скачать книгу бесплатно
– Какая команда будет на кораблях?
– Своя. Среди нас достаточно опытных моряков. Разберёмся, когда вопрос станет насущным. Можем пригласить надёжных людей и хороших специалистов из числа своих знакомых. Предлагаю пока не обсуждать проблемы, которые ещё не видны из дня сегодняшнего.
– Господин капитан второго ранга! – встал с места седой прапорщик. – Ежели беды и несчастья минуют Россию, во что я искренне верю, – зачем нам эти корабли?
– Это естественно – жить долго и счастливо, – улыбнулся Барков. – Мы готовимся к худшему развитию событий. Если ошибёмся – это будет поправимо.
После войны возьмём отпуска или отставки, совершим на наших кораблях великолепное кругосветное путешествие. Куда хотим, как хотим…
Можем сдать корабли в аренду. Или организовать свою грузопассажирскую линию, иметь неплохой доход. Да мало ли… Когда нагрянет счастье, от которого нельзя отбиться, и удача начнёт упрямо преследовать – как-нибудь разберёмся…
Вот если господин полковник в своих опасениях окажется прав, то наши возможности спасти родных и близких могут оказаться сильно ограниченными. Это угроза ошибки непоправимой…
Дальнейшие вопросы и ответы Борис слушал вполуха. Сладко думалось о том, как было бы волшебно после венчания с Анастасией прямо из церкви лихо укатить в свадебное путешествие за границу. Он бы сумел подобрать самую роскошную коляску…
Вот только война, служивый… Не проехать, не добраться до музеев, замков, парков. Да и в мирное время такая поездка стоила бы целое состояние, вряд ли бы Борис на неё решился.
Поэтому извольте в деревню, в скромную усадьбу, пока вы её на корабельную каюту не променяли. Там тихо, уютно… Они с Настей вдвоём, пылает камин, из широкого окна виден лес… Какая может быть заграница?!. Уговаривали бы даром поехать – сам послал бы с порога в дальнее путешествие.
Вернул Бориса к действительности голос Штурмина, который вновь занял место за трибуной.
– Господа! – говорил он. – Если у вас, ваших родных и близких возникнут дополнительные вопросы, можете задать их в усадьбе, в сигарном салоне, где в течение месяца ежедневно и круглосуточно будет дежурить кто-либо из лиц, посвящённых в наши планы.
Номер счета в банке, куда предлагается перечислять средства, – на листках-памятках, что лежат на столике при выходе из зала.
На этих же листках адреса офицеров инициативной группы в различных городах.
В общий фонд возможно внести наличные средства или ценные вещи. В так называемом дегустационном салоне усадьбы, который расположен сразу за сигарным, кассиры с охраной у сейфов будут дежурить круглосуточно в течение месяца.
И ещё, господа! Хотел бы обратить ваше внимание вот на что, – Штурмин чуть повысил тон. – Безусловно, все мы, находящиеся здесь, доверяем друг другу. Ничего тайного, противозаконного или заслуживающего какого-либо порицания мы не делаем и не собираемся…
Хотел бы, однако, просить вас, тщательно позаботиться о том, чтобы знание о наших планах не распространялось далее родных и близких.
Надо избегать слухов, на которые дурачьё сбегается или к которым пачкуны разные липнут. В излишней болтовне добрые начинания вязнут.
На этом считаю наше собрание оконченным. Благодарю вас.
* * *
Когда друзья вернулись в Петроград и заехали за Анастасией, город пребывал в сумерках, но спать не собирался. Окна ресторанов, кабаков и кафе призывно горели. Гул кутежа выплёскивался через распахнутые двери на улицы. Столица провожала ещё один прошедший день. Вернувшиеся фронтовики выпивали за удачу и поминали погибших. Торговцы обсуждали сделки, чиновники – интриги.
Публика большей частью разгоняла хмелем дурные предчувствия – неясные и оттого ещё более пугающие. В бесконечных разговорах и отчаянных спорах люди пытались предсказать завтрашний день. Словам, что носились в воздухе, мало кто верил…
Семён заказал для ужина отдельный кабинет ресторана «Кюба».
Помещение оказалось темноватым, с тяжёлым застоявшимся воздухом.
Подняли шторы, распахнули окно. Стало уютнее, свежее. Приятно расположиться отдельной компанией – никто посторонний не мешает своим видом.
Официанты быстро, с купеческими изысками накрыли стол. Аппетитный вид блюд начисто отметал любые разумные доводы против обжорства.
Разлили вино. Тост – «Стряхнём пыль со старой дружбы!»
Вечер летел сквозь беззаботные остроты, искренний смех, наслаждение обществом друг друга…
Молодость вечна, счастье безоблачно, мир прекрасен, солнце никогда не заходит и не засыпают цветы. Вражда и ненависть – нелепица, выдумка. Зависть и подлость – явления вообще нереальные, потому что не бывает людей несовершенных или несчастных… Это – прописные истины, с которыми невозможно поспорить. Так казалось здесь и сейчас – в кабинете этого ресторана, в этой компании.
В нескольких сотнях вёрст отсюда – другие дела. Там призраки смерти клубятся над линией фронта, без устали уносят всё новые и новые жизни.
Призраков всё больше. Питаются они человеческой жестокостью, глупостью, жадностью. Пищи в избытке.
Скоро призраков станет тьма. Понесутся они ордами, закрывая от солнца губернию за губернией, пока не захлёстнут до краёв всю землю.
Сегодняшние божества молниеносно сгинут. Сейчас в них ещё кипят страсти, они плетут интриги, сражаются ради положения и власти. Завтра всё это окажется пустой вознёй ополоумевших мышей, никому не нужной, никому не интересной.
На прежних небожителей пойдёт азартная кровавая охота. Потом с жадной яростью накинутся на местных божков, начальничков, хозяев, их холуев.
После палачи прежней власти возьмутся изводить друг друга.
Намоленные иконы предков потеряют смысл. С них сорвут серебряные оклады, которые утрамбуют сапогами в ящик, чтобы побольше вошло…
К счастью, это неведомо друзьям. Они проживают чудный вечер.
Вообще, наверное, это хорошо, что, кроме некоторых безделиц, нам из нашего будущего мало что известно с безысходной точностью…
Скоро венчание… После Борис и Настя, приехав в имение, окажутся вне времени и пространства. Далее – Борис на офицерских курсах, Настя – на курсах медсестёр. Имение удачно продадут, большую часть денег внесут в качестве своей доли в покупку кораблей.
Потом…
Потом ничего, на первый взгляд, в России не произойдёт, но всё безвозвратно посыплется…
Глава 2. Стрелянные зайцы
Июль 1919 года
Умирающий мальчик просил дать волшебный порошок. Побольше волшебного порошка. Мальчик чувствовал приближение чего-то страшного и всеми силами души противился этому. Он клялся матери, что всегда будет хорошим, будет вечно любить и угождать. Обещал всё на свете, говорил ласковые, неизвестно где услышанные, совсем взрослые слова.
Мать с ужасом бессилия молча смотрела на сына выплаканными глазами. Спохватившись, гладила мальчика по голове, говоря что-то бессвязное, бесконечно нежное. Зашла медсестра, принесла порошок в пакетике, похожий на сахарную пудру.
Глаза мальчика засветились счастьем, он стал горячо убеждать, что дальше будет жить только заботами о матери и о доброй женщине, нашедшей волшебный порошок…
Ночевавший в избе Борис знал от доктора, что ребёнку не помочь. Нужен опытный хирург, оборудованная операционная. Не найти этого в войсках, наступающих сквозь какие-то деревеньки.
Стало невыносимо, и он ушёл в сарай. Есть для отдыха ещё пара часов. Потом бросок на арьергарды красных, бой. Лучшее, что сейчас возможно сделать, – попытаться забыться сном. К рассвету голова должна быть ясной. Нельзя, чтобы дрогнули голос при команде или рука при выстреле. Солдат надо сберечь…
Утром мальчик умер, улыбаясь во сне. В мире не нашлось для него настоящего волшебного порошка. Не смог он принести матери счастье, чего так страстно хотел…
Проклятой гражданской войны шёл второй год.
* * *
Полк в очередной раз выбил красноармейцев из какого-то населённого пункта.
Здесь проходила стратегически важная дорога. Когда-то на ней поселились люди, чтобы кормиться. Бойкое место разрослось до небольшого города, который погибал теперь из-за этой дороги – она понадобилась двум насмерть враждующим армиям. Одна вооружённая орда уже трижды выметала смертью с улиц орду другую. Побеждённые недолго собирались с силами и вышибали из городка победителей.
Когда-то вдоль этой дороги шли дети, держась за руки молодых красивых женщин в светлых платьях и шляпах с широкими полями… Теперь это дико представить – дорога не вела более ни к добру, ни к покою.
Обычных людей на улицах давно не было, кроме тех, кто вооружён, чумаз, оборван и сильно измучен дурацкими манёврами: город взять – город сдать.
Обычные люди скрылись: кто за горизонтами, кто в тёмных углах и в подвалах, а кто и вовсе под землёй.
Штурмующие войска лишили дома бессмысленных дверей, дворы – ненужных ворот. Улицы были в битом стекле, пухе вспоротых перин, во всевозможном мусоре и хламе.
Не красят битвы города, не до красот в бою солдату. Успевали только своих хоронить, чужих в ямы сбрасывать – и на том спасибо… Жить можно, потому что нужно…
После занятия городка добровольцами в третий раз Борис с несколькими офицерами устало сидел на земле, прислонившись к стене какого-то дома. Ждали отставших обозников – патроны и гранаты почти кончились.
Где-то далеко, в конце улицы, где скрылись преследующие врага передовые части, послышались выстрелы. Борис безо всякого интереса посмотрел в ту сторону.
По улице шёл Михась: не торопясь, держа в одной руке револьвер, а в другой шлем лётчика.
Борис задержался взглядом на шлеме:
– Знатная вещица, на обезьяньем меху, – тупо подумал он. – Вот только с чего это вдруг мне Неверов привиделся? Что вы за видение, Михаил Андреевич?
«Видение» заметило Бориса и широко улыбнулось. Они обнялись. Михась оказался настоящим: чувствительно похлопал друга по плечу. К тому же – призраки не пахнут машинным маслом и порохом. Не водится за ними такого.
Какое-то время стояли молча, разглядывая друг друга.
– Говори…
– С утра был чудесный день, – продолжал улыбаться Михась. – Сначала порадовал противника бомбами. Безнаказанно, в полное своё удовольствие. Вторым вылетом «подбил к обеду» разведывательный самолёт красных. В третий раз, будто я обидел кого, накинулись черти со всех сторон, всю машину изрешетили.
– Ты у нас известный пулеулавливатель, – кивнул Борис.
– Сел на опушке леса, – продолжал Михась. – Успел от расстрела с воздуха спрятаться за деревьями. Пошёл к нашим. Деревню удалось обойти незамеченным. Я же в кожаной куртке: примут крестьяне за комиссара – добро пожаловать на вилы. Кому интересно, что там бес верещит, когда православные за хвост тащат… Представь себе, чудесный день продолжился – тебя встретил…
Накаркал Михась – не был день чудесным… Улицу быстро заполнили крики и выстрелы – по ней бешено неслась конница красных.
Друзья забежали в переулок. Влетели в подъезд кирпичного трёхэтажного здания. Поднялись на чердак. Осторожно выглянули в окошко.
Городок быстро наводнялся большевиками. С разных сторон доносились звуки боя, но они постепенно угасали.
– Эта грязная тупая работа мне всё больше не по нутру, – устало дыша, произнёс Михась. – Утверждаюсь в мысли, что я создан природой, чтобы придаваться пустым прихотям…
– Самое время…
Друзья оглядели чердак: вокруг хлам всякий, преимущественно разбитая мебель. Приметили тёмный угол. Начали сооружать в нём баррикаду, из-за которой было бы удобно отстреливаться.
Приволокли древний тяжеленный шкаф, набили его деревянными останками столов и стульев. Баррикада получилась надёжной. Теперь они были готовы дать короткий, бессмысленный бой.
Только всё равно надо было что-то делать, чем-то себя занять… Старая привычка – умирать не хочется.
– Чтоб я ещё раз… услышал от тебя про «чудесный день»… – тихо сказал Борис. – Может поспать удастся. По очереди…
Стрельба в городке окончательно прекратилась. Мимо дома проскакал какой-то деятель и громким басом призывал спрятавшихся по углам сдаться добровольно. Обещал жизнь и достойные условия плена. Упрямым и непонятливым предсказывал быструю смерть.
Этот речистый друзьям не понравился. Стреляные зайцы не верят в морковку с неба.
– Надо будет нашему батюшке попенять, – заметил Михась. – Даром он полковой хлеб кушает. Плохо молебны об избавлении от большевиков служит. Может, молитвы у него неправильные?..
Около дома, где прятались друзья, остановились трое всадников. Спешились, привязали лошадей. Ничуть не осторожничая, громко разговаривая, вошли в дом. Поднимались по лестнице.
– Оказались мы с тобой, Боренька, в деликатном положении, – прошептал Михась.
– Пропасти на них нет…
Красноармейцы зашли на чердак. Один сказал:
– Показывай, Ванюша, где мешок спрятал. Солдаты подошли совсем близко к шкафу-укрытию. Ждать было нечего.
Борис и Михась выпрыгнули из-за баррикады. Ударами кулаков и рукояток револьверов одного гостя оглушили, двух вогнали в безвольный ступор. Спешно связали ремнями. Заткнули рты первыми попавшимися тряпками. Сняли с красноармейцев ремни, нашли какую-то верёвку и обездвижили пленников надёжнее. Сели передохнуть, прислушиваясь к звукам на улице. Михась закурил.
Пленники оказались людьми к битью привычными, в себя пришли быстро, зашевелились.
– Ну что, порубим сволочь, потешим душеньку? – равнодушным голосом спросил Борис.
– Для чего ж мы их ждали, – согласился Михась. – Только мешок посмотрим сначала. Этот, кажется, Ванюша…
Михась отвесил звонкую оплеуху самому молодому из солдат. Тот, мыча и выпучив глаза, задёргал подбородком в сторону остова дивана.
Спрятанное оказалось награбленным хламом, который солдатики оставили во время последнего отступления. На чердак они забрались, чтобы богатство изъять и поделить. Самой ценной вещью в схроне оказался серебряный подсвечник. Милая, изящная вещица со стройной девушкой в центре цветочной композиции – Борис даже засмотрелся на неё. Потом поразился нелепости происходящего – в городке, занятом красными, загнанный на чердак белогвардеец любуется подсвечником… Он зло швырнул серебряную безделушку за баррикаду.
– Что, Ванюша, помирать придётся? – обратился Михась к пучеглазому солдату. – Есть и хорошая новость: это последнее в твоей жизни огорчение.
– Давай обыщем сначала, – предложил Борис.
Из кармана Ванюши извлекли серебряные часы с надписью на крышке «За наездничество и джигитовку штабс-капитану Исакову Петру Сергеевичу».
– Краденым кормится… – зловеще зашипел Михась. Ванюша отчаянно замотал головой и замычал.
– Что же ты, сволочь косорукая, по карманам штабс-капитанов лазишь? – продолжал шипеть Неверов. – Видишь, что тут написано?
Борис вынул кляп у солдата.
– Я, господин офицер, грамоте не умею, – страстно, горя глазами, заскулил Ванюша. – Вещицу выменял, ваш бродь. Не отнимал ни у кого… Христом Богом умоляю… Детишки, старики…
– Мне твою свечку задуть – делов, что плюнуть, – зло выговаривал Михась. – Не врёшь, что капитана не убивал? Поклянись своим Лениным…
