Полная версия:
Тайна старинного портрета
Антур посмотрел на женщину, которая боролась с пакетом, собачкой и поводком одновременно.
– Позвольте, я помогу вам, – предложил он, беря пакет из её рук.
– Ой, спасибо, молодой человек! – воскликнула она, облегчённо вздохнув. – Вот это да! А то спина болит, а до четвёртого этажа ещё подняться.
Они начали подниматься по лестнице. Собачка прыгала рядом, цокая когтями по ступеням.
– Слушайте, – начал Антур осторожно, – вы говорили о Саввелии Павловиче. Можете рассказать мне поподробнее?
Женщина помолчала, словно вспоминая.
– Саввелий Павлович, – начала она, медленно поднимаясь. – Он жил там лет пятнадцать, может быть, двадцать. Художник был, очень талантливый. Писал портреты, в основном. Старинные портреты, их восстанавливал или что-то вроде того. Человек замкнутый был, ни с кем не общался. Никогда не видела его с друзьями или с семьёй. Только один.
– И что с ним произошло? – спросил Антур.
Галина Ивановна замялась, и в её глазах отразилась боль.
– Его убили, – сказала она тихо. – Полиция сказала, что это было… преступление. Грабёж, может быть, или что-то в этом роде. Когда они вошли в квартиру, она была полностью перевёрнута. Мебель сломана, полки опрокинуты, всё разбросано по полу. Как будто кто-то что-то искал. Лихорадочно искал.
Антур почувствовал холод по спине.
– Что они искали?
– Никто толком не знает, – продолжила Галина Ивановна. – Полиция была, следователи ходили, но потом всё быстро закончилось. Никаких результатов, никаких арестов. Как будто дело просто закрыли и забыли.
Они добрались до четвёртого этажа. Женщина открыла дверь квартиры 46.
– Заходите, заходите, – пригласила она. – Попьём чайку. Я вам расскажу всё, что знаю.
Квартира была уютной, старомодной, полной книг и фотографий. Маруся сразу прыгнула на диван и свернулась клубочком.
Женщина поставила чайник, достала чашки и печенье.
– Я Галина Ивановна, кстати, – представилась она. – Живу здесь сорок лет.
– Антур, – ответил он, садясь за стол.
Галина Ивановна разливала чай в чашки, рассказывая:
– Саввелий Павлович работал в архиве. Государственном архиве. Восстанавливал старые документы, портреты, реставрировал. Очень кропотливая работа. Последние годы он был занят какой-то особенной работой. Он говорил мне как-то, что нашёл что-то потрясающее. Дневник какой-то, записки художника XIX века. Очень ценные материалы, по его словам.
Антур почти выплюнул чай.
– Дневник? – спросил он.
– Да, дневник, – кивнула Галина Ивановна. – Он говорил, что это очень важный материал. Хотел написать статью, может быть, даже книгу. Посвятил ей много времени. Но не успел.
Антур медленно поставил чашку.
– А где этот этот дневник? – спросил Антур.
– Дневник остался в архиве, где он работал, я уверена – ответила она. – Саввелий работал там, исследовал материалы на месте. Записки, его рабочие материалы, копии документов – всё это остаётся в архиве.
Антур почувствовал, как картина начинает складываться.
Кто-то убил Саввелия. Кто-то перевернул его квартиру. Кто-то искал дневник.
Но дневник был не там. Дневник был в архиве.
– Вы знаете, где этот архив? – спросил Антур.
– На Псковской улице, – ответила Галина Ивановна. – Но туда просто так не попасть. Нужно разрешение, документы. Это закрытый архив. Государственный.
Антур медленно поставил чашку и внимательно посмотрел на Галину Ивановну.
– Скажите, вы каждый день приходите домой в это время? Примерно в десять вечера?
– Да, каждый день, – кивнула она. – Я работаю в библиотеке, смены заканчиваются в девять. Марусю нужно выгулять, потом домой. Как часы. Каждый день в одно и то же время.
Антур встал и прошёлся по комнате.
Художник дал ему адрес квартиры Саввелия. Художник рассчитал, что Антур встретит Галину Ивановну. Что она расскажет ему про убийство, про разгромленную квартиру, про дневник в архиве.
Это была не случайность.
Это был план.
– Галина Ивановна, – сказал Антур, возвращаясь к столу, – вы не могли бы написать мне адрес этого архива? Полный адрес, если возможно.
Галина Ивановна встала и подошла к письменному столу, стоящему у окна. Она достала листок бумаги и авторучку.
Написав адрес, она протянула листок Антуру.
– Спасибо, – сказал он, складывая бумагу в карман.
– Будьте осторожны, – повторила Галина Ивановна, и в её голосе звучало искреннее беспокойство. – Саввелий был осторожным человеком. Очень осторожным. Но даже ему осторожность не помогла.
Антур посмотрел на часы. Было 23:15.
– Спасибо за чай и за помощь, – сказал он. – Вы мне очень помогли.
Антур спустился вниз, вышел на улицу.
Антур посмотрел на листок с адресом, потом на ночное небо Петербурга.
Где-то здесь ответы. Где-то в архиве лежали записки Саввелия. Материалы о дневнике XIX века. История портрета, истории девушки с изумрудными глазами.
И история того, почему Саввелия убили.
Истина в ночной тени
Петербург ночью был красив и тревожен одновременно. Огни отражались в лужах, ветер дул с Невы. Антур стоял на краю набережной, глядя на воду.
До утра оставалось меньше восьми часов.
До открытия архива – примерно столько же.
Он не мог просто так бродить по городу до рассвета. Нужно было найти место, где можно переночевать, хотя бы на несколько часов.
Неподалёку, на одной из боковых улиц, Антур нашёл небольшой гостевой дом. Место было скромным, но чистым. Он забронировал номер на несколько часов, поднялся в комнату и рухнул на кровать, не раздеваясь.
Сон не приходил.
Его мозг работал на полную мощность. Портрет остался в Москве у Морозова. Дневник где-то в архиве. Саввелий мёртв. И кто-то был готов убить за информацию.
За эту информацию.
Утро пришло серым и холодным.
Антур вышел из гостевого дома в 08:45. На улице Псковской, где располагался архив, было тихо. Красивое историческое здание с табличкой: «Государственный исторический архив. Открыто: с 10:00 до 18:00».
Он вернулся в близлежащее кафе и заказал кофе и бутерброд. Он думал о том, как попасть в кабинет 305, как объяснить охране, почему ему нужны материалы мёртвого реставратора.
В 09:55 он стоял у входа в архив.
В 10:00 двери открылись.
Первой помехой была администратор – женщина лет пятидесяти, с очками на цепочке и выражением лица, которое говорило: «Я видела всё и вам ничего не будет».
– Добрый день, – начал Антур вежливо. – Мне нужна информация по материалам, которые находятся в кабинете 305. Работа реставратора Саввелия Павловича.
Администратор подняла брови.
– Саввелий Павлович? – переспросила она. – Этот человек не работает в архиве уже несколько лет.
– Я знаю, – ответил Антур. – Но его материалы, его исследования… они остались?
Администратор медленно встала и прошла к картотеке.
– Какое ваше отношение к его работе? – спросила она. – Вы родственник? Студент? Исследователь?
Антур не раздумывал.
– Исследователь, – сказал он. – Я работаю над материалами XIX века. Я знал о работе Саввелия Павловича и хочу ознакомиться с его материалами. Они должны быть здесь.
Администратор сделала несколько записей на компьютере.
– Материалы есть, – сказала она наконец. – Но они находятся в архиве. Вам нужно заполнить бланк заявления, указать цель исследования. Это займёт время.
Антур достал паспорт и ручку.
Полчаса спустя, после заполнения бланков, подписания нескольких документов о конфиденциальности и регистрации, ему разрешили подняться в кабинет 305.
Кабинет был маленьким, тесным, заставленным полками. На одной из них, в отдельной папке, лежали материалы Саввелия Павловича.
Антур открыл папку дрожащими руками.
Внутри были:
– Оригинальный дневник художника XIX века, написанный архаичным русским языком, исписанный мелким почерком.
– Переводы Саввелия на современный русский язык – аккуратные, разборчивые, с пометками на полях.
– Комментарии Саввелия: его размышления, его выводы.
Антур начал читать.
Первая запись была от весны 1835 года:
«Я встретил её в саду при Казанском соборе. Случайно. Как будто судьба сама направила мои шаги туда именно в этот час. Она стояла у фонтана, смотрела на воду, и смеялась. Боже, как она смеялась! Звонко, свободно, как птица. Я забыл дышать. Её глаза – изумрудные, как драгоценные камни. Я понял в тот момент, что моя жизнь разделилась на две части: до неё и после неё.»
Дальше записи шли почти ежедневно:
«Я возвращаюсь в тот же сад каждый день. Надеюсь её встретить. Часами жду. Люди смотрят на меня странно – грязный художник, торчащий в саду с альбомом. Но я не забочусь. Я жду её.»
«Наконец-то! Она появилась снова. На этот раз подошла ко мне сама. Спросила, рисую ли я. Я сказал, что пытаюсь ловить красоту, когда она проходит мимо. Она улыбнулась и сделала странное предложение: написать её портрет в подарок другу. Я согласился, не раздумывая. Мой рай воплотился в одном предложении.»
«Она приходит в мой дом. Позирует для портрета. Я вижу её в абсолютно новом свете – каждую морщинку улыбки, каждый отблеск света в её глазах. Я спросил её имя. Лилиана. Слово, которое звучит, как песня.»
«Она говорит о графе как о человеке, которого она любит. Да, любит! Несмотря на то, что их отношения держатся в секрете. Я не решаюсь спросить его имя. Она никогда его не называет. Просто "он", "мой граф", "мой возлюбленный". Я вижу в её глазах настоящее чувство. И это убивает меня.»
Записи становились отчаяннее:
«Портрет почти готов. Её глаза смотрят с холста, как живые. Я боюсь, что когда картина будет завершена, она перестанет приходить. Что мой рай закончится.»
«Я следил за ней. Видел, как она выходит из моего дома. Видел карету, которая ждала её у угла улицы. Чёрная карета с золотым узором. И на её боку – вензель. Два переплетённых П с королевской жемчужиной. Граф Перовский. Я понял, кто он. Хотя она никогда не назвала его имя.»
И вот – запись, которая заставила Антура остановиться. Она была датирована поздней весной:
«Её не было три дня. Я сходил с ума. Где она? Что случилось? Я не спал, не ел. Только рисовал и переживал.»
«Ночью она пришла. Появилась, как привидение, в моём доме. Её платье было грязным, волосы распущены, но она была жива. Она попросила меня добавить на портрет фиолетовый цветок. Редкий цветок, который она принесла с собой. Сказала, что это важно. Потом… потом попросила нарисовать ключ. Ключ на её шее. Она сказала, что это ключ от тайны.»
«Она отдала мне ключ. Настоящий, золотой, с причудливым узором. Сказала: "Храни его. Если со мной что-то случится, этот ключ – доказательство."
«"Обещай мне", – сказала она, глядя мне прямо в глаза. – "Если я исчезну, ты отдашь ему портрет и ключ. Обещай."»
Потом она исчезла в ночи, как и появилась. Я почувствовал, что это был конец. Конец нашей истории.»
Последняя запись была датирована следующим утром – начало лета 1835:
«Её нашли в реке. Лилиана мертва.»
Так начиналась запись. Просто, без прикрас, без отступлений.
«Служанка из соседнего дома принесла весть. Девушку нашли на рассвете, когда рыбаки готовились к работе. Тело выловили из воды. Они говорят, что она упала с лодки. Что это был несчастный случай. Что никто не виноват.»
«Я не верю. Я знаю, что это ложь.»
Дальше – долгая пауза в записях. Целая неделя. Потом:
«Они ходили по городу, спрашивали соседей кто что видел. Люди в чёрных костюмах, с холодными лицами. Но я-то знаю – они ищут ключ. Граф разыскивает её вещи. Как будто это может вернуть её.»
«Я понял, что если я отдам портрет, то она исчезнет полностью. Не будет ничего. Никаких доказательств того, что она когда-либо существовала. Никаких доказательств того, что она была красивой, счастливой, что она любила, пусть и не меня.»
«Я решил. Я оставляю портрет себе. Я оставляю ключ. Я сохраню то, что она просила отдать ему, потому что я понял истину: если я это отдам, она будет забыта. Совсем. Граф скроет её память, как он скрывает всю правду о ней.»
«Портрет останется со мной. И может быть, когда я умру, когда всех нас уже не будет, портрет найдётся. И люди узнают. Люди поймут, что была такая девушка. Что она была реальной. Что она была любима.»
«Я обещал. Но я лгал.»
«И это мой грех. Это моя вечная вина перед ней и перед ним.»
Антур медленно переворачивал листы архивных материалов Саввелия, когда наткнулся на страницу, исписанную мелким, почти лихорадочным почерком реставратора.
Это были не записи из дневника художника. Это были выводы Саввелия, его исследование, его попытка разгадать головоломку, которую он нашёл в портрете.
На полях, разбросанные, словно осколки мозаики:
«Перовский, 1835 год.»
Потом, на соседней странице, Саввелий написал более развёрнуто:
«СВЯЗЬ: Граф Лев Алексеевич Перовский возглавляет Департамент Уделов в 1835 году. В этом же году погибает Лилиана. В 1835 году также арестовывают Якова Васильевича Коковина по обвинению в краже огромного изумруда на Урале.»
«СОВПАДЕНИЕ ИЛИ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ? Коковин – директор Екатеринбургской фабрики. Перовский – министр, контролирующий эту фабрику. Коковин открывает изумруды. Перовский арестовывает Коковина. Почему?»
Антур ощущал, как его сердце начинает биться быстрее.
На следующей странице Саввелий писал:
«ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ: Перовский украл изумруд. Огромный, редкой красоты камень из первого открытого месторождения. Кто-то узнал об этом. Может быть, Лилиана? Может быть, она видела что-то? Услышала разговор?»
«МОТИВ: Если Лилиана знала о краже, если она угрожала разоблачить Перовского, он имел причину её убить. Но как это скрыть? Как это замести под ковёр? Утопление в реке выглядит как несчастный случай. А затем – арест Коковина. Обвинение в краже. Вся вина перекладывается на него. Перовский чист. История закрыта.»
На полях, подчеркнуто несколько раз:
«Перовский, 1835 год, Коковин.»
И рядом с этой триадой – вопросительный знак, написанный так сильно, что он почти пробил бумагу.
Антур сидел неподвижно, перечитывая записи Саввелия.
И вдруг что-то щёлкнуло.
Он медленно положил дневник и начал перекладывать листы архивных материалов в обратном порядке, переосмысляя каждую фразу.
«Перовский, 1835 год, Коковин.»
Антур открыл дневник художника и перечитал последние записи. Лилиана не говорила о страхе перед Перовским. Она говорила о любви к нему.
Если бы Перовский хотел её убить, он бы это сделал гораздо раньше.
Антур начал писать собственные заметки:
«ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ: Лилиана не жертва. Лилиана – соучастница. Может быть, даже организатор?»
Он представил сцену: молодая, красивая женщина, держащая в руках ключ. Она просит художника нарисовать его. Она просит нарисовать фиолетовый цветок.
Это не случайность. Это – инструкция.
Антур вернулся к комментариям Саввелия и прочитал строки, которые раньше не обратили его внимания:
«Портрет – это не просто портрет. Это послание. Это карта.»
Карта.
Ключ открывает что-то. Цветок – редкий, фиолетовый – указывает на конкретное место. Место, где что-то спрятано.
«НОВАЯ ТЕОРИЯ: Коковин открыл месторождение изумруда. Огромный камень – редкой красоты. Перовский, как министр, получил доступ к этому камню. Но он его не украл. Или украл, но не для себя.»
«Может быть, Лилиана и Перовский вместе спланировали это? Может быть, он попросил ее помочь ему спрятать камень? Может быть, это была не кража для личного обогащения, а что-то другое?»
«Лилиана хочет отдать ключ перед своей смертью. Она также дарует ему инструкцию – цветок на портрете. Не потому что боится его. Потому что она хочет, чтобы он знал, где найти то, что она спрятала.»
Антур встал и начал ходить по архиву, собирая мысли.
Если Лилиана не была жертвой убийства, если её смерть действительно была несчастным случаем, то всё меняется.
Она дала художнику портрет с подсказками. На случай, если что-то произойдёт. На случай, если она не сможет лично показать Перовскому, где искать.
Антур медленно встал и вернулся к дневнику, перечитав последнюю встречу Лилианы с художником.
«Ночью она пришла в последний раз.»
Почему ночью? Если она доверяла Перовскому, если они были в заговоре, почему не приехать к нему напрямую?
Антур начал писать новые заметки:
«СОМНЕНИЕ: Она приходит тайком. В ночи. К человеку, которого она едва знает. А не к своему возлюбленному графу. Почему?»
«ОСТОРОЖНОСТЬ: Она просит художника отдать портрет, но только если что-то произойдёт. Это не подарок. Это – страховка. Резервная копия инструкций. Что-то, что Перовский не будет знать, но сможет найти, если будет искать.»
Антур представил сцену по-новому.
Молодая женщина, которая что-то узнала. Может быть, за ней следят. Может быть, кто-то ещё знает о плане. Может быть, есть люди, которые хотели бы помешать их побегу. Люди, которые были заинтересованы в том, чтобы изумруд не исчез из казны.
Она не может просто отвезти ключ Перовскому – слишком опасно, слишком заметно. Она не может оставить записку – это будет найдено. Но она может оставить портрет. Художественный портрет с деталями. Никто не заметит в нём подсказки.
«НОВОЕ ПОНИМАНИЕ: Ключ и цветок – это не просто символы. Это координаты. Это буквальная карта к месту, где спрятан изумруд. Но только Перовский должен был знать, как её читать. Только он понимал бы, что означает фиолетовый цветок. Только он знал, для чего этот ключ.»
На полях Антур написал:
«Почему она выбрала художника? Потому что он – никто. Потому что его не будут подозревать. Потому что, если что-то произойдёт с ней, никто не будет искать портрет у простого художника. Портрет будет в безопасности, пока не придёт время его найти.»
«ТЕОРИЯ: За Лилианой следили. И когда она попыталась встретиться с Перовским… или может быть, когда она попыталась передать ему ключ другим способом… что-то пошло не так. Может быть, её смерть – это результат чужого вмешательства, а не несчастный случай.»
На полях архива Саввелия Антур увидел строки, которые раньше не понял:
«Граф разыскивает ключ. Его люди ходят по городу, спрашивают. Но ключ исчез. Портрет не нашли. Все подсказки исчезли. И изумруд остался в тайне.»
«Перовский не мог найти портрет, потому что художник его украл. Перовский не мог найти подсказки, потому что они были скрыты на холсте, который он никогда не видел. И изумруд… изумруд остался там, где его спрятала Лилиана, ждущий того, кто разгадает загадку.»
«Портрет в Москве. Ключ на холсте. Фиолетовый цветок на холсте. И две сотни лет спустя – Антур, который держит в руках дневник художника и понимает, что это была не история убийства. Это была история любви, которой помешали. История плана, который не удался. История сокровища, которое всё ещё ждёт.»
Портрет находился в Москве. А ответы были здесь, в архиве.
Но теперь он понимал: ему нужно вернуться в Москву. Нужно найти ключ. Нужно найти фиолетовый цветок.
И нужно разгадать загадку, которую Лилиана оставила почти два столетия назад.
Тайные секреты под краской
Антур собрал документы, аккуратно сложил дневник в папку и направился к выходу из кабинета 305. Архив уже пустел – посетители уходили, лампы в коридорах гасли одна за другой.
Но когда он положил руку на дверную ручку, его пронзила мысль, острая, как нож.
Кто-то знал о дневнике художника XIX века.
Кто-то убил Саввелия Павловича за эти материалы.
И этот кто-то может знать, что дневник существует. Что он здесь, в архиве. Что кто-то может его найти.
Антур замер, сердце заколотилось.
Саввелий не просто наткнулся на портрет случайно. Он искал его. Он нашёл дневник. Но как?
Антур развернулся и быстро пошёл обратно к стойке администратора. Женщина с очками на цепочке всё ещё сидела там, заполняя журнал посещений.
– Простите, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Ещё один вопрос. Как Саввелий Павлович нашёл этот дневник? Откуда он узнал о нём? Были ли у него какие-то записи, переписка, что-то, что указывало бы на источник? И… как портрет вернулся владельцу, а дневник остался здесь?
Администратор подняла глаза от бумаг и посмотрела на него внимательно.
– Саввелий Павлович? – переспросила она. – Он работал здесь много лет. Очень методичный человек. Всегда всё записывал. Но дневник… подождите.
Она встала и подошла к шкафу с архивными картами, выдвинула ящик.
– Вот, – сказала она, доставая тонкую папку. – Это его рабочий журнал. Когда он умер, мы сохранили его записи. Здесь указано, откуда что появилось.
Антур взял папку дрожащими руками и открыл первую страницу.
Первая запись касалась портрета:
«Портрет неизвестной, XIX век. Поступил на реставрацию из частной коллекции. Владелец – некто В. (фамилия не указана). Сопровождал документами, но без истории происхождения.»
В.
Художник с художественного двора в Москве. Тот самый, который продал ему портрет.
Дальше – вторая запись:
«Дневник художника. Поступил от того же владельца одновременно с портретом. Устное сообщение: "найден в семейном архиве". Подлинность подтверждена стилем, почерком, бумагами. Оставлен для изучения в архиве по просьбе владельца – "для научной экспертизы".»
Потом – записи Саввелия о своих исследованиях:
Антур замер.
Дневник оставили в архиве по просьбе владельца.
Портрет забрали обратно в Москву после реставрации.
Владелец знал, что Саввелий будет работать над ними. Знал, что реставратор найдёт связи. И оставил дневник здесь, чтобы разгадка осталась в Петербурге.
Следующая запись – Саввелия:
«Связь с графом Перовским. Вензель на карете в дневнике соответствует геральдике семьи Перовских. 1835 год.»
«Связь с Коковиным. Изумрудное дело 1835 года. Совпадение дат.»
И в самом конце, последняя запись Саввелия, датированная за неделю до его смерти:
«Владелец звонил. Спрашивал о ходе работ. Намекал, что портрет "может стоить дороже, если найду что-то интересное". Предупреждал: "Будьте осторожны с выводами". Нужно продолжить исследование.»
Антур глубоко погрузился в работу Савелия Павловича. Среди записей реставратора появилась информация, которая потрясла его до глубины души.
«При реставрации портрета обнаружено нечто крайне интересное. Некоторые участки краски на холсте были нанесены позже, чем основное изображение. Современные технологические методы анализа, использованные мной, позволили выявить под верхним слоем тонкие линии, ранее незаметные глазу.»
Савелий подробно описывал процедуру:
«С помощью ультрафиолетового излучения и инфракрасной спектроскопии удалось прочитать тайные изображения. Под краской скрывается изображение ключа и фиолетового цветка – детали, которых нет в основном портрете. Они аккуратно выкрашены поверх основного слоя с особой тщательностью.»
Антур почувствовал, как сердце ускорилось. Ключ и цветок – это не просто символы, а физические скрытые элементы портрета, прямо указывающие на тайну.
В дневнике Савелий писал:
«Обнаруженная информация меня ошеломила. Никто до меня не видел этих деталей. Я предполагаю, что художник, возможно, сам же и нанёс эти тайные знаки позже, чтобы сохранить послание. Мне нужно глубже изучить это, возможно, найти следы, которые приведут к разгадке тайны девушки и ключа.»
Однако дальше Савелий признаётся:
«К сожалению, времени у меня мало. Мои исследования только начинаются. Я ещё не успел обсудить это ни с кем, не изложил все свои гипотезы. Я боюсь, что если кто-то узнает об этом раньше меня… Мои тайны могут быть украдены или уничтожены.»
Антур сидел в тишине архивного кабинета, держа в руках дневник Савелия. Его сердце колотилось. Он понял: эти материалы – бомба замедленного действия.
Если кто-то узнает, что Савелий нашёл скрытые детали портрета… если кто-то поймёт связь с Перовским, Коковиным, ключом и цветком…
Они придут за ними. Как пришли за Савелием.
Антур огляделся. Архив пустел. Администратор заканчивала рабочий день. Никого.
Он быстро пролистал рабочий журнал Савелия. Записи о портрете, дневнике, скрытых деталях под краской. Всё это лежало открыто на полке.
Антур принял решение.
Он аккуратно вынул страницы с ключевыми записями – те, где упоминались Перовский, Коковин, скрытый ключ и цветок. Сложил их в карман куртки.
Оригинальный дневник художника XIX века он оставил – слишком ценный артефакт, его пропажа вызовет вопросы.
Потом взял маркер из ящика стола и аккуратно замазал наиболее важные пометки на оставшихся листах: «Перовский, 1833, Коковин» превратилось в нечитаемую чернильную кляксу.
