З2 фуэте, или ПримаВера

– У нас есть готовые букеты, а можно собрать по вашему вкусу.

Цветы не отрывали взоров от мужчины, заглядывали ему в глаза, пленяли и очаровывали, обдували его своими ароматами, и мужчина даже немного растерялся.

– Мы с женой идём на балет… У вас такие красивые цветы, жалко даже какие-то одни выбрать…

– Настоящий джентльмен… – со вздохом, чуть слышно прошептали флоксы, – вот он и отнесёт нас на балет!

– Синьор… – потянулась к рукаву пальто роза «Дольче вита» с нежно-розовыми лепестками.

– Месье… – тянулась с другой стороны белая с ярко-розовыми краями роза «Эсмеральда».

Мужчина побледнел, на миг ему показалось, что он даже слышит цветочные голоса. Он вздрогнул и быстро сказал: – Букет! Сделайте, пожалуйста, букет! Самый красивый, всё что угодно, на ваше усмотрение! Я зайду через полчаса.

И вместе с хохочущим ветром вылетел и магазина.

Глава X

Куранты на Часовой башне пробили четыре раза, и по небу разлилось золотое, солнечно-звёздное масло. Жители города изумлённо посматривали на часы и удивлялись: «Неужели скоро вечер? Как быстро летит время…» Солнечные лучи прощались с городом, Солнце собирало их обратно. Лучи знали, что завтра утром они снова вернутся на городские улицы, что их будут здесь ждать, но сейчас уже пора на Солнце, домой, спать и видеть солнечные сны.

Вслед за лучами в небо поднимались птицы, они медленно кружились в свете заходящего Солнца, в одном огромном хороводе. Птицы провожали Солнце за горизонт, и чем ниже оно садилось, тем выше они взмывали над городом.

Когда в небе зажглась первая звезда, то она отразилась в глазах у уже подходящей к театру девушки. Кто сможет понять, что происходит в душе балерины перед спектаклем? Зачем кому-то это знать, пусть всё останется тайной. Главное не мешать ей, как сказке.

Мелодия, начинавшаяся в её взгляде, сливалась с закатом и шлейфом летела по Млечному Пути за вслед за планетой. Девушка смотрела сквозь Время, она видела, как уплывает по его реке Солнце. Каждый её шаг был похож на взмах крыла, а каждый вдох напоминал о морских волнах и о том, как дышит море.

Она видела, как в небе начался вальс красок. Раз, два, три… Раз, два, три… И сгущающаяся синева двинулась на восток, обнажая над головой девушки небесную палитру.

Раз, два, три… Раз, два, три… Вся чистота, весь свет собрались над городом, и даже самые белые и лёгкие облака казались лишними, растворяясь в небе.

Раз, два, три… Раз, два, три… Краски стекали за горизонт, оставляя на небе чистое золото, медь и янтарь, осветившие силуэты девушки и театра. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и силуэты слились в одно целое.

Последний солнечный луч, исчезая за горизонтом на миг обернулся и отправил городу воздушный поцелуй, и сейчас же во всём городе, словно свечи, зажглись фонари. На западе, над горизонтом, ещё оставались освещённые облака, Ветер свернул их, и они превратились в шаль Ночи. Затем он ненадолго присел на крышу театра и куда-то исчез.

На дворцовом балконе снова показался Его Величество День, а в воздухе снова послышался шелест крыльев, и на перила балкона присел сокол.

– Сегодня мы задержимся, – сказал День, – сегодня замечательный вечер.

Город был похож на остывающий костёр, его кварталы светились словно тлеющие угли. Городской театр начал таять, растворяться в воздухе, вокруг него росли крепостные стены, поднимались башни, снова опустился подвесной мост и перед театром выстроился почётный караул из фонарей-камердинеров.

И вот, на востоке города, в начале самого длинного проспекта, показался экипаж Её Величества Ночи.

– Сегодня она раньше, – улыбнулся День, – сегодня чудесный вечер.

Глава XI

В той самой гримёрной, которая после захода Солнца превращалась в покои Ночи, за столиком перед зеркалом сидела девушка. Она смотрела в зеркало, а из него на девушку сегодня смотрела Никия. Пока ещё только во взгляде, в улыбке, в повороте головы.

Девушка распустила волосы, золотой рекой укрывшие её плечи, а в небе над городом показалась таинственная Луна, осветившая улицы мягким и загадочным светом. Глаза женщин заблестели, а взгляды мужчин посветлели, иногда они встречались, и тогда уже блеск мог появиться в глазах у мужчин, а свет во взорах женщин.

На столике перед зеркалом появились шпильки, заколки, гребни, а в фойе театра зажегся свет, в буфетах началась сервировка, и на сцене рабочие приступили к монтажу декораций. Театр походил на готовящийся к отплытию парусник, прибывала команда – артисты, музыканты, мастера и художники. Все они были наполнены светом и всех их объединяла любовь к театру и к своему призванию. Все они ждали вечерний спектакль, как ждут моряки выхода в море, и чтобы отвлечься от волнения, усердно занимались своей работой.

На ресницы девушки ложилась тушь, на веки тени, а на сцене, словно паруса, поднимались декорации, росли индийский храм, пагоды, тропический лес. Осветители проверяли работу прожекторов и софитов, а на палубе оркестровой ямы стали собираться первые музыканты. Со всех сторон слышались приветствия и шутки, на пюпитры ложились ноты, и на стойках и подставках появлялись музыкальные инструменты.

К девушке в гримёрную заглядывали подруги и друзья, улыбались и о чём-то спрашивали. Слова не были важны, важно было то, что в каждом из людей разгорался огонёк, ведь каждый из них сегодня нёс в себе заряд какой-то особой, творческой энергии, и когда люди встречались и обменивались взглядами, этот заряд усиливался и входил в резонанс. В гримёрную заглянул и похожий на принца высокий и стройный парень с сияющим взглядом. Он улыбнулся, и сказал что-то про «прекрасно выглядишь». Сегодня ему предстояло играть главную мужскую роль – воина Солора.

На лице девушки появились румяна, на губах блеск, а возле театра с букетами цветов стали собираться первые зрители. Розы, тюльпаны, орхидеи и гортензии, каллы и гиацинты наконец-то встретились, и их мечта должна была вот-вот осуществиться. Цветы непрерывно здоровались и обнимались, склонялись в реверансах, поклонах, и книксенах. Их любопытные взгляды скользили по площади, по зданию театра, они ждали, когда наконец-то откроются двери в мечту.

Ни цветы, ни кто-либо другой, не знали, что прямо сейчас, за одним из светящихся окон, за столиком у зеркала, вместе сидели Никия и её подруга Тишина. Она всегда приходила перед спектаклем побыть рядом, послушать, как за окном шумит невидимый город, гудят машины, как где-то рядом в кранах перешёптывается вода, как бормочет лампа на потолке, как здание театра рождает какие-то свои, ни на что не похожие звуки, как шорохи в стене отдаются шагами и смехом за дверью, как в гримёрную проникают голоса просыпающегося оркестра и по циферблату часов на стене убегают секунды. Тишина обняла Никию и поцеловала её в лоб. Пора.

Когда в зале погас свет, и за дирижёрским пультом, как капитан на мостике корабля, показался дирижёр, всё исчезло. Память, дела и заботы, дни недели и времена года, – всё потеряло смысл. Пол, стены и потолок раздвинулись, театр снялся с якоря и отправился в далёкую и сказочную страну Индию. Вместе с первыми аккордами зрители обнаружили в своих душах камертоны, струны и клавиши, и каждый теперь чувствовал себя частью оркестра.

Занавес был ещё закрыт, но вокруг уже разливалось море музыки, такой же стихии, как и огонь, вода, земля или воздух. Эта музыка, рождала краски, которыми можно было рисовать в душах людей. Она возвращала им потерянные за дни, недели и месяцы частички себя.

А по коридорам театра, с каждым шагом превращающихся в храмовую анфиладу, на ежегодный праздник огня, плыла закутанная в тончайшее, словно цветочный аромат, покрывало, баядерка Никия. Это было не простое покрывало, это была волшебная шаль Её Величества Ночи, принесённая Ветром. В стенных нишах, коптя, горели масляные лампы, их пламя колебалось в такт с ритуальными танцами и отбрасывало пляшущие тени. Великий брамин требовал её выхода, он ждал её танцев. Он не мог больше бороться со своей страстью, сегодня он хотел посвятить Никию в главные баядерки и добиться её любви, или…

Глава XII

Если бы спросили Никию, что такое любовь, то она бы не задумываясь ответила, что это растущий внутри неё Цветок. А Цветы, как известно, распускаются только навстречу Солнцу, и этим Солнцем для Никии был воин Солор. И именно так, как Цветок может любить Солнце, а Солнце может любить Цветок, и любили друг друга Никия и Солор.

С ранних лет посвящённая индийскому богу Вишну, и до конца своей жизни обязанная жить и служить при храме, Никия понимала этот мир через танцы, она видела их во всём, и училась им где только могла – в восходе и заходе Солнца, в течении реки и изгибах её берегов, в трепете листьев на ветру. Танцы были её языком, танцуя, она могла рассказать даже о том, чего не выразить словами, и что невозможно понять и измерить. Так она и поняла, что весь мир состоит из Любви. И возможно, поэтому Вишну и послал ей любовь земную – Солора.

Только о Солоре и думала Никия, танцуя на празднике огня, только он и был в её мыслях. Добрый и смелый, сильный и храбрый, честный и благородный, с глазами, заменяющими ей весь мир.

Но почему-то всё устроено так, что часть людей не может смотреть на свет, они не могут порадоваться чужому счастью да и счастью вообще. Их глаза затуманены жадностью и страстями. Этих людей стоило бы пожалеть, ведь они одержимы, слепы и глухи. Но сами они никого не пожалеют, ведь они ставят себя выше других, так высоко, что забывают и о том, кто привёл их сюда и кому больно на них смотреть.

– Я люблю тебя, я схожу с ума от этой любви… Никия, у тебя будет всё, что ты захочешь, я сделаю тебя главой в нашем храме… Я всех заставлю поклоняться тебе!.. Только… Ответь на мою любовь! – Никия вздрогнула когда услышала шепот Великого брамина, и ужаснулась, видя, каким безумным огнём горят его глаза.

– Опомнись! – оттолкнула его Никия. – Ты поставлен здесь над нами совсем для другого… Я не люблю тебя и никогда не полюблю!

– Ах, вот как! – воскликнул брамин. – Помни же, что я никогда не забуду этого оскорбления!.. Я отомщу тебе!.. И месть моя будет ужасна!..

Словно в страшном сне провела остаток дня Никия, и долго не могла забыть хищных глаз Великого брамина. Лишь поздним вечером, когда послышался условный стук в окно, она пришла в себя и, захватив гитару, выбежала на встречу к Солору.

– Что с тобой? Ты чем-то опечалена?

– Нет, – Никия слабо улыбнулась Солору, – но какое горе, что мы не можем видеться чаще.

– Я не могу жить без тебя, я думаю о тебе постоянно.

– Ты единственное утешение в моей жизни. Ты же знаешь, я баядерка, меня с детства обрекли на это звание. И я не могу его оставить.

Луна освещала влюблённые лица и всё вокруг было залито серебряным светом, звуки гитары растворялись в звёздном небе, казалось, что вокруг влюблённых танцуют тени и что они совершенно одни в этом прекрасном и бесконечном мире.

Но из тени леса за ними наблюдали два злобных глаза, это был Великий брамин. Ведомый страстью, он пришёл побродить под окнами Никии и застыл в изумлении, увидев влюблённых. Ярость кипела в нём, он раскрыл их тайну! Так вот кто ему мешает! Солор! Ну почему не ему, а этому воину постоянно везёт? И на поле брани, и во время охоты, и сейчас ему снова повезло! Брамин прислушался.

– Давай убежим, – говорил Солор, – на днях я приду за тобой и мы убежим! Я богат! Скажи только слово и мы сбежим туда, где нас никто не найдёт!

– Я согласна! Но поклянись мне, что ты будешь любить меня всю жизнь! И что тебе больше никто не нужен!

– Я клянусь тебе в этом и призываю в свидетели Браму и Вишну!

– Хорошо, помни же свою клятву… Если ты позабудешь её, я умру!

– Не говори так! Твои слова ранят мою душу!

– Уже светает, и нам пора возвращаться, – вздохнула Никия. Вернувшись домой, она ещё долго смотрела из окна вслед Солору, и задумчиво перебирала струны на своей маленькой гитаре.

– Я убью его! – прошептал Великий брамин и зашагал к храму, скрываясь за занавесом от аплодисментов.

Глава XIII

Когда вернулся свет и начался антракт, зрители не сразу вставали со своих мест. Они ждали, пока в воздухе не осядет музыка, а в душах не стихнет эхо событий. Это была короткая передышка перед надвигающейся бурей. В глазах каждого зрителя теперь был виден один и тот же разгорающийся огонёк, тот самый, что был заметен в глазах артистов перед спектаклем.

Зрители прислушивались к звукам, доносившимся из-за кулис, задумчиво посматривали по сторонам и, стараясь не шуметь, разговаривали в полголоса. Кто-то осторожно ходил по залу, кто-то вышел в фойе, но каждое сердце было направлено в сторону сцены, и с волнением ожидало продолжения спектакля.

А под самым потолком зала, над вторым ярусом балкона, в скрытой от любопытных глаз ложе, расположились Его Величество День, Её Величество Ночь и их гости.

День держал Ночь за руку, и в её сияющих, словно Млечный путь, волосах, алой звездой сверкала роза из Часовой башни. Рядом с ними собрались Осень, Зима, Весна и Лето, Земля, Вода, Огонь и Воздух, Любовь и Свет, Тишина и Гармония, Добро и Радость, и многие, многие другие.

Здесь собрались все композиторы, балетмейстеры и герои спектаклей, Минкус и Петипа, Римский-Корсаков и Фокин, Чайковский, Бизе, Стравинский и Хачатурян, Прокофьев и Шостакович, Ромео и Джульетта, Кармен, Зигфрид, Одетта и Одиллия, Пахита и Жизель, – здесь были все. В сценических костюмах и фраках, в вечерних платьях и сказочных нарядах. Все они съехались на этот спектакль, чтобы присутствовать при рождении новой сказки и чтобы снова увидеть друг друга.

Ночь раскрыла свой веер, и свет начал гаснуть, музыка снова разлилась по залу, занавес дрогнул и раскрыл дворец раджи. Все взоры устремились на сцену, и каждый зритель чувствовал в себе набирающий силу внутренний свет, смывающий всё лишнее и ненужное.

Все видели, как раджа объявил своей дочери Гамзатти о её свадьбе с Солором, как смутился и опешил Солор, как он пытался убедить раджу не отдавать за него дочь и как был непреклонен раджа со своим подданным.

Видели, как Великий брамин, желая уничтожить своего соперника Солора, открыл радже тайну любви Никии и Солора. Он рассказал обо всём: и о готовящемся побеге, и о ежедневных встречах.

Видели, как раджа решил погубить Никию. Ему не нужно было, чтобы она путалась под ногами, поэтому завтра, во время праздника в честь божества Бадрината, Никия получит корзину цветов, в которых будет спрятана ядовитая змея…

Затаив дыхание, зал смотрел, как Гамзатти пыталась подкупить Никию и предлагала ей все свои сокровища в обмен на Солора, и как Никия схватилась за кинжал, и только лишь провидение спасло Гамзатти.

И вот наступило утро следующего дня. Никия не спала всю ночь, и едва не сошла с ума от горя. Её сердце выдержало лишь потому, что она хотела ещё раз увидеть Солора, но что-то подсказывало ей, что это может быть в последний раз. По правде говоря, она не знала, как ей пережить этот день, её это не заботило.

Когда в разгар праздника раджа приказал позвать Никию забавлять публику, она покорно вышла из толпы со своей маленькой гитарой. Всё вокруг стихло, и даже сердца тех, у кого они были, сжались и замерли, глядя на хрупкую фигуру с покрывалом на лице. Да, всё с тем же покрывалом, но на этот раз скрывающим слёзы.

Все взгляды устремились на неё, со всех сторон её окружали чьи-то глаза. И среди них были одни, которые смотрели на неё так, как Солнце смотрит на цветок. Был один, тот самый проникающий в душу взгляд, увидеть который и пришла сюда Никия. Увидеть, а дальше – будь что будет.

Никия подняла свои глаза и встретилась с глазами Солора, и сейчас же всё вокруг перестало существовать и потеряло смысл, она вдруг почувствовала такую силу и свободу, что даже самые далёкие звёзды и планеты остановили свой бег, не в силах справиться с её притяжением. А Луна так близко приблизилась к Земле, что чуть не разрушила дворец. Но этого никто не заметил, толпа подалась назад, не в силах оторвать глаз от баядерки, и Никия тронула струны на гитаре.

Она играла любимую мелодию Солора и танцевала. Она танцевала так, что её волосы рождали ветер, и монеты с монисто звёздами разлетались вокруг. Она плясала как огонь пляшет над крышами побеждённого города, как пляшет шёлк знамён на ветру и как бьётся пульс в любящем сердце.

Лицо Гамзатти стало бледнее Луны, а раджа до хруста сжал своё кресло, Великий брамин затрясся в каком-то припадке, а Солор смотрел на Никию и улыбался любящими глазами. Гамзатти велела отобрать у Никии гитару и подать ей корзину цветов. Никия подхватила корзину, закружилась в танце, и вскрикнула от смертельного змеиного укуса прямо в сердце.

Какая-то ткань с треском порвалась на небе, на маленькой гитаре лопнули струны, треснула и закружилась земля под ногами, и Никия упала в объятья Солора. Великий брамин бросился к Никии, предлагая ей противоядие, но она оттолкнула флакон и глядя на Солора прошептала:

– Прощай, Солор!.. Я люблю тебя! Не забывай своей клятвы. Ты ведь мне поклялся…Я умираю… Прощай!

Глава XIV

Занавес закрылся так быстро, словно ему самому было больно смотреть на сцену, а в зале росла и ширилась волна аплодисментов. Она прокатилась по зрительным рядам, и разлетелась тысячей брызг, затем все аплодисменты снова слились в одно целое, и уже по всему зданию театра, одна за другой, покатились волны оваций. Зрители хлопали так, словно только в этом и было спасение Никии, словно в овациях и было противоядие.

В этот антракт никто не выходил из зала, никто не тронулся со своих мест. Каждый думал о любви и жизни, о Никии и Солоре, о добре и зле, и ещё о чём-то таком, чего сразу не понять и не выразить словами. Поэтому сразу никто и не заметил, как стал исчезать свет.

Все видели, как снова разошёлся в разные стороны занавес, как появился страдающий Солор, которому везде мерещилась Никия, как он пытался поймать и обнять свой мираж и медленно сходил с ума.

А тем временем свет стекал за кулисы… Сначала со всего зала, затем из фойе и площади перед театром, а потом даже Луна и звёзды стали исчезать с ночного неба. Весь мир потемнел, и стало так темно, что кругом уже ничего нельзя было различить, ни сцены, ни кулис, ни сторон света, ни неба, ни земли, замерла музыка и исчезли все звуки, так, наверное, было до сотворения мира…

И каждый из зрителей понял, что теперь можно видеть и слышать лишь душой и сердцем, и тогда все открыли сердца и души и услышали далёкую капель звуков, хрустальные переливы и разливы, сказочную трель и дрожание невидимых струн. Вслед за этим, где-то высоко-высоко, почти в мечтах и грёзах, словно первый цветок распустилась Луна, и весь свет, исчезнувший накануне, снова начал возвращаться в подлунный мир.

Вначале Луна была одна, но вот её свет коснулся музыки, и распустился новый, ослепительно белый цветок, это была дочь Луны, светящаяся и сияющая, словно чья-то душа спускающаяся на Землю. После первого шага она на миг застыла в арабеске, затем откинулась назад, приветствуя Луну, и вновь сделала шаг вперёд…

Свет снова коснулся музыки, и у Луны родилась ещё одна дочь, плавно ступающая следом за старшей сестрой, затем ещё одна, и ещё одна… Свет и музыка рождали дочерей Луны, бесконечной вереницей шествующих на Землю, они несли с собой всё женское начало, всю Нежность и Красоту, Гармонию и Радость, которые только могли вместить Музыка и Свет, они несли с собой Жизнь и Любовь. Шаги чередовались с арабесками, приветствия сменялись шагами, и все поняли, как может быть светла Ночь…

На что похожа душа? На освещающую мир светлую тень из Музыки и Света, ведь душа бессмертна точно так же, как Музыка и Свет. Никто из зрителей не знал, всё это снится или это явь, или танец теней просто игра воображения, но уже и души зрителей тоже участвовали в танце.

Одна из теней приблизилась к зачарованному и измученному Солору, и он узнал в ней Никию, на ней была всё та же шаль Ночи. Она должна была прийти за ним, он знал это и чувствовал, он ждал её и надеялся. Она стала ещё чище и светлей, вся её внутренняя, душевная красота вырвалась на свободу, Солор и представить себе не мог, насколько она красива…

Словно звёздный мост, протянула Никия Солору свою шаль и повела его за собой. Теперь им ничто не угрожало, их души стали свободны, и они всегда будут вместе, их ждала вечность Музыки и Света, сливающаяся в танце, в бесконечном па-де-де.

Их танец начался с адажио, тревожного и страстного, печального и нежного, и они поняли, что такое счастье. Их счастье – не отрывать глаз друг от друга и, держась за шаль, вместе танцевать, больше им ничего не нужно.

Они танцевали, а во всём городе с книжных полок выплывали книги, они раскрывали свои страницы, и их герои появлялись на свет, и тотчас же отправлялись к театру, чтобы принять участие в танце. Картины на стенах превращались в окна, пейзажи оживали, персонажи сходили с холстов, чтобы тоже соединиться с танцем. Все музыкальные инструменты и всё, что могло издавать звуки, подхватили мелодию и влились в общий оркестр, и весь город превратился в одну большую сцену, где каждый стал участником спектакля.

И вот всё вихрем закружилось в едином танце, в общем порыве и торжестве Любви и Жизни, и стало понятно, что Любовь сильнее всего и она всё побеждает, что Любовь – сестра Жизни, что Любовь и есть Истина, а всё остальное просто исчезнет, что души вечны, и они наполнены Любовью и Светом. А потом всё замерло, и Никия с Солором устремились куда-то вверх, к звёздам, это была кода – заключительный пассаж танца и всего спектакля…

Все помнят судьбу Содома и Гоморры, знают историю про исчезнувшую под морскими волнами Атлантиду, и про последний день Помпеи, но никто толком не расскажет, где находился и как был разрушен дворец раджи, и как исчезли под его развалинами все те, кто сеял зло. Как они сами погубили себя и свои души, исчезнув в реке Времени, не оставив после себя и следа…

А если в тихую и звёздную ночь взглянуть на небо, то можно увидеть две самые яркие и красивые звезды, танцующие друг с другом, это будут Никия и Солор, среди окружающей их вечности. Занавес.

Глава XV

Сначала в зале возникла пауза, затем секундное замешательство, и появились первые аплодисменты, словно первые капли дождя, а потом зрители пришли в себя и начался настоящий ливень, всё заглушающий и смывающий, настоящий ливень аплодисментов.

Вновь открылся занавес и на сцену, один за другим, стали выходить артисты, зал приветствовал их стоя, но никому ещё не верилось, что спектакль окончен, что теперь он будет жить в душах всех, кто его видел и участвовал в нём.

Когда на сцене показались Никия и Солор, то раздались крики «Браво», и аплодисменты превратились в овации, овации в фейерверк, фейерверк перешёл в салют. Никия порхнула за кулисы и пригласила на сцену дирижёра. И тогда на сцене собрались все, кто оживил этот спектакль, все, кто провожал зрителей в этот удивительный мир. Зал осветился от улыбок, аплодисменты не смолкали, это была настоящая музыка из оваций, гимн Любви и Радости.

А потом на сцену понесли цветы, и тогда начался праздник. Цветы были счастливы, их мечта осуществилась, они побывали на спектакле, а сейчас их дарили артистам. Цветы обнимали Никию, окутывали её своими ароматами и смотрели на неё с восхищением.

Из зала никто не хотел уходить, зрители хлопали и хлопали, кричали «Браво», занавес начал не спеша закрываться, артисты сделали общий поклон, а Никия и Солор успели шагнуть на авансцену, и ещё раз поклонились зрителям. Они стояли вдвоём перед заполненным залом, улыбаясь и сияя, склоняясь в реверансах и вдыхая пьянящий воздух, наполненный счастьем, любовью, радостью и признанием. Вокруг всё пело, звенело, блистало и сверкало, Солор отодвинул край занавеса, и Никия бросив в зал прощальный взгляд, скрылась из глаз.

Зал стал пустеть, зрители уносили с собой мысли и эмоции, воспоминания и чувства.

– Мама, я хочу танцевать, я хочу как Никия, – маленькая девочка держала за руки своих родителей и карабкалась по ступенькам к выходу из зала. Родители удивлённо взглянули друг на друга.

– Мама, научи меня, – продолжала девочка.

– Я не умею, – смутилась мама.

– А кто умеет?

– Нужно идти в специальную школу и долго учиться, это очень непросто. Это трудно… – ответила мама.

– Машенька, на это нужно очень много времени и сил, – добавил отец.

– Ну и что, а я хочу танцевать, – сказала девочка и первый раз в жизни посмотрела на родителей, взглядом человека знающего чего он хочет, – это моя мечта.

Этот разговор услышал Ветер, когда-то он уже слышал подобные слова от такой же маленькой девочки, и знал, что мечты обязательно исполняются, если верить в них и идти им навстречу, ведь прошли годы, и сегодня та девочка танцевала партию Никии.