Грешница Люсиль

– Замолчи! – истерично закричала Мария. – Замолчи!! – и она убежала прочь, задыхаясь от стыда и негодования.

Аурелиано посмотрел ей вслед и слегка презрительно улыбнулся, Хорхе бессовестно хохотал.

– Здорово! – воскликнул он.

– Не знала,что ты так не любишь свою сестру, – Люсиль покачала головой.

– Я ее люблю как сестру, – Хорхе пожал плечами. – И терпеть не могу как человека. У меня от нее несварение желудка. – Он еще подумал и добавил: – И крапивница. Она молится, как надо, соблюдает все, что надлежит, и за своими сумасшедшими молитвами не видит ни бога, ни самое себя.

– Это печально, – согласилась Люсиль. – И заметно.

– Однако, есть же за тобой грех, – усмехнулся Хорхе. – Пре-лю-бо-де-яяяние. Что скажешь?

– Ну, как хочешь, пусть. А как насчет той дивной истории о твоей свадьбе, рассказанной бедной Лауре? Как насчет того, чтобы назваться чужим именем ради знакомства с Изабеллой? Как насчет работы в городе, которая для твоих родителей была «свадьбой дружище Алонсо»?

– Нет такой заповеди «не ври», – краснея, ответил Хорхе. – Так что врать – не грех.

– Ну-ну, – насмешливо проговорила Люсиль.

Когда стемнело, зажглись огни и костры, музыканты стали играть, и все затанцевали.

Женщины с раскрасневшимися щеками, хохоча, плясали со своими мужьями, забыв о разногласиях. Люсиль порхала в лучах света, и никто уже не называл ее грешницей. Все веселились.

Через пару часов все начали расходиться. Аурелиано почувствовал, что должен оставить Хорхе и Люсиль вдвоем, и заторопился домой.

– Аурелиано, – окликнула его Люсиль. – Зайди ко мне чуть позже. Я постараюсь тебя… не разочаровать.

Он кивнул, улыбаясь, и скрылся в темноте.

Злобный Хорхе набросился было на Люсиль со всякими «как ты могла?!» и «это что еще такое?», но вспомнил свои недавние слова о прелюбодеянии и сконфузился.

В конце концов, женщина обычно становится той, кем ее хотят видеть.

Он долго думал что сказать Люсиль, но так ничего и не придумал, поэтому просто вытащил из кармана чайку и протянул ей:

– Тебе.

– Надень, – лаконично отозвалась она.

Хорхе подрагивающими пальцами кое-как застегнул замочек, осторожно отодвигая мелкие рыжие локоны.

И вот она поворачивается, точь-в-точь как в его мечтах, вот она смотрит на него блестящими глазами, вот она произносит:

– Может, зайдешь ко мне?

Потрясающе!

Сто тысяч безрогих чертей, ну почему, почему он сказал «нет»?!

Злобный Хорхе вышел на берег внутреннего моря. На берегу было темно, пустынно и лунно. Ни Аурелиано, ни Люсиль рядом не было.

Хорхе вдохнул соленый ветер и прислушался. Вдруг откуда-то донеслись знакомые голоса и хохот. Он тряхнул головой и горько усмехнулся.

Первым порывом было найти камень потяжелее – и уйти туда, в глубину, как это делала Люсиль. Но он быстро передумал. Топиться во внутреннем море было,конечно, крайне увлекательно, но куда интереснее было топиться в море алкоголя наяву. Чем он, собственно,и занялся.

Следующие две недели до дня основания поселка жизнь шла как обычно. Мужчины, словно не замечая происходящего, ходили по вечерам к Люсиль. Но чаще всех со дня ярмарки, к удивлению соседей, у нее бывал Аурелиано Молина.

Сначала раз. Потом два. Ну, а где два, там и четыре, а где четыре, там и все двенадцать.

«Ишь, как разошелся, – с досадой думал Злобный Хорхе. – И чего это жена-то от него тогда ушла…»

Не зря же ему когда-то дали имя Глупый Хорхе.

День поселка, как всегда, был ярок, добродушен и пах яблочным пирогом.

Птицы щебетали, стрекозы и шмели весело жужжали, цветные гирлянды развевались на ветру…

Музыканты были готовы играть самую прекрасную музыку…

Но атмосфера была довольно напряженной. С одной стороны, женщинам не хотелось видеть Люсиль снова такой ослепительной. С другой, без нее им было бы попросту нечем заняться.

– Мой опять у нее был, – жаловалась Адриана. – За полночь вернулся! Довольный, как скотина!

– И не говори, – качала головой Ева Фернандес, – Мой по три раза в неделю ходит… Как по расписанию, честное слово!

– Кобели, – ворчала Росита. – И чего их к ней так тянет-то? Было бы, на что взглянуть…

Люсиль появилась, как всегда, неожиданно. Женщины не слышали ее шагов, но почувствовали ее присутствие. Она стояла рядом в черной блузе и желтой юбке, ее волосы были подобраны. И до того она была хорошенькая, что аж злость брала.

– Дамы, – мягко проговорила Люсиль, – я могу сказать вам только одно: вашим мужчинам с вами скучно, и я понимаю, почему. Вам стоило бы заняться собой и уделять мужьям больше внимания – и все!

– В советах шлюх не нуждаемся! – презрительно выкрикнула Росита. – И мы можем сказать тебе вот что: тебе бы стоило следить за собой, чтобы не оказаться в аду!

Женщины загалдели и закивали, выражая полное согласие.

– Послушайте! – воскликнула Люсиль, лучезарно улыбаясь. – Я очень тронута тем,что вы так заботитесь о моей грешной душе и судьбе ее в адском котле. Правда, я очень благодарна вам. Но,согласитесь, было бы не справедливо, если бы я не сделала для вас того же самого и не вспомнила о ваших грехах.

Все притихли. Никто не возражал, хотя стоило бы.

– С нашей любимицей, самой кроткой и религиозной Марией Кабрера я уже беседовала, -усмехнулась Люсиль. – И уж если мне место в аду, то я, так и быть, займу и ей котлишко. – На этих словах Адриана кинулась было к грешнице, но Хорхе-старший удержал ее. Люсиль, сделав вид, что ничего не заметила, продолжала: – Та, которая осуждает секс как явление и на каждом шагу кричит о грехе – подглядывает за теми, кто им занимается. Та, которая твердит о любви и милосердии – молится, помимо прочего, о несчастьях и даже смерти, к примеру, Хуаниты Мендес… ну, и Люсиль Гринье, разумеется, куда же без меня. Издевательства над собственной матерью и распускание сплетен о брате тоже стоит вспомнить. Ну, и еще – девушка, краснеющая при слове «гениталии», запираясь в комнате якобы для молитвы, ласкает себя всеми возможными способами. Трогает свое упругое, податливое юное тело, нежное, прекрасное… Впрочем, об этом теле лучше бы рассказала Анхелика Эспантар, не правда ли?

Люсиль перевела насмешливый взгляд на Анхелику, съежившуюся в тени акации:

– Мать считает ее ангелом. Ну, на то она и мать… Но, кажется, ангелы не спаивают своих подруг в лице Марии и не раздевают их при луне. Еще они не мучают годами парней, умоляющих их о свидании. И уж точно не завидуют таким, как я. Впрочем, Анхелика честна перед собой, лучше других себя не мнит. Это все грехи другой Эспантар, – Люсиль повернулась, выудила из толпы глазами нужное лицо и с удовольствием протянула: – Росиииты. Любезная Росита, видимо, сидит на какой-то особой диете, от которой чудовищно растет нос. Иначе я не могу понять, как он вечно оказывается в чужих делах.

По толпе прошелся смешок. Росита скорчила презрительную мину.

– Уважаемая Росита, – продолжала Люсиль, – если уж так сложилось, что ваш нос каким-то таинственным образом оказался между моих ног, то ладно, так уж и быть. Если ему там уютно – пусть, – мужчины смеялись, женщины шушукались и фыркали, – но в таком случае было бы очень мило с вашей стороны заглянуть в вашу собственную кровать и посчитать всех, кто в ней спал в определенный период вашей жизни – ну, хоть ради интереса. Только,прошу вас,не сбейтесь, и порассуждайте, кто бы мог быть отцом вашей Анхелики. Ваш муж, который уезжал в город? Какой-то заезжий поэт? А может, муж той, кого вы зовете своей подругой?

Росита стояла и открывала рот, силясь хоть что-то ответить. Все вокруг уже хохотали над ней, хотя женщины были несколько напряжены – мало ли, чей муж мог оказаться в кровати их предводительницы. Это все, конечно,дела давно минувших дней, но как-то оно все…

– Адрриана Кабррера! – выразительно прорычала Люсиль.

Адриана заранее схватилась за сердце.

– Потрудитесь объяснить, дорогая, своему мужу Хорхе, куда подевались те его сбережения, хранимые на черный день, которые вы,якобы,отдали на лечение больной кузины в городе. А когда будете объяснять – подробно, – упомяните о том, что это не свекольный суп был такой волшебный, а слабительное, что вы подсыпали ему в еду,подозревая в измене. А когда уж речь зайдет об этом, заметьте, что даже если бы он вам изменил, то был бы прав, потому что с ним вы излишне стервозны, общих интересов у вас нет, и вообще, вы всячески показываете, что он – ошибка вашей молодости.

Хорхе-старший посмотрел на свою жену долгим взглядом. Адриана смотрела на землю, на желтую, высохшую на солнце траву, бегающих муравьев и жучков, надеясь, что эти слова слышала она одна.

А Люсиль порядочно разошлась. Каждому досталось. Рыжая, не стесняясь, клеймила соседей смертными грехами. Гнев? Получите, вы, с дурным взглядом! Чревоугодие? Нате, это ваше! Праздность? Ой, Господи, не смешите мои волосяные луковицы, каждый первый! В запале паре старых ветеранов прилетело – хлоп! – обвинение в убийстве. Мол,война войной, все понятно, никто вас не осуждает, но – раз уж речь идет о грехах…

Кто-то вздыхал, кто-то ругался, кто-то терял дар речи. Толпа периодически поднимала шум, но с каждым новым словом грешницы все затихали, словно она управляла ими.

Минут через пятнадцать непрерывного обличения Люсиль сделала паузу, чтобы отдышаться.

А после повернулась к тем, кто слушал ее внимательней всех.

– Злобный Хорхе! – звонко и воодушевленно произнесла она.

Хорхе напряженно смотрел на нее. Люсиль улыбалась.

– Твои грехи милее мне всех прочих, – ее лицо просветлело. – Ты дерзкий, злой, кусачий. Зато – честный. Быть может,со всеми, кроме меня. Но, как ты уже понял, не обязательно быть со мной честным. Я и так прекрасно все вижу. Мне хватает того, что ты страдаешь от невозможности быть со мной честным. И еще – ты почти так же точен в суждениях о людях, как и я. Почти. А что до Лауры, Изабеллы, Марианны и прочих – это на твоей совести, мы об этом уже говорили.

Злобный Хорхе кивнул. Он чувствовал, что рыжая Люсиль, его грешная и прекрасная смерть, смотрит в его душу, добирается до самого ее дна и там ворошит ил, и мелкие камни, и раковины, и становится на душе тревожно и приятно.

Люсиль задержала на нем свой взгляд – а в следующее мгновенье перевела его на того, кто стоял чуть поодаль, опираясь на стену, без ужаса – скорее, с любопытством – ожидая своего морального расстрела.

– Загадочный Аурелиано Молина, – проговорила Люсиль, задумчиво распробовав каждый звук. – Ты ведь не любил своей жены?

– Не любил, – спокойно ответил Аурелиано.

Все с удивлением воззрились на него. Он был единственным, кто вступил с Люсиль в разговор.

– Я женился, наверное, потому что нужно было жениться, – продолжал он. – Да и Лолита выходила замуж, потому что хотела замуж.

– И ты даже обрадовался, когда она сбежала. Тоже верно – к чему мучить друг друга зря?

– Да.

– Когда она выводила тебя – тебя! – из терпения, ты хотел,чтобы она исчезла.

– Хотел, – усмехнулся Аурелиано. – И получил. Но я никогда не желал ей смерти.

– Не желал, – кивнула Люсиль. – Был просто момент, когда ты не желал жизни… себе.

Все чуть слышно,почти синхронно ахнули.

– Твой грех – недооценивать себя, – тихо и твердо проговорила рыжая. – И я рада, что ты искупаешь свой грех. У тебя ведь единственного здесь глаза художника. Ты можешь смотреть вглубь,а не скользить взглядом по поверхности, то и дело срываясь. Но пока только один человек смог перенять это от тебя, – Люсиль длинно посмотрела на Злобного Хорхе.

Он не мог больше терпеть этого взгляда,потому что ему становилось одновременно хорошо и плохо, и он не знал, какое чувство было сильнее.

Люсиль вдруг беспечно улыбнулась и бодро завершила свою речь:

– Так что, господа, никто из вас камня в меня не бросит. Будете у нас в аду– заходите ко мне. Я напою вас кофе, сваренным на адском огне, поболтаем. Дьявол забежит на минутку, пожмет наши грязные, оскверненные грехом руки. До свидания, соседи!

И Люсиль просто ушла. Ушла, и никто не позвал ее, никто не пошел за нею. Все стояли,как вкопанные. Даже Аурелиано и Хорхе стояли на месте. Правда, у них были свои причины: они просто чувствовали, что сейчас не время, что нужно оставить ее одну.

Какое-то время она не выходила из дома и никого не принимала. После ее речи женщины стали относится к ней с опаской и некоторым уважением. Они даже стали беспокоиться, что она не показывается на улице, и хотели идти к ней, проверять, жива ли она вообще.

Их остановили Злобный Хорхе и Загадочный Аурелиано. Они точно знали: с Люсиль все хорошо, пока она появляется на берегу внутреннего моря.

Однажды Аурелиано сидел на берегу. Прищурившись, он вглядывался в морскую гладь, будто стараясь там что-то найти.

Люсиль подошла и села рядом с ним. Накрыла его ладонь своей и улыбнулась.

– А я вовсе не тебя жду, – возразил он на ее молчаливый вопрос. – А Хорхе.

– Хорхе? – Люсиль чуть дрогнула, по ее лицу промелькнула тень. – Вот оно как… Я просто не думала, что ты…

– Да просто жду, просто! – дернулся Аурелиано. – Не воспринимай ты все, пожалуйста, буквально, как он.

– Извини, – Люсиль засмеялась. – Просто всякое бывает. Ты молодой и красивый, он тоже…

– И ты тоже, – улыбнулся Аурелиано. – Все, закончили с комплиментами?

– Как хочешь, – она пожала плечами. – Я потом вернусь… Ты придешь?

– Приду, – кивнул он. – И буду ждать – на этот раз, точно тебя.

– Ловлю на слове!-засмеялась она.

Люсиль исчезла, красиво взмахнув своим шарфом, как крыльями.

Аурелиано посидел еще немного, перебирая камни. Хорхе не заставил себя ждать.

– Ты думаешь, она настоящая? – как обычно с середины начал он.

– Это тебе лучше у нее спросить.

– Не знаю,лучше ли, – усмехнулся Хорхе. – Просто бабы все были против нее. Ты был за нее. А я… я ни за кого не был. Я сам по себе.

– Я всегда за того, кто чего-то стоит, – улыбнулся Аурелиано. – Так вот, она – стоит. И даже больше, чем все мы думаем.

– Наверное… – тихо ответил Хорхе.

– Я думаю, тебе нужно с ней поговорить. Дождись ее здесь завтра.

– Я постараюсь…

И постарался. И утром уже был на берегу.

Злобный Хорхе стоял босиком по щиколотку в воде. На самом деле, он точно не знал, стоит ли ему видеть и слышать Люсиль. Но она решила все за него.

Она просто подскочила и обняла его.

– Скучаешь? – весело спросила она, отстраняясь.

– Наверное, – грустно улыбнулся он.

– Ну и дурак! – рассмеялась Люсиль и окатила его водой.

– Ах, ты так? – воскликнул Хорхе, чувствуя, что внутри него все начинает прыгать. – Ну, держись!

Люсиль завизжала и побежала прочь, он кинулся за ней. Они швырялись друг в друга мелкими ракушками и смеялись, как сумасшедшие.

– Стой! Стой!– кричал Хорхе, догоняя ее. – Я хочу знать!

– Что знать? – хохотала Люсиль, брызгая на него водой.

Злобный Хорхе не поспевал за своей жизнью и смертью, танцующей на камнях в воде безо всяких усилий. Он споткнулся о камень, и очередная волна сбила его с ног.

Хорхе вдруг стало приятно и спокойно. Он лежал в воде и не желал вставать. Соленая вода заливалась в рот и в нос. Он пускал изо рта фонтанчики, представляя, что он косатка.

– Так что ты хочешь знать? – спросила Люсиль,присаживаясь рядом.

– Я хочу знать, – с расстановкой говорил Хорхе, – откуда ты знаешь все на свете. Откуда? Кто тебе сказал? Ты ведьма? Ты дьявол? Ты – смерть?

Последнее он произнес очень тихо, боясь услышать ответ.

Люсиль засмеялась, потом резко затихла.

– Чайки, – очень серьезно сказала она. – Чайки мне рассказали. Я умею слушать чаек. А то, о чем молчали чайки, рассказали рыбы.

– Рыбы молчат, – возразил Злобный Хорхе.

– Ты плохо слышишь, – фыркнула она. – Рыбы говорят. Я слышу рыб. Вообще-то, они те еще сплетницы. Правда, кое-что искажает вода, не всему можно верить. А я просто хорошо слышу. Поэтому слышу твое сердце, дыхание, слышу, как кровь течет по сосудам, как растут твои волосы. Поэтому слышу чужие мысли… У меня хороший слух. Я на скрипке играю.

Хорхе пытался осмыслить то, что она говорит. Потом решил, что это тяжело. Поэтому просто спросил:

– Аурелиано знает?

– Аурелиано знает чуть меньше, чем я, – засмеялась Люсиль.

– Почему он хотел умереть? – спросил Хорхе, сам не понимая, зачем. Его вдруг стало это сильно интересовать.

– Потому что каждый хоть раз хочет, – она пожала плечами. – Смалодушничай, дай этому желанию волю – и все, отправляйся из этого ада в другой. А знаешь, почему он не смог?

– Почему? – это Хорхе тоже было очень интересно. С чего бы?

– Потому что он знал, что не умрет. Что еще не время. Так что – если он обо мне не знает, то догадывается. Ты ведь тоже догадывался, – Люсиль вдруг встрепенулась, приподнялась и взъерошила волосы Хорхе. – Просто не мог это сформулировать.

– Да, – согласился он. – Я думал, ты моя смерть и пришла проводить меня.

Люсиль фыркнула.

– Сам дойдешь, не маленький. У тебя в запасе еще лет восемьдесят, если не будешь дураком.

– А… у тебя? – Злобный Хорхе сел и тревожно заглянул в глаза рыжей.

– А у меня – целая вечность, – грустно улыбнулась она. – Если останусь такой же дурой. Ладно, мне пора.

– Куда?

– Туда, в реальность. Ко мне скоро придут.

Люсиль встала и вышла на берег,на ходу выжимая мокрую юбку.

– Значит, они к тебе правда ходят не просто так? – крикнул Хорхе.

– Просто так вообще ничего не бывает, – спокойно ответила она. – Если хочешь, скажи то слово, которое у тебя на языке вертится. Скажи, мне все равно.

– Я не могу, – тихо признался он. – Мне кажется, это неправильно.

– Ну, наверное.

– Но ведь зачем-то они…

– Приходи сам – узнаешь, – перебила его Люсиль. – Все, я ушла. И ты иди. Мокрый уже весь.

Хорхе тряхнул головой и вернулся в свою комнату.

Хорошо,женщина. Действительно, настало время сделать это.

Через несколько минут он уже стоял на пороге ее дома.

Хорхе знал: теперь или никогда. Если ему суждено сказать ей все в лицо, то это должно случиться сейчас.

Сколько он ждал ее? Сколько мечтал о ней? Сколько пытался понять ее?

Черт его знает. Наверное, миллион лет.

Сколько раз в своих фантазиях он касался ее белой кожи, целовал ее, хватал ее за рыжие кудри…

И сколько раз он наяву не мог подступиться к ней.

Все. Хватит. Час настал. Теперь он стоит у ее порога, и зайти внутрь – значит закончить это и принять ее просто женщиной. Просто шлюхой.

Конечно, немного жаль ее сладких чар, которые растают навсегда после этого мгновения. Но, в конце концов, он, Хорхе, прежде всего, мужчина. Ведьма она или фея, фокусница или ведунья, для него ее самая большая тайна заключена между ее ног. Да и эта тайна раскрывается в считанные минуты.

Он собрался с силами. И решительно толкнул дверь.

Аурелиано вздрогнул, Люсиль вскрикнула от неожиданности и машинально прикрыла рукой – нет, не белую грудь, и не рыжеватый треугольник лобка,и даже не круглую попу, а… шахматную доску.

Хорхе смотрел на них и не верил своим глазам. Он тер их снова и снова, но ничего не менялось. Так все и было.

Аурелиано и Люсиль, абсолютно одетые, сидели на полу и играли в шахматы.

– Но… Ты же… Все же… – терялся и путался в словах Хорхе. – Ведь все про тебя говорят! А ты… ты ведь не отрицала! Ты никогда не сказала, что это не так!

– Ну и что,– Люсиль улыбнулась и пожала плечами. – Сам же говорил: врать – не грех. Кофе будешь?