Галактики, как песчинки

– Наверху, в моей комнате, – сказала я. – Пойдём.

– Нет, ты останешься здесь. Присматривай за пленниками.

– Да, ты прав. Тогда поднимайся по лестнице, вторая дверь слева. Только не вздумай рыться в моём белье.

Уже направляясь к двери, Валько ухмыльнулся:

– К тебе возвращается чувство юмора. Это хороший знак.

Он отсутствовал не более пяти минут. За это время мы с Олегом не произнесли ни слова и избегали встречаться взглядами. Мы оба чувствовали себя неловко – мне было стыдно, что я целый месяц водила его за нос, хоть и не по своей воле, а он, похоже, робел передо мной.

Наконец из холла донёсся быстрый топот ног, и в гостиную ворвался Валько – бледный как покойник, с лихорадочно сверкающими глазами.

– В чём дело? – всполошилась я. – Что стряслось? Ты связался с Эстер?

– Нет. Сейчас это... нежелательно. Её лучше не втягивать. Я кое-что обнаружил. Такое...

– Ну, что же?

– Я подключился через твой терминал к компьютеру твоего отца. И посмотрел, чем он занимался перед уходом. Теперь я всё понял.

Снедаемая нетерпением, я схватила его за грудки и хорошенько встряхнула.

– Так что же ты понял?!

– Эти ребята, – Валько указал на мирно спящих рядышком Аню и Сашу, – никакие не доморощенные подпольщики. Твой отец проанализировал досье всех пятерых – Кореевой, Киселёва, Иванова, Компактова и Ворушинского – и выявил в их биографиях одну общую черту. Короче говоря, они агенты извне, внедрённые на Новороссию три года назад.

Олег потрясённо ахнул. А я почему-то сразу успокоилось. От этой новости ситуация не стала лучше, но во всяком случае прояснилась.

– Они не пятидесятники, – сказала я.

– Конечно, нет. Они люди. Другой вопрос – откуда они, кого представляют и какие цели преследуют.

– Сейчас мы это выясним. Сейчас мы всё выясним. Обождите минутку.

Я выбежала из комнаты, быстро поднялась на второй этаж, вошла в спальню отца и Анн-Мари, а оттуда – в ванную. Порывшись в аптечке, я вскоре нашла упаковку инъекционных ампул с надписью: «Диметилатропина гидрохлорид». Не самый лучший препарат, зато весьма эффективный, который напрочь лишал человека воли и способности сопротивляться. Я не ошиблась в Анн-Мари – она оказалась достаточно предусмотрительной и на всякий пожарный обзавелась средством для «развязывания языка». Ещё я прихватила из аптечки синергин, после чего вернулась в гостиную.

Там Валько при содействии Олега деловито обыскивал наших пленников. На журнальном столике возле дивана уже лежали Анины серьги и колечко, пара наручных часов – изящные женские и массивные мужские, телефоны, медальон с золотой цепочкой и несколько пластиковых карточек.

– Если они агенты, – объяснил мне Валько, не прекращая обыск, – то у них могут быть штучки вроде наших аварийных передатчиков... Ага! Вот это интересно.

Он выудил из заднего кармана Аниных брюк какой-то небольшой плоский приборчик с тремя сенсорными кнопками и крохотным дисплеем, на котором высвечивался текст: «Активно: П Л Т». Теми же буквами – «П», «Л» и «Т», – были маркированы и кнопки.

– Так-так, – задумчиво произнёс Валько. – Что бы это значило?

– Что бы ни значило, лучше не трогай, – посоветовала я.

– Вообще-то ты права. Однако устройство активно, и это мне не нравится. Очень не нравится.

– Мне тоже, но...

– Послушайте! – несмело вмешался Олег. – А «П» и «Л» не может означать «парализаторы» и «лучевое оружие».

Я вопросительно посмотрела на него:

– В каком смысле?

Он смутился.

– Ну... У Вейдера есть своя секретная виртуальность. Даже несколько виртуальностей. В одной из них игроки должны захватить военную базу чужаков. И у каждого имеется генератор специального защитного поля – в радиусе тридцати метров вокруг него парализаторы и лучевики противника не действуют. А наше оружие, конечно, в полном порядке.

Валько фыркнул:

– Ха! Можно не сомневаться, что с таким преимуществом вы всякий раз задаёте мохнатикам жару. У нас тоже хватает игр, где хорошие парни обладают всевозможным супероружием, с помощью которого укладывают чужаков штабелями. Такие игры вредны, они расслабляют человека, на подсознательном уровне внушают ему ложное чувство неуязвимости. Поэтому всем нашим военнослужащим строжайше запрещено в них участвовать. Да, что касается оружия массового уничтожения, то тут мы на две головы выше всех Иных рас; однако старые добрые парализаторы и всевозможные лучевики как у нас, так и у чужаков совершенно одинаковы, в их конструкции ничего принципиально не менялось уже лет пятьсот, они надёжны и безотказны.

В качестве демонстрации к своим словам он достал из кармана парализатор, замаскированный под обычный фонарик, направил его в стену и нажал на спуск.

Ничего не случилось. Ровным счётом ничего. Озадаченно хмыкнув, Валько повторил попытку. Всё тот же результат.

Между тем Олег взял пистолет Саши Киселёва и выстрелил в стену. Раздался характерный треск разряда, сверкнула голубоватая вспышка.

– Вот видишь, работает.

Валько прижал палец к сенсорной кнопке «П» прибора. Текст на дисплее сменился: «Активно: Л Т». После этого испробовал свой парализатор – он работал исправно.

– Ну и дела!..

Сделав «П» снова активным, он убедился, что его оружие опять заклинило.

– Круто! Нечего сказать... А «Л», значит, «лучевики»? Тогда и вправду можно мочить чужаков, как мух. Надо только избегать выстрелов издали... – Он повернулся к Олегу: – А что такое «Т»?

Тот пожал плечами:

– Не знаю. В той игре у нас была защита только против парализаторов и лучевиков.

Валько задумчиво почесал нос.

– Гм-м. Танки? Торпеды? Термоядерное оружие?.. Нет, глупо.

– Топоры, томагавки, – злорадно предположил Олег.

– Прекрати! Сейчас не время для шуток.

– Вот именно, – вмешалась я. – Не время. Ни для шуток, ни для экспериментов. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с отцом и Анн-Мари.

– Да, действительно, – согласился Валько. Он поочерёдно нажал все три кнопки – «П», «Л» и «Т». Дисплей высветил: «Не активно». – Вот так-то лучше. Ну, и кого будем допрашивать – Корееву или Киселёва?

– Лучше Аню, – предложил Олег. – Из них двоих она главнее. К тому же Саша мне больше нравится.

– Хорошо, – кивнула я и указала на конфискованные у пленников побрякушки: – Но сперва нужно убрать их подальше... Нет, постойте. Этого мало. «Жучки» могут быть и в одежде.

– Ты что, предлагаешь раздеть её? – смущённо спросил Олег.

– Да, догола. И не красней, как невинная барышня. Можно подумать, ты никогда не видел голых девчонок. Хотя ладно. Сбегай ко мне, принеси один из моих халатов. Пощадим твою стеснительность.

К тому времени, когда Олег вернулся, я сняла с Ани всю одежду, включая бельё. Прикрыв наготу девушки коротким халатиком, я распорядилась вынести все её вещи в холл, а после некоторых раздумий велела ребятам оттащить туда же и бесчувственного Сашу Киселёва. Кто знает – может, спрятанные в его одежде «жучки» сработают и от Аниного голоса.

Плотно закрыв дверь гостиной, мы удобно усадили Аню на диван. Валько и Олег уселись справа и слева, придерживая её за руки.

– Ноги тоже держите, – сказала я. – Ниже колен, чтобы она не брыкалась, когда очнётся.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнёс Валько. – Лично я совсем не разбираюсь в «наркотиках правды».

– Зато я немного разбираюсь, – ответила я, доставая из упаковок ампулы. – Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы не повредить её здоровью.

Склонив Анину голову набок, я сделала ей в шею инъекцию синергина, нейтрализуя действие парализатора. Подождав, когда она начнёт проявлять признаки жизни, я вколола ей диметилатропина.

Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое – явное свидетельство, что наркотик подействовал.

Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.

– Молчать! – властным тоном приказала я. – Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?

– Да.

– Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.

– Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот...

– Нет! – перебила я. – Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.

– Я... не могу сказать.

– Ты должна. Отвечай!

Она вяло мотнула головой:

– Мне нельзя.

– Почему?

– Запрещено.

– Кем?

– Мной.

– Я снимаю запрет, – сказала я. – Разрешаю отвечать.

– Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.

– Чёрт! – отозвался Валько. – Она что, зомби?

– Ты психокодирована? – спросила я.

– Да, – последовал короткий ответ.

Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот...

– Психокод подавляет твои мыслительные способности?

– Нет.

– Почему?

– Он включается, когда нужно.

– А именно?

– Не могу сказать.

Валько вполголоса прокомментировал:

– Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.

– Похоже на то, – согласилась я. – И похоже, что он не такой эффективный, как глубинный психокод. На некоторые вопросы она всё-таки отвечает. Следовательно, мы можем кое-что выяснить.

Аня снова начала дёргаться. Я прикрикнула на неё:

– Сиди смирно! Подчиняйся мне! Отвечай: что с моим отцом и Анн-Мари?

– Не могу сказать.

– Однако ты знаешь, что с ними случилось?

– Да.

– Они... – мой голос сорвался от волнения. – Они живы?

– Да.

– Они захвачены в плен?

– Не могу сказать.

– Они пленники твоих товарищей?

– Не могу сказать.

– Их жизни грозит опасность?

Молчание. В Аниных глазах мелькнуло что-то вроде растерянности. Очевидно, вопрос был поставлен слишком расплывчато. Я попробовала уточнить:

– Есть ли вероятность, что они погибнут?

– Каждый может умереть. Все мы ходим под Богом.

– Ишь ты, философ, твою мать! – выругалась я. – Их могут убить твои товарищи?

Категорическое:

– Нет.

– Что вы собираетесь с ними делать?

Опять молчание. Я конкретизировала:

– Вы намерены отпустить их на свободу?

– Да.

– Когда?

– Не могу сказать.

– Их плен продлиться долго?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– Не могу сказать.

Тут я не выдержала и схватила Аню за горло.

– Теперь слушай меня внимательно, сука. У тебя какой-то тонкий, ситуационный психокод. Значит, тебе должно быть присуще чувство самосохранения. Сейчас ты мне скажешь, где вы держите отца. Если не можешь сказать прямо, то намекни. Иначе, клянусь всеми святыми, я задушу тебя. Ты поняла меня?

– Да.

Я крепче сдавила её горло.

– Говори! Приказываю тебе!

– Розовые слоники... – прохрипела она. – Голубые кролики...

Мысль о том, что у Ани начался бред, не успела оформиться в моей голове. В следующий момент перед глазами у меня потемнело, пол под моими ногами развёрзся, и я начала падать в бездну. Раздался громкий хлопок, от которого зазвенело в ушах...

Я висела в пустоте, не чувствуя своего тела... Хотя нет, тело я чувствовала – но не чувствовала его веса. В ушах продолжало звенеть. Моя рука прикоснулась к чему-то мягкому, тёплому... Я наконец сообразила раскрыть глаза и увидела перед собой Аню. Судя по выражению её лица, она находилась в наркотической полудрёме. Рядом с ней парили Валько и Олег.

Именно парили. Все мы парили в невесомости, а вокруг нас вращалась небольшая комната без какой-либо мебели, без окон и дверей, с голыми стенами и излучающим ровный белый свет потолком. То есть, конечно, это мы вращались посреди комнаты – но, как установил ещё в древности Эйнштейн, любое движение в природе относительно.

Также вместе с нами парило в невесомости несколько странных предметов. Один из них, самый крупный, сильно напоминал кусок дивана из гостиной Кузнецова. Того самого дивана, на котором ещё недавно сидели Валько, Олег и Аня. Другие предметы, поменьше, представляли собой клочки коврового покрытия и, по-видимому, куски строительного металлопластика.

Наши с Вальком взгляды встретились. Он что-то произнёс, однако из-за звона в ушах я ничего не разобрала. Олег неуклюже задрыгал руками и ногами, едва не угодив локтем мне в лицо. Я схватила его за плечи, притянула к себе и прокричала на ухо:

– Прекрати брыкаться!

Он расслышал и подчинился. Бледность его лица свидетельствовала о том, что от невесомости его слегка тошнит. А может, и не слегка.

Возникла слабая сила тяжести. Мы медленно опустились на пол, прекратив вращение. Гравитация постепенно возрастала. Я приняла сидячее положение и, судорожно сглотнув пару раз, добилась того, что звон в ушах стал значительно тише. А Валько прибегнул к более действенному средству – сунул пальцы в уши и энергично поковырял в них.

– Чёрт побери! – воскликнул он. – Это же телепортация!

– Ты так думаешь? – спросила я.

– А что ещё мне думать? Я точно не терял сознания. Даже глаз не закрывал. На секунду мелькнула темнота – и мы оказались здесь. А телепортация, по определению, есть мгновенное перемещение материальных объектов в пространстве.

– Я тоже не терял сознания, – произнёс Олег, с трудом поднимаясь с пола. – Мне стало плохо... мне и сейчас плохо, но я не отключался.

– А весь этот хлам, – Валько указал на кусок дивана и другие валявшиеся вокруг нас предметы, – мы прихватили с собой при телепортации.

Я встала на ноги и обошла комнату по периметру в поисках выхода. Ни намёка на дверь нигде не было. Скорее всего, отодвигалась целиком вся стена – но, увы, никаких кнопок для этого я не обнаружила.

Я опустилась на корточки над Аней Кореевой, отвесила ей несколько лёгких пощёчин, чтобы вывести её из дрёмы, а затем помогла ей сесть на то, что осталось от дивана.

– Где мы находимся?

– Не могу сказать.

– Как мы сюда попали?

– Не могу сказать.

Тут Валько остановил меня:

– Погоди, так ты ничего не добьёшься. Дай я попробую. – И он обратился к Ане: – Говорить мне только правду, ясно?

– Да.

– Нас кто-то принёс сюда во сне?

– Нет.

– Мы приехали на метро?

– Нет.

– Мы совершили гиперпереход?

– Нет.

– Мы телепортировались?

– Не могу сказать.

Ха, здорово! В контексте предыдущих вопросов, её последнее «не могу сказать» прозвучало как однозначное «да».

Валько достал из кармана брюк давешний приборчик с кнопками «П», «Л» и «Т».

– Мы телепортировались с помощью этого устройства?

– Нет.

– А для чего оно предназначено?

– Не могу сказать.

– И всё-таки, оно как-то связано с телепортацией?

– Не могу сказать.

– Чёрт! – выругалась я. – Как ты мог, Валько? Я же ясно велела отнести всё в холл.

– Извини, Рашель, – он покаянно опустил голову. – Я по рассеянности сунул его в карман. И забыл там.

– Врёшь! Ты ничего не делаешь по рассеянности. И ни о чём не забываешь. А теперь по твоей вине мы попали в эту мышеловку.

– Аня сказала, что прибор тут ни при чём.

– Но не отрицала связи между ним и телепортацией. Фактически она подтвердила её.

– Не спеши с выводами. Сейчас мы всё выясним... Аня, кнопка «Т» блокирует работу парализаторов?

– Нет.

– Блокирует работу лучевиков?

– Нет.

– Предотвращает возможность телепортации?

– Не могу сказать.

Валько повернулся ко мне:

– Вот тебе и вся связь. Этот прибор был призван помешать тебе воспользоваться оружием или телепортёром.

– Но у меня нет никакого телепортёра.

– А они считали иначе. Во всяком случае, допускали такую возможность. Поэтому наряду с «П» и «Л» было активно «Т».

– А ты деактивировал его!

– Да, тут я виноват, – не стал отрицать Валько. – Но разве мог я предвидеть такое? Ведь мы сняли с неё всё, что можно... Гм-м. Вот именно: всё, что можно. – Он снова перевёл взгляд на Аню: – Как ты совершила телепортацию?

– Не могу сказать.

– Это биологическое свойство твоего организма?

– Нет.

– Телепортация осуществляется с помощью специального устройства?

– Не могу сказать.

– Оно находится в твоём мозгу?

– Нет.

Последовал ещё ряд вопросов, пока мы наконец не выяснили, что устройство вмонтировано в её левую берцовую кость, а сработало оно от упоминания о розовых слониках и голубых кроликах.

Валько резюмировал:

– Так что ты виновата не меньше моего, Рашель. Ты потребовала от Ани намекнуть, где твой отец с Анн-Мари. Вот она и намекнула. Вскоре мы встретимся с ними – но, увы, в плену.

– Между прочим, за нами что-то никто не спешит, – отозвался Олег, который, слушая наш разговор, тем временем тщательно обследовал стены. – Похоже, наше появление прошло незамеченным. А значит, у нас ещё есть шанс... Аня, как нам отсюда выбраться?

– Не могу сказать.

– Ну и не надо ничего говорить. Просто выйди из этой комнаты. Сейчас же!

Она сделала попытку встать и произнесла:

– Сезам, откройся.

Стена, возле которой стоял Олег, отошла в сторону, открыв проход в неширокий коридор, устланный тёмно-синим ковровым покрытием.

– Круто! – сказал Валько с восхищением. – Ну, парень, ты молоток!

Олег немного застенчиво улыбнулся и осторожно выглянул наружу. Тотчас взвыла сирена, сверкнула вспышка парализатора, и он как подкошенный повалился ничком на пол.

– Олег! – испуганно взвизгнула я и бросилась к нему.

– Стой, Рашель! – крикнул мне вслед Валько. – Да стой же ты, дура!

Я не послушалась и, ясное дело, тоже попала под луч парализатора. Но так и не заметила, кто в меня стрелял.

28

Я очнулась, лёжа навзничь на мягком диване. Левый рукав моей рубашки был закатан выше локтя. В изгибе слегка почёсывалось, как после инъекций. Рядом со мной сидел Валько и держал меня за руку.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Наконец я сделала над собой усилие и слабо улыбнулась. Он ответил мне широкой улыбкой:

– Привет. Как самочувствие?

– Паршивое, – сказала я, с трудом поднимаясь. – Ты когда-нибудь попадал под парализатор?

– Бог миловал.

– В таком случае ты не поймёшь меня.

Я огляделась вокруг. Мы находились в просторной, роскошно обставленной комнате, с виду – гостиной, окна которой выходили на водопад. Вдали виднелась цепь гор с окутанными туманной дымкой вершинами. Я могла дать руку на отсечение, что никогда раньше здесь не была, но сама обстановка казалась мне до боли знакомой.

На соседнем диване с нами диване лежал бесчувственный Олег.

– Нас взяли в плен? – спросила я.

– Нет, здесь мы одни. Я больше никого не нашёл.

– А кто же подстрелил нас с Олегом?

– Автоматическая система охраны. Но теперь можешь не опасаться, я укротил её.

– Кстати, где мы?

– Ты не поверишь.

Я протёрла глаза и снова огляделась.

– Если ты скажешь, что мы на космическом корабле, то поверю.

На лице Валька отразилось изумление:

– Как ты догадалась?

– Это, – взмахом руки я обвела всю комнату, – сильно смахивает на кают-компанию. Слишком много роскоши, стремление создать уютную домашнюю атмосферу, пейзаж в фальшивых окнах настолько идиллический, что в него с трудом верится... Что это за корабль?

– Лёгкий боевой крейсер класса «CA». Я бы даже сказал, «CA-плюс», существуй такая категория. Сверхбыстроходный, необычайно манёвренный, напичканный всевозможным вооружением. Словом, супер-пупер. Называется «Нахимов».

Я энергично тряхнула головой, разгоняя туман, который мешал мне быстро соображать.

– Если не ошибаюсь, Нахимов – древний российский военачальник. Это славонский корабль?

– А вот и нет. Согласно бортовым записям, он принадлежит Военно-Космическому Флоту Новороссии.

– Что?!

– То, что сказал. Ко всему прочему, «Нахимов» является флагманом эскадры. Странно, конечно, что эскадру возглавляет лёгкий крейсер, но не менее странным представляется тот факт, что у контролируемой чужаками планеты существует собственный флот. К твоему сведению, командиром корабля является некий капитан первого ранга Александр Киселёв, а командующим эскадрой – контр-адмирал Анна Кореева.

– Сдуреть можно! – сказала я. – А где он построен?

– Нет информации. Вообще никаких данных о его предыдущих передвижениях. Всё начисто удалено из памяти. Правда, есть один маленький след: его рабочий язык русский, но остались кое-какие намёки на то, что изначально он был «англоязычным». Впрочем, это ничего не проясняет.

– А как... Нет, давай по порядку. Что произошло после того, как я вырубилась?

– Ну, я сразу выхватил парализатор, прикрылся Аней и стал ждать. Прошло пару минут, но никто не явился. Я спросил Аню, кто вас уложил, и она ответила, что автоматика. Потом я принялся задавать наводящие вопросы и в результате выяснил, что мы находимся на космическом корабле, и кроме нас на борту никого быть не должно. Я потребовал, чтобы Аня отключила охранную систему. Она отказалась. Я пытался её убедить, но она не отступала. Тогда я решил схитрить: взял Аню за руку и велел ей выйти из комнаты, а перед самым выходом громко сказать: «Этот человек со мной».

– И она подчинилась?

– Да. У неё гнилой психокод... Нет, конечно, он получше нашего блока, но не такой непробиваемый, как у настоящих кодированных. Главным образом, он направлен на то, чтобы сохранить в тайне определённый массив сведений. Забегая наперёд, скажу, что мне так и не удалось узнать у Ани, кого она представляет и что делает на Новороссии. Я перебрал все варианты, которые только приходили мне в голову, но она неизменно отвечала «нет» и ни разу – «не могу сказать». Скорее всего, её психокод содержит на сей счёт строгие инструкции – всё отрицать... Но вернёмся к началу. Аня выполнила мой приказ, а охранная система истолковала её поведение так, что я её гость. Когда мы прошли в рубку управления, Аня по моему приказу сообщила бортовому компьютеру, что я намерен подключиться к нему. Тот воспринял это как распоряжение не препятствовать моему входу в систему.

– Тупая машина.

– Не менее тупая, чем компьютеры других кораблей. Если сделать их шибко умными и дать им слишком широкую свободу действий, они способны такого натворить, что не дай бог. Я не угрожал Ане, не применял против неё насилия, не покушался на её жизнь, так что компьютеру не о чем было беспокоиться. Конечно, его система обладала многоступенчатой защитой, но против меня она оказалась бессильной. Всё-таки я кибер – и далеко не из худших.

– Ты подчинил корабельный компьютер?

– Ага. И заодно отключил телепортационную камеру – здесь она именуется нуль-порталом. Теперь мы можем не беспокоиться, что хозяева корабля телепортируют к нам на борт группу захвата. Я специально спросил об этом Аню. Не напрямик, разумеется, а путём косвенных вопросов. Телепортация возможна только в специальные порталы-приёмники. Ещё я выяснил, что перемещение происходит мгновенно, а его предельная дальность обратно пропорциональна массе телепортируемого объекта. Так, например, будь в нашей компании ещё один человек, мы бы остались на месте.

– Мы далеко от Новороссии?

– Пятнадцать с половиной астрономических единиц. В направлении, перпендикулярном плоскости эклиптики. В общем, за пределами системы.

– Ого!

– Но, с другой стороны, это мизер, если сравнивать с межзвёздными масштабами. На мой вопрос, можно ли телепортировать на расстояние в парсек объект массой один грамм, Аня сказала «нет», а насчёт миллиграмма отвечать отказалась. Уточнить предельную массу я уже не успел.

– Почему?

Валько виновато потупился:

– Извини, Рашель, я упустил её.

– Как это? Она сбежала?

– Не совсем. Я сам её... ну, вроде как отослал. Действие наркотика стало ослабевать, и мне пришлось парализовать её. Но от выстрела сработал её телепортёр, и она исчезла. Наверное, переместилась в специально предусмотренное для таких случаев убежище. Я, дурак, не додумался заблокировать телепортацию с помощью того устройства. Совсем забыл о нём.

Я придвинулась к нему и обняла его за плечи.

– Не ругай себя. Каждый может ошибиться. Я бы на твоём месте... ай, да что и говорить! Я бы даже не выбралась из той комнаты. И уж точно не смогла бы подчинить себе корабельный компьютер.

Валько с улыбкой посмотрел на меня:

– Ты так думаешь? А я как-то слышал историю об одной двенадцатилетней девчонке, которая провернула подобный номер.