним, я не поверил, что такие люди, вообще, существуют, что живут они рядом с нами, а мы, словно слепые, тычемся головой в стены, не видя открытой двери.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, Николай. Я никогда не думал о Боге.

– Все мы рано или поздно приходим к творцу, кто-то это делает быстрее, другие путем размышлений и тернового пути. Я это к чему, я напишу отцу Григорию о тебе, он – настоятель небольшого монастыря в Кировской области и когда ты почувствуешь, что ты стоишь на грани жизни, езжай к нему. Я верю, что он тебе поможет найти себя, и ты снова будешь тем Александром, которого я помню по школе.

– Хорошо, Николай, напиши, правда, я его тоже знаю. Если он готов исцелить мою душу, я приеду к нему.

Утром Богомолов улетел к себе в Карелию, где проживал последние пять лет. Серов забыл об этом разговоре, но два дня назад получил письмо от Николая. Он написал ему о том, что старец ждет его и готов помочь ему. Сейчас, когда от него уехала карета «Скорой помощи», он снова перечитал это письмо. Вечером, когда боль в сердце окончательно ушла, он встал с кровати и, достав свою спортивную сумку, начал складывать в нее носильные вещи.

***

Дорога до храма заняла менее суток. Вечером, измученный и усталый, Серов переступил порог монастыря.

– Служба закончилась час назад, – произнес инок. – Отец Григорий еще в храме.

– Передайте ему, приехал Серов по его приглашению.

– Как вас зовут? – спросил его инок.

– Скажите, что приехал Александр Серов. Он должен меня помнить.

Александр достал из пачки сигарету и хотел закурить, но инок рукой ему указал на ворота.

– Курите за воротами, здесь курить нельзя.

Серов вышел за ворота и закурил.

«Может, не стоило приезжать сюда, – подумал он. – Здесь все по-другому, это нельзя, другое нельзя».

Заметив инока, который вышел храма, Александр, загасил сигарету и направился ему навстречу.

– Отец Григорий занят и не может вас сейчас принять. Он примет вас завтра. А, сейчас, пройдемте со мной, я провожу вас в келью, где вы отдохнете после дороги. В девятнадцать часов братия будет ужинать. Если хотите есть, то присоединяйтесь к нам. Я зайду за вами.

Келья, в которую поселили Серова, была небольшой. Вдоль стены стояла койка, заправленная серым солдатским одеялом. В углу, под узким окном находилась самодельная тумба, на которой стояло несколько икон с горящей лампадой. Взгляд Серова упал на «Псалтырь» и Евангелие. Бросив сумку в угол, Александр снял обувь и лег на койку, которая оказалось довольно жесткой.

«Да, не сладко здесь живут монахи, – подумал он. – Никаких излишеств».

Серов проснулся утром от звона колоколов. Он не сразу понял, где он находится. Александр вышел из кельи и, найдя умывальник, начал приводить себя в порядок. Вернувшись обратно, он увидел в келье уже знакомого ему инока.

– Пойдемте в трапезную, вам нужно позавтракать.

– Как мне тебя называть, – обратился к нему Серов. – А то неудобно обращаться без имени.

– Называйте меня Никифором, так действительно будет лучше и проще.

– Расскажи мне, Никифор, о настоятеле. Не хочу врать, но я не впервые в монастыре, но впервые среди братии. Мне трудно ориентироваться в вашем мире. Мне кажется, что здесь за все это время ничего не изменилось. Вера как была, так и осталось верой.

– Неправильно вы говорите. Всё изменилось в этом мире – верующие, духовенство. Дух мира сего довлеет. А Господь что нам говорит? «Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей». А мир пленяет, смущает людей всяческими земными удобствами, наслаждениями, колеблет слабую человеческую душу. Нельзя ничего этого любить, если мы любим Бога.

– Кто тебе все это сказал? – удивленно спросил его Серов. – Уж больно мудры твои слова.

– Отец Григорий. Это ему Господь Бог открывает тайны нашего жития. Страдания даровали ему совсем другое духовное состояние, чем нам, это все потому, что они верили, что так их испытывает Господь.

***

Они вышли из трапезной и остановились на крыльце. Рука Серова потянулась к карману, в котором находилась пачка сигарет. Однако, взглянув на Никифора, он моментально все понял.

– Пока я добирался до вас, я наслушался много невероятных историй о настоятеле. Правда, что он из числа репрессированных, работал на лесоповале?

– Нет, люди не врут. Так оно и было. Это произошло, когда он работал на лесоповале. Была Пасха, а их бригаду погнали на работу. Нарезали им делянку, а там оказалось болото. Ноги уходят в воду, весна на дворе. Он и еще трое его товарищей из числа священников стали читать и петь Пасху. Комаров – страшное количество ни петь, ни работать не дают.

– А ну, чернохвостые, выходите из болота, а то сейчас вас всех перестреляем – кричат им конвоиры.

А, они словно не слышат их, продолжают петь. И, пока пасхальный канон не пропели, не вышли к конвою. Вылезли они из болота, грязные, синие от холода, с расплывшимися от укусов комарами лицами и подумали, что сейчас их прямо тут расстреляют. Но сошло с рук, просто их троих посадили на голодный паек. Не померли, Бог не дал.

– Да, сильны верой были люди, – невольно восхищаясь, мужеству этих людей, произнес Серов. – Сейчас таких людей, к сожалению, наверное, нет.

– И сейчас есть уважаемые отцы, которые посвятили всю свою жизнь служению Бога. Возьми, к примеру, тех, кто по доброй воле ушел в пустынь. Живут Задворняками, отказавшись от всех благ современного мира.

Отец Григорий принял Серова во второй половине. Встреча произошла в келье. Инок открыл дверь и, отойдя в сторону, пропустил Александра вперед себя. В небольшой по размеру келье на стуле сидел батюшка. Его длинные волосы были сплетены в косичку, а большая окладистая борода была аккуратно расчесана костяным гребешком, который лежал на тумбочке. В помещении стоял запах ладана и каких-то других запахов, неизвестных Серову трав и благовоний.

– Проходи, мил человек – произнес старец и указал ему на табурет. – Я не забыл тебя, Александр. Вот видишь, пришло время, и ты самостоятельно пришел к Богу. Видимо, пришло время собирать камни, которые ты разбросал в своей жизни.

Александр, по совету Никифора наложил на себя крестное знамение, поклонился иконам и, поцеловав руку настоятеля, сел на указанное ему место.

– Скажи, что тебя привело сюда? Какая беда, какая проблема?

Александр посмотрел на отца Григория и неожиданно для себя почувствовал необычайное и неподвластное ему доверие к этому человеку. Он не давил на него, не требовал от него чего не возможно и Серов начал рассказывать. Он говорил долго, описывая свою жизнь в тончайших подробностях. Наконец он замолчал и посмотрел на сидевшего перед ним человека. В келье было тихо, еле слышно потрескивала лампада, горевшая перед иконой Владимирской Божьей Матери.

– Да, сложная у тебя жизнь, Александр. Она словно колючая проволока опутала твою душу, впиваясь своими остриями тебе в сердце. Вот поэтому оно и болит у тебя. Оно и будет болеть до тех пор, пока ты не обретешь душевный покой.

Настоятель замолчал. Серов, не отрывая своего взгляда, смотрел на отца Григория. Он никак не мог понять, что произошло с ним и с настоятелем. Сейчас он видел перед собой совершенно другого человека, который лишь своей внешностью напоминал ему старого знакомого. Поймав его взгляд, отец Григорий задал ему вопрос:

– Так. Что тебя привело в монастырь? Я смотрю на Александра и вижу на твоем лице удивление.

– Что я должен сделать, чтобы обрести этот покой, батюшка? Удивление мое велико, раньше я вас таким еще не видел.

Отец Григорий улыбнулся.

– Ты должен научиться прощать людей за их грехи, как и Бог, прощает их нам. Займись очисткой души, уйди в мир, где нет злости, зависти и разной скверны. Поживи у нас здесь, посещай службу и постарайся впустить в свою душу Бога. Я помолюсь за тебя, может, он и простит все твои грехи. Раньше ты приезжал сюда, не имея в душе Бога, вот ты и видел все это другими глазами.

Он приподнял руку, давая понять Серову, что аудиенция закончена. Александр поднялся и, поцеловав руку старцу, почувствовал, как его левая рука легла ему на голову.

– Ступай с Богом.

Серов вышел из кельи и увидел Никифора, который сидел на лавке и ожидал его выхода. Он, молча, встал и направился навстречу Александру.

***

Прошла неделя. Серов стал потихоньку втягиваться в жизнь обители. Он безропотно исполнял все возлагаемые на него послушания – пилил и колол дрова, кормил и убирал свинарник. За всем этим нелегким трудом, его душевные страсти стали покидать его мысли. Каждое утро, вставая под крики местных петухов, он начинал читать молитвы, еще плохо понимая, о чем они. Он быстро сошелся с Никифором, и они часто встречались вечерами, тот как мог, объяснял ему смысл молитв и поступков тех или иных святых. Он много рассказывал Александру об отце Григории, и эти рассказы невольно заставляли Серова смотреть на этого при жизни святого человека.

Как он узнал от Никифора и других монахов, отец Григорий был необыкновенно скромным человеком. Будучи архимандритом, он даже не носил креста с украшениями, довольствуясь простым, потемневшим от времени, медным крестом. Он почему-то до сих пор считал себя самым грешным и простым человеком. Он нес людям любовь, которая превосходила всякое человеческое понимание этого слова. Многие монахи и верующие, посещавшие его, сравнивали эту любовь с любовью самого Христа. Ни одного человека, который бы обращался к нему с вопросом, он не отверг от себя. Десятки бомжей, наркоманов, пьяниц, те, кто не мог задержаться ни в одном монастыре, почему-то оставались здесь. Он молился за всех и часто именно таким людям он уделял больше своего личного времени, чем казалось, внешне вполне более достойному человеку, что удивляло многих, и было им не совсем понятно.

– Многие считали, что он специально собирает подобный сброд за стенами монастыря, но отца Григория это мнение людей никогда не пугало. Он почему-то всегда вспоминал жизнь Спасителя во время его земной жизни, что тот тоже ел и пил с блудницами и мытарями. Помните, что говорил Христос – «Приходящего ко мне, не изгоню вон», а вы хотите, чтобы я изгнал этих людей, никогда. Пусть приходят. Вот какой у нас старец Григорий, он рад каждому, кто приходит сюда и готов любому из них оказать помощь. Он и тебе не отказал, встретил, выслушал и дал совет, как ты можешь спасти свою заблудившую в светском мире душу.

– Мы были с ним знакомы ранее, – ответил Серов. – Я здесь уже бывал, но никогда не ощущал того, что ощущаю сейчас – теплоту и свет, исходящий от ликов святых.

– Это хорошо, Александр. Наверное, твоя душа успокоилась и наполняется блаженством.

Они долго молчали, наблюдая за тем, как за лесом садится солнце. Тишина и лишь стрекот цикад, словно природный оркестр, выводил свою симфонию жизни. На душе Серова было так легко, как никогда. Звон колоколов известил о начале службы. Александр и Никифор поднялись с земли и направились в храм.

***

Серов шел по улице родного города. Шум большого города просто оглушил его. Терпкий запах отработанного бензина кружил голову и вызывал у него приступы удушливого кашля. Он быстро поднялся на свой этаж и открыл входную дверь. Бросив сумку у порога, он прошел в комнату. После его небольшой кельи в монастыре квартира показалась ему огромной. Он сел в кресло и достав из кармана куртки нераскрытую пачку сигарет, вытащил одну. Он размял ее пальцами и преподнес к носу. Он втянул в себя запах табака, который напомнил ему о прежней его жизни. В последнее время он не курил.