скачать книгу бесплатно
Мелиза пронзала дочь взглядом, которому добавляла выразительности черная краска, подчеркивавшая ее глаза. Когда женщина продолжила, ее голос смягчился.
– Для такой жизни тебе не хватит характера, любовь моя. Поэтому ты останешься здесь.
Никогда еще Корэйн не было так одиноко. Никогда еще она не ощущала себя такой чужой в единственной семье, которую знала. Тебе не хватит характера. Эта жизнь не для тебя. Когда Мелиза отпустила ее воротник, Корэйн показалось, что она падает и что ее уносит прочь незримое течение – холодное, жестокое и страшно несправедливое. В ее крови загорелся огонь.
– По крайней мере, моему отцу хватило благородства бросить меня лишь однажды, – произнесла Корэйн холодным тоном, обнажив зубы, и заставила себя отойти от Мелизы на несколько шагов. – Ты же бросала меня тысячу раз.
* * *
Корэйн позволила себе сломаться, только когда добралась до прибрежных скал. Она кружилась на месте, глядя на горизонт во всех направлениях. Над водой. За холмами, поросшими кипарисовыми рощами и пересеченными лентой древней дороги. Больше всего на свете ей хотелось ощутить границы известного ей мира; прутья клетки, которую мать никогда не позволит ей покинуть. Долгое море, которое Корэйн всегда воспринимала как друга, стало ее мучителем, раскинув под звездным небом свои нескончаемые воды.
Она отталкивает меня даже теперь. Несмотря на то, что знает, как ужасно я себя здесь чувствую.
Я думала, что из всех людей именно она способна понять.
Но Мелиза не смогла, не стала, не захотела этого делать.
Где-то глубоко Корэйн знала, в чем дело: она отличалась от других, была на них не похожа. Их разделяла пропасть.
Недостойная, нежеланная дочь.
Потерянная в потоке жизни.
И на это была причина. Изменить ее Корэйн не могла.
– Не хватит характера, – сплюнула Корэйн, поддевая носком сапога дорожную грязь.
Над ее головой, подмигивая, мерцали звезды, надежные и верные. Созвездия были для Корэйн старыми друзьями, скрасившими ей не одну одинокую ночь. Будучи дочерью контрабандистки – пиратской дочерью, – она отлично ориентировалась по звездам и могла с легкостью их перечислить. Это ее успокаивало.
Большой дракон взирал на Сискарийское побережье, грозя проглотить яркую Северную звезду. За спиной Корэйн прильнувшая к гавани Лемарта сияла, словно еще одно созвездие, призывая девушку вернуться домой. Но та упорно шла вперед, пока на склоне холма не проступили очертания старого белого домика.
Я совершила глупость, упомянув отца. Теперь вдобавок ко всему прочему мама станет вновь и вновь заговаривать о человеке, которого мы едва знали, не сообщая ничего полезного и лишь расстраивая нас обеих.
Корэйн любила жить согласно плану, вести списки задач и расставлять приоритеты. Теперь у нее не осталось ничего. Мысль об этом действовала ей на нервы.
«Жизнь в Лемарте не так ужасна, – думала она, перечисляя в голове непреложные истины. – Моя участь вполне терпима. Мать любит меня, – в этом Корэйн не сомневалась. Мне повезло. Оллвард огромен; на его просторах людей поджидает множество опасностей и рисков. Голод, войны, болезни, всевозможные лишения. Здесь ничто из этого меня не коснется».
– Это хорошее место, – сказала она себе, оглядываясь на гавань. – Я должна быть довольна.
«И все же не могу. Что-то внутри меня отказывается пускать корни».
На горизонте замерцали звезды: то восходил Единорог. Они с драконом сражались каждый год, столетиями преследуя друг друга по небосклону. Драконы давно вымерли, но ходили легенды, что единороги по-прежнему жили в защищенных поселениях легендарных Древних и скакали по далеким степям и песчаным дюнам. Корэйн не верила в эти истории, однако ей нравилось гадать, могут ли они оказаться правдой. Но, если я останусь здесь, как я смогу узнать наверняка?
Две тени, возникшие на дороге, вырвали ее из плена печальных размышлений. Корэйн вздрогнула, осознав, что на скале есть кто-то, помимо нее.
Путники стремительно приближались. Они шли настолько тихо, что это казалось невозможным: ветер шелестел в траве громче, чем их шаги. На обоих были черные, как ночь, мантии и капюшоны. Одна фигура, маленькая и подтянутая, двигалась петляющей походкой. От другой, намного превосходящей первую по росту и сложению, не доносилось ни единого звука. Для такого рослого человека это было поразительно.
Корэйн шагала вперед. Они подошли уже слишком близко, и убегать не было смысла. Даже если ей и хотелось избежать этой встречи, теперь стало уже слишком поздно. Она вспомнила про нож, спрятанный за голенищем сапога. Ей никогда не приходилось им пользоваться, но мысль о нем слегка успокаивала.
– Добрый вечер, – пробормотала она, отходя в сторону, чтобы уступить им дорогу.
Вместо того чтобы пройти мимо, они остановились, замерев плечом к плечу. Ну, или если точнее, плечом к груди. Один из них был не меньше шести с половиной футов ростом и возвышался над другим, словно башня. Теперь, когда их разделяло совсем небольшое расстояние, Корэйн видела, что это широкоплечий, хорошо сложенный мужчина. Он держал спину прямо, как воин, а из-под его мантии проступали очертания рукояти меча. Капюшон скрывал большую часть его лица, но даже в темноте Корэйн видела шрам, протянувшийся по его бледной щеке. Рваный, влажный и… еще не успевший зажить до конца.
У Корэйн заныло в животе. «Тебе не хватит характера», – снова зазвенел у нее в голове голос матери.
– Порт находится позади вас, друзья, – произнесла она. – Эта дорога ведет в Тириот.
– Мне нечего искать в Лемарте, – донесся из-под капюшона голос мужчины.
Сердце Корэйн пронзила игла страха. Она сделала шаг назад, отстраняясь от незнакомца, но он тут же сдвинулся вперед – слишком стремительным, слишком плавным движением. Вторая фигура не шевелилась, словно свернувшаяся на обочине змея, в любой момент готовая сделать смертельный выпад.
– Не подходите ко мне! – выкрикнула Корэйн, рывком достав из сапога кинжал и взмахнув им перед путниками.
К ужасу Корэйн, мужчина устремился вперед. Девушка сжала кинжал в кулаке, приказывая себе сражаться, но вместо этого застыла на месте, не в состоянии сдвинуться ни на дюйм. «Тебе не хватит характера», – пророкотало в ее голове, и она приготовилась, что сейчас ощутит удар.
Но мужчина не собирался нападать. Вместо этого он опустился перед ней на колено и, выхватив позолоченный клинок, поставил его острием к земле. Корэйн удивленно разглядывала серебряную рукоять и крепкую сталь. Незнакомец склонил голову и откинул капюшон, обнажая копну светлых волос и прекрасное лицо, одна сторона которого была обезображена шрамами. Кромка его мантии была украшена необычным узором из оленьих рогов, вышитых серебряной нитью.
– Умоляю вас о прощении и милосердии, Корэйн ан-Амарат. – мягким голосом произнес он. Его зеленые глаза сверкнули, но он тут же опустил взгляд.
Корэйн моргнула, переводя взгляд с одного путника на другого. К ее страху добавилась изрядная доля замешательства.
Наконец второй человек усмехнулся, и Корэйн разглядела под капюшоном женский подбородок. Путница скрестила руки на груди. На каждом ее пальце была вытатуирована черная полоска, тянувшаяся от костяшки к ногтю. Этот узор казался Корэйн знакомым, но она не могла вспомнить наверняка.
– Ты пытался запугать девчонку до смерти или просто не умеешь общаться со смертными? – протянула женщина, упираясь взглядом в спину своего спутника.
Со смертными. Голова Корэйн пошла кругом.
Он скрипнул зубами.
– Еще раз прошу вас меня простить. Я не намереваюсь вас убивать.
– Что ж, уже хорошо, – пробормотала Корэйн, бессильно уронив руку, сжимавшую кинжал. – Кто вы такой?
Не успев договорить, она уже догадалась, каков будет ответ. В ее памяти всплыли обрывки детских сказок и моряцких историй. Он Древний. Бессмертный, рожденный погасшими Веретенами. Нестареющий и совершенный сын утраченного мира.
Ей никогда раньше не доводилось видеть Древнего. Даже ее мать ни разу в жизни не встречала ни одного из них.
Бессмертный разогнул шею, и звезды озарили его образ. Что-то поранило – нет, изорвало – левую половину его лица, оставив неровные, бугристые шрамы ото лба и до самой шеи. Взгляд Корэйн задержался на них, и Древний снова уронил голову на грудь.
«Его терзает стыд», – поняла Корэйн. Почему-то эта мысль немного ее успокоила.
– Так кто же вы? – повторила она свой вопрос.
Древний сделал тяжелый вдох.
– Я Домакриан из Айоны, племянник самой Правительницы, ведущий свой род из Утраченного Глориана. Я последний оставшийся в живых Соратник вашего отца, и я пришел просить вас о помощи.
Рот Корэйн распахнулся от изумления, молнией пронзившего ее тело.
– Что? – только и смогла произнести она.
– Я хотел бы рассказать вам историю, миледи, – проговорил он. – Если вы соизволите меня выслушать.
Глава 4. Трусость бессмертной
– Домакриан —
Изо рта умирающей лошади шла пена, но он гнал ее вперед. Ее плечо было алым от запекшейся крови. «Моей крови», – думал он. Хотя со дня битвы прошло немало дней, его раны едва начали затягиваться. Он старался не думать о своем лице, вспоротом теми существами, теми чудовищами, воинами нечеловеческой армии, явившейся из мира, который он даже не мог вообразить. Он все еще чувствовал на себе их пальцы, сломанные ногти и кости, торчавшие из-под ржавых доспехов. Теперь они остались далеко позади, в сотнях миль за его спиной. Но Домакриан все равно то и дело оглядывался назад, широко раскрыв изумрудные глаза.
Он не мог сказать, как ему удалось спастись. Он знал лишь, что вскочил на лошадь одного из Соратников; остальные воспоминания стерлись, оставив только отголоски звуков, размытые цветные пятна и неясные запахи. Он скакал днями напролет. Королевства проносились мимо, сливаясь друг с другом; холмы сменялись возделанными полями, которые уступали место лесу, а затем снова холмам. Наконец он начал узнавать пролетавшие мимо ландшафты. Миновав горы Монарион и Монариан – Звезду и Солнце, – он свернул в скрытую от посторонних глаз долину. Поросшая тисовыми деревьями, она тонула в тумане, а извилистая серебряная лента реки Аванар делила ее на две части. Он был сыном и принцем этой земли и знал ее наизусть.
Калидон.
Айона.
Родной дом.
«Осталось недолго, – думал он, надеясь, что лошадь выдержит. – Уже совсем скоро».
Дом слышал, как оглушительное биение лошадиного сердца становится реже. Он ударил ее ногой еще раз.
Остановится либо ее сердце, либо твое собственное.
Туман начал отступать, и из него проступил видэрийский город Айона, раскинувшийся на скалистых кряжах в том месте, где Аванар впадал в Лохлару – Рассветное озеро. За долгие столетия дожди и снега окрасили город в серо-коричневую гамму, и все же он сохранил свою величественность. Здесь жили тысячи бессмертных; сотни из них родились еще в Глориане и были старше самой Айоны. Королевский дворец, называемый Тиармой, с гордостью стоял на остром, как нож, краю кряжа, под которым виднелись одни только скалы.
Город окружала поросшая мхом оборонительная стена. Она была хорошо защищена: по всей ее длине стояли натренированные стрелки в зеленых одеждах, различить которых было почти невозможно. Они сразу же его узнали: их острое зрение позволяло им отлично видеть даже на большом расстоянии.
Принц Айоны возвращался домой, окровавленный и одинокий.
Лошадь забралась на кряж и, миновав ворота, остановилась у дворца правительницы. Когда Дом спрыгнул со спины кобылы, та упала на землю. Ее тяжелое дыхание замедлилось, а через несколько мгновений вовсе затихло. Древний вздрогнул, услышав последний удар ее сердца.
Стражники обступили принца, не произнеся ни слова. У большинства из них были золотистые волосы и зеленые глаза; в тумане их лица казались абсолютно белыми. На их кожаных доспехах виднелся величественный олень – символ Айоны. Его можно было увидеть повсюду: на барельефах, мантиях и броне ионийцев. Гордый и недосягаемый, он окидывал своим всевидящим взглядом весь город.
«Мое поражение перед ним как на ладони», – думал Дом.
Мучимый стыдом, он прошел в открытый зев вырезанных из дуба дворцовых дверей. Кто-то вложил в его руку тряпицу, и, приняв ее, Дом попытался стереть с лица засохшую кровь. Его раны горели и саднили; некоторые снова начали кровоточить. Он не обращал внимания на боль, как и подобало бессмертным.
Но его пальцы ощущали под тряпицей изорванную плоть.
Должно быть, я выгляжу как чудовище.
Прожив в Тиарме пять сотен лет, Дом успел хорошо ее изучить. Он быстрым шагом проходил один зал за другим, минуя арки, соединявшие между собой разные части дворца и крепости. Пиршественный зал, розарий, расположенный в самом центре, зубчатые башни и коридоры, которые вели в жилые комнаты, – все это расплывалось в его сознании.
Он рыдал в этих каменных чертогах лишь однажды. В тот день, когда он осиротел, оставшись на попечении правительницы.
Сейчас он прикладывал все усилия, чтобы не разрыдаться во второй раз.
Кортаэль, друг мой, я подвел тебя. Я подвел Оллвард, подвел Айону. А еще я подвел Глориан. Я не смог защитить все то, что мне по-настоящему дорого.
Он добрался до тронного зала слишком быстро и застыл перед дверьми в два его роста высотой, искусно вырезанными из ясеня и дуба рукой бессмертного мастера. Символы многочисленных поселений Древних перетекали друг в друга, словно вода. Здесь можно было увидеть невозмутимого гишанского тигра, черную пантеру Барасы, парящего ястреба Таримы, грациозного коня Хизира, у ног которого притаилась хитрая сирандельская лиса, барана Сайрина, чью голову украшали витые рога, огромного медведя Ковалинна, стоявшего на задних ногах, песчаного волка Салахэ и акулу Тиракриона с двумя рядами острых, как кинжалы, зубов. Над ними возвышались два оленя-близнеца, гордо выпятившие грудь и соприкасавшиеся неправдоподобно ветвистыми рогами. Всего несколько дней назад Дом выходил из этих дверей рядом с Кортаэлем, на суровом лице которого была написана решимость. Тогда сердце его друга еще билось.
Как бы я хотел вернуться в прошлое. Как бы хотел их предупредить. Он стиснул зубы так сильно, что послышался скрежет кости о кость. Как бы мне хотелось, подобно смертным, обрести веру и ощущать, что их души находятся рядом со мной.
Но бессмертные видэры не верили в призраков, и Дом не был исключением. Когда стражники распахнули двери, он вошел в парадный зал в одиночестве, не сопровождаемый никем и ничем, кроме своего горя.
Путь к трону был долгим. Дом ступал по зеленому мрамору, натертому до зеркального блеска, а по обеим сторонам от него возвышались колонны. Они обрамляли углубления в стенах, в которых располагались статуи богов Глориана. Почитаемые Древними божества остались в далеком мире, за пределами досягаемости тех из них, что были заперты в Варде. Вот уже тысячу лет их молитвы оставались без ответа.
И все же Дом молился.
Правительница, приходившаяся Дому тетей, ожидала его, сидя на возвышении в дальнем конце зала рядом с тремя советниками. Сьеран служил королевским голосом, а Торэкель – кулаком. Один был ученым, а другой – воином. В то время как у Сьерана были длинные пепельно-серебристые волосы, Торэкель стригся коротко, но оставлял на висках короткие пряди, которые заплетал в косички – бронзовые с проседью. Оба носили одежды из тонкого шелка и темно-зеленые мантии с серебристой каемкой. Даже Торэкель не утруждал себя тем, чтобы надеть броню.
Третьей советницей была принцесса Рия – его родная кузина и наследница трона. Внешностью она разительно отличалась от матери: она была крепкой, широкоплечей девушкой с темными волосами и черными глазами. При себе Рия, как всегда, держала меч.
Правительница, одетая в свободное серое платье с каймой из вышитых бисером цветов, сидела не шевелясь. Несмотря на холод, царивший в тронном зале, на ней не было ни мехов, ни мантии. Правители Древних любили носить короны, но незатейливый венец в ее светлых волосах едва ли отличался от пары обычных кварцевых заколок. Ее сиявшие, словно жемчужины, глаза были обращены в неведомую даль. Когда-то правительница видела свет нездешних звезд и до сих пор помнила Утраченный Глориан.
На ее коленях лежала живая ветвь ясеня, зеленые листья которой были обмыты серебристым утренним светом. Так велел обычай.
Она не сводила с Дома непроницаемого взгляда. Он приближался к трону, склонив голову, не смея посмотреть ей в глаза. «Она видит меня насквозь, – думал он. – Как делала это всю мою жизнь».
Оказавшись напротив правительницы, он опустился на колени, и все его мышцы нещадно заныли в знак протеста. Пусть видэры были бессмертны, они все же ощущали боль – как телесную, так и душевную.
– Я не стану спрашивать тебя, как именно они погибли. Я вижу, что их смерть тяжким грузом лежит на твоих плечах, племянник, – сказала Изибель, правительница Ионы.
– Я подвел вас, миледи, – срывающимся голосом произнес Дом.
– Ты выжил, – проговорила Рия сквозь сжатые зубы. На ее лице лежала печать скорби.
«Я не могу понять, зачем я выжил, когда другие пали в бою». Перед его глазами пронеслись образы Соратников. Некоторые уже начали стираться из его памяти, но только не лица видэров – и, безусловно, не лицо Кортаэля, которого он знал с рождения.
Великие герои жестоко убиты, однако Домакриан по-прежнему ходит по этой земле.
Торэкель подался вперед, не сводя с принца синих глаз. Несколько сотен лет назад он учил Дома обращаться с мечом и луком. Он был неприветливым воином тогда и оставался им и сейчас. Дом мысленно подготовился к тому, что его ждет допрос.
– Что с Веретеном? – спросил он, и его голос эхом отразился от стен.
Дому показалось, что его снова ударили кинжалом и повалили на землю. Но он заговорил, превозмогая удушливую волну стыда.
– Сорвано еще до нашего прибытия. Проход открыт. Это была западня.
Торэкель шумно вдохнул.
– И что из него появилось?
– Армия существ. Прежде я никогда не видел ничего подобного.
Они были обожжены и сломлены, но все же живы. Если это можно назвать жизнью. Они снова расцарапывали его плоть в клочья и разрывали на части его Соратников.
– Они состояли из плоти и крови, точно люди, но…
