Академия Хозяйственной Магии

– А тебе не приходила в голову мысль, что он вступается потому, что я действительно изменилась в лучшую сторону? – спросила я, бесстрашно глядя в стальные глаза отца.

– Мне пришла в голову мысль, что Шепарда надо отозвать, а тебе назначить менее привлекательного соглядатая, – ответил родитель. – Он прибудет в Академию Хозяйственной Магии сразу после Новогодья, и боги тебя упаси вступить с ним хоть в малейшую конфронтацию!

– Папа, я не хочу туда! – просто сказала я. – Мое место здесь, а там… Мне нельзя туда возвращаться, там меня подстерегает опасность и… Влас.

– Та-ак, – Киллиан Аштон поморщился и, расцепив пальцы, принялся барабанить ими по подлокотникам кресла. – Я всегда знал, что ты очень изворотлива и ловка, но не подозревал, что настолько. Никакой опасности не существует, ты ее выдумала, потому что хочешь вернуться сюда и превратить мою с Амалией жизнь в ад! Фрэнни, пойми, я не буду больше с тобой носиться, как с писанной торбой и выполнять все твои капризы по щелчку пальцев. Детство кончилось, моя милая. Тебе удалось убедить в этой неведомой опасности мальчишку Фила и даже своего взрослого и опытного дядю, но меня ты не проведешь. Кстати, насчёт дяди. А к нему у тебя какие претензии? Слишком строг?

Папа не знает про нас с Власом! Фил по какой-то неведомой причине не писал ему об этом в своих отчётах! Да и вообще, подозреваю, Фил папе обо многом не писал. Какой же он умница!

– Пожалуйста… – выдохнула я, опустив ресницы. – Папа, клянусь, я не буду ставить тебе палки в колёса! Верни меня… Больше ни о чем не прошу…

– Это исключено! – отец со всей силы стукнул кулаком по столешнице. – Время исполнения твоих капризов закончилось, Фрэнтина. Тебе не быть полицейским магом, я это твёрдо решил и обжалованию мое решение не подлежит. Окончишь Академию Хозяйственной Магии и поедешь в какую-нибудь отдалённую деревушку бытовиком, и лет пять чтоб носу оттуда не смела казать! А как опыта наберёшься, так и быть, может, устрою тебе перевод в город покрупнее. Но только через пять лет, и если хорошо себя зарекомендуешь. Не раньше.

– Да как так-то? – воскликнула я с недоверием и возмущением. – Ты же всегда говорил, что маг сам делает свой осознанный выбор – какую специализацию ему избрать. Почему ты теперь не даешь мне этот самый выбор совершить?

– Потому, что ты не в состоянии выбрать. Я вообще не уверен в том, что ты в состоянии сделать хоть что-то путное. Это еще тебе предстоит мне доказать, – проронил отец мрачно. – Вот что. Раз уж ты сюда прибыла, я разрешаю тебе переночевать в институте и присутствовать на завтрашней церемонии. Но завтра же вечером ты должна будешь отправиться обратно в Академию Хозяйственной Магии. И лучше тебе не знать о том, что будет, если что-то выкинешь на церемонии!

– Прибьёшь родную дочку прямо на глазах сотни гостей? – криво усмехнулась я, пытаясь сделать так, чтобы в моем голосе было не слышно слёз.

– Отрекусь, лишу наследства, – буднично сообщил отец, и махнул рукой, не глядя на меня. – Разговор окончен. Помни о том, что я тебе сказал.

Я выбежала из его кабинета, глотая слёзы, и нос к носу столкнулась с гадюкой Амалией Сенд. Выглядела она бесподобно, ну прямо-таки счастливая невеста в нежно-зелёном платье из очень дорогой материи, длинные светлые волосы уложены в прическу, которая ей очень идет, в ушах покачиваются серьги с бриллиантами, а глаза сияют.

– О, Фрэнни! – воскликнула она. – Киллиан все-таки позвал тебя! Я так рада! Я убеждала его, что родная дочь обязательно должна присутствовать, но он был категорически против…

– Нет, он меня не звал. Я сама приехала, – я разревелась, как маленькая.

Амалия обняла меня и осторожно погладила по голове.

– Милая, ну что случилось? Папа был жёсток с тобой, да? Я и сама не знаю, почему он так переменился в отношении тебя. Я постоянно упрашиваю его восстановить тебя и прекратить весь этот цирк, но безуспешно. Он все твердит, что тебе нет веры, в голове у тебя ветер. И какая муха его укусила, ума не приложу…

И тут я подумала, что, возможно, Амалия не такая уж и гадюка. Вернее, совсем не гадюка… Это мне просто хотелось, чтобы она была такой. А на самом деле она тут вообще ни при чём – просто отец меня разлюбил. Любил, любил и разлюбил. Такое бывает. Наверное…

Но когда я озвучила свои мысли Сенд, она возмутилась:

– Не говори ерунды, папа любит тебя! Просто… просто дай ему время, и он смягчится, поверь мне, Фрэнни.

Я задумалась над ее словами. Интересно, сколько отцу надо будет на смягчение? Год, три, пять лет? Пять лет без единого нарекания от соглядатая, которого он мне назначит… Такое смягчит сердце даже более сурового родителя. Хотя более сурового придумать сложно.

Только бр-р! Это будет не жизнь, а кошмар какой-то!

Амалия Сенд тем временем проводила меня в комнату в преподавательском крыле, где можно было устроиться на ночлег. Она была милой, маленькой и уютной. Никакого черного потолка и красного пола!

– Ой, а платье-то у тебя для церемонии есть? – спохватилась Амалия, стукнув себя по лбу.

– Эээ… нет…

– Так никуда не годится! – тряхнула волосами моя будущая мачеха. – Я зайду к тебе попозже, и мы обязательно что-нибудь подберём! Ты должна завтра выглядеть просто ослепительно!

– Вы невеста, потому лучше оставить это право за вами, – отозвалась я, у которой не было никакого желания наряжаться.

– Вот ещё! – возмутилась Амалия. – К восьми чтобы готова была – мы отправимся в один чудесный магазинчик, где шили свадебное платье мне! И, пожалуйста, называй меня просто Амалией!

Пообещав отправить ко мне кого-нибудь с ужином (мы с Жулем ничего не ели с утра и страшно проголодались), она ушла. А я свернулась в комочек на светлом в розовый цветочек покрывале и подумала – как же здорово, когда тебя окружают светлые краски. Все-таки комната, в которой я жила в Хозяйственной, – сущий ужас.

Мой палец с кольцом Власа чувствовал себя как-то неуютно, будто перстень уменьшился в размере, поэтому я его сняла и положила на прикроватную тумбочку. Наверное, чувствует, что я не его хозяйка.

Эх, не потерять бы!

Разговор с отцом не задался с самого начала, но может быть, с Филом мне повезёт больше. Пришел бы он только поскорее!

Никогда бы не подумала, что папа может так ко мне перемениться. Да и вообще, с тех пор, как он стал встречаться с Амалией, он изменился сам по себе… Что-то в нем появилось…

Такое.

Возможно, конечно, так на отца подействовала неземная любовь к профессорше… Люди меняются от любви. Возьми барабашку Валерьяна, хоть он и не человек.

Только он в лучшую сторону изменился, а папа почему-то в худшую.

Я хорошо помню их первую встречу. Амалия Сенд пришла в его кабинет устраиваться на работу, и я в это время была там. Она как-то умудрилась выглядеть в рамках приличия, но при этом просто сногсшибательно: роскошные волосы заплетены в косу, уложенную вокруг головы в несколько рядов, черное с золотом платье, вырез был неглубоким, но позволял понять, что формы у Сенд весьма и весьма соблазнительны – то, что надо для моего отца…

Вырез, вырез…

Та-а-ак! Стоп!

А над вырезом ожерелье. Которое с горным хрусталём и черной атласной лентой. Которое Жель притырил потом. Которое сильнейший любовный артефакт, как с помощью Милицы выяснилось…

Гадюка она все-таки, причем гадюка самая что ни наесть гадская!

А я круглая дура! Нет, безмозглая идиотка!

– Ты почему мне не сказал, у кого украл то ожерелье? – напустилась я на Жуля, который от звука моего голоса вздрогнул и перестал отколупывать краску со спинки кровати. – О боги, я должна была вспомнить, должна была понять раньше, чего это, собственно, мой папочка, который и под страхом смертной казни жениться больше не хотел, вдруг так скоренько собрался под венец?! Она же приворожила его, элементарно приворожила! Артефакта-ожерелья она благодаря Жулю лишилась, но я руку готова дать на отсечение, что чем-то его заменила – любовным порошком, например… Да мало ли средств присушить к себе мужчину. А папа-то каков! Я-то думала, у него от таких дамочек железобетонная защита!

Проговорив свои сбивчивые измышления вслух, я вскочила с кровати с намерением мчаться к отцу, дабы открыть ему глаза на разлюбезную, но тут же упала.

Из-под кровати вылезла сизая рука с крючковатыми жёлтыми когтями, схватила меня за лодыжку и потащила.

Бука все-таки пришел за мной.

Я попыталась долбануть его огненным пульсаром, всеми боевыми заклинаниями, которые знала, но моя ворожба отскакивала от него, как от заговоренного.

В кровь ломая ногти, я пыталась зацепиться хоть за что-нибудь… Тумбочка, пол, ковер…

Монстр, которого я не видела, но клешня которого была окутана черным туманом, тащил меня под кровать. И он был невероятно силен.

Непрошибаем.

Из последних сил я закричала, но крик мой глушил черный дым, язычки которого, змеясь из-под кровати, окутывали, помогая монстру утянуть меня…

А потом бука утащил меня под кровать – в мертвый верещатник из самого кошмарного сна…

ГЛАВА 28

Выглядел бука отвратительно – худое горбящееся существо с жилистыми черными руками, торчащими из грязно-серого балахона, напоминающего пододеяльник, который не стирали как минимум… никогда.

Из верхней прорези пододеяльника торчала костлявая голова, внутри которой клубился мрак, охватывающий всю его подрагивающую и перетекающую фигуру. Он сидел в магической клетке с огненными прутьями, точно так же, как сидели в клетках другие монстры – причудливые, уродливые и опасные. Была здесь странная желеобразная слизь цвета сырого мяса, комар-мутант с огромным острым жалом, паук с бугристой кожей и головой старика, усеянной зубастыми пастями…

И Жуль!

Мой бедный маленький енотик тоже находился в одной из клеток, и сердце мое сжалось от страха за него. Он вел себя молодцом – сидел неподвижно, не высказывая беспокойства и страха, но он был таким маленьким и беззащитным, что у меня на глаза навернулись слёзы.

В такой же клетке сидела и я. От колеблющихся прутьев исходил неровный жар, но мало того, что к ним нельзя было прикоснуться, клетка не пропускала магию, рикошетила любое заклинание. Хуже всего то, что клетка была вполовину человеческого роста и очень узкая при этом, потому, чтобы не обжечься, мне пришлось сесть, скорчась в три погибели, на узком пространстве в самом ее центре на холодном мраморном полу и обхватить себя руками.

Я оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, куда попала. Это была круглая, некогда величественная, а ныне запущенная и захламлённая зала. Сквозь провалы в потолке и стенах можно было рассмотреть, что нахожусь я на огромной высоте, в полуразрушенном замке, стоящем посреди призрачных вересковых пустошей, тянущихся на многие километры окрест.

Страшным было небо в этих проклятых местах – черно-фиолетовое, оно бурлило, искрило, фонило, исходило сильнейшей разрушительной магией, в некоторых местах изливалось черным или тёмно-зелёным дождём, под которым вереск таял, будто на него вылили кислоту, обнажая черные дыры в самой ткани этого жуткого мира – разлагающегося, гиблого мира, находиться в котором было просто физически тяжело.

Его атмосфера давила на тебя со всех сторон, как будто хотела высосать из тебя всю магию и жизнь.

– Мне понравилось, как ты меня поцеловала, – я резко обернулась на звук знакомого голоса. – Может, повторим?

Он!

Предатель!

Пантилеймон Ортодеус в мантии из плотного атласа цвета спекшейся крови с бархатными вставками по переду и на рукавах, вышитых золотым кантом. Золотистые волосы его, как всегда, были тщательно уложены, и вообще заместитель ректора Академии Хозяйственной Магии выглядел ухоженным и холеным и совершенно не вписывался в окружающую обстановку. Можно было бы подумать, что он очутился тут случайно или его привели насильно, так же, как и меня…

Но Ортодеус был не в клетке. И он улыбался.

Я развернулась в его сторону и послала в ответ очаровательную улыбку:

– Мне тоже понравилось, так что с огромнейшим удовольствием!

– Хитрая девчонка, – засмеялся. – Боюсь, моя невеста не одобрит, так что в следующий раз, детка.

Увидев Пантилеймона в первый раз, я решила, что ему около тридцати пяти, но сейчас подумала, что он старше… Значительно старше.

Глаза выдавали его.

– У вас и невеста есть? – с наигранным удивлением воскликнула я, как будто мы вели светскую беседу в каком-нибудь салоне, а не в полуразрушенном замке под страшным магическим небом. – Интересно, какой же счастливице выпала такая честь?

– Любопытная крошка, – Ортодеус усмехнулся уголком рта. – Все-то тебе расскажи! Знаешь, только в дурных романах злодеи раскрывают всю свою подноготную. А я скрытный…

– Так уж прямо себя в злодеи записали? – наивно похлопала ресницами я. – Может, наоборот, вы спаситель? И цель у вас самая что ни на есть благая?

– О, моя милая девочка, я слишком долго живу на этом свете и слишком много видел, чтобы твердо уяснить – то, чем я занимаюсь, ужасно, преступно, неправильно по любым меркам, – заметил Ортодеус. – Правда, это меня не остановит.

– Страсть, как интересно узнать, чем же? – я постаралась, чтобы он не заметил, как я вытираю испарину со лба. Меня колотило, как в лихорадке. – Разведение опасных тварей? Коллекционирование фантиков от шоколадных конфет? Выращивание капусты?

– Опыты. Потрясающие в своей дерзости и в своих масштабах эксперименты! Я всю жизнь посвятил поиску истины, я знал, что смогу выйти за общепринятые границы и сделать магию не просто магией, но наукой, подчинить ее себе! Все эти отвратительные монстры, которых ты видишь в клетках, совершенно чудесные создания, – ответил Ортодеус с гордостью. – Раньше они были людьми, магами, но я создал из них абсолютно новые виды, новые расы! Они ненавидят меня, но подчиняются мне, как своему творцу. Что может быть более волнующим, нежели быть творцом? Быть богом…

– Воровать магический потенциал у бедных студентов, – подсказала я. – Это же вы были?

– Да, я изобрел потрясающий способ забирать магическую силу у тех, кто ее недостоин, – кивнул Ортодеус. – Знаешь, в моем институте был целый банк магов-доноров магического резерва. Правда, будучи испитыми вновь и вновь, они очень быстро умирали, но кого это волновало? Они служили великой цели. Они служили науке.

– В моем институте? – повторила я медленно, вспомнив урок по мирографии. – В моем институте? Где мы, семихвостый бы вас сожрал?

Я в панике огляделась по сторонам, и зала в разрушенном замке предстала передо в ином свете.

– В моем храме, – просто ответил маг, подняв глаза к раскуроченному потолку, сквозь который глядело черное небо. – Это все, что осталось от Института Оккультных Наук. Это все, что осталось от Тартеринского княжества…

– Никакой вы не Пантилеймон Ортодеус, – в ужасе промолвила я. – Вы Лейм… Лейм Троу, ректор Института Оккультных Наук. Мы… Боги, я не могу в это поверить… Мы сейчас в Гиблой Пустоши? Она такой стала из-за ваших бесчеловечных экспериментов. Да уж, что может быть лучше, чем превратить процветающее княжество в проклятые земли, разлагающиеся под воздействием страшной магии?

– Ты не понимаешь. Ты еще слишком молода, – Пантилеймон… или как там его на самом деле, Лейм, даже не взглянул на меня. – Мы творили магию. Настоящую магию, а не те фокусы, которыми занимаются у вас. Мы творили историю. Но эксперимент с погодой пошел не так, как я ожидал, магия вырвалась из-под контроля… Когда я понял, что Тартерину конец, я бежал в ваше королевство, надев на себя личину простого преподавателя в отдаленной академии. Иначе было нельзя, Верховный Ковен судил бы меня и приговорил к казни. Я ждал своего часа. Я знал, что наступит момент, когда я смогу вернуть свою власть, свои возможности. Я снова смогу стать ректором.

– Академии Хозяйственной Магии, что ли? – брякнула я.

– Глупая… – усмехнулся Лейм. – На что мне эта занюханная академия с ее курятниками и коровниками? Мне нужен кусок пожирнее. Мне нужно что-то, достойное моего статуса. То место, где бы я смог возродить свою лабораторию и продолжить опыты.

Завороженная, до глубины души потрясённая его исповедью, я закрыла лицо руками, собираясь с силами.

Собираясь с мыслями, которые скакали с бешеной скоростью, обгоняя одна другую.

– Дайте-ка я угадаю, кто ваша невеста, – негромко проговорила я, отняв руки от лица. – Амалия Сенд, не так ли? А цель ваша – Высший Институт Магической Полиции. Боги, но это же глупо! Подложить эту гадюку под моего отца, сделать ее его женой… Что дальше?

Лейм засмеялся и смех его жутким эхом отразился от стен залы. Монстры, созданные им, забились в своих клетках.

– Похоже, что законы вашего королевства я знаю лучше, чем ты. Ты когда-нибудь читала Устав ВИМП?

– Там есть пункт о наследовании должности ректора, отец мне рассказывал, – все ещё не понимая, к чему он клонит, пробормотала я. – Но папа сказал, что скорее выбросится из окна, чем сделает меня ректорессой.

– И, тем не менее, на данный момент ты единственная наследница этой должности и весьма немаленького состояния своего отца. Он успел бы тебя подготовить, – мило улыбнулся Лейм. – Но это только на данный момент, ибо после завтрашнего дня появится еще одна наследница.

И тут до меня, наконец, дошла вся многоступенчатость их интриги и вероломство их замысла.

– Вы собирались убить меня и моего отца, – прошептала я, чувствуя, как кровь приливает к ушам. – Гадюка Сенд наследует должность ректорессы и его состояние и женится на Пантилеймоне Ортодеусе. Дело в шляпе, вы у власти и можете творить в папином институте, что захотите…

– Не сразу, конечно, – с беззлобным видом покивал Лейм. – Потихоньку. Такие дела спешки не любят. Сначала заручились поддержкой преподавателей, приобрели бы влиятельных друзей среди столичной знати, а там можно было завладеть сознанием и вашего короля. С тартеринским князем Тадеусом все прошло без сучка без задоринки.

Отец, о боги! Мой папа в страшной опасности!

– Так же, как гладко прошло у Ами соблазнение твоего папаши, – заметил Лейм хладнокровно. – А вот с тобой незадача вышла, солнышко. Ты у нас прямо как заговоренная девочка. Разбойнички, которым я заплатил и выдал капкан, оплошали, болотник тоже, с лебеном вообще печально вышло, хотя вариант был безотказный… Этот паренёк, Фил Шепард… Надо же, как с заветом дыхательным догадался, чёрную магию применить не побоялся, ух, молодец! По-настоящему талантливый мальчик, я б его к себе взял. Вот только его любовь к тебе, и ваша связь через дыхание… – Лейм с задумчивым видом постучал указательным пальцем по губам. – Он ведь может найти тебя по дыханию, хотя с непривычки у него это займет много сил и доставит кое-какие мучения… Поэтому мы сейчас с тобой сделаем что?

– Что? – сглотнула я, сжавшись в комок на холодном полу, пытаясь стать невидимой.

– Проведём эксперимент по разделению вашего дыхания и разрыванию связи. Через тебя! – радостно улыбнулся Лейм и в руке его блеснул ритуальный нож с лезвием в виде полумесяца. – Честно, я уже горю от нетерпения тобой заняться. Только сразу

Он обездвижил меня и положил прямо на кафедру. Мне хотелось кричать и молить его о пощаде, но я знала, что это бесполезно – маг, сгубивший целое королевство, проводящий бесчеловечные опыты над живыми существами, не остановится ни перед чем.

Лейм нежно, как искусный любовник, расстегнул пуговки на моем платье и обнажил похожую на татуировку сиглу Открытие, которую Фил нацарапал на моей коже, чтобы спасти меня.

– Хорошо запечатана. Профессионально, – заметил он, погладив знак тонкими прохладными пальцами. – Но мы это сейчас поправим… Разрыв такой связи – довольно кровавый ритуал, но не бойся, ты не умрешь…

Жуль бешено заметался в своей клетке, что-то сбивчиво вереща.

Ритуальный нож слабо засветился в руке Лейма фиолетовым. И он вонзил конец лезвия прямо в сиглу, подцепил ее и вспорол мне грудную клетку.

Я не почувствовала боли. Вообще. Были другие ощущения – странные и дико неприятные, но боли не было.

О, боги, чокер-паутинка! Я совсем забыла про мощный древний артефакт, который все это время был на моей шее. Он работал и он нейтрализовал страшную боль, которую я сейчас должна была бы испытывать!

Лейм ворочал своим ритуальным ножом в моей грудной клетке, нараспев произнося заклинания на неизвестном гортанном языке.

Мои глаза заволокла лиловая пелена, я не могла дышать, но я слышала его спокойный голос.

– Так, вот тут ещё подрезать вязь заклинания немного.... И все! Теперь твое дыхание – только твое дыхание и тебе не обязательно целоваться с Филом Шепардом… Правда, боюсь, такой возможности у тебя больше не предвидится, даже если бы ты и захотела. Кстати, очень красивые внутренности, как будто перламутр в гранатовом соке. Хм, ты неплохо держишься, малышка. Даже очень неплохо. Похоже, у тебя очень низкий болевой порог… И это просто чудесно. Ты знаешь, Ами настаивала на том, чтобы убить тебя. Да я и сам за это – так было бы надежнее… Но за тот прекрасный поцелуй я, пожалуй, сделаю подарок и оставлю тебя в живых. Ты сейчас открыта. Твоя душа, твоя магия – я вижу ее, я могу до нее дотронуться и сделать все, что мне заблагорассудится. Могу влить в твою магию особые способности – ты сможешь летать, превращать листья в золото, строить замки одним движением ногтя, петь так, что при звуке твоего голоса мужчины будут без памяти влюбляться в тебя и пойдут за тобой хоть на край света… Но знаешь, это все банально и пошло, а мы придумаем что-нибудь поинтереснее. Меня всегда интересовали возможности создания новых видов, новых рас… Я создал всех этих монстров магией, но мне интересно, что будет, если использовать естественный способ воспроизведения потомства на искусственно созданном магией экземпляре…

– Нет, – одними губами прошептала я. – Нет, нет, нет… Умоляю! Лучше убей…

– Да, моя девочка, да… Поверь мне – послужить науке – великая честь, которая выпадает не каждому… – равнодушно проговорил Лейм и указал ритуальным ножом, который истекал рваными фиолетовыми клочьями тумана, на ближайшую клетку, в которой вниз головой висело паукообразное чудовище. – Ты его знаешь. Знаешь, знаешь, раньше он был обычным учеником Академии Хозяйственной Магии, но теперь это соверешенно оригинальное существо! Я назвал его Арахнотулусом. Больше подходит, чем Мартын Задой, не так ли? Самый нервный из моих подопечных, потому что создан недавно, и к тому же у него начался брачный период. Вот только самки для него у меня нет, увы… Сейчас я вложу в твою душу и тело мысль о том, что ты и есть самка его вида. Подозреваю, что когда ты с ним спаришься, ваше потомство будет ну вот просто очень любопытным. Человек и паук! Ни в одном мире такого ещё не было!

Мне хотелось плакать. О боги, бедный бедный мальчик, бедный Мартын! Я думала, что его ещё можно найти и спасти, но участь, выпавшая на его долю, поистине ужасна… Какой же изощрённый и больной ум надо иметь, чтобы выдумать такое!

Лейм не сделает этого со мной, не сделает!

– Вот видишь, у тебя и украшение с паутинкой, это же знак, что из тебя выйдет отличная… – проворковал Лейм, выплетая кинжалом призрачную паутину и неся ее на лезвии к моей раскрытой грудной клетке. – Так, стоп… Хитро, хитро! Артефакт – нейтрализатор боли… Забавно, а я-то думаю, чего она не орет в голос… Дай-ка мне его сюда!

Лейм потянулся к моему чокеру, но внезапно одернул руку, будто обжегшись, и отскочил от кафедры. С усилием повернув голову, я увидела раскрытый прямо в оконном проеме круглый портал, который слабо гудел, переливаясь синим, Фила и Власа. Лейм, не тратя зря времени, атаковал их смертельным заклинанием, Влас отразил его щитом и бросился к своему злокозненному заместителю, швыряя в него одно боевое заклинание за другим.

– Закрой ее! – бросил Филу. – Иначе умрет!

Но Фил уже и сам рванулся ко мне, на ходу доставая свой ритуальный нож и делая им над моей раскрытой грудью длинные и сложные пассы, одновременно читая заклинание.

– Фил… – прошептала я, всем своим существом тянясь к нему. – Фил, я люблю тебя!

Наверное, было не место и не время, но, семихвостый, если я умру, я хочу, чтобы он это знал!

– Я тоже тебя люблю, – крикнул Фил, не глядя на меня, и, перехватив рукоятку ножа двумя руками, высоко занёс его надо мной, а после резко опустил.

В том месте, где должно было вонзиться лезвие, мои мышцы и сухожилия стали стягиваться, а затем соединилась ребра и разрезанная кожа. Фил вымученно выдохнул, не замечая, что к нему на всех парах несётся комар-мутант, нацелив свое жало прямо ему в висок.

Загнанный Власом в угол, Лейм Троу открыл клетки со своими питомцами, которые, рыча, подвывая и визжа, вырвались наружу.

Я резко приподнялась, одной рукой прижала голову Фила к своей груди, а другой встряхнула лихорадочно, запустив в комара боевым заклинанием. Монстр взорвался в воздухе, обдав нас с Филом ошметками крови и слизи.