скачать книгу бесплатно
В 1307 году все члены ордена во Франции были арестованы, имущество их конфисковано. Против тамплиеров было выдвинуто обвинение в ереси и поклонении дьяволу. Корни гонений, конечно, в другом: храмовники достигли такого могущества, что составили конкуренцию королевской власти, к тому же они считались неимоверно богатыми, а казна Филиппа Красивого была пуста. Короче говоря, запылали костры. Десятки тамплиеров вместе с Великом Магистром Жаком де Молэ были сожжены.
Но король так и не завладел сокровищами тамплиеров, они таинственно исчезли. Как говорят, их ищут до сих пор. Однако не в сокровищах дело. По существующей легенде, части французских тамплиеров удалось спастись от костра и бежать в Шотландию, где якобы они учредили новую ипостась ордена, от которой потом пошли масоны. К слову, в некоторых странах, например в Португалии, тамплиеры продолжали существовать вполне легально и не подвергались особым репрессиям, только сменили свое название. Так, к примеру, там существовали рыцарские ордена Калатрава и рыцари Креста, то же произошло и в Испании. Пример – орден Монтесской Богоматери. У тамплиеров было достаточно золота, чтобы оказать давление на испанского короля. У них вообще имелись неограниченные средства, которые, как я уже говорил, так и не были найдены.
– А в чем, собственно, обвиняли этих самых тамплиеров? – поинтересовался Егор.
– О! Обвинения были ужасны. Поклонение Сатане, которого они именовали Бафомет. Сей странный идол изображался в виде козла, а голова его имела два человеческих лица – мужское и женское. Двуполое существо, одним словом. Потом их обрядность… Якобы во время приема в члены ордена новопосвященный должен был целовать в зад остальных членов ордена, а те целовали его. Говорили, что среди тамплиеров процветал гомосексуализм, другими словами – содомский грех. Во время мессы капелланы тамплиеров не совершали причастия, плевали на распятия. Каково?!
– Да уж, – подтвердил всю чудовищность обвинений Олегов.
– Правда, точных подтверждений этому не существует. Показания подследственных на процессе были добыты при помощи ужасающих пыток, а позже большинство из рыцарей отказались от них. Орден, казалось, был разгромлен, во всяком случае, видимая часть айсберга, но легенды и домыслы о нем прошли сквозь века. Говорили, например, что в самом Париже тамплиеры переместились в подземелья и оттуда продолжают править миром. Вы, конечно, слышали о парижских катакомбах. Некоторые находки в них подтверждают это предположение.
– Но при чем тут розенкрейцеры? – перебил Коломенцева Егор.
– Терпение, мой друг. В самом начале семнадцатого века, в эпоху правления Людовика Тринадцатого, именно в Париже впервые появились розенкрейцеры. «Появились», возможно, не вполне подходящее слово. Никто их не видел, но город наполнился невероятными слухами. Толковали, что вскорости в мире начнутся невиданные изменения, с коей целью из таинственных подземелий в мир будто бы вышли тридцать шесть невидимых. Эти-де невидимые и несут свое в массы.
– Бред какой-то, – прокомментировал озадаченный Егор.
– Погодите с выводами. Распространились два манифеста розенкрейцеров. Один назывался «Весть о Братстве, или Публикации общества розенкрейцеров», второй – «Исповедь братства». В них в столь же туманной форме толковалось о переустройстве человечества – ни больше ни меньше! Все рассказывали о розенкрейцерах, но никто их не видел. Сразу же пошли слухи: мол, розенкрейцеры – это те же тамплиеры, скрывавшиеся до времени в подземельях, а нынче появившиеся в подлунном мире.
В 1616 году теолог из германского города Тюбингена, что находится в герцогстве Вюртемберг, опубликовал книгу «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца». Звали этого человека Иоганн Валентин Андреаэ.
– Повторите, пожалуйста, как называлась книга? – удивленно спросил Егор.
– «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца». Христиан Розенкрейц считается основателем ордена. Он жил в XIV–XV веках и прожил якобы без малого сто шесть лет. Сей достойный муж перенес множество невзгод, но в конце концов обрел нечеловеческие качества, точнее говоря, на него снизошло просветление. В книге в той же туманной форме пересказывались многочисленные слухи и толки о розенкрейцерах. Нужно отметить, что розенкрейцеры разработали целую систему символов, своего рода тайный код, и непосвященному понять его просто невозможно.
«Точно, – подумал про себя Егор, – поэтому я и не смог разобраться в написанном в тетрадках, а книга, которую я нашел в сундучке, называлась именно «Химическая свадьба…» Я еще удивился странному названию».
– А у вас имеется книга этого самого Иоганна Валентина? – спросил он у хозяина.
– К сожалению, нет. Когда-то была, но потом… – он не договорил. – Библиографическая редкость, хотя переиздавалась неоднократно. И что интересно, позже Иоганн Валентин Андреаэ заявил, что книга – всего лишь шутка, мистификация… Вот так-то!
– Так что же, никаких розенкрейцеров не существовало?
– Я повторяю, никто их не видел. Но считалось, будто они могли перемещаться в пространстве с невиданной скоростью, владели секретом превращения металлов, знали все тайны растительного царства…
Кто-то верил, кто-то не верил, но шуму они наделали немало. Появились многочисленные памфлеты и, как сказали бы сегодня, публикации, связанные с домыслами о розенкрейцерах. Сам кардинал Ришелье занимался этим вопросом. В полемику вступил Томазо Кампанелла, автор «Города Солнца». Он утверждал: россказни о розенкрейцерах бред и разврат, призванный совращать чистые умы. Даже великий Декарт пытался докопаться до истины. Он отправился в Германию, откуда, по слухам, произрастало розенкрейцерово древо. В результате его самого объявили розенкрейцером.
«Однако, – подумал Олег, – в этой истории действительно замешаны значительные имена».
– Иоганн Валентин Андреаэ на смертном одре продолжает клясться, что все выдумал. Ему никто не верит… И тут вдруг толки начинают стихать, а после 1625 года вообще прекращаются.
– Тема исчерпала себя, – заметил Олегов.
– Или ее исчерпали в принудительном порядке. Возможно, кто-то именно этого и добивался: сначала внести в общество смятение, а когда цель будет достигнута, прекратить брожение умов.
– Но какая цель?
Коломенцев развел руками:
– Кто знает.
– Весьма интересно, – сказал Егор. – Ну а потом? Розенкрейцеры так и не появились?
– Почему же, появились. И вполне реально существуют по сей день.
– Неужели?!
– Во многих странах мира. В 1865 году основано «Розенкрейцерское общество» в Англии. В 1891 году – в США. Знаменитый французский теософ и мистик Станислас де Гуайта основывает «Каббалистический орден розенкрейцеров»… Ну и так далее. Практически в любой капиталистической стране существуют подобные организации.
– Так это масоны?
– Нечто вроде этих, только в отличие от масонов розенкрейцеры уделяют больше внимания мистике и оккультизму. В Советском Союзе, конечно, ничего подобного не имеется. Последних масонов, насколько я знаю, пересажали и расстреляли в тридцатых годах. Хотя, конечно, до революции подобные структуры имели широкое распространение и пронизывали все тогдашнее общество по вертикали. Масоны имелись не только в Москве и Петербурге, но и в каком-нибудь заштатном Козельске. И не одни лишь масоны, но и настоящие оккультисты. Чего стоит, например, Елена Петровна Блаватская с ее «Теософским обществом»… Всемирную, знаете ли, известность получила. А ее книга «Изида без покрывал» была переведена на основные европейские языки. Вот, наверное, и все. Чай-то совсем остыл, а вы даже не притронулись.
– Слишком захватывающий рассказ, – польстил хозяину Олегов.
– Надеюсь, что потрафил вашему любопытству, – улыбнулся Коломенцев. – А теперь позвольте полюбопытствовать и мне. Судя по вашей реакции, я смог догадаться, что все рассказанное мной вы слышите в первый раз.
– Именно так, – не стал отрицать Егор.
– Тогда мне вовсе непонятно. Ведь вы – как отрекомендовались – историк?
– Да.
– А в моем рассказе почти нет неизвестных фактов. Все общеизвестно. В СССР литература на эту тему не слишком доступна, но при желании, тем более профессионалу ее всегда можно отыскать.
– Я никогда раньше этим не интересовался.
– А почему же заинтересовались сейчас?
– Видите ли… – Егор запнулся и задумался.
Хозяин дипломатично молчал.
«Рассказать или нет? – лихорадочно соображал Олегов. – Человек действительно разбирается в вопросе… Может помочь. В чем, собственно, помочь? А может, ему самому будет интересно? Или все-таки не стоит? Что-то не туда он лезет. Для диссертации вся эта средневековая «хиромантия» вряд ли пригодится… Ладно, расскажу».
– Если не желаете делиться, то и ни к чему, – мягко сказал Коломенцев.
– Нет, почему же. Тут никакой тайны нет. Действительно, это не моя сфера. Я, видите ли, занимаюсь советским периодом истории нашего государства. Но недавно вот отправился на дачу… – довольно неожиданно закончил он.
– Очень за вас рад, – удивленно поднял брови хозяин.
– И там обнаружил некие странные документы, записки. Совершенно случайно, учтите. Это старые рукописи на немецком языке. Большую часть я просто не понял, хотя языком владею, а из того, в чем разобрался, уяснил: записки или дневник велись неким розенкрейцером, не то чехом, не то немцем, попавшим в нашу страну во время войны или чуть раньше. Он привез с собой детей, на которых, если я правильно понял, возлагались некие надежды именно мистического характера.
Хозяин слушал Олегова со все возрастающим любопытством. Это было заметно по блеску его глаз, сосредоточенному лицу. Он подался вперед, к своему гостю, словно боясь пропустить хоть слово.
– Так вот, – продолжил Егор, – другой на моем бы месте выбросил эти тетрадки, а я из профессионального интереса и отчасти от нечего делать давай их штудировать. Словом, заинтересовался, да так, что плюнул на дачную жизнь и подался в библиотеку, а потом к вам…
Коломенцев качнул головой, словно не веря услышанному.
– А где эти бумаги? – спросил он.
– Естественно, я их с собой не взял, оставил на даче. Там, в сундучке… Они в сундучке хранились, на чердаке дома, где я живу. Так вот, там еще была та книга… «Химическая свадьба…»
– Неужели?!
– Приезжайте, убедитесь, – шутливо предложил Егор.
– Да я хоть сейчас, – к его удивлению живо отреагировал Коломенцев. – Если это, конечно, удобно.
«Однако! – поразился Олегов. – Неужели ему так интересно? Отдать бумаги, что ли? И с плеч долой».
– Вы извините мою настойчивость, но все вами рассказанное необычно. Следы розенкрейцеров здесь? Невероятно. А как звали автора записок?
– Иван Иванович Пеликан.
– Пеликан!
– Это хозяйка мне сказала. Настоящего имени, говорит, не помню, а звали мы его Иваном Ивановичем.
– И что с ним стало?
– Умер. Попал под поезд.
– Так-так. Значит, вы не возражаете, если я поеду с вами и взгляну на записки?
– Да ради бога. Сегодня, наверное, уже поздно, давайте завтра с утра. Только ведь среда – будний день. Вам не на работу?
– Не волнуйтесь, я договорюсь. Прямо сейчас договорюсь, – со странной горячностью произнес Коломенцев.
– Тогда до завтра. Встречаемся в половине восьмого на вокзале у центрального входа.
И несколько удивленный Олегов покинул обиталище необычного человека.
Ранним утром следующего дня Олегов, нагруженный кульками и свертками, беспокойно топтался на заплеванных ступеньках входа в вокзал, то и дело поглядывая на часы. Поезд отходил без пятнадцати восемь, а Коломенцева все еще не наблюдалось.
«Дурак, взял и на него билет, – клял себя Егор, – теперь бежать в кассу, сдавать… Еще, чего доброго, опоздаю. Наверное, не придет, не сумел договориться или передумал».
Но ровно в половине восьмого Коломенцев появился.
«Пунктуален» – отметил Олегов.
– Вы, я вижу, волновались? – извиняющимся тоном поинтересовался Коломенцев.
– Нисколько, – уверил его Олегов, – хотя определенные сомнения имелись. Я даже билет вам купил.
– Отлично. Тогда вперед. Позвольте помочь, взять часть вашей поклажи, вы нагружены, извиняюсь, как верблюд.
– Семья… – невнятно объяснил Олегов. – А с работой договорились?
– Все в порядке. День свободен.
Егор оглядел своего нового знакомого. Тот был облачен в легкий парусиновый костюм белого цвета, такие же парусиновые туфли, ворот вышитой украинской рубашки расстегнут, а голову венчала соломенная шляпа.
– Да вы прямо дачник.
– Отправляясь в экспедицию, нужно одеваться соответствующим образом, – вполне серьезно сообщил Коломенцев, и Егор внутренне усмехнулся: «Да он педант».
Они уселись на жесткие плацкартные места, паровоз дал гудок, и поезд тронулся. В вагоне, как и прежде, было почти пусто. К своему удивлению, среди немногочисленных пассажиров Олегов опознал прошлого попутчика – старичка с удочками. Тот вежливо приподнял кепку, показывая, что тоже заметил Егора, но остался на своем месте, чему историк даже обрадовался.
– Ваш знакомый? – поинтересовался Коломенцев.
– Разговорились в прошлую поездку, – объяснил Егор. – Несколько утомителен.
Коломенцев понимающе кивнул головой.
– Наверное, много говорит. Стариковская словоохотливость. Иной раз хочется поделиться с кем-нибудь опытом, потолковать о своей жизни, расспросить о чужой. Вполне простительная слабость.
– Согласен с вами.
– Я вот тоже хотел рассказать о себе, но…
– Что вы! Мне, напротив, очень интересно. Ваши знания просто-таки интригуют.
– Ну, если вы не против. Я считаю необходимым, чтобы человек, с которым я собираюсь длительное время общаться, представлял, что я и кто я. На предмет возможных недоразумений.
Егор насторожился.
– Дело в том, – объяснил свои слова Коломенцев, – что я живу в СССР всего второй год. До этого обитал в Харбине, потом в Шанхае, позже перебрался в Сан-Паулу, это в Бразилии. А теперь вот вернулся на родину. И нисколько об этом не жалею.
– Да уж. Кидало вас по миру.
– Это верно. Родился за два года до начала нового века, то есть в 1898 году. Родители мои из купеческого сословия. Отец, дед, прапрадед всю жизнь занимались мукомольным делом, и прадед, как я слышал, тоже был мельником. Словом, потомственные… Первогильдийные купцы. Мельницы, ссыпки, элеваторы… – все имелось. И меня, естественно, по этой же части пустить хотели. Только я, знаете ли, ни в какую. С четырнадцати лет в Гейдельберг рвался философию изучать… Родитель мой, царствие ему небесное, Степан Харитонович, поупирался, но отпустил. В Гейдельберг попасть оказалось невозможно – война. Я и махнул в Стокгольм. В армию меня не взяли, не стоит скрывать, не без отцовской помощи. Я, право, и не стремился. Учился себе в университете, радовался жизни, встречался с девушками. Правда, Швеция в этом смысле довольно консервативна. Стокгольм не Париж. В России все время что-то происходило, какие-то революции, перевороты… Новости узнавал из газет. Потом стали приходить письма, день ото дня все тревожнее. Наконец отец потребовал, чтобы я немедленно вернулся. Что ж! Отцовская воля – закон. Добирался до Нижнего (мы в Нижнем Новгороде, теперешнем Горьком, проживали) чуть не месяц. Тут белые, там красные, и везде шлепнуть без суда могут. Однако пронесло. Приехал домой. Отца к тому времени арестовали и, извиняюсь за выражение, поставили к стенке. Имущество экспроприировали. Они, конечно, могли уехать, но все меня дожидались. Ладно. В Нижнем советская власть твердо держалась. Мы (мать, две младших сестры, тетя с племянником) решили бежать. Зашили золото в верхнюю одежду, бриллианты в белье – и вперед. Не знаю, куда? А кругом!!! Такие страсти творились, что не приведи господь! Все смешалось. Добрались мы до Челябинска, там чехословаки, так вместе с ними по Великому сибирскому пути и продвигались. И при белых несладко приходилось, что ни станция – обыски, шмон. Золото искали. Нашли, конечно.
Он замолчал, видно, вспоминая. По лицу пробежала тень.
– Не поверите, бриллианты в задний проход прятали. Уж извините за такую откровенность. Долго рассказывать о наших приключениях. Тетя с племянником по дороге потерялись, отстали от поезда, так без следа и сгинули. Мать и средняя сестра умерли от тифа, а мы с младшей – Агашей – добрались до Харбина. Там у отца кое-какая недвижимость имелась. Словом, выбрались.
«Не слишком ли он откровенен? – думал Олегов. – Рассказывает такие подробности. К большевикам сквозит, по меньшей мере, неприязнь».
Видно, Коломенцев прочел мысли попутчика.
– Излагаю, быть может, с излишней откровенностью, – с некоторым холодком в голосе заметил он. – Но что было, то было… Из песни слов не выкинешь. Так мне продолжать?
– Конечно-конечно, – спохватился Егор, – очень интересно рассказываете. Точно роман… «Хождение по мукам».
Коломенцев холодно взглянул в лицо историка, но не заметив и намека на насмешку, сказал:
– Именно что хождение по мукам. Так вот. В Харбине дела пошли на поправку. Тут я и решил: какая уж там философия, нужно к делу прибиваться. Проще всего по отцовской дорожке пойти, азы я знаю. В Шанхае, в сеттельменте, коммерческий колледж имелся. Закончил и стал, как и предки, мукомолом. Так прошли двадцатые, тридцатые, сороковые. А потом пришли… китайские большевики. И все вновь пошло прахом. Сестра с мужем уехали в Штаты, я подался в Бразилию, но в конце концов решил вернуться на родину. Теперь работаю по специальности в Тихореченске, чему очень рад. Можете мне не верить, но о своем возвращении в Россию ничуть не жалею.
