Охотники на мамонтов

скачать книгу бесплатно


Теперь за эту нудную и тяжелую работу взялся Джондалар. Трудно было дробить зерно таким способом, и дело лучше спорилось, когда люди, объединив усилия, сопровождали этот процесс веселыми шутками. Однако, заметив, что с другой стороны к ступе встал Ранек, Джондалар нахмурился. Натянутые отношения, сложившиеся между темнокожим резчиком и светловолосым гостем, невольно омрачили дружескую атмосферу еле уловимым ощущением враждебности.

Все окружающие почувствовали это, когда дробильщики начали обмениваться массивным бивнем, постепенно ускоряя темп. Скорость ударов неуклонно продолжала нарастать, и ритмичная песня умолкла, однако часть наблюдавших за ними зрителей начала топать ногами, и этот поддерживающий ритм ударов топот становился все громче и быстрее. Вскоре Джондалар и Ранек начали увеличивать и силу ударов; и в итоге вместо дружеской совместной работы у них получилось нечто вроде состязания в силе и упрямстве. Один упрямец опускал пест с такой ожесточенностью, что он ударялся о дно ступы и подскакивал вверх, а другой, на лету подхватывая бивень, с еще большей силой всаживал его в костяную ступу.

Мужчины уже изрядно вспотели. Пот заливал им глаза, пропитывал рубахи, но они продолжали свое состязание, неуклонно убыстряя темп и утяжеляя удары. Казалось, еще немного, и ступа расколется пополам, – похоже, каждый из них решил биться до конца, не желая смирить свой норов. Их дыхание стало тяжелым и отрывистым; соперники явно перенапряглись и устали, но никто не хотел сдаваться. Никто из этих двоих не желал оказаться побежденным; соперничество шло не на жизнь, а на смерть.

Эйла была вне себя. Мужчины уже достигли предела своих возможностей. Она с отчаянием и мольбой в глазах посмотрела на Талута. Он кивнул Данугу, и они вдвоем встали рядом с этими упрямцами, решившими уморить друг друга.

– Не пора ли уступить нам место! – пророкотал Талут своим густым басом, оттесняя Джондалара в сторону и перехватывая тяжелый бивень.

После отскока его подхватил Дануг, сменивший Ранека.

Судорожно глотая воздух и пошатываясь, Джондалар и Ранек разошлись в разные стороны, похоже не осознавая, что их соперничество уже закончилось. Эйла хотела было броситься им на помощь, да так и не решилась. Догадываясь, что причиной этой борьбы была она сама, Эйла понимала, что если она подойдет к одному из них, то второй будет считаться проигравшим. Мамутои тоже были обеспокоены их состоянием, но не спешили предлагать помощь. Они боялись проявить повышенное внимание к этим упрямцам, поскольку это означало бы, что за их состязанием скрывается нечто большее, нежели игра. Однако никто из мамутои не был готов всерьез отнестись к их соперничеству.

Когда Джондалар и Ранек немного пришли в себя, внимание людей уже переключилось на Талута и Дануга, продолжавших толочь зерно. Похоже, они заразились духом соревнования. Дружеского соревнования, которое, однако, было не менее напряженным. С усмешкой поглядывая на свою молодую копию, Талут резко опускал бивень в костяную ступу. А Дануг без тени улыбки подхватывал отскочивший пест и с мрачной решимостью всаживал его обратно.

– Молодец, Дануг, так держать! – воскликнул Торнек.

– У него нет шансов, – возразил Барзек.

– Ну почему это? Дануг ведь моложе, – сказала Диги. – Талут выдохнется первым.

– Но у него нет выносливости Талута, – заметил Фребек.

– Конечно, сил у него пока поменьше, чем у Талута, но выносливости ему не занимать, – сказал Ранек. Он уже успел окончательно восстановить дыхание и присоединился к этим зрительским комментариям. Его перенапряженные мускулы еще болели, однако это не мешало ему понять, что новое состязание затеяно с целью понизить значение предыдущего. Слишком уж суровая и серьезная схватка завязалась у них с Джондаларом.

– Давай, Дануг, не отступай! – кричал Друвец.

– Ты сможешь выстоять! – с воодушевлением добавила Лэти, хотя сама толком не знала, к кому обращены ее слова, к Данугу или к Талуту.

И вдруг после очередного удара Дануга костяная ступа треснула.

– Ну вот, доигрались! – сердито воскликнула Неззи. – Ваши медвежьи удары все-таки раскололи ступу. Теперь нам придется делать новую. И мне кажется, что этим следует заняться тебе, Талут.

– Да, видимо, ты права! – сказал Талут, счастливо улыбаясь. – Это был отличный поединок. Мой мальчик, – заметил он, обращаясь к Данугу, – год странствий явно пошел тебе на пользу. Ты стал гораздо сильнее. Как тебе твой малыш, а, Неззи?

– Посмотри-ка лучше сюда! – сказала Неззи, вытряхивая из ступы содержимое. – У вас получилась настоящая мука. А мне надо было, чтобы вы сделали обычную дробленку. Я собиралась немного подсушить ее и убрать на хранение. А такую муку уже не подсушишь.

– Мне кажется, в племени моей матери делали что-то из такой зерновой муки, но надо уточнить у Уимеза, – сказал Ранек. – Я могу взять немного этой муки, если никто больше не желает. Какое это было зерно, Неззи?

– Это была смесь, в основном пшеница, но к ней добавлено немного ржи и овса. Тули уже сделала запас такой муки для маленьких булочек, которые все так любят. По-моему, она даже успела испечь их к сегодняшнему вечеру. Еще Талут хотел взять немного зерна и смешать его с крахмалистыми корнями рогоза, из которого он делает свою бражку. Но если хочешь, можешь забирать себе все. Ты ведь сам дробил это зерно.

– Талут тоже принимал участие. И если ему надо, пусть забирает часть муки, – сказал Ранек.

– Да бери ты сколько надо, Ранек, а я возьму то, что останется, – великодушно предложил Талут. – Я уже залил водой корни рогоза, и они начали бродить. Даже не знаю, что получится, если я добавлю туда эту муку. Но стоит попробовать, – возможно, выйдет неплохой напиток.

Эйла посматривала то на Джондалара, то на Ранека, пока не убедилась, что с ними все в порядке. Джондалар снял пропитанную влагой рубаху и, протерев блестевшее от пота тело, ушел в земляное жилище. Эйла поняла, что это состязание не причинило ему никакого вреда, и подумала, что с ее стороны было очень глупо так беспокоиться за него. В конце концов, он сильный и здоровый мужчина, и небольшое перенапряжение, естественно, не может повредить ему, да и Ранеку тоже. Однако Эйла избегала разговаривать с ними. Их действия привели ее в замешательство, и ей необходимо было время, чтобы успокоиться.

Занавес сводчатого входа приподнялся, и из дома вышла измученная Трони. Одной рукой она придерживала Хартала, а другой – неглубокое костяное блюдо с корзинками и разной хозяйственной утварью. Эйла поспешила ей навстречу.

– Давай помогу. Хочешь, я подержу Хартала? – предложила она.

– О, пожалуйста, если ты не занята, – ответила молодая женщина, протягивая ребенка Эйле. – Сегодня все готовят что-то вкусное, и я тоже хотела сделать праздничное лакомство, но меня постоянно отвлекают от дела. А тут еще Хартал проснулся. Я его покормила, но он так разгулялся, что сейчас явно не будет спать.

Трони пристроилась возле большого центрального очага. Держа на коленях малыша, Эйла наблюдала, как Трони взяла одну корзинку и высыпала в неглубокую чашу очищенные семечки подсолнуха. Небольшим пестиком – Эйле показалось, что он напоминает часть голяшки шерстистого носорога, – Трони растирала эти семена в кашицу. Когда она растерла достаточное количество семечек, то наполнила водой другой сосуд. Затем взяла две прямые костяные лопаточки, вырезанные таким образом, чтобы ими было удобно доставать разогретые в костре камни. Привычными ловкими движениями она поднимала раскаленные камни и опускала их в сосуд с холодной водой. Облако пара поднялось над поверхностью зашипевшей воды. Трони быстро заменяла остывшие камни на раскаленные, пока вода не закипела. Тогда она добавила туда кашицу из семечек подсолнуха. Эйла была заинтригована.

Выделившееся из семечек масло поднялось на поверхность воды, Трони снимала его большой ложкой и сливала в туесок, сделанный из березовой коры. Сняв довольно много масла, она добавила в воду разные дробленые зерна: черные семена амаранта, душистые приправы – и вновь довела всю эту смесь до кипения с помощью раскаленных камней. Березовый туесок был отставлен в сторону для охлаждения, и вскоре подсолнечное масло застыло. Трони дала Эйле попробовать его на кончике ложки, и гостья сказала, что получилось очень вкусно.

– Лучше всего намазывать его на булочки, которые делает Тули, – пояснила Трони. – Поэтому мне и хотелось сделать его. Но раз уж я вскипятила воду, то решила, что можно приготовить еду на утро. После сегодняшнего празднества завтра найдется не много желающих готовить, но дети уж точно захотят позавтракать. Большое спасибо, Эйла, что ты помогла мне с Харталом.

– Не стоит благодарности. Мне это только в радость. Я так давно не возилась с малышами, – сказала Эйла, действительно испытывая радостное волнение.

Она поймала себя на том, что пристально разглядывает Хартала, мысленно сравнивая его с малышами клана. У Хартала не было сильно развитых надбровных дуг, но у младенцев клана они тоже были еще мало заметны. Его лоб был более высоким, а голова – более круглой формы. «Да, в таком раннем возрасте все эти отличия почти незаметны, – подумала она, – если не считать того, что Хартал смеется, гукает и аукает, а младенцы клана издают очень мало звуков».

Ребенок слегка забеспокоился, увидев, что его мать ушла мыть посуду. Эйла покачала его, посадив на колено, а потом развернула малыша лицом к себе и начала разговаривать с ним. На его лице отразилась явная заинтересованность. Это отвлекло его, но ненадолго. Видя, что Хартал опять готов заплакать, Эйла слабо свистнула. Этот звук удивил его; малыш раздумал плакать и напряг слух. Она опять засвистела, на этот раз подражая птичьей трели.

Живя в своей долине, Эйла порой целыми днями слушала голоса птиц и пыталась подражать им. В конце концов она стала так ловко насвистывать песенки своих пернатых друзей, что они даже прилетали на ее свист, а в речной долине, где жили мамутои, водились те же виды птиц.

Пока она развлекала малыша свистом, поблизости приземлилось несколько маленьких пташек, которые тут же начали поклевывать зерна и семечки, высыпавшиеся из корзинок Трони. Эйла заметила их, посвистела и протянула к ним руку. Поосторожничав для начала, один храбрый зяблик перелетел на ее палец. Не торопя события, Эйла продолжала тихо посвистывать, чтобы успокоить и заинтересовать это маленькое крылатое создание. Потом она согнула руку и поднесла птицу к малышу, чтобы он мог хорошо разглядеть ее. Ребенок залился счастливым смехом и, протянув к зяблику пухлый кулачок, спугнул его.

И тут, к своему удивлению, Эйла услышала одобрительные возгласы и рукоплескания. Эти звуки заставили ее поднять голову, и она увидела вокруг улыбающиеся лица обитателей Львиной стоянки.

– Как тебе это удается, Эйла? Я знаю людей, которые научились подражать голосам птиц и животных, но ты делаешь это так хорошо, что можешь обмануть их. Надо же, этот зяблик с готовностью пришел на твой зов! – сказала Трони. – Я никогда не встречала человека, который имел бы такую власть над животными.

Эйла смущенно вспыхнула, как будто ее застали за каким-то занятием… не совсем подобающим, что ли?.. Ведь это занятие отличало ее от обычных людей. Несмотря на все улыбки и похвалы, она испытывала странную неловкость. Эйла не знала, что ответить на вопрос Трони. Не знала, как объяснить, что пока она жила в полном одиночестве, то часто развлекалась, пытаясь подражать птичьему пению. Когда человеку не с кем общаться, то он готов искать друзей среди лошадей или даже среди львов. Когда ты не знаешь, есть ли еще в этом мире люди, похожие на тебя, то ищешь общения с теми живыми существами, которые находятся рядом.

Глава 10

После полудня на Львиной стоянке наступило некоторое затишье. Обычно дневная трапеза мамутои была самой обильной, но сегодня большинство людей пропустили ее, а самые голодные лишь слегка подкрепились остатками утренней еды, поскольку все берегли животы для чудесных блюд, приготовленных для вечерних посиделок; этот незапланированный праздник обещал быть замечательным во всех отношениях. Пока люди спокойно отдыхали: одни просто дремали, другие слонялись туда-сюда, снимая пробу с различных блюд, а третьи тихо беседовали, – но в воздухе витало предпраздничное настроение, и все с нетерпением ждали этого особого вечера.

Эйла и Трони сидели возле одного из очагов в земляном жилище и слушали Диги, рассказывавшую им подробности своего визита на стоянку Бранага и о том, какие приготовления делались к их Брачному ритуалу. Сначала Эйла слушала с интересом, но, когда разговор перешел на обсуждение поведения незнакомых ей людей, сородичей этих молодых женщин, она встала и, сославшись на то, что ей надо проверить, как запекаются куропатки, направилась к выходу из дома. Рассказ Диги о том, что они с Бранагом вскоре пройдут Брачный ритуал, заставил Эйлу задуматься о будущем, которое ждет ее саму и Джондалара. Он говорил, что любит ее, но никогда не упоминал о том, что они создадут свой очаг или пройдут Брачный ритуал, и это вдруг обеспокоило ее.

Подойдя к ямке, где готовились птицы, она убедилась, что жар от углей еще достаточно силен; затем, оглянувшись вокруг, заметила Джондалара, Уимеза и Дануга. Мужчины сидели в стороне от протоптанной тропинки, там они обычно работали с кремнем. Она знала, о чем может идти их разговор, а если бы и не знала, то догадаться было несложно. Возле этих трех мастеров лежало несколько крупных желваков кремня, а вся земля вокруг них была усыпана осколками и острыми отщепами этого поделочного камня. Эйла часто удивлялась тому, что они могли часами разговаривать о своих кремневых делах. О чем можно было так долго говорить? Казалось, они уже давно должны были исчерпать все возможные вопросы.

До встречи с Джондаларом Эйла сама изготавливала каменные орудия, которые вполне устраивали ее, хотя она и не считала себя мастером этого дела. Живя в клане, она часто следила за оружейным мастером Друком и, копируя его движения, постепенно сама научилась раскалывать кремень. Но, увидев, как это делает Джондалар, Эйла сразу поняла, что он значительно превосходит ее мастерством. Изготовленные им орудия были гораздо лучше, чем у Друка, хотя отношение их обоих к этому ремеслу, а возможно даже, и способности были почти одинаковыми. Эйла заинтересовалась тем, как Уимез раскалывает кремень, и хотела при случае попросить разрешения понаблюдать за его работой. А сейчас, похоже, случай был вполне подходящий.

Джондалар заметил ее, как только она вышла из дома, но виду не подал. Он был уверен, что Эйла избегает его с тех пор, как закончилось испытание с пращой. Считая, что она все еще сердится на него, он не хотел докучать ей своим вниманием. Когда Эйла направилась в их сторону, Джондалар весь сжался от внутреннего напряжения, боясь, что она может изменить свое намерение или, возможно, просто пройдет мимо них.

– Я не помешаю, если понаблюдаю за вашей работой? – спросила Эйла.

– Конечно нет. Присаживайся, – приветливо улыбнувшись, ответил Уимез.

Джондалар вздохнул с облегчением; его нахмуренный лоб разгладился и напряженно сжатые челюсти разомкнулись. Дануг хотел сказать что-то, когда Эйла села рядом с ним, но ее присутствие опять на время лишило его дара речи. Перехватив его восхищенный взгляд, Джондалар подавил снисходительную улыбку. Он испытывал к этому парню искреннюю симпатию и знал, что нечего бояться этого пылкого юношеского увлечения. Поэтому в данном случае Джондалар мог позволить себе выступить в роли покровительствующего старшего брата.

– А ты раскалываешь кремень обычным способом? – спросил Уимез, очевидно продолжая разговор, прерванный появлением Эйлы.

– В общем-то, да. Большинство наших мастеров, сделав заготовку, отделяют от нее ножевидные пластины, которые идут на изготовление стамесок, резцов, скребков или наконечников для маленьких копий.

– А большие наконечники вы делаете? Ваше племя охотится на мамонтов?

– Редко, – сказал Джондалар. – Зеландонии в отличие от вас предпочитают охотиться на других животных. А наконечники для больших копий у нас обычно изготавливают из кости. По-моему, лучше всего подходит для этого кость передней ноги оленя. Стамеской делается черновая форма, намечаются желобки – в общем, снимается все лишнее. А потом эта заготовка обрабатывается более тщательно с помощью скребка, сделанного на кремневой пластине. Такие копья, отшлифованные влажным песчаником, можно сделать очень острыми.

Как-то раз Эйла помогала ему делать такие костяные наконечники для копий и успела убедиться, насколько они хороши на охоте. Копье с этим длинным смертоносным наконечником глубоко входило в тело животного, конечно, если бросок был достаточно сильный, а лучше всего, если оно было пущено из копьеметалки. Прежде Эйла пользовалась более тяжелыми копьями, подобными тем, которые изготавливали охотники клана, но легкие копья Джондалара предназначались не для непосредственного колющего удара, а для метания.

– Ты прав, костяные наконечники проникают глубоко, – заметил Уимез. – Если попасть в жизненно важное место, то удар может быть смертельным, однако это довольно трудно, когда ты имеешь дело с мамонтом или носорогом. У них густая шерсть и толстая шкура. Хорошо, если удар придется между ребрами, но ведь есть еще толстый слой жира и мышцы, которые надо пробить. Конечно, лучше всего целиться в глаз, да только в такую маленькую движущуюся точку очень трудно попасть. Еще мамонта можно свалить, пронзив копьем его горло, но это опасно, поскольку для этого нужно подойти очень близко. Но наш кремневый наконечник имеет острые края. Он легче пронзает толстую шкуру, и истекающее кровью животное постепенно слабеет и теряет силы. Если хочешь пустить ему кровь, то надо целиться в живот или мочевой пузырь. Конечно, смерть наступит далеко не сразу, но такой способ гораздо безопаснее.

Эйла слушала затаив дыхание. Изготовление орудий, безусловно, было интересным делом, но разговор об охоте на мамонтов был куда интереснее, поскольку ей никогда не приходилось охотиться на этих гигантов.

– Это я понимаю, – сказал Джондалар, – но удастся ли тебе сделать прямым такой большой кремневый наконечник? Каким бы способом ты ни откалывал пластины, они всегда будут немного изогнутыми. Таковы природные свойства этого камня. Бросая копье с изогнутым наконечником, ты проигрываешь в меткости и в глубине проникновения. Мне кажется, сила удара уменьшается примерно вдвое. Вот почему хороши только маленькие кремневые наконечники. Даже если взять самую длинную и массивную пластину, то из нее может получиться только короткое острие.

Уимез, усмехаясь, согласно кивнул:

– Все верно, Джондалар, но позволь, я покажу тебе кое-что.

Пожилой мастер достал тяжелый кожаный сверток и развернул его. Там оказался здоровенный кремневый топор, или ручное рубило, размером с настоящую кувалду, которое было изготовлено из целого желвака. Нижний конец его был округлым и толстым, и это мощное орудие довольно резко сходилось к заостренному верхнему концу.

– Я не сомневаюсь, что тебе случалось видеть нечто подобное.

Джондалар улыбнулся:

– Да, я изготавливал топоры, но не такие огромные. Этот подойдет разве что Талуту.

– Да-да, именно для Талута я и сделал его, осталось только подобрать длинную костяную рукоятку… Думаю, этим сможет заняться Дануг, – сказал Уимез, улыбнувшись своему молодому подмастерью. – Таким орудием обычно разбивают кости мамонта или раскалывают бивни. Для этого требуется недюжинная сила и сноровка. А Талут с легкостью орудует таким рубилом. Вероятно, и Дануг теперь сможет овладеть им.

– Точно сможет. Он срубал деревья для волокуши, – сказала Эйла, одобрительно глянув на Дануга, который тут же вспыхнул и смущенно улыбнулся. Ей тоже приходилось делать и использовать подобные ручные рубила, но, конечно, не таких больших размеров.

– А скажи, как бы ты стал делать такой топор? – продолжал Уимез, обращаясь к Джондалару.

– Ну, обычно я начинаю с того, что делаю отбойником массивный скол, а потом обтачиваю его с двух сторон, придавая соответствующую форму.

– Племя атерианов, к которому принадлежала мать Ранека, делает наконечники копий, применяя двухстороннюю ретушь.

– Двухстороннюю ретушь? То есть оббивая с двух сторон, как рубило? Но ведь чтобы он получился прямым, нужно взять массивную, а не тонкую пластину. А если в результате наконечник выйдет слишком громоздким?

– Возможно, такой наконечник будет несколько толще и тяжелее обычного, но определенно изящнее и меньше любого рубила. И он отлично подходит для тех животных, на которых охотятся те племена. Однако верно и то, что для мамонта или носорога необходим прямой и тонкий наконечник, и, кроме того, он должен быть очень длинным и острым. Как бы ты стал делать его? – спросил Уимез.

– Да, наверное, тоже двухсторонней обработкой. Это единственный метод. Взял бы массивный кремневый скол и постепенно обработал его с обеих сторон, – задумчиво сказал Джондалар, пытаясь представить себе процесс изготовления такого орудия. – Но это очень сложная и точная работа, трудно угадать, как поведет себя кремень.

– Верно. Тут нужен кремень самого лучшего качества, и опытный глаз, и рука мастера.

– Да, желвак лучше откалывать прямо перед обработкой. Даланар, тот мастер, что учил меня, живет возле известковых скал, в которых достаточно много кремня. Возможно, там следовало бы подыскать кремень, подходящий для такого наконечника. Но все равно такое орудие очень сложно сделать. У нас с ним получались отличные рубила, однако не уверен, удастся ли таким же способом изготовить приличный наконечник.

Уимез достал второй сверток из мягкой кожи и, развернув его, показал Джондалару несколько кремневых наконечников.

Изумленно распахнув глаза, Джондалар взглянул сначала на Уимеза, а потом на сияющее лицо Дануга, который явно гордился своим наставником. Немного придя в себя, Джондалар осторожно взял в руки один из наконечников и тщательно рассмотрел его, почти с нежностью поглаживая прекрасно обработанные поверхности камня.

Орудие было гладким на ощупь и поблескивало, как будто было смазано маслом; многочисленные грани сияли, отражая солнечный свет. Это изделие, по форме напоминавшее лист ивы, было почти идеально симметричным во всех направлениях. Длина его точно соответствовала длине ладони Джондалара от основания до кончиков пальцев, оба конца были острыми и постепенно расширялись к середине, где похожее на лист ивы острие достигало примерно ширины четырех сложенных вместе пальцев. Посмотрев на острие в профиль, Джондалар заметил, что у этого изделия совершенно отсутствует изгиб, характерный для орудий, изготовленных на пластинах. Оно было идеально прямым и ровным, и максимальная толщина в поперечнике была не больше толщины мизинца.

Джондалар со знанием дела потрогал острую кромку. Она была очень острой и лишь слегка притупленной мелкой ретушью. Его чуткие пальцы пробежали по поверхности изделия, ощущая все те крошечные всхолмления и впадины, которые получились в результате последовательного удаления кремневых чешуек, что позволило придать этому острию столь прекрасную симметричную форму.

– Оно слишком красиво, чтобы использовать его в качестве оружия, – с восхищенным вздохом сказал Джондалар. – Настоящее произведение искусства!

– Да, пожалуй, этот экземпляр я не отдам охотникам, – сказал Уимез, обрадованный высокой оценкой собрата по ремеслу. – Я сделал его как образец для демонстрации нового способа обработки.

Эйла, вытянув шею, разглядывала искусно сделанные орудия, покоившиеся на земле в мягких складках кожи, и не смела даже дотронуться до них. Она никогда еще не видела таких красивых и изящных наконечников и такого разнообразия форм и размеров. Кроме иволистного острия там были еще асимметричные орудия с выемкой: с одной стороны у них была острая режущая кромка, а с другой – узкий ровный выступ, который можно было, вероятно, вставить в рукоятку, чтобы использовать это орудие в качестве ножа. Еще несколько изделий напоминали наконечники для копий или особого вида ножи – это были более симметричные, постепенно сужающиеся к концу орудия с плоскими обоюдоострыми лезвиями.

– Если хочешь, можешь взять и рассмотреть их получше, – сказал Уимез, заметив интерес Эйлы.

Восхищенно сверкнув глазами, она начала перебирать эти изящные орудия, словно они были сокровищами. Хотя, возможно, именно таковыми они и являлись.

– Кремень… такой гладкий… словно живой, – сказала Эйла. – Я даже не представляла, что бывает такой замечательный кремень.

Уимез улыбнулся.

– Ты почти угадала секрет, Эйла, – сказал он. – Именно такие качества позволяют изготовить подобные острия.

– Вы нашли такой кремень где-то поблизости? – недоверчиво спросил Джондалар. – Я тоже никогда не видел таких камней.

– Нет, боюсь, такого кремня в месторождениях просто не бывает. Но конечно, мы знаем, где можно раздобыть достаточное количество кремня отличного качества. К северу от нас есть одна большая стоянка, она расположена рядом с кремневым месторождением. Мы с Данугом как раз недавно вернулись оттуда. Однако для этих орудий мы специально обработали кремень… в огне.

– В огне?! – воскликнул Джондалар.

– Да-да, в огне. При прокаливании камень изменяется. Именно поэтому он и становится таким гладким на ощупь… – Уимез взглянул на Эйлу, – таким живым… Короче, после прокаливания он приобретает особые свойства. – Чтобы его объяснения были более понятными, он показал им кремневый желвак, явно побывавший в очаге. Камень был покрыт сажей и слегка обожжен, и когда Уимез ударом отбойника отколол от него кусок, то оказалось, что внешняя известковая корка тоже стала более темного цвета. – Мы случайно сделали это открытие. Просто как-то раз я случайно уронил кусок кремня в очаг, где был разожжен хороший жаркий костер. Ну, вы и сами знаете, какой жар дают горящие кости.

Эйла понимающе кивнула. Джондалар пожал плечами, он не обратил на это особого внимания, но поскольку Эйла согласилась с Уимезом, то он тоже не стал возражать.

– Я было собрался выкатить камень обратно, – продолжал Уимез, – но Неззи решила, что раз уж этот камень попал туда, то ему суждено стать подставкой для чаши, в которую стекал сок с ее жаркого. Упав в очаг, мой камень разбил костяную чашу, и я подвинул его так, чтобы хоть как-то исправить последствия этого случайного падения, оказавшегося в итоге подарком судьбы. Правда, тогда я считал, что этот кремень уже вряд ли на что-то сгодится. Он был изрядно обгоревшим, таким же как этот, и я не использовал его до тех пор, пока у меня был другой материал. И даже когда я первый раз ударил по нему, сняв кусок корки, то решил, что работать с ним нельзя. Взгляните сюда, и вы сами поймете, почему я так подумал, – сказал Уимез, протягивая им два кремневых отщепа.

– Да, кремень изменился, он стал каким-то темным… – заметил Джондалар, – и непривычно гладким на ощупь.

– Так уж вышло, что я как раз начинал тогда делать атерианские наконечники, пытаясь усовершенствовать свои методы обработки. И поскольку я еще только проверял свои новые идеи, то решил, что для таких экспериментов сойдет и этот обгоревший желвак. Но как только я начал обрабатывать его, то сразу заметил разницу. Все это произошло вскоре после моего возвращения из путешествия, Ранек тогда был еще совсем ребенком. И с тех пор я постоянно работаю с обожженным кремнем, стараясь понять все тонкости этого процесса.