скачать книгу бесплатно
– Шарлотта ничего не сказала. Ее только волновало все ли с вами в порядке. Когда я сказала, что вы спите и не хочет ли она, чтобы я вас разбудила, она сказала: «Нет-нет, пусть спят».
Руки Мари опустились мне на плечи. Она осторожно погладила меня и ласково спросила:
– Дэн, ты случайно опять не поедешь мимо дома мамы? Или мне лучше вызвать такси?
– Мари, побудьте у нас, – попросила Крис мягко. – Я тысячу лет вас не видела, и Хаген обидится, что вы удрали без него. Тем более, это, конечно, только мое мнение, вам с Дэном надо прийти в себя. Я бы не рискнула с перепоя показаться на глаза родителям своего мужа, – она скорчила страшную рожицу. Мы рассмеялись. – Но дело твое.
– Да, давай еще часок посидим, – попросил я. – Можем же мы еще не проснуться, а?
– Тебе кофе с сахаром? – улыбнулась Крис.
Мари плюхнулась на стул рядом со мной:
– Ну ладно, спим, так спим. Но с матерью будешь сам договариваться.
– Как скажешь, женушка, – ехидно подмигнул я ей.
Глава 5
– Как я выгляжу? – Мари крутилась перед зеркалом в спальне, нервно одергивая узкую юбку-карандаш.
– Ты божественна, – искренне похвалил я ее серый офисный прикид. Михи, сидящий у меня на руках, заметил тоннель в ухе и тут же вцепился в него цепкими пальчиками, резко потянул на себя, чтобы попробовать на вкус. Я вскрикнул от боли. Мари мгновенно оказалась рядом и спасла мою мочку от разрыва.
– Нельзя! – погрозила она ребенку пальцем. – А то Дэн больше не возьмет тебя на ручки.
Михи смешно засмеялся и опять потянулся к моему уху. Фрау Ирина хотела забрать у меня ребенка, но я не отдал. Алекс, надув губки, следил за мамой.
– Кажется, кое-кто вам устроит сегодня представление, – улыбнулся я.
– Не страшно. А мы с ним в игрушечки поиграем. Да, Сашенька? – засюсюкалась фрау Ирина с ребенком. Алекс сдвинул бровки. Сейчас точно заорет.
– Герр Даниэль, давайте я пойду с детьми гулять, а фрау Мария спокойно соберется.
– Думаете, так будет лучше? – тревожно посмотрела на нее Мари.
– Главное, чтобы вы сами не волновались.
Мари тяжко вздохнула, перевела на меня по-щенячьи несчастный взгляд и пробормотала:
– Я целый день их не увижу.
Я пожал плечами, пытаясь самостоятельно выпутать пальцы ребенка из моего уха. Мари с улыбкой мне помогла. От нее пахло чем-то очень вкусным, цветочным, свежим. Так бы и нюхал весь день.
– Разве я не предлагал тебе вернуться на студию? У тебя был бы свободный график, часть работы ты могла бы делать дома.
– Посмотрим. Мне нужна смена обстановки и людей. – Мари гордо вскинула голову: – У меня начинается новая жизнь.
Я протяжно выдохнул и закатил глаза. Черт, Михи оторвет мне мочку!
Фрау Ирина забрала детей и спустилась во двор. Мари еще поскакала в одном сапоге по дому, то позабыв шарфик в комнате, то проверив, все ли она оставила детям, то три раза проверив, правильно ли написала телефоны. Я терпеливо ждал ее в прихожей на пуфике. Она переехала в эту квартиру полтора месяца назад. Решение, которое я искал больше месяца, пока моя Мари жила у мамы, оказалось простым – ее надо было выставить работать. Просто выставить работать. Проблему с трудоустройством решил Клаус. Мы как обычно напились в нашей небольшой компании (только уже без Мари и мордобоя), а на следующий день Клаус дал мне телефон какого-то своего дальнего родственника, с которым мне надо было связаться и поговорить о должности для Мари. Родственник оказался генеральным директором информационного агентства русской службы новостей. Я даже присвистнул от удивления. Нет, я знал, что у Клауса были какие-то связи с русскими или около того, но чтобы вот так… Похоже, этот человек навсегда останется для меня загадкой. Вроде бы знаешь о нем все, а потом выясняется, что не знаешь ничего. Через неделю мы с Клаусом подъехали в огромный офис «Русской службы новостей» в Берлине на встречу с Ральфом Михальски, обсудили все детали новой работы Мари, и тот дал добро. Правда, с зарплатой вышел серьезный косяк. Денег Мари обещали платить мало. Прикинув, сколько «съедят» налоги, квартира, коммуналка и няня, я, недолго думая, удвоил сумму. Честно говоря, если бы не Клаус, герр Михальски послал бы меня очень далеко. Мы договорились, что каждый месяц ей на карточку будет приходить два платежа – заработная плата от ИА РСН и «бонус» от меня, а на собеседовании ей озвучат общую сумму с учетом моих пожеланий. Конечно же, Мари не знала, кто ее «сосватал» на эту работу. Ей позвонили из отдела кадров, попросили прийти на собеседование. В тот день она нервно металась по квартире, рявкала на всех, потом триста раз проверила, хорошо ли выполнила тестовое задание, а через неделю визжала мне в ухо, что ее приняли, что работа крутая, а о такой зарплате она вообще не мечтала. Клаус тогда сидел передо мной в кресле, закинув ноги на стол, и самодовольно улыбался.
«Не боишься, что получишь, когда она все узнает?» – потягивал он лениво пиво.
«А кто ей скажет? Все законно», – подмигнул ему я, откладывая телефон в сторону. Мы подняли наши бутылки и многозначительно переглянулись.
С квартирой тоже решилось все быстро – то, что я не мог найти на протяжении двух месяцев, вдруг появилось в предложениях. Рядом был большой круглосуточный магазин, детский садик, больница, сквер и отличная детская площадка. Район тоже был вполне себе приличный. Мари новое жилье очень понравилось. Она обжила его буквально за неделю, трудолюбиво вдохнув в новый дом жизнь и любовь. Отсюда ей было далековато до работы, зато близко до меня и мамы. Она жила как бы между ней и мной. А когда с квартирой все сложилось, пришла очередь няни. Фрау Ирина в России преподавала русский язык в коррекционной школе (что меня поначалу очень напрягло, ведь у нас нормальные дети!), но лет десять назад эмигрировала в Германию. Это была очень милая женщина пятидесяти трех лет, воспитанная, вежливая, благоразумная. Но самое главное, она имела хорошие рекомендации. Мы с Мари месяц проверяли новую няню – установили камеры по всему дому, проверили ее данные через знакомое детективное агентство, а детективы неделю следили за ней, пообщались с ее бывшими работодателями. Фрау Ирина была безупречна, быстро сдружилась с мальчишками и очень нравилась Мари.
– Дэн, а если что-то случится с детьми? Если она не уследит за ними? – заломила Мари руки.
Я безразлично пожал плечами:
– Слушай, это было твое решение – выйти на работу. Со своей стороны, я сделал всё, что мог.
– Ты что! Я не могла отказаться от такого шанса! Это очень солидная компания и зарплата более чем достойная. Мне предлагали в два-три раза меньше, я думала, что это хорошо. Я и рассчитывать не могла, что они меня возьмут.
– Я готов платить тебе больше, ты же рогом уперлась. Что теперь ты от меня хочешь? По поводу детей не волнуйся. У меня все веб-камеры отсюда подключены на рабочий компьютер, я в любой момент могу увидеть, что происходит дома и хорошо ли обращаются с близнецами. На работе освоишься, подумаем, как тебе тоже эту фиговину подключить. Не хочу, чтобы тебя что-то отвлекало от работы. Тебе надо показать себя. – Иначе не сносить Клаусу головы, а потом и мне.
– Да-да, – закивала она, подкрашивая губы. – Позвони мне, ладно?
– Мы опаздываем.
Она быстро застегнула молнию на сапоге, повязала шарфик.
– Я так давно нигде нормально не работала, что ужасно волнуюсь.
– Все будет хорошо. Если тебе там не понравится, ты всегда можешь вернуться на студию.
– Просто я никогда не была редактором новостей.
– Заодно и потренируешься, – рассмеялся я, выпроваживая ее из квартиры.
– Ты заедешь вечером? Вдруг я задержусь, – беспокоилась она, спускаясь по лестнице.
– Обязательно. Наш вечерний ритуал никто не отменял. Должен же кто-то целовать тебя на ночь, пока дети не выросли.
– Думаешь, они будут целовать меня на ночь?
– Я бы тебя целовал и по утрам, – рассмеялся я, открывая двери машины с брелка.
– Через год, если все нормально будет, куплю себе машину, – завистливо посмотрела она на водительское сидение.
– Лучше велосипед. С такими пробками только на велосипедах ездить.
– Может мотоцикл?
– Точно! Убиться еще не хватало и оставить детей сиротами.
– Я осторожно вожу, – гордо вздернула она носик.
– Я помню. Ты уже однажды на своем мотоцикле мне брата чуть не убила.
– Это не я. Он сам навернулся.
– Мари, давай фантазировать на какие-то другие темы. Средство передвижение должно быть надежным. Никаких мотоциклов. В крайнем случае, велосипед. Его я тебе хоть к вечеру подгоню.
– Зануда, – фыркнула она.
– Хочешь «Смарт»?
Она одарила меня уничижительным взглядом:
– Издеваешься? Это же инвалидная коляска с крышей.
– Зря ты так. Очень надежная машина.
– Там помещается только один ребенок.
– А вот это уже аргумент.
Я не звонил ей целый день, мучительно наблюдая, как стрелки часов замерли на месте. Я видел, как фрау Ирина покормила детей и уложила спать после прогулки. На улице было удивительно мерзко и хмуро. Листья с деревьев почти облетели, моросил дождь, а небо затянуло свинцовыми тучами. Я улыбнулся. Хорошо, что у меня есть эта система наблюдения. Если задержаться на работе, я смогу увидеть Мари. Буду знать, что она делает, чем живет и увлекается, когда никто не видит. Я буду видеть, когда она ложится спать и даже как моется… Это как иметь шапку невидимку и незримо присутствовать рядом с человеком, которого любишь. Жаль, Сьюзен не оценит мои задержки на работе. Пока мы пишем новый альбом для моих ребят, я могу зависнуть на студии на всю ночь, не вызывая подозрений. Собственно, моего круглосуточного присутствия группе не требуется, все спорные моменты мы можем обсудить в рабочее время, но ведь Сью этого знать не обязательно. Поэтому после работы я, как и раньше, заезжаю в гости к Мари, мы вместе занимаемся детьми, купаем их, кормим, укладываем спать, потом болтаем на большой и уютной кухне за чашкой вкусного чая с плюшками, которые повадилась печь Мари специально к моему приезду. Теперь-то о плюшках можно забыть…
Хмурые осенние дни летели, сменяя друг друга. В моей жизни наступило рутинное перетишье. Дом – Мари – работа – Мари – дом. Я приезжал к ней утром, незадолго до прихода фрау Ирины. Мари носилась по дому и одевалась, я возился с детьми, которые начали меня узнавать и радоваться моему появлению. Я был для них Тя. Что означало это загадочное слово никто не знал, но мне нравилось, как мальчики наперебой звали меня Тя и наперегонки ползли ко мне по мягкому ковру. Потом подвозил ее до работы, ехал на студию, работал, а вечером сменял фрау Ирину, если мой мелкий трудоголик задерживался или оставался на дежурство. В какой-то момент я понял, что это неправильно уходить от нее ночевать к другой женщине. Но Мари не давала поводов моим фантазиям переступить черту, а я очень боялся спугнуть ту хрупкую связь, что между нами возникла. Она не готова пока, я чувствовал это. Да, ожила, да, стала улыбаться, кокетничать и заигрывать со мной, как раньше, когда мы жили все вместе и она еще любила моего брата. Работа действительно помогла ей – она стала тщательно следить за собой, обновила гардероб, сделала стильную прическу, но самое главное – в глазах появился блеск, а речь стала живой. Она с радостью делилась со мной новостями, советовалась, сливала информацию по ближайшим конкурентам, частенько ставила в ленту новости по моей группе. У нее изменилась походка и осанка. Больше не было опущенных плеч и повисшей головы. Гордая, независимая, веселая, чуть-чуть циничная с чужими, и мягкая, ласковая со своими. Моя птичка все больше и больше начинала быть похожей на ту птичку, которую я знал раньше, которую обожал и за которую готов был свернуть горы. Птичка словно восстанавливалась после тяжелой затяжной болезни, меняла оперение, и я ждал весну в птичкиной душе, чтобы попытать счастье. А пока я приручал ее, кормил с рук, чесал шейку и гладил по перышкам. Главное не делать резких движений и все будет хорошо.
С Тилем все было сложнее. Брат не появлялся на студии, не звонил матери и тем более мне. На звонки он отвечал сдержанно, холодно и однозначно. Я не предпринимал никаких попыток помириться с ним, потому что не считал себя виноватым. Более того, я категорически не понимал его позиции. Хорошо, он полностью принял сторону Тины. Я готов был с этим согласиться – она его жена, Тиль охраняет их отношения. Но есть серьезные косяки со стороны этой женщины, надо быть полным идиотом, чтобы не признать этого. Конечно, экспертиза полностью подтвердила нашу догадку о подставе с Югендамтом, и Тине засветил реальный тюремный срок. Мари, дура такая, проявила благородство и не стала подавать на нее заявление за клевету («Она его жена!»). Тина в тюрьму не попала, а Тилю пришлось раскошелиться на очень крупный штраф. И хорошо зная финансовое состояние близнеца, не могу сказать, что это хоть сколько-нибудь его порадовало, зато можно сказать точно – это нас отдалило окончательно. Более того, «выходка» Мари его почему-то взбесила. Когда я сказал брату, что Мария не будет писать заявления на эту женщину, у него от злобы аж лицо перекосило. Он начал орать, что ему не нужны ее подачки, что все это хорошо спланированная подстава от меня и русской, чтобы унизить его и разрушить их отношения с Тиной. Я не стал слушать его бред, повернулся и ушел. Меня убивало все это. Уничтожало. Тиль всегда был самым близким мне человеком, за которого я готов был и в огонь, и в воду. Я наступал на горло многим своим принципам и желаниям ради него. И что теперь? Брат отдалился от меня настолько, что… Эх… Да что уж там говорить теперь об этом… Сьюзен абсолютно права – с Тилем стало невозможно общаться. Уж насколько она – мисс коммуникабельность, которая легко сходится с людьми, умеет поддержать любую тему, найти ключик к любому, даже Сью отказалась общаться с новоявленной четой Шенк. Она несколько раз ездила со мной в полицию и суд, но после нескольких попыток поговорить с ними, подняла лапки и отползла в сторону, признав их случай безнадежным. Тиль заперся в своей ракушке и напрочь отказался общаться с нами. Я не узнавал его. Я не понимал его. Я совершенно потерял с ним контакт. Он стал настолько мне чужим, что я даже не знал, что с ним таким делать. И еще очень хотелось, чтоб это все-таки было просто дурным сном… Который все не кончается и не кончается…
– Дэн, привет! – Я офигел еще тогда, когда увидел, КТО мне звонит. Поэтому принял вызов с осторожностью. Голос брата был спокоен и совсем чуть-чуть приветлив.
– Рад тебя слышать, – на всякий случай показал я ему свою заинтересованность и доброжелательность.
– Ты мог бы ко мне заехать? – обычным тоном. Без злости, вызова, ехидства. Надо пометить этот день в календаре красным маркером.
– Если дело не срочное, то приеду вечером. Но если тебе надо, то могу и сейчас.
– Нет-нет, когда тебе будет удобно, – явно улыбался Тиль. – Буду ждать. Хорошего дня.
Я смотрел на телефон и не знал, что думать. Брат решил помириться? Хочет поговорить? Это очень хорошо! Для закрепления настроения я посмотрел, чем занимаются мои непоседы. Мальчишки возились на полу в гостиной в куче игрушек, а фрау Ирина что-то готовила им на кухне. Дети уже активно ползали и лезли везде, куда могли добраться. Особенно они любили кухню: вытряхнуть из шкафчиков стола все кастрюли, крупы и макароны – наше любимое занятие. На прошлой неделе, пока фрау Ирина подмывала Алекса, Михи добыл пакет с мукой и через пару минут кухня покрылась тонким белоснежным слоем муки высшего сорта. Я с интересом наблюдал, как няня выкрутится из ситуации, накажет ли ребенка, что будет делать. Лица женщины я не видел. Она взмахнула руками, осмотрев поле деятельности. Забрала Михаэля, отмыла от муки. Покормила, уложила детей спать. Потом быстро сбегала в магазин (что я, конечно же, не одобрил, потому что она оставила детей на 17 минут одних, а я нервно следил, как бы чего не случилось!), купила новую упаковку муки, ну и убрала кухню. Мари она про происшествие ничего не сказала. Мне тоже. Мы с Мари не стали ругать ее за это, сделав вид, что ничего не знаем. Няня хорошо ладила с нашими мальчиками. Они радовались ей, называли ня (видимо это что-то из русского, потому что Мари просила ее разговаривать с детьми только на русском языке, и это я тоже категорически не одобряю, поэтому говорю с ними исключительно по-немецки!). Они узнавали бабушку, которая очень часто приезжала к ним в гости днем, пока нас не было. С радостью шли на руки ко мне и даже иногда спорили и капризничали, если я одному уделял внимания больше, чем другому. Мальчишки были непоседливыми, любопытными, иногда уставали друг от друга и дрались. Фрау Ирина как-то очень удачно разруливала их конфликты, что-то постоянно говорила, общалась, читала, показывала, играла. Она честно отрабатывала свою зарплату, а я не мог нарадоваться, что все-таки есть у меня нюх на людей, чувствую я их, не ошибаюсь.
К Тилю я ехал с самыми радужными мыслями. Городские улицы еще не замерли и светофоры приветливо подмигивали зелеными глазами. Я нашел это добрым знаком. Значит, брат меня ждет и у нас есть шанс нормально поговорить и помириться. Я проигрывал разные варианты беседы с ним. Целый день в офисе я только и делал, что разговаривал сам с собой, задавал себе вопросы, отвечал на них, как будто я – Тиль. Я оскорбил сам себя раз десять, раз десять поругался сам с собой и помирился. В любом деле важен настрой – я готов к переговорам, уступкам и примирению. Пообещал себе закрыть глаза на все глупости, несуразицы и не вспоминать про свадьбу и Югендамт ни под какими пытками. Мы помиримся с Тилем, обязательно помиримся, потому что он нужен мне, а я ему. Так было, есть и всегда будет.
– Привет, – улыбнулся мне брат как раньше, открыв дверь. – Я думал, ты позже приедешь. – Он пропустил меня в дом.
– Мы со Сью в кино собирались сходить вечером. Пришлось уйти пораньше, чтобы и к тебе заехать, и к ней не опоздать, – соврал я на всякий случай – вдруг понадобится предлог, чтобы уйти быстро.
– Ммм, – понимающе кивнул Тиль. – Я не задержу тебя. Вот, – он протянул мне какой-то квиток.
– Что это? – глянул я.
– Ей что-то прислали родители. Тина хотела забрать, но ей не отдали, сказали только из рук в руки по предъявлению документа. Ты же с ней шкуру трешь. Передай.
Я оторвал взгляд от почтового извещения и удивленно посмотрел на брата. Тиль продолжал говорить тем же сладко-спокойным тоном, от которого у меня все внутри обрывалось и начинало кипеть:
– Я хотел выкинуть, а потом пожалел. Собственно, я не обязан ей сообщать. Адресат выбыл, все дела, сам понимаешь. – Настойчивей протянул он желтоватую тонкую бумажку с таким видом, словно этот клочок пропитан ядом. Я не осмелился взять.
– Что с тобой? – спросил тихо, тревожно глядя на близнеца. – Тиль, откуда столько ненависти?
– Я говорю с тобой нормально, – парировал он. Желваки ходят – злится. Руки скрестил на груди.
– Ты сам себя сейчас отравишь. Тиль, ты же никогда не был таким. Поедем, посидим где-нибудь, выпьем, поговорим. Ребята в стране. Хочешь…
– Не хочу, – перебил резко.
– Тиль, поедем. Ты и я. Мы с тобой давно никуда не выбирались.
– Он никуда не поедет! Тебе же сказали! – требовательно и грозно рявкнула Тина у меня за плечом.
От неожиданности я вздрогнул и отшатнулся.
– Что вы от него хотите все? Решили разрушить наши отношения? Ничего не выйдет! Зачем ты пришел? Чтобы опять оклеветать меня? – Женщина говорила очень громко, крикливо. Она, подбоченившись, наступала на меня, источая волны гнева.
– Тиль, пожалуйста, я пришел с миром. Я хочу помириться, – схватился я за него как за соломинку.
– Тилли, – заканючила Тина жалобным голосом, состроив при этом лицо профессионального нищего. – Тилли, дорогой, это опять начинается! Что он опять хочет? Посадить меня? Он опять проберется в наш дом и украдет что-нибудь! Почему ты не дал мне написать на него заявление за кражу?!
– Слушай меня сюда! – взорвался я. – Это мой брат! И он сам будет решать, общаться со мной или нет!
– Тилли, он опять! Опять! Опять! Он уже увел у тебя русскую! Он навязывал тебе своих детей! Теперь он хочет разрушить нашу семью!
Брат попытался встать между нами, загородив Тину спиной.
– Тиль! Ради Бога! – взмахнул я руками. – Ты же не веришь ей!
– Вот видишь! Ты сам все слышишь! – показывала она на меня пальцем и орала, как блаженная, то и дело вылезая из-за спины и даже как-то подталкивая близнеца на меня.
– Дэн, я не хочу с тобой никуда ехать, – сквозь причитания Тины произнес брат, против воли наступая на меня.
– Пожалуйста, Тиль! Я тебя прошу! – Пятился я к двери.
– Тилли, ты уедешь, а меня опять заберут в полицию!
– Дэн, я сказал…
– Ты мужик или подкаблучник?! – тряхнул я его за плечи. Тина завопила, будто ее режут. Тиль зло выбил мои руки и открыл дверь.
– Уходи!
– Ты рехнулся! Она же сумасшедшая! Я не оставлю тебя в опасности!
– Он опять, Тилли! Опять! Он опять угрожает мне! Он хочет меня убить! – визжала женщина, обливаясь слезами.