Мигрант

– К вам, господин Исламов, – сухо заявил Артем. – Я адвокат Павлов, вы уж простите, что без предварительной записи, но дело не терпит отлагательств.

Майор с сопением выбрался из-за массивного стола.

– Что у вас там? – с неприкрытым недовольством спросил он. – Прошу побыстрее, у меня совещание в главке.

Павлов не спеша уселся на стул, и, положив перед собой заявление Лены, подвинул его в сторону Исламова.

– Это заявление об изнасиловании, Рустам Заурович, – пояснил он. – Потерпевшая – Стешкова Елена, 2008 года рождения, и она целую неделю пыталась его подать в ваше учреждение. Но каждый раз девушке отказывали без какой-либо весомой причины.

Исламов нахмурился и, надев очки, взял листок в руки.

Пока он читал, Артем рассматривал кабинет. Портрет президента на стене соседствовал с громадной мордой медведя, оскаленная пасть которого, казалось, была нацелена прямо на адвоката. Чуть ниже в шахматном порядке были расположены почетные грамоты и благодарности от вышестоящих ведомств. Взгляд Павлова задержался на стеклянном шкафу у окна, донельзя заставленном коллекционным коньяком.

«Значит, все-таки не давление, – подумал он, еще раз посмотрев на красные, в прожилках глаза майора. – Интересно, он всегда перед совещанием принимает на грудь?!»

– Я слышал об этом деле, – наконец сказал Исламов, и в его голосе проскользнула досада. – Ничего странного, что заявление не приняли: интим был по взаимному согласию.

– Вот как? – Брови Павлова взметнулись вверх. – Это теперь так называется?

– Именно так, – отрезал Исламов.

– Позвольте спросить, как вы или ваши подчиненные смогли прийти к такому выводу? – поинтересовался адвокат. – Без проведения доследственной проверки?

– Я хорошо знаю семью Мирзоевых, – высокопарно ответил майор. – У меня нет оснований подозревать мальчишек в совершении такого мерзкого преступления.

– Эти мальчишки, Рустам Заурович, с вашего позволения, учатся в десятом и одиннадцатом классе. Они уже давно носят бороды и являются активными участниками клуба боев без правил.

– Послушайте, а вы-то кем приходитесь этой Стешковой? – перешел в наступление Исламов. – Она ваша дочь, господин Павлов? Племянница?

– Она жертва преступления, – просто сказал Павлов. – И я буду представлять ее интересы в уголовном деле, которое, я уверен, все же будет возбуждено.

– Покажите ордер.

Артем усмехнулся, вновь открывая папку:

– О чем разговор, Рустам Заурович… Ордер будет через пять минут, вы же понимаете, что это формальность. У меня и печать с собой есть, я все-таки руководитель адвокатской коллегии.

Видя, как адвокат начал заполнять документ, лицо майора приняло кислое выражение.

– Вы же законник, так пусть все будет по закону, – буркнул он.

– Странно это слышать от вас, – заметил Павлов. – Учитывая, что целую неделю не можете принять заявление от потерпевшей. Хотя это прямая обязанность правоохранительных органов в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.

Исламов поджал губы. Закончив заполнять бланк ордера, Артем поставил штамп и продолжил:

– Рустам Заурович, я хочу конструктивного взаимодействия. У меня нет желания вам угрожать, тем более, судя по всему, вы охотник, а таких людей трудно чем-то испугать. Но в этой папке у меня несколько копий жалоб на бездействие вашего отдела. Если ваше ведомство и на этот раз не примет заявление, через час одна из них будет лежать на столе у главы Следственного комитета, вторая отправится в прокуратуру, а третья – в Департамент собственной безопасности МВД.

Исламов облизал губы, которые почему-то стали сухими.

– Что вы сразу жалобами угрожаете, Артемий…

– …Андреевич, – подсказал Павлов.

– Да, извините… Артемий Андреевич. Нельзя было сразу по нормальному, по-хорошему?

– Я, честно говоря, сбит с толку, – признался Павлов. – У меня такое ощущение, господин Исламов, что мы с вами на рынке арбуз выбираем. Власть наделила вас серьезными полномочиями для защиты граждан. А по факту получается избирательный подход. Этот нравится – свой парень, не трогаем его. Этот не нравится – за решетку его.

– Не передергивайте, – хмуро бросил майор. Он снял трубку телефона, нажав на кнопку вызова:

– Дежурный? Сейчас к вам адвокат Павлов спустится. Да, Павлов. Зарегистрируйте заявление. Да, по всей форме.

Вернув трубку на место, Исламов повернулся к Артему:

– И все равно я скажу, Артемий Андреевич. Зря вы ввязываетесь в это дело. Повторяю: я давно знаю эту семью. Мансур – нормальный парень, спортсмен, он никогда не стал бы насиловать девушку. Эта Стешкова, видимо, сама мальчишку соблазнила, а теперь хочет с него деньги вытянуть.

Павлов лишь пожал плечами:

– Следствие покажет.

Порошок в барсетке

Карим постепенно осваивался на новом месте. Он поселился в однокомнатной квартире, где кроме него обитали и трудились еще трое его земляков. За исключением Карима, самого молодого, у каждого из мужчин были семья и дети, и они исправно отправляли на родину деньги, оставляя себе лишь необходимый минимум для проживания.

Этот вечер был особенный: из-за досрочной сдачи новостройки, где трудились новые соседи Карима, прораб выхлопотал для них премию, в связи с чем было решено устроить праздничный ужин.

Слушая вполуха крошечный телевизор, притулившийся на допотопном, но исправном холодильнике, Карим хозяйничал на кухне. Ему было поручено важное задание – приготовить плов, и молодой гастарбайтер с радостью взялся за дело. Он промыл рис, нарезал лук с морковью и начал обжаривать куриное мясо. Ему помогал Шухрат, невысокий мужчина лет сорока, который работал водителем на стройке.

Кто-то из его новых соседей ушел в магазин за фруктами, а кто-то, постирав вещи, разговаривал с родней, громко и эмоционально… Обычная жизнь в съемной квартире мигрантов.

Да, пока Карим жил в тесноте, и он только-только собирался выйти на работу. К тому же иногда вместо вкусного шашлыка из баранины ему приходилось довольствоваться лавашом или лапшой быстрого приготовления, но он был оптимистом и искренне верил в хорошее будущее.

Тем более пока все складывалось как нельзя лучше. Во-первых, Карим встал на миграционный учет и получил временную регистрацию в этой квартире. Ему и его соседям повезло, что собственник жилья был тоже их земляк, давно обосновавшийся в Москве и владеющий успешным бизнесом. Поэтому решить вопрос с временной регистрацией было для него раз плюнуть.

Во-вторых, сегодня Карим получил сертификат о сдаче экзамена по русскому языку. Признаться, на самом деле он не очень хорошо владел русским, но земляки подсказали ему, где можно было приобрести нужные документы. Конечно, это было не совсем честно и законно, но другого выхода у Карима не было. К тому же этот сертификат был одним из важнейших этапов для получения трудового патента. Ко всему прочему, что такое «честно и законно» в этой стране, он уже и сам не мог точно понять.

Медицинские справки и все остальное у него уже было, так что дело, считай, сделано. Единственное – Шухрат сказал, что, как только Карим получит патент, ему придется ежемесячно платить за него некий налог, но молодого парня это не смущало. Ему уже пообещали, что буквально через пару дней он сможет выйти на работу, где трудились его соседи, причем они будут в одной бригаде! Так что, если работа будет постоянная, он без проблем сможет оплачивать этот патент…

А дальше можно решать вопрос с разрешением на временное проживание. Но это уже далеко идущие планы, а пока нужно сосредоточиться на других проблемах.

Насвистывая себе под нос, Карим высыпал в казан рис, залив его водой. Он отрегулировал огонь на конфорке, и в этот момент в дверь кто-то позвонил.

– Я открою, – сказал Шухрат, откладывая в сторону сладкий перец.

В прихожей послышался мужской голос, и Карим замер: голос принадлежал Сайдару.

С тех пор как двоюродные братья расстались на вокзале, они виделись лишь однажды. Сайдар приехал к ним в квартиру поздно вечером, возбужденный и суетливый, а рано утром куда-то исчез. На звонки Карима он неизменно и раздраженно отвечал, что у него важные дела, и отключался. И вот на тебе!

– Привет, брат, – поздоровался Сайдар, и они заключили друг друга в объятия.

– Я очень рад тебя видеть. – Карим не мог скрыть улыбки. – Где ты пропадал столько времени?! Я уже думал, что чем-то обидел тебя!

– Все отлично, – усмехнулся Сайдар и, бросив настороженный взор на Шухрата, который вновь принялся за овощи, предложил вполголоса:

– Давай на балкон? Чтобы нам никто не мешал.

– Конечно! Шухрат, посмотри за пловом, пожалуйста!

Они вышли на балкон, и Сайдар прикрыл за собой дверь.

– Ну, как дела, братишка? – задал он вопрос.

– Все хорошо. Документы все собрал, скоро патент будет готов. Работать буду на стройке, в Восточном Бутово. Там сейчас новые дома строят.

– Новые дома… – фыркнул Сайдар, и Карим уловил в его голосе плохо скрытое презрение. К его удивлению, брат достал из барсетки сигаретную пачку. Щелчком выбив сигарету, Сайдар прикурил от зажигалки и с наслаждением затянулся.

– Ты стал курить? – разочарованно спросил Карим. – У нас никто в роду не курил. И твой отец был бы недоволен.

– Нервная работа, брат. Ты вот говоришь, что сдал документы и скоро тебе патент сделают.

– Ну да, – протянул Карим, гадая, куда клонит Сайдар.

– А мне все доки за два часа сделали, вот так!

С этими словами он снова расстегнул «молнию» на барсетке и эффектным движением вынул прямоугольную карточку розового цвета – предел мечтаний многих выходцев из стран ближнего зарубежья, которые приехали в Россию на заработки.

Глаза Карима округлились.

– Трудовой патент? – потрясенно спросил он. – Так быстро?

– А ты как думал? – хвастливо заявил Сайдар, делая очередную затяжку. – Мне, в отличие от тебя, время дорого! Зачем я буду его тратить на эти дурацкие бумажки?! Заплатил кому надо – и все готово.

– А это разве законно?

Сайдар посмотрел на брата так, словно тот был беспросветным тупицей.

– Какая тебе разница?

Выпустив изо рта дым, он перегнулся за парапет и плюнул вниз.

– Будто ты за свою жизнь ничего не нарушал!

– А где ты живешь? – спросил Карим.

Сайдар махнул рукой:

– В Бирюлево, нас там трое в «двушке».

Карим вздохнул. Конечно, втроем жить в двухкомнатной квартире куда приятней, нежели вчетвером ютиться в «однушке»…

– Я тут свел знакомство с серьезными парнями, – продолжал Сайдар. – У них много связей… Вчера весело посидели, коньяк пили! А потом на улице отжигали, школьников местных гоняли.

– Зачем? – не понял Карим. – Они вас оскорбили?

Сайдар снисходительно улыбнулся, обнажая желтые зубы.

– Затем, чтобы они не думали, что мы тут им прислуживать приехали, – чеканя каждое слово, проговорил он. – Мы тоже имеем свои права и, если надо, дадим по зубам! Я хочу, чтобы ты тоже это понимал, Карим. Все русские – трусы и рабы по своей натуре. Им только силу покажи, они тут же в кусты!

– Мне не нужны неприятности, – покачал головой Карим. – Я приехал сюда, чтобы заработать денег на свадьбу и…

– На свадьбу?! – насмешливо перебил его Сайдар. – Ты лох, Карим. Тут такие бабки крутятся, а ты ничего не видишь! Ты мне напоминаешь рыбака, который зашел по колено в воду и ловит дурацких головастиков своими штанами. На большее ты не способен. Чтобы получить знатный улов, нужно заплыть на глубину! И ловить не дырявыми штанами, а хорошей сетью! И тогда твоей наградой будет огромная рыба, целый кит! А не мелюзга у берега.

Карим тщательно обдумывал слова брата. Он хотел сказать, что в чужом государстве нужно вести себя поприличнее, а не гонять ночью местную молодежь. Что пить коньяк, тем более без какого-то повода, – грех, «харам». Что взятки – опасное дело, а документы следует получать в официальном порядке, за нарушение которого российские власти могут строго наказать и даже выгнать из своей страны. Что, в конце концов, чем глубже ты заходишь в воду, о которой с таким воодушевлением говорил Сайдар, тем больше риска утонуть или быть съеденным какой-нибудь хищной рыбой покрупнее тебя… Однако, еще раз взглянув на ухмыляющееся лицо брата, его возбужденные глаза, он промолчал.

Пауза затягивалась, и Сайдар полюбопытствовал:

– Как соседи?

– Нормальные… А кем ты работаешь, брат?

– Курьером, – ответил тот. Помедлив, он прибавил, словно между прочим:

– Я десять тысяч за день поднимаю. За пять дней – пятьдесят, в выходные гуляю.

Кариму показалось, что он ослышался.

Десять тысяч за день?! Неужели курьер в Москве может зарабатывать такие огромные деньги?!

На фоне этой новости сорок пять тысяч в месяц, которые пообещали в отделе кадров платить на стройке, показались ему унизительной подачкой.

– А… что ты возишь? – спросил он, не без труда справившись с нахлынувшими эмоциями.

– Разное, – обронил Сайдар. – Мое дело отвезти клиенту товар, а что внутри – наплевать. Если еще неделю буду нормально работать, меня повысят. Буду в команду набирать помощников… таких, как ты, например.

Он выбросил непотушенный окурок вниз, и Карим, совершенно сбитый с толку, проводил растерянным взглядом мелькающий в воздухе огонек.

– Надо подумать, – неуверенно протянул он.

Сайдар хлопнул его по плечу:

– Только решай быстрее. Думаешь, от такой работы отказываются? Да таких, как ты, тысячи! Они в очереди будут стоять, чтобы их взяли ко мне работать! А сейчас извини, брат, мне позвонить надо. Очень важный разговор.

Достав из кармана джинсов телефон, он прошел в комнату, оставив Карима в одиночестве.

«Пятьдесят тысяч за неделю!»

Эта цифра мигала в голове молодого человека, как неоновая вывеска в безлунную ночь. Он уже представлял, что получает такие же деньги, и воображение раз за разом высвечивало в сознании фантастические картины будущего. Карим тут же бы женился, купил бы хорошую машину, а со временем – дом, обставив его современной техникой…

Пока молодой мигрант предавался мечтаниям, его взор словно невзначай остановился на раскрытой барсетке, оставленной Сайдаром на подоконнике. «Молния» на ней была расстегнута, и наружу выглядывал уголок коричневого конверта. При виде этого едва заметного бумажного треугольника Карима неожиданно посетила шальная мысль: а если он проверит, что в конверте?! Просто так, ради интереса?!

Мысли не успевали за движениями тела, снедаемый любопытством Карим быстро вытащил конверт наружу и, открыв клапан, заглянул внутрь. Его глазам предстал крошечный прозрачный пакетик, внутри которого белело порошкообразное вещество. И в это мгновенье Карима охватил животный страх, он будто очнулся от дурного сна. Прерывисто дыша, он закрыл конверт, мельком бросив взгляд на надпись, сделанную карандашом:

«Эльдар, 3 гр.», а далее следовал номер мобильного телефона.

Воровато оглянувшись (Сайдар, на его счастье, все еще был в комнате, с кем-то разговаривал по телефону), Карим сунул конверт обратно в барсетку. Только после этого он глубоко вздохнул и вытер испарину со лба.

Нет. Никаких философских заходов и заплывов в воду. Если ему суждено ловить головастиков, то так тому и быть. Он не собирается рисковать головой, какие бы деньги ему ни предложили!

Потому что Карим ничуть не сомневался, что в конверте Сайдара были наркотики.

Сор из избы

Отвечая на входящий звонок, Евгения Чащина меньше всего ожидала, что это будет Павлов.

– Артемий Андреевич, добрый день, – поздоровалась она, слегка растерявшись. – Вот уж не думала вас услышать…

– Здравствуйте, Евгения. А вы полагали, что я буду к вам своих помощников отправлять?

– Ну, зачастую все начальники так поступают. У вас есть какие новости?

– Да, я хотел сообщить, что через час буду в школе, у меня назначена встреча с директором. Заодно было бы неплохо пообщаться с вашим сыном Олегом. Он сегодня учится?

– Учится, – со вздохом произнесла Евгения, и Артем мгновенно уловил перемену, прозвучавшую в голосе собеседницы.

– Что-то случилось?

– У него с Мансуром и Азаматом произошел очередной конфликт, – пояснила она. – Эти двое подстерегли Олега после школы и избили его. Я уговорила сына, чтобы он пошел в травмпункт. Кости, слава богу, целые, но у него сотрясение мозга.

– Почему он не в больнице? – спросил адвокат.

– Не захотел, и я не смогла настоять. Он уверяет, что чувствует себя хорошо. По словам Олега, его отсутствие в школе будет воспринято Мансуром как трусость.

– Интересная логика… Но что-то в этом мальчишеском упрямстве есть, – признал Павлов.

– Я как раз свободна и могла бы тоже подойти к школе.

– Отлично, тогда встретимся у ворот. В час дня вас устроит?

– Вполне.

Директором школы, где учились Лена и Олег с Мансуром, оказался щуплый мужчина лет сорока пяти, который представился Романом Алексеевичем. Сквозь жидкие волосы просвечивала плешь, острые глаза-буравчики внимательно уставились на адвоката, затем взор переместился на Евгению.

– У нас общий вопрос, поэтому присутствие здесь председателя родительского комитета вполне уместно, – пояснил Артем.

– Хорошо, я слушаю вас.

– Речь пойдет о Мансуре Мирзоеве, ученике 10-го «Б».

Директор поправил очки.

– Вы насчет того самого случая с одноклассницей? Как ее…

– Лена, – напомнила Евгения.

– Я представляю интересы этой девушки, – сказал Павлов, и при этих словах по узкому лицу Романа Алексеевича пробежала тень. – И у меня есть все основания полагать, что ваш ученик, Мансур Мирзоев, при соучастии своего приятеля Азамата Нурбаева (тоже учащегося вашей школы) изнасиловал Стешкову.

– Разве уголовное дело уже возбуждено? – удивился директор.

– Возбуждено, – кивнул Артем, наблюдая за тем, как менялось лицо собеседника. – Вы меня простите, Роман Алексеевич, но, судя по вашей реакции, вы были бы очень расстроены, если бы делу был дан ход. И не желали этого.

– Вы глубоко ошибаетесь, – возмутился тот. – Я просто хотел сказать, что без веских фактов мы не вправе вешать ярлыки на школьника! Пока не будет достаточных подтверждений…

– Роман Алексеевич, разве мы не заваливали школу ворохом жалоб на этого Мирзоева? – не выдержав, перебила его Евгения. – Да у нас каждую неделю какое-нибудь ЧП с этим Мансуром происходит! То учителя матом обложит, то изобьет кого-то!

Директор моргнул, затем откинулся на кресле.

– Факты? – коротко спросил он, и его взгляд стал колючим.

– Факты на лице моего сына, – решительно ответила Евгения. – Мирзоев вместе с Нурбаевым избили его, вам этого мало? Что должно произойти, чтобы вы наконец начали действовать? Чтобы он убил кого-нибудь?

– Госпожа Чащина, закон защищает в равной мере как вашего сына, так и Мансура, – произнес Роман Алексеевич. Он взял в руки карандаш, осматривая его со всех сторон, словно не видел ничего более занимательного. – Допустим, ко мне придут родители Мансура и обвинят вашего сына в избиении. Кому я должен верить?

– А для этого, Роман Сергеевич, вы тут и сидите, занимая кресло директора школы, – вмешался Павлов. – Осмелюсь напомнить, что в случае подобного инцидента в школе создается комиссия, которая осуществляет проверку изложенных сведений. Если информация подтвердится, то виновного могут привлечь к ответственности, тем более что школьникам, о которых идет речь, уже исполнилось шестнадцать лет. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – подтвердила Евгения.

– Ученик, систематически нарушающий дисциплину и закон, может быть поставлен как на внутришкольный учет, так и на профилактический учет в полиции.

Павлов посмотрел на Чащину:

– Мирзоев стоит на учете?

– Насколько мне известно, нет. Позвольте заметить, что с тем багажом хулиганских выходок, который имеет этот Мансур, его давно пора исключить из школы!

Роман Алексеевич отложил карандаш и беспокойно заерзал в кресле:

– Мы не вправе исключать ученика из школы, основываясь на голословных обвинениях. И вы это знаете.

– Отнюдь, – не согласился Артем. – Закон об образовании трактует это иначе. Отчисление из образовательного учреждения, которым в нашем случае является школа, допускается при достижении учеником пятнадцатилетнего возраста. Странно, что вы не слышали об этом. Роман Алексеевич, я рискну предположить причину, по которой вы так отчаянно защищаете этого хулигана. Парень заканчивает школу, ему остался всего год. Возиться с этим отчислением – та еще морока, я слышал, насколько это долгая и утомительная процедура. Да и в Департаменте образования вам попеняют: мол, сбагрили проблемного подростка, не справились! Куда проще кое-как дождаться выпуска и навсегда распрощаться с этим Мансуром. Вот только сколько еще он успеет натворить за этот год?!

Директор тяжело сглотнул и слегка ослабил узел галстука.

– Госпожа Чащина, вы не могли бы нас оставить на пару минут? – внезапно спросил он. Евгения, удивленно переглянувшись с Павловым, молча вышла из кабинета.

– Я слушаю вас, – проговорил Артем, и Роман Алексеевич наклонился вперед, словно намереваясь поведать адвокату страшную тайну.

– Послушайте, Артемий Андреевич, я все понимаю, – понизив голос, заговорил он. – Неужели вы думаете, что я не вижу, какой урод нам достался?! Да еще с Азаматом впридачу!

– Тогда мне непонятно ваше бездействие. Все рычаги воздействия на несовершеннолетних преступников у вас имеются! Вы – директор! Вы что, боитесь?

И, к изумлению Артема, директор кивнул.

– Да, боюсь. Я не стал это говорить при женщине… – начал он. – Понимаете, мы хотели приструнить этих парней. Дети мигрантов вообще головная боль многих школ, я ведь общаюсь с другими директорами и в курсе этой темы. Так вот, после очередной взбучки, которую мы устроили Мансуру, кто-то отравил мою собаку и сжег машину. Я сначала не связывал эти события с Мирзоевым, но через пару дней ко мне на улице подошли двое бородатых парней. Они говорили с акцентом, но я быстро понял, что от меня хотели. Мне намекнули, что, если я и дальше буду беспокоить Мансура, вместо машины сожгут мою семью.

Выпалив это, директор снова откинулся на кресло, бледный и с трясущимися губами. Казалось, это жуткое признание вытянуло из мужчины последние силы.

– Можете считать меня кем угодно: подлецом, трусом… кем угодно, – прошептал он. – Но мне проще дотянуть этого юного отморозка до выпуска, чем вступать в единоборство с этнической диаспорой. Я не Терминатор, а простой человек, у которого семья и, к тому же, астма.

– Вы директор школы, Роман Алексеевич, – сказал Павлов, и в голосе его прозвучало сожаление. – Вы руководите учреждением, которое вкладывает в детей знания, готовит их к будущей жизни. Мне сложно судить вас, сейчас речь не об этом. Я просто хочу, чтобы вы подумали о девушке, которую насиловал Мансур. А пока он это делал, Азамат держал нож у шеи несчастной. Этого могло бы не произойти, если бы вы проявили хоть немного человечности и мужества.

– Артемий Андреевич…

– У вас всегда есть выбор, вы взрослый человек. В конце концов, мы не в первобытном обществе живем. У Лены выбора не осталось, как только она села в машину к этим выродкам.

Павлов поднялся из-за стола.

– Просто для информации. В самое ближайшее время я отправлю жалобу на ваше бездействие в Министерство образования. А семейство Мирзоевых пусть ждет гостей – полицейских и комиссию из органов опеки.

Он вышел из кабинета, оставив Романа Алексеевича в полном смятении.

– Артемий Андреевич! – окликнула его Евгения, когда он шел по коридору. Адвокат обернулся – женщина стояла у окна вместе с сыном. Лицо Олега закрывали солнцезащитные очки, но даже они не могли полностью скрыть следы избиения.

– Привет, Олег, – сказал Артем, пожимая школьнику руку. С уважением отметил, что рукопожатие у парня оказалось крепким.

– А ты настоящий герой, – добавил Павлов, и Олег смущенно опустил голову.

– Я был бы героем, если бы одержал победу, – выдавил он.

– Ну, не все сразу. Тем более их было двое, и, если я не ошибаюсь, эти любители кулачной расправы занимаются боевыми единоборствами?

– Да. Мансур всегда хвастался, что они с Азаматом получили членство в клубе ММА. Но просто так туда не попадешь, там одни приезжие, – сказал Олег. – Ну, в общем, русских туда не пускают.

– Понятно, – ответил Артем, про себя решив, что неплохо было бы проверить, что это за клуб. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Мама говорит, что ты не хочешь писать заявление на этого Мансура.

Школьник медлил с ответом. Наконец он снял очки и посмотрел Артему в глаза:

– Может, это и неправильно, Артемий Андреевич, но я чувствую себя… ну, кем-то вроде ябеды.

– Я прекрасно понимаю твои чувства. Тебе наверняка хочется самому отомстить этим самоуверенным наглецам, – сказал Павлов. – Но видишь ли, Олег, жизнь слишком многогранная штука. Если бы ты отмутузил Мансура во время драки, это могло сойти за самооборону. Но если ты его подстережешь и надаешь по шее спустя какое-то время, твои действия будут расцениваться как нападение и причинение телесных повреждений. И мне думается, что, в отличие от тебя, Мансур не будет таким благородным. Если ты его отделаешь, родители Мирзоева добьются, чтобы тебя привлекли к ответственности. Поэтому давай будем работать в правовом поле.