Наша первая осень

– Почему? Потому что говорю правду, глядя тебе в глаза? Ты считаешь, это жестоко? Жестоко, Тася, это когда тебя пустят по кругу в сауне нашего губера. Правда, заплатят неприлично хорошо, полагаю…

И затыкаюсь, не в силах договорить. Сердце в груди начинает пропускать удары, а в висках, наоборот, стучать на диких скоростях. Роняю руки со стола на колени. Ладони превращаются в побелевшие кулаки, а зубы скрипят до крошки, царапающей язык.

Мать твою! Откуда ты взялась такая на мою голову?!

У меня внутри мясорубка. Так бывает только после слишком реальных и частых в последнее время ночных кошмаров. Словить этот спецэффект в реале, да ещё и при хрупкой женщине – что-то новенькое.

Мне не нравится, что закупоренная внутри боль рвётся наружу. Я пятый год её приручаю с переменным успехом.

Беру себя в руки. Я умею делать это быстро. Тая, утопая в собственных эмоциях после моих слов, не поняла, что произошло. Тем лучше. На эту территорию я никого не пускаю. Это больше, чем личное. Гораздо глубже.

– У меня на самом деле нет выбора, – едва слышно признаётся Тая. – Молчи, умоляю тебя.

– Без проблем. Ты взрослая, – усмехаюсь, – по паспорту. Это твоё решение. Я всего лишь клиент. Один из… – поднимаюсь, бросаю тканевую салфетку прямо в тарелку. – Счёт оплачен. До встречи на лекциях, Таисия Сергеевна, – позёрски склоняю голову, разворачиваюсь и, ни с кем больше не разговаривая, выхожу из кафе.

Сажусь в свой Гелик и курю в тишине, глядя, как Кошка сидит в кафе и смотрит в одну точку. Вытирает слёзы ладонями, поднимает подбородок выше и тоже идёт к выходу. Бросает взгляд на мою машину, цокает каблучками в сторону остановки.

Я мог бы подвезти, но не стану этого делать. Как она там сказала? Я жестокий?

В этом есть доля правды, но хороших девочек я не обижаю. А жестоким я стал из-за них.

Сделав последнюю затяжку, завожу Гелик и двигаю в объезд, чтобы не произошло ещё одной случайной встречи с Таей. Я же сотворю какую-нибудь херню, потом буду жалеть. Пусть переварит хорошенько всё, что я ей сказал сегодня. Может, щёлкнет ещё в голове.

А у меня работа. Админская будка автосервиса, запах горюче-смазочных, который к концу смены въедается не только в одежду, но и в кожу. Фоновый шум, заглушающий мысли. Как раз то, что нужно, чтобы переключиться.

Помогаю местным мастерам с ремонтом, отвожу одну из клиентских тачек на адрес и пешком гуляю обратно. А сразу после смены еду на небольшую подработку. Нашёл в сети объявление, надо кусок стены разрисовать для маленькой девочки, пока она гостит у бабушки. Денег дают немного, поэтому долго ищут исполнителя. Для меня это релакс, медитация, просто кайф, и я часа за четыре наношу несложный рисунок, раскрашиваю его в тона комнаты.

– Спасибо, – благодарит сонная заказчица, переводя оплату мне на карту.

– Звоните, если что, – улыбаюсь ей.

Домой попадаю уже под утро. Больше суток не спал. Организм решает забрать своё и отключает меня от реальности, как только голова касается подушки. Несколько секунд темноты, которую я ещё осознаю какой-то частью своего сознания, а потом она рассыпается на лоскуты, швыряя меня уже в другую реальность – мой очередной ночной кошмар.

Глава 8

Тася

У меня была очень сложная ночь. Хорошо, что сегодня по расписанию мои пары стоят только начиная со второй. Есть время, чтобы привести себя в надлежащий вид и приготовить подходящую одежду на вечер.

Несколько новых, купленных на аванс от Леона, брендовых платьев висит в шкафу в магазинных чехлах. На нижней полке подходящие к ним туфли. Достаю, внимательно рассматриваю каблук, а в голове набатом звучат слова Ильи.

Перед глазами такие страшные картинки после нашего разговора, что хочется закрыться где-нибудь и даже не плакать – выть.

Он так прицельно по мне ударил, что я до сих пор не могу отдышаться. Спасибо, что не стал лезть в душу. Я всеми силами пытаюсь запереть её на засов, чтобы там не наследили, но Илья играючи ломает ещё незастывший барьер. Тот даёт трещины, и я начинаю всё сначала.

Задумавшись, проезжаю две остановки вперёд. Погода хорошая, и в обратную сторону иду пешком. Сворачиваю во дворы частного сектора, крепче сжимая ручку своей сумки.

Голову выше, плечи расправить.

Я прожила здесь одиннадцать лет, восемь из них с человеком, которому верила, а теперь ненавижу сто крат сильнее.

За высоким забором уютный двухэтажный дом, покрытый кремовым сайдингом. Большие окна на первом этаже дают много естественного освещения в кухне и гостиной. Спальни расположены на втором.

Этот дом старой постройки. Он переделывался, ремонтировался руками моего дяди. Даже не верится, что однажды его могут снести, чтобы построить в этом месте очередную высотку. Ещё больше мне не верится, что я потеряла к нему доступ из-за идиота, игромана Толика.

Стоимость дома не особенно велика, весь долг им не перекрыть, да и Леон не торопится его продавать. Ему удобнее контролировать должника, пока он живёт в нём. В окрестностях постоянно трутся люди совладельца салона, клуба… Боже, я никак не определюсь, как мне называть это проклятое заведение, чтобы не было так мерзко.

Вхожу во двор, стараясь глубже дышать, чтобы не выплюнуть сердце, начавшее сжиматься всё интенсивнее.

Мне было бы плевать на судьбу Толика, я готова расстаться со своим наследством от дяди и тёти, но это не погасит долг мужчины, так и не ставшего мне мужем. Поэтому они держат в нём заложника – маленького зеленоглазого мальчугана.

Вдох. Выдох.

Нажимаю на кнопку звонка, в доме раздаётся трель. Шаги. И чем они ближе, тем в груди больнее, но я поднимаю голову ещё чуть выше и спину держу так, что она начинает болеть.

Толик открывает дверь с таким видом, будто он здесь хозяин.

Так хочется выцарапать ему глаза своим свежим маникюром. Улыбается, сволочь, сально оглядывая меня с ног до головы.

– Позови его, – прошу бывшего.

– Ммм… – тянет, продолжая лапать меня взглядом. – Внесла первый платёж?

– Не будь ещё большей мразью, просто дай мне увидеть сына. У нас договор! Не с тобой! – напоминаю ему.

– А если нет? – хмыкает Толик. – Я тут подумал…

– Тебе нечем, – огрызаюсь.

Раз в жизни мы все бываем слепыми дурами. Я не стала исключением. Если бы существовала машина, позволяющая один раз вернуться в прошлое и дать совет самой себе, я бы нашла восемнадцатилетнюю себя и кричала бы, умоляла бежать от высокого красивого парня, любимца многих девушек, как можно дальше. Нестись, не оглядываясь, ведь он сломает той юной, неопытной, творческой девочке, обожающей музыку, всю жизнь, смешает её с грязью, обесценит и лишит самого дорогого, что у неё появится от этой глупой любви – ребёнка, доставшегося так непросто.

Даже мои дядя с тётей не смогли тогда его раскусить. Толик был обаятелен и заботлив, неплохо зарабатывал и любил меня. Так я искренне считала до недавнего времени.

Ещё один вдох.

– Я ведь могу и обидеться, Тася. Сюда ты вошла. Людей Леона на территории дома нет. Ему отчитаются, что ты увидела сына, – пытается дожать, добить Толик.

– Только попробуй, – сжимаю кулаки и зубы.

– Что ты сделаешь, м? – издевается. – Если только будешь послушной и трахнешься со мной. Я давно без женщины, знаешь ли. Соскучился.

– Пусти меня к сыну, чёртов ублюдок! – ударяю его кулаками в грудь.

Он ловит меня, прижимает к себе и толкает на стену. Давит своим телом. Я чувствую его ненавистный запах, от которого теперь только тошнит.

– Тасенька, – бывший водит носом по моей щеке, удерживая руки за запястья, – ну чего ты брыкаешься? Мы же столько лет были вместе.

– Ты продал меня, тварь! Продал! Ты забрал у меня сына! – хриплю я, не в силах кричать. – Не смей трогать. Отпусти.

– Не драматизируй. Мы же семья, а в семье все должны помогать друг другу. Сейчас ты помогаешь мне в сложной жизненной ситуации. Вот и всё.

– Я тебя очень прошу, – заглядываю ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть что-то от человека, – пусти меня к Саве. У меня так мало времени осталось. Пусти меня к сыну.

– Мама? – раздаётся родной голосок за спиной Толика.

Чтобы не пугать сына, он отпускает меня и делает пару шагов назад. Берёт его на руки.

– Я же просил тебя поиграть в комнате, – мягко отчитывает сына, а я опять реву, глядя на своего мальчика.

– Мам, – он тянется ко мне.

Тяну руки к малышу, и Толик снисходительно отпускает Савушку. Крепко прижимаю сына к себе, утыкаясь губами в волосы. Мой малыш. Мой! Он даже похож на меня. Родной. Жмётся ко мне, как котёночек. Я так соскучилась. Круглые сутки думаю о нём. Когда пела на набережной, собирая дополнительные копейки на выплату долга, и чтобы не сойти с ума. Когда ходила по магазинам и выбирала платья, получив аванс от Леона. Когда ехала на свой первый заказ. И буду думать сегодня, когда поеду на следующий. Менеджер уже прислал адрес и вводные данные по клиенту.

– Мой маленький мальчик, – вдыхаю детский запах его кожи. – Поговоришь со мной? Папа водил тебя в садик?

– Не водил, – крутит головой, трогая крошечными пальчиками моё лицо.

Значит, Леон запретил.

– А чем ты занимался дома? – раскрываю ладонь, он рисует по ней круги, звонко хлопает.

– Мультики смотрел.

– И всё?

– Играл. Плакал… – перечисляет сын.

– Почему плакал? – моё сердце снова болезненно сжимается.

– Ты долго не приходила, – куксится Сава.

– Прости меня, пожалуйста. У меня много-много работы, но я очень тебя люблю. Всегда. Ты же помнишь? – он кивает и обнимается.

– Всегда, – повторяет громким шёпотом.

Мы ещё немного играемся прямо здесь, на пуфике в прихожей, и я отпускаю Савушку к отцу, обещая самой себе держаться.

Толик уводит сына в детскую. Возвращается ко мне.

– Даже не поцелуешь на прощанье? – противно улыбается.

– По зубам могу сумкой заехать. Пойдёт? – зло смотрю ему в глаза.

Бывший только ухмыляется, а я выхожу во двор и хлопаю дверью прямо перед его носом. Плечи тут же опускаются. На них наваливается тяжесть всей безвыходной ситуации, а в голове опять кружат слова Ильи про «пустят по кругу». Страшно думать о том, что это тоже может оказаться моим настоящим.

Глава 9

Илья

Я сегодня прогуливаю лекции. Катаюсь по городу, смотрю на людей, на бликующее в стёклах солнце. Переварив очередной кошмар, невольно возвращаюсь к Тае. Погода, стоящая сейчас за окном, начинает плотно ассоциироваться с ней.

Я никогда не был особенно влюбчив. Детский сад не считаем, там вообще непонятно что в голове происходит. Если взять осознанный возраст, то действительно любил я всего один раз. Так, что башню срывало и уверенность была – это моё на всю жизнь.

Только в прошлом году попытался вытеснить, заменить это чувство новым. И девочка хорошая попалась. Не щёлкнуло. Выжать из себя это чувство не получилось. И сейчас ловлю себя на мысли, что в отсутствии рядом той девочки я столько о ней не думал, сколько думаю о Тасе.

Да, послал на хер эту её историю. Позволил сделать ей выбор, она же «взрослая», но глубоко за рёбрами сидит чувство, вопящее, что я свой – сделал неправильно. Надо всё переиграть, забрать её, разобраться, помочь…

Сколько можно спасать хороших девочек? Это ведь не помогает задушить собственных тараканов. И искупить свою вину за прошлое тоже никак не помогает.

Отец говорит, что я должен разрешить себе любить снова. Отпустить ситуацию, довериться интуиции. Может, это оно? Тот самый случай, когда надо прекратить всё вокруг анализировать, просчитывать на десять шагов в разных направлениях и дать себе шанс?

Не знаю, есть ли у меня в принципе право любить снова.

Это такой странный заёб, который не лечится.

Отпустить… как это сделать-то, чтобы не уйти в другую крайность? К примеру, не запереть её дома в попытке оградить от всего подряд. Сутки уже представляю, как Таю трахают другие мужики, и мне хочется схватиться за ствол, перестрелять их всех на хер, чтобы не трогали, не доламывали душу ещё одной хорошей девочке.

И тут же думаю о том, а не доломаю ли её я?

Мля, чё я сложный-то такой! Сам себя бешу иногда всей этой хернёй.

Отпустить. Надо просто отпустить, раз всё равно всё выходит из-под контроля. И что будет дальше, разберёмся на месте.

Зашибись план, ничего не скажешь!

Торможу возле киоска с кофе. Покупаю два стакана и еду к универу. Как раз скоро Таисия Сергеевна должна закончить.

Я ещё и сталкерю. Супер.

Говорю же, другая крайность. У меня нет середины. Со мной будет очень тяжело в отношениях.

Встаю на свободное парковочное место, тяну свой кофе из стаканчика и внимательно всматриваюсь в выходящих из здания людей. Иногда поглядываю на часы, проверяю расписание, накладываю на него время на административную работу и жду дальше.

На трубе выскакивает уведомление. Младшая сестрёнка выложила новую историю в социальной сети. Открываю, сжимаю зубы и стакан с кофе пальцами. Крышка отлетает и горячий напиток льётся мне на штаны.

– Ната, ты дура, что ли?! – рычу и голосом набираю сестру.

Мелкая зараза долго не принимает мой звонок. Я даже догадываюсь, почему. Знает, что сейчас огребёт за вылазку в клуб с младшим Дорофеевым. Закрыт же был вопрос с этими отношениями. Они просто невозможны!

– Привет, – мурчит в трубку сестрёнка.

Ей месяц назад только шестнадцать исполнилось. Она в семье старшая после меня. Видимо, взрослой себя возомнила?

– Как дела? – стараясь не вибрировать от злости, спрашиваю у неё.

– Хорошо. Гуляю, – спокойно лжёт.

– Мм. Где? – свободной рукой достаю влажные салфетки из бардачка и вытягиваю одну из пачки.

– По городу с девочками. Скоро домой уже надо, – вздыхает. – Папа только до девяти разрешил. А ты чего звонишь, Илюш? – такая милая, аж сахар на зубах скрипит.

– Сторис твою видел. Ничего так «подружка». Почти два метра ростом. Или это каблуки? – снова рычу я.

– Бли-и-ин, – хнычет Натка. – Илья, не начинай, пожалуйста. Тима не такой, как его брат, – включает заезженную пластинку. – Он хороший.

– Это он тебе так сказал? А мнение отца и старшего брата на хрен ничего не значит, да?! – срываюсь на неё.

– А я люблю его, ты понял? – начинает реветь сестра. – И не лезь ко мне. Ты даже не приезжаешь! – кидает в меня встречным обвинением.

– Ещё раз увижу тебя с ним, – предупреждаю на полном серьёзе, – клянусь, я приеду. Домой иди. Сейчас, Ната.

– Да пошёл ты в задницу, Илья! – шмыгнув носом, она скидывает звонок и больше не берёт трубку.

Перезваниваю отцу, пытаясь оттереть светлые джинсы от огромного коричневого пятна. Тася выходит, отец как раз отвечает.

– Пап, я перезвоню через две минуты, – сбрасываю вызов и выскакиваю из машины, чтобы перехватить Кошку.

Она пугается от моего неожиданного выпада.

– Извини, не хотел. Кофе со мной выпьешь? Правда, свой я уже уничтожил, – показываю на штаны.

Тася скользит по мне взглядом, смотрит на уродливое пятно на штанине и очень красиво улыбается, словно в миг оттаивая, только глаза очень грустные. Ей совсем не удаётся это скрыть.

– Надо застирать, – говорит она.

– Угу. И переодеться не помешает. Так что, дашь мне ещё один шанс выпить с тобой кофе?

– Не уверена, что это хорошая идея, Илья. Если опустить… произошедшее. Я теперь твой преподаватель.

– Только не начинай про возраст, окей? – раздражённо выдыхаю. – Тупость невозможная судить людей по цифрам в паспорте. Садись. Я потом подброшу, куда нужно.

Она стоит, стреляя взглядом то в меня, то на пятно на штанах, то на мою машину.

– Тась, там кофе остывает, – привожу ещё один аргумент.

– Ладно. Кофе мне сейчас действительно не повредит, – сдаётся она.

Открываю ей дверь своего Гелика, помогаю сесть, сам пристёгиваю и оббегаю машину спереди. Сажусь за руль, вручаю Кошке стакан с кофе и прошу пару минут на звонок отцу.

В этот раз он берёт сразу.

– Ната пришла? – спрашиваю сходу.

– Нет. Рано ещё. Я её до девяти отпустил с Алисой и Машей погулять, – спокойно отвечает отец.

– Они её отпрашивали, да? – усмехаюсь.

– Не с ними, – догадывается отец.

– Ну, может, они тоже в этом клубе, я не видел. Конкретно Ната сейчас тусит с Тимофеем Дорофеевым, – сдаю ему малую.

– Ясно, втык получит, значит, – обещает отец.

– Что там со старшим Дорофеевым? – крепче сжимаю руль и едва не пролетаю светофор. – Не перенесли ещё раз его освобождение, случайно? Ну так, в качестве какого-нибудь бонуса от вселенной, – жёстко ухмыляюсь.

– Нет, Илья. Пока больше никаких изменений. Там его отец плотно работает над ситуацией. Я же на неё повлиять никак не смогу.

– Держи меня в курсе, ладно? – прошу отца.

– Обязательно. Нате звони почаще, Илья. Она скучает по старшему брату, – просит он.

– Я заметил, – смеюсь. – Понял тебя. Буду стараться. До связи.

Убираю телефон, сворачиваю к себе во двор. Ставлю машину возле подъезда и разворачиваюсь к Тасе. Она опять в себе. Глаза влажные, губы искусанные, бледная и чертовски красивая. Меня переклинивает на ней, такой живой, искренней и настоящей. Рывком подаюсь вперёд, ловлю за затылок и нагло присваиваю себе её рот, толкнувшись в него языком.

Кошка впивается ногтями мне в плечи, пытаясь прекратить вторжение. Путаюсь пальцами в её волосах, массирую голову, провожу по шее, стараясь расслабить.

– Просто отвечай мне сейчас, – прошу Таю.

Глава 10

Тася

Трек к главе – «Вдох Выдох»

Т9

Его слова звучат не в машине, в моей голове. Он кажется раненым зверем, вышедшим к людям за помощью, чтобы выжить. Скалится, рычит, но при этом тянется сам, просит как умеет.

Я тоже раненая в сердце и в душу. Так мало сегодня было времени с сыном. И так грязно от прикосновений Толика, от того, что ждёт меня ночью. И я отвечаю на поцелуй Ильи. Едва шевельнув языком, касаюсь его горячего, влажного и бессовестно наглого. В ответ получаю тихий мужской стон и напор на пределе боли и нежности. В его прикосновениях эмоции. Его пальцы давят мне на затылок. Он хочет ещё ближе, а я только сейчас понимаю, что мои ногти всё ещё впиваются в его стальные, напряжённые плечи. И Илье ведь наверняка больно, но он ничего не говорит.

Завожу ладонь ему на шею, прижимая её к горячей коже. Там тоже сталь. Он весь – одна сплошная напряжённая конструкция. И я копирую его, поднимаясь выше к затылку. Только не давлю, мягко глажу пальцами по ёжику тёмных волос. Снова вздрагивает и тихо стонет.

Почему он так реагирует на простые касания? С поцелуями не так. Он напирает сам, контролирует, ласкает мой рот, губы, язык. А вот мелочи… когда укрываешь или гладишь, вышибают его из равновесия.

Мы прикасаемся друг к другу второй раз в жизни, а я удивительным образом отмечаю такие, на первый взгляд, незначительные детали.

Отпускает мои губы, но не меня. Упираемся лоб в лоб. Переплетаем пальцы на обеих руках. Илья тяжело дышит и долго смотрит мне в глаза.

– Ехать надо, – обдаёт горячим дыханием мои пульсирующие губы.

У нас очень мало времени, он прав. И меня снова накрывает. После его поцелуя гораздо сильнее, будто он кожу с меня содрал, и по живому мясу проходится порывом ледяного ветра. Пришла моя очередь тихо стонать. Обнимаю себя руками, прикрываясь от всего внешнего мира. Облокачиваюсь на спинку сиденья и закрываю глаза.

Он ничего не спрашивает. Включает музыку. В колонках играет старая песня:

Не молчи – ты просто говори со мной.

Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,

Пустой покинуть мир, забыть пустые лица

И вечно плыть по небу белой птицей.

Мы едем, не глядя друг на друга. Слушая трек, вслепую нахожу его пальцы на руле. Он отпускает, переплетаем их, сжимаем. Кладёт наши руки к себе на бедро и, бросив на меня физически ощутимый взгляд, снова смотрит на дорогу.

Вдох-выдох и мы опять играем в любимых.

Пропадаем и тонем в нежности заливах,

Не боясь и не тая этих чувств сильных.

Повторяю, едва двигая зацелованными губами. Ничего себе не объясняю, не ругаю. Потом. Сегодня слишком тяжёлый день, чтобы ещё и закапывать себя морально.

Пальцы Ильи пульсируют в такт трека, а у меня в запястье колотится пульс.

Останавливаемся возле его дома. Распускаем руки и одновременно выходим из машины. Я осматриваюсь. Прошлый мой визит оставил в памяти лишь размытое пятно вместо многоэтажек и детской площадки.

Илья берёт меня за руку и ведёт за собой в подъезд. Мы поднимаемся в его пустую, холодную квартиру. В прихожей он прижимает меня к стене и дарит ещё один затяжной поцелуй. В этот раз медленный, но всё равно напористый, и я отвечаю сразу, не дожидаясь его просьбы.

У парня глаза немного безумные, я чувствую низом живота его возбуждение. Не трогает, не требует, не намекает. Ведёт меня за собой на кухню, ловит за талию и сажает на стол.

– Ты очень красиво здесь смотришься, – хрипло говорит он, сделав пару шагов назад, рассматривая меня без пошлости. Скорее, взглядом художника.

Наливает воды в стакан, протягивает мне. Прохлада падает сразу в желудок и на контрасте с горящей кожей чувствуется мурашками, разбегающимися прямо по венам.

– Можно я тебя сфотографирую? – продолжает удивлять Илья.

– Зачем? – смущаюсь как девочка, отставляя стакан в сторону.

– Хочу.

– Серьёзный аргумент. Фотографируй.

Он достаёт телефон, делает несколько снимков, просит повернуть голову, пытаясь поймать правильный свет, падающий на нас из окна.

– Покажешь, что получилось? – прошу его.

– Нет, – убирает телефон и подходит ко мне. Разводит мои ноги в стороны, встаёт между ними и скользит ладонями по талии. – Я спрошу, ты можешь просто кивать. Только не лги.

– А если я буду не готова отвечать?

– Так и скажи. Мы вернёмся к этим вопросам позже. Ты же не сама решила этим заниматься, – опускает все болезненные определения. И так ведь понятно, о чём разговор. – Тебя заставили?

– Да, – опускаю ресницы и смотрю на вздувшиеся вены на его руках. Он напрягает мышцы, и они красиво играют под загорелой с лета кожей.

– Кто? – задаёт следующий вопрос.

Отрицательно качаю головой. Не могу я ему сказать. Если информация даже случайно просочится, я больше не увижу сына, пока не закрою долг и не выкуплю себя. Савушку увезут.

– Ты должна много денег кому-то? – почти попадает в цель.

– Не совсем. Близко.

Илья кивает, принимая такой ответ.

– Сколько? – мягко касается подбородка костяшками пальцев и поднимает моё лицо, заглядывая в глаза.

– Очень много, – мой голос начинает дрожать.

– Чем тебя держат помимо денег? – снова в цель.

Боже, тебе двадцать. Ладно, двадцать один. Зачем ты копаешься в этом. Откуда так точно всё понимаешь?

И чтобы не разреветься, я закрываю ему рот ладонью и взглядом прошу прекратить. Мы второй раз общаемся, кафе я не считаю. Там оба были в своих эмоциях. Как рассказать? А если… Нет, он точно не может быть подставой от Леона. Но я боюсь всего и пока не хочу продолжать говорить об этом.

Илья убирает мою руку от своего лица.

– У тебя сегодня клиент? – на его красивое лицо ложится мрачная тень. Пугающая, холодная, как и всё пространство вокруг нас.

– Мне сейчас лучше уйти, – пытаюсь слезть.

– Не ходи к нему, – просит Илья.

– Я не могу.

– Я могу перекупить эту ночь. Останешься? – сдавливает пальцами мои щёки. – Останешься, Тась?!

– Не я договариваюсь с клиентами, Илья. Я не знаю…

– Просто скажи: останешься или нет? – требует он.

– Да…

Я бы хотела. Лучше с ним снова, чем опять кто-то чужой. Я не знаю, что там будет и чем закончится ночь, и начинаю дрожать, сама того не желая.

Илья достаёт телефон, листает контакты и, глядя мне в глаза, набирает номер.

– Добрый день. Я хочу заказать девочку на сегодня. Она была у меня позапрошлой ночью.

Ждём. Мне неслышно, что творится на том конце провода.

– Занята, м, – с виду спокойно говорит он, только я вижу, как выражение его лица становится опасно-хищным. – Я хочу её перекупить. Готов заплатить двойную цену за ночь, чтобы вы компенсировали ущерб другому клиенту. Да, хорошо, жду.

Сбрасывает, обнимает меня и утыкается носом в шею. Глубоко и шумно втягивает в себя запах с моих волос. Целует туда-же, убирает волосы за спину и прижимается губами к местечку за ухом.

Его телефон звонит.

– Слушаю. Да, я звонил. Почему? Она нужна мне именно сегодня. А если больше? Три цены за ночь. Ваш уважаемый человек выберет себе несколько девочек за эту сумму, – продолжает торговаться он. – Четыре. Да мля! – бесится, до хруста сжимая ладонь в кулак.