Легион. 3 в 1

– Капитан, стрелки заняли позиции, – бодро отрапортовал старшему по званию командир отделения лейтенант ОмКирт.

ОмГиорн недовольно покосился на этого еще совсем молодого парня, только-только вышедшего из учебного легиона и еще ни разу не участвовавшего в настоящем бою. Чему их там только учат? Разве можно так орать на территории противника?!

– Ты это сейчас мне сказал или генералу ОмКрассу? – с серьезным лицом поинтересовался капитан.

– Какому генералу? – растерянно моргнул лейтенант и даже оглянулся в поисках командующего. – Он же в лагере.

– Вот именно. Но услышал тебя даже там.

Молодой офицер, смутившись, отвел глаза в сторону. ОмГиорн не сомневался, что парень сейчас ругает себя последними словами и впредь подобного не допустит.

– Хорошо, – капитан благосклонно кивнул и напомнил не в меру ретивому подчиненному его задачу: – Ваш пост первый, только наблюдение. В бой не вступать. Любого, кто будет двигаться из города, пропускать – и докладывать мне по связи. Мы встретим. Приказ понятен?

– Так точно, – лейтенант понял урок и глотку драть не стал.

ОмГиорн для проформы смерил офицера суровым взглядом и, заметив в глазах парня живой, азартный блеск, пообещал:

– Подведешь – лично расстреляю.

***

К приезду Кудряшова на Первомайской уже образовалась пробка из машин и собралась толпа праздношатающихся зевак. И, судя по количеству любопытных, складывалось впечатление, будто людей специально отпустили с работы посмотреть на редкое зрелище.

Смотреть только особо было не на что. Благодаря оперативно среагировавшим на вызов пожарным, взорвавшийся бензовоз был уже почти потушен. Пламени как такового не было, лишь черный дым хлюпающими пузырями еще вырывался наружу из-под толстой пенной шапки. Тяжелораненых – оказывается, нашлись и такие – в первую очередь увезли на скорой в больницу. Остались те, кто с ушибами, ссадинами и прочей мелкой ерундой. Таких прямо на месте чем-то мазали, бинтовали и давали выпить обезболивающее. А вот погибших пока не забрали.

Все это полковник отметил уже потом, когда прошел через оцепление. Первым, что привлекло его внимание, когда он еще только подъезжал к месту происшествия, была занимающая собой все пространство, широкая от края до края, высокая полупрозрачная бордовая стена, уходящая ввысь и теряющаяся где-то в облаках.

Одной улицей тут дело всяко не обошлось. Даже невооруженным глазом было видно, что стена тянется далеко за пределы города.

– Здравствуй, Пётр Семёнович, рассказывай, – Кудряшов протянул для приветствия руку подошедшему Краснову.

– А что говорить? Пока ничего нового, – майор не спешил с докладом. – Можем про ДТП поговорить, но тебя ведь не это интересует?!

Прав майор, тут не поспоришь. Взрыв бензовоза для их заштатного городка – случай далеко не ординарный, и при других обстоятельствах региональное СМИ раздуло бы дело до федерального уровня, не меньше месяца мусоля по всем доступным площадкам. Полковнику пришлось бы лично подключиться к расследованию, губернатору – взять дело под свой личный контроль, а средствам массовой информации – пообещать следить за всем этим безобразием и своевременно обо всем оповещать своих зрителей, слушателей и читателей. Так было бы раньше. Сейчас же начальник районной полиции лишь досадно махнул рукой.

– Что с той стороны? – спросил Геннадий Васильевич, кивнув на стену.

– Движуха началась, любопытных набежало не меньше чем у нас, – ответил майор. – Из администрации люди пришли. Общаться хотят. Связь-то накрылась.

– В курсе, – нерадостно пробурчал Кудряшов. Администрация города оказалась за барьером, и, за отсутствием надежной связи с Большой землей, вся полнота власти, как, впрочем, и ответственности, автоматом ложилась на его плечи. – Пойдем пообщаемся.

– Пойдем. Только не выйдет из этого ничего путного, – вздохнул Краснов.

– Это еще почему? – спросил Геннадий Васильевич, уже заранее ожидая плохих новостей.

– Слышимость на нуле, – не подвел начальство майор. – Мало того что стена не подпускает ближе чем на пять метров, так еще, судя по всему, гасит звуки. Ни докричаться, ни услышать ответ.

– Охренительный день сегодня, – поделился своим хорошим настроением полковник, снял фуражку и вытер платком вспотевшую залысину. – Почему мне по жизни всегда так везет?

Представителей местного органа самоуправления, столпившихся с противоположной стороны полупрозрачного барьера, Кудряшов разглядел, только когда он с майором приблизился метров на тридцать. До этого слегка размытые силуэты людей выглядели обычной толпой без возраста и пола.

Чиновники оживленно обсуждали незнакомое природное явление, энергично жестикулируя и периодически указывая на стену руками. По всей видимости, решали, что это за хрень такая и что с ней дальше делать. Знатоки, мать их.

Уже метров с двенадцати полковник ощутил легкое сопротивление. Через пару шагов оно возросло. Чтобы переставлять ноги, с каждым разом требовалось все больше усилий. Чувство было такое, словно идешь против ветра с панорамным стеклом в руках. Особенно неприятно было чувствовать себя под пристальными взглядами местечковой властной элиты этакой рыбой на льду. Кудряшову казалось, что со стороны он выглядит полным идиотом, неуклюжим мимом, исполняющим дурацкий номер.

Геннадий Васильевич остановился перевести дух. Куда там, даже стоять на месте получалось с трудом. Постоянно приходилось напрягать силы, выдерживая давление, и не отступать назад.

От толпы чиновников отделился мужчина и пошел навстречу. Кудряшов без всякого удивления и особой радости узнал в нем первого зама главы районной администрации – Еврастова Тимура Альбертовича. Сказать, что Геннадий Васильевич его недолюбливал, – ничего не сказать. Терпеть он его не мог, физически, считая выпендрежником, лизоблюдом и весьма недалеким человеком. Гонору – на червонец, а толку – на три копейки со сдачей. Всей пользы было, что числился на побегушках у главы района.

Еврастов остановился от барьера намного дальше, чем полицейские, засунул под мышку свою черную кожаную папку, без которой его никто никогда не видел, сложил руки рупором и зашевелил губами в беззвучном разговоре.

– Как надрывается, бедный, – тяжело дыша, прокомментировал действия зама Краснов. Прямолинейный майор никогда не скрывал своего мнения о том или ином человеке. Не стесняясь, мог высказать в глаза все, что думает. Наверное, потому и не мог долго подняться выше капитана. Очередное звание получил лишь в прошлом году, а мог уже на месте Кудряшова сидеть. – Аж покраснел весь, вены на шее вздулись – отсюда видно. Как бы Кондратий не хватил бедолагу.

– Такой нас с тобой переживет, – успокоил подчиненного полковник. – Слышимости действительно нет. И как прикажете общаться?!

Еврастов словно услышал полицейского, прекратил свои безуспешные попытки докричаться, достал державшую подмышкой папку, вынул листок и быстро написал:

«Что произошло?» – корявыми печатными буквами гласил листок.

– Придурок, – презрительно процедил сквозь зубы Кудряшов. – Нашел у кого спросить.

– Может, и придурок, но способ общения он подсказал дельный. За неимением ничего лучшего самое то, – заступился за Еврастова Краснов.

– Хоть где-то от него толк сгодился, – своего мнения о данном индивидууме Геннадий Васильевич менять не торопился. – Пётр Семёнович, есть на чем ответ написать?

Майор развел руками.

– Возвращаться надо.

– Давай. Я здесь подожду, – решил полковник. Стоять на месте было все же чуть легче, чем опять идти против течения.

Краснов успел отойти лишь на несколько метров, как со стороны старого трехэтажного здания, которое строили еще пленные немцы, раздался жуткий треск. Майор остановился, обернулся к дому. На первый взгляд ничего не произошло. Жилое здание целое и невредимое стояло вдоль улицы. Силовое поле проходило сквозь него в районе второго подъезда. Что там могло так трещать, для полицейских осталось загадкой.

– Стой! Ты куда? – забывшись, что его не слышат, крикнул полковник испуганно удирающему от стены Еврастову. Тот, естественно, даже не обернулся. – Вот и поговорили.

Стоять одному посреди улицы Кудряшову ни разу не улыбалось. Мысленно плюнув на трусливых чиновников и все переговоры, он развернулся и пошел прочь от барьера.

– Пётр Семёнович, на всякий случай эвакуируйте людей из этого дома, – распорядился начальник полиции, поравнявшись с майором. Чуть подумал и уверенно добавил: – И из всех домов, через которые проходит стена, тоже.

Краснов кивнул, соглашаясь. Мысль дельная, оставлять людей вблизи неизученного феномена опасно. От греха подальше и вправду лучше отселить, вот только…

– Куда?

– Часть – в студенческую общагу при техникуме. Сейчас лето, там никого нет, все разъехались. Остальных – пока не знаю. Подумать надо. – Сила барьера толкала в спину. Геннадий Васильевич прилагал едва ли меньше усилий, чтобы не сорваться в неприличное для его возраста и положения ускорение. – Семёныч, ты тоже подумай, может, что дельное в голову придет.

– Подумаю, – без особого энтузиазма пообещал Краснов. – Такими вопросами должна заниматься администрация, всяко не полиция. Но уж раз такое дело… Будем выкручиваться сами.

Глава 8

К лесной сторожке вышли, когда уже совсем стемнело, а в голове у Максима невольно стали закрадываться мысли, что ночевать им придется на болотных кочках или вовсе идти всю ночь. Не хотелось бы. Не привыкшее к подобным физическим и эмоциональным нагрузкам тело требовало отдыха. Ноги гудели от долгой ходьбы, плечи ныли под тяжестью ружья, рюкзака лесника и лазерной винтовки захватчиков. Кроссовки впитали в себя вечернюю росу и грозили переохлаждением организма. Вот потому эта проконопаченная мхом бревенчатая избушка предстала в глазах молодого человека гостиницей с пятью звездами Мишлен.

Максим непроизвольно прибавил шаг.

– Не спеши, – остановил парня суровый голос Клима. – Проверить надо.

Надо значит надо. Максим послушно остановился. Хотя, по его мнению, данные предосторожности были излишними. Сильно сомнительно, что чужаки будут устраивать засаду в этих глухих местах, поджидая случайного прохожего.

– Дымком тянет, – словно прочитав мысли парня, пояснил Одинцов.

Максим принюхался. И то верно. В воздухе чувствовался чуть заметный запах, а из трубы, что была выведена прямо из стены дома, тянулась едва видимая на фоне ночного леса тонкая струйка белесого дыма.

– Здесь стой, – приказал парню Клим. – Леший, прикроешь.

Ни слова не говоря, Одинцов вслед за егерем беззвучно растворился в ночи. Максим в очередной раз подивился тому, что простой лесник командует аж целым подполковником ФСБ. И, что характерно, Андрей Викторович нисколько этому не противился.

– Чудны дела твои, Господи, – вдруг вспомнилась Максиму любимая бабушкина присказка. Молодой человек сильно в Бога не верил, но в этот раз решил перекреститься. Лишним не будет.

Поначалу парень воспринял вынужденную остановку весьма позитивно – можно было немного отдохнуть. Но по прошествии времени понял, что поторопился с выводами. Нагрузка на плечи никуда не делась, зато добавился холод. Температура воздуха заметно упала, промокшие кроссовки студили ноги. Когда двигался, было еще ничего, зато сейчас стал пробирать озноб. Тело заметно потряхивало, зубы начали постукивать друг о дружку, испытывая себя на прочность.

Максим удивлялся сам себе. Вроде не так уж и холодно, ветра нет… Видимо, нервное накатило, отходняк после бурных событий дня накрыл. А тут еще старшие товарищи запропастились. С ними было куда спокойнее и увереннее.

Молодой человек тревожно вглядывался в ночной лес, прислушивался к посторонним звукам, однако появление Одинцова все же пропустил.

– Все нормально, – почти у самого уха прозвучал тихий шепот фээсбэшника.

Максим вздрогнул от неожиданности. Вроде только что никого рядом не было. Обидно, проморгал. Утешало, что с профессионалами ему не тягаться.

– Где Клим? – подрагивающим от холода голосом спросил парень. Почему-то его насторожило отсутствие лесника.

– Стол накрывает, – усмехнулся Андрей Викторович. – Пойдем. Продрог весь.

Одинцов, уже не скрываясь, пошел к дому. Максиму ничего не оставалось, как последовать за ним.

Вблизи избушка смотрелась маленькой и ветхой. Когда ее построили – неизвестно, но всяко не в этом десятилетии и даже не в этом веке. Для чего – тоже непонятно. Может, тут местные партизаны от фрицев прятались во Вторую мировую, а может, сами охотники соорудили, чтобы было где отдохнуть и переночевать. Помнится, дед говорил, что таких сторожек в здешних лесах немало имеется.

– Проходи, – подполковник по-хозяйски пригласил Максима в дом.

Молодой человек отворил скрипнувшую несмазанными петлями дверь и зашел внутрь.

На самодельном табурете, закинув ногу на ногу и откинувшись спиной к стене, сидел Клим, направив ствол своего «вепря» на двух бородатых мужчин лет сорока на вид, испуганно жавшихся к печке-буржуйке.

– Здравствуйте, – чисто на автомате поздоровался Максим. Воспитание. Его никуда не денешь.

Мужчины хмуро промолчали в ответ.

– Разувайся – и ноги к печке, – послышался за спиной голос фээсбэшника.

Максиму дважды повторять было не нужно. Облегченно выдохнув, он скинул с плеч осточертевший и ставший непомерно тяжелым рюкзак и прошел к пышущей жаром буржуйке.

Одинцов закрыл за собой дверь и, задвинув засов, обратился к мужчинам:

– Ну что, братцы, будем знакомиться? Я подполковник ФСБ Одинцов Андрей Викторович. Это Климов Глеб Сергеевич и наш молодой друг Максим. Прошу любить и жаловать.

Вопреки ожиданиям Максима, при упоминании службы безопасности мужчины не расслабились, облегченно не выдохнули, осознав, что перед ними не бандиты, зато настороженно переглянулись. Гадать и строить предположения, в чем причина столь явного недоверия к правоохранительным органам, парень не видел ни смысла, ни желания. Трудно оставаться спокойным, когда на тебя смотрит дуло гладкоствольного самозарядного ружья.

– Вас-то как звать-величать? – спросил фээсбэшник, так и не дождавшись, когда хмурые бородачи вежливо представятся в ответ.

– Олег, – стараясь не встречаться с насмешливым прищуром карих глаз Андрея Викторовича, пробурчал один из мужчин. – Это Андрей.

– Тезка, значит, – расплылся в располагающей улыбке Одинцов. – Кто такие?

– Охотники. Клим знает, – сослался на лесника Олег.

– Знаю. Нормальные мужики, – подтвердил слова охотника до этого молчавший егерь.

– Зачем же тогда ты их на мушке держишь? – удивился подполковник.

– По привычке, – огрызнулся Клим и отставил ружье в сторону.

Максиму показалось, что в тесной избушке сразу стало легче дышать. Незнакомым мужчинам уж точно.

– Здесь что делаете? – то, что Клим замолвил за охотников словечко, для фээсбэшника вовсе не означало конец допроса.

– За колбасой в очереди стоим. Не видно, что ли? – неожиданно для всех вдруг съязвил представленный Андреем.

Олег испуганно покосился на лесника и незаметно ткнул разбуянившегося охотника локтем.

– Не толкайся, – сдал приятеля с потрохами Андрей. – Каков вопрос, таков ответ. В следующий раз не будет херню спрашивать.

Вопреки ожиданиям Максима и самих охотников, Одинцов вовсе не обиделся, даже в какой-то степени одобрительно посмотрел на тезку. Подполковнику всегда нравились люди с характером, готовые постоять за себя. Вот только резкости надо бы поубавить.

– Охотничий билет и разрешение на оружие, – приказал фээсбэшник и, не заметив дружной активности, ласково добавил: – Пока вежливо прошу.

Мужчины находились не в том положении, чтобы ерепениться, да и смысла особо не было. Документы у них оказались в полном порядке, и после беглого изучения Одинцов вернул их обратно.

– Ладно, мужики, вы уж на меня не серчайте. Времена сейчас неспокойные, проверить надо было, – Андрей Викторович внимательно следил за реакцией охотников, но те остались совершенно спокойны. Или они пока ничего не знали о серокожих захватчиках, шастающих по округе, или хорошо владели собой.

Как бы то ни было, причин не доверять им у Одинцова не было.

– Давно здесь? – неожиданно влез в разговор Клим.

– Утром приехали, – ответил Олег. Он оказался куда более разговорчивым, чем его товарищ.

– Случилось чего? – а вот Андрей – более сообразительным.

Подполковник вновь напрягся. Несерьезно, вполсилы, скорее отдал дань привычке.

– Почему так решил?

– Иначе зачем вы ружье взяли и документы проверили? Беглых уголовников ищете?

– В логике не откажешь, – усмехнулся фээсбэшник. – Из наших?

Андрей невольно дернул щекой. Видно, не сильно он уважал отечественные правоохранительные органы.

– После армии три года в патрульных проходил, пока не понял, что не мое.

– А зря, соображалка у тебя работает. Мог со временем в оперативники перейти, – Одинцов вновь похвалил тезку. – Только не преступника мы ищем. Тут дело куда как серьезнее.

Подполковник взял паузу, предоставив мужчинам время прочувствовать момент.

Те в долгу не остались. Озадаченно перевели взгляд с серьезного лица Андрея Викторовича на равнодушного Клима и далее на разомлевшего у жаркой печки Максима. Поняв, что, кроме фээсбэшника, вступать в дискуссию никто больше не намерен, они вновь повернулись к Одинцову.

– Что случилось? – первым не выдержал Олег.

– Началась война, – жестко припечатал разведчик. Он уже не сомневался в обратном. За время дороги Андрей Викторович успел проанализировать ситуацию, и вывод был только один – это вторжение!

***

Иван Коломейцев был одним из первых, кто понял, что из города пора валить. Появление силового барьера – вещь, конечно, жутко интересная и сенсационная, но наукой пока не изученная. Какие опасности таит в себе стена, приходится только гадать. А тут еще и связь накрылась, радио молчит, телевизор не показывает, интернета нет. Если плюс ко всему и свет выключат, вообще замечательно будет, особенно тем, у кого электрический чайник и плита. Как у него самого.

Одним словом, недолго думая, собрался Иван какое-то время погостить у тетки в Игнатово, пока все не прояснится. Благо тетя давно уже приглашала его к себе, питая к племяннику неподдельные родственные чувства.

Сборы были недолгими. Много ли надо молодому холостяку? Это семейные люди чемоданами пакуются, у него же все необходимое поместилось в одну дорожную сумку.

Иван перекрыл воду, проверил, везде ли выключен свет и закрыты окна. Возле холодильника вышла небольшая заминка. Продуктов в нем, как у настоящего холостяка, родители которого уехали на две недели отдыхать на юг, особо и не было. Зато в морозильнике лежало аж семь пачек пельменей, накануне купленных по акции в качестве стратегического запаса. И если вдруг отключат электроэнергию, запасу хана. Жалко. Но и везти с собой тоже не вариант. По такой жаре когда довезешь, из них только пельменные лепешки жарить можно будет. И что делать?

Коломейцев вышел на лестничную площадку и позвонил в квартиру напротив. За дверью послышались приглушенные шаги, затем пауза тишины – ровно настолько, чтобы посмотреть в глазок, – и наконец щелчок замка.

– Здорово, Танюха. В гости приехала? – Иван весело подмигнул своей бывшей соседке. Едва успев закончить колледж, она вышла замуж за парня из Боброво и переехала жить к мужу в деревню. Потом родила девочку, и навещать мать, учительницу начальных классов, совсем не осталось времени. Приезжала лишь по праздникам и далеко не каждым выходным. – Видела, что в городе делается?

– Видела. Как раз с Викухой гулять ходили, – ответила Татьяна. – Что это, как считаешь?

– Не знаю, – парень пожал плечами. – Думаю, природная аномалия. Может, под нами какой разлом тектонических плит проходит. Не сегодня завтра провалимся все к чертовой бабушке – и поминай как звали.

Девушка испуганно ахнула.

– Хватит людей пугать, баламут, – послышался из-за спины Татьяны строгий, но добродушный голос хозяйки квартиры.

– Здравствуйте, Галина Николаевна.

Татьяна отошла в сторону. В узком коридоре старенькой брежневки стояла невысокая худощавая женщина. Возле нее, робко держась за руку, любопытными глазенками смотрела на нечаянного гостя трехлетняя Вика.

– Здравствуй, Ваня, – ответила на приветствие соседка. – С чем пожаловал?

Иван неуверенно переступил с ноги на ногу, не зная, с чего начать разговор. Галина Николаевна была его первым классным руководителем, и он всегда немного робел перед ее авторитетом.

– Я сегодня к тете в Игнатово уезжаю, – начал Иван. – А в холодильнике семь пачек пельменей. Переживаю, если свет отключат, им не выжить.

– Соболезную. Для всех нас это будет большой утратой, – Татьяна с детства отличалась веселым нравом. Никогда не унывала и всегда находила повод для юмора.

– Хорошая шутка. Смеюсь вместе с тобой, – Коломейцев приподнял уголки губ, обозначая улыбку. – Галина Николаевна, вы их у меня не купите? Отдам, за что взял, зато с доставкой на дом.

– А нам они зачем? Сам сказал, электричество отключат.

В логике Татьяне не откажешь. Крыть было нечем. Получается, только зазря людей потревожил.

– Извините, что побеспокоил, – Иван был не из тех, кто без зазрения совести будет навязывать ненужный товар. – До свидания.

– Неси свои пельмени, – в последний момент Галина Николаевна окликнула уже собравшегося уходить парня.

– Мам, зачем? – удивленно воскликнула Татьяна, стрельнув в соседа возмущенным взглядом.

Умудренная годами женщина тяжело вздохнула:

– Запас карман не тянет. В первую очередь съедим.

– Тогда я мигом, – воодушевленно воскликнул Иван. – Возьму за шесть, седьмая в подарок.

Учительница жест доброй воли не оценила. Ей и пельмени по большому счету были не нужны, зато требовалось другое…

– Просьба у меня к тебе будет, – обратилась к бывшему своему ученику Галина Николаевна. – Завези Татьяну с Викой домой в Боброво. Все равно мимо проезжать будешь.

Татьяна на какой-то момент даже растерялась, настолько неожиданными были слова матери. Зато маленькая Вика среагировала быстро и как надо.

– Я не хочу домой, – тонким голоском прощебетала девочка и даже капризно топнула ножкой. – Хочу у бабушки.

– Мы только вчера приехали, – напомнила Татьяна вдруг ставшей негостеприимной матери. – Так быстро надоели?

– Не переворачивай, – повысив голос, резко обрезала дочь Галина Николаевна. – Мне спокойнее будет, зная, что вы находитесь подальше от этой штуки. Вон Ваня тоже, наверное, не просто так в гости собрался. Всегда сообразительным был.

Даже несмотря на комплимент, Иван почувствовал обиду, словно трусом обозвали. Это что же получается, в глазах соседей он выглядит крысой, убегающей с тонущего корабля?! Задело. Захотелось, как в школе на слабо, остаться и доказать себе, что он мужик, а не баба.

– Ты глазами не сверкай. Вижу, что обиделся. А зря, мысль у тебя правильная. Если не знаешь, чего ожидать, держись от этого подальше.

Коломейцев не сразу понял, что Галина Николаевна обращается к нему. Иван думал, что учительница сперва станет уговаривать дочь, но он плохо знал Татьяну. Для девушки, выросшей без отца, слово матери было законом. Ничего не поделаешь, так воспитали.

– Все так серьезно? – лишь спросила у мамы Татьяна, припечатав соседа взглядом.

– Мне так будет спокойнее, – повторила свои слова учительница. – Ваня, полчаса подождешь? Девочкам собраться надо.

– Не торопитесь. Я еще сам не готов, – слукавил парень, преследуя самые благородные цели. Зачем лишний раз нервировать людей авралом? Лично он может и подождать, не убудет. – Через час зайду.

– Пельмени не забудь, паникер, – напомнила девушка. Матери перечить она не решилась, зато, видимо, посчитала возможным отыграться на соседе.

Иван смутился, покраснел и, ни слова не говоря, ушел в свою квартиру. А что тут скажешь? Возможно, она и права. Раньше времени спраздновал труса, да еще других за собой потянул.

– Дались мне эти пельмени, – сам себя отругал парень, заваривая на кухне чай. Обещанный час надо было чем-то занять. – Нехорошо получилось. Людей подставил.

Иван примерным мальчиком никогда не был. Мог и матерно послать, и в драку влезть, но только когда считал себя правым. И всегда сильно переживал, когда по его вине страдали люди. Однако переживай не переживай, а дело сделано. Обратного пути нет.

Молодой человек посмотрел на часы. Пора. Закинул сумку на плечо и вышел из квартиры.

Татьяна с дочкой и вещами уже ждала его на улице, на лавочке возле подъезда. Галина Николаевна стояла чуть поодаль, всем своим видом демонстрируя, что, если и чувствует перед дочерью с внучкой свою вину, от своего решения все равно не отступится. Будет твердо и до конца стоять на своем.

– Поехали, – Иван закинул сумки в багажник отцовского «логана» и вежливо открыл нечаянным попутчикам заднюю дверь. – Детского кресла у меня нет.