скачать книгу бесплатно
– Только посмейте тронуть меня! – завопил Надир, наблюдая за приблизившимся Михелем.
– Посмеем, советник, – процедила я.
Огни разделились на восемь частей и разрослись. Они зависли так близко к Надиру, что опалили его своим жаром. Уж я-то знала, как ощущается мое пламя. Никому оно не могло доставить больше боли, чем мне самой.
Солдаты возвышались за моей спиной молчаливыми статуями. Советник был прекрасно осведомлен, что каждый из них – ведьмак, а магии он опасался куда сильнее, чем возмездия за свои махинации с казной.
– Ты не мой учитель, Надир. Ты – мой слуга. Я бы велела высечь тебя на центральной площади за предательство, но письмо воеводе не самый весомый повод для горожан, – процедила я, наслаждаясь страхом загнанного в угол подлеца. – Только мы-то с тобой знаем, что это самое настоящее предательство. Шесть лет ты спишь и видишь, как бы убедить отца сместить меня. Ты бы и убил меня с превеликим удовольствием. Учти, старик, воевода далеко, а я близко, и руки у меня длиннее, чем ты можешь представить.
Свои слова я подкрепила новыми сгустками пламени, возникшими на ладонях. Они зависли над головой советника так низко, что того и гляди норовили поджечь его жиденькие волосенки. На лбу старика выступили крупные капли пота. Близость огня обжигала его, как и страх перед моей силой.
– У тебя есть жена и дочь. Подумай об их будущем, Надир. Я могу запретить твоей кровиночке выходить замуж, и останется она одна-одинешенька на всю свою жалкую жизнь. И это будет самым малым из того, что я могу сделать с твоей семьей. Вспомни мои слова, когда будешь строчить следующий донос, о котором я непременно узнаю.
– Не смей угрожать мне, соплячка. Воевода непременно узнает об этой гнусной выходке, – процедил Надир и демонстративно сплюнул мне под ноги.
Беркуту потребовался лишь мимолетный взгляд на Мора, чтобы тот разразился устрашающим лаем и впился зубами в ногу советника. Старик завопил, беспорядочно молотя руками, будто неуклюжая раненая птица. Мор с грудным рыком отступил и невозмутимо улегся у моих ног.
Из рваной раны Надира струилась кровь. Двое солдат успели подхватить его под локти, удержав на ногах. Советник на все лады проклинал каждого из нас, включая «бесовского пса, которого нужно обезглавить тупым топором вместе с его хозяином».
– Не советую вам, Надир Рашад, так отзываться о Море. Этому псу ничего не стоит перегрызть ваше горло, – отозвался Беркут на «радушные» пожелания хозяина дома и с издевательской усмешкой ему поклонился.
Советник сжал зубы и вновь зашипел от боли, пожирая меня ненавидящим взглядом своих глаз-пуговок.
– С сегодняшнего дня я отстраняю тебя от всех дел и запрещаю приближаться к моему поместью. Предателям не место рядом со мной, – продолжила я. – Если отец решит по-другому, значит, тебе повезло. Если поддержит мое решение, то уж извини, Надир. Придется жить на то, что уже успел украсть из казны.
– Вы не можете просто так сместить меня, – процедил старик сквозь боль.
– А ты пожалуйся воеводе, – фыркнула я и гордо покинула кабинет.
До моих ушей донесся звук упавшего тела. Укушенная нога таки подвела советника. Гнев все еще горел на губах несказанными словами. Руки пылали, но разум пылал сильнее. Не выдержав напряжения, я с остервенением пнула ближайший вазон, и он с грохотом раскололся от удара о мраморный пол. Наверняка звук разбившегося фарфора разбудит тех обитателей дома, кого не разбудил мой визит.
Несколько минут назад я навлекла на себя гнев отца. Плевать! Он связан обещанием моей матери и не посмеет сместить меня! Что будет после его кончины, я предпочитала не думать, иначе липкий страх вновь пробирался под кожу. Страх, преследующий меня с детских лет. Отсроченный приговор, вынесенный братом.
Одна из дверей приоткрылась, и оттуда показалась заспанная щекастая физиономия дочери советника. Она испуганно ойкнула, завидев меня во главе процессии, и мгновенно скрылась в своей спальне. До моих ушей долетел звук ворочающегося в замке ключа. Неужели глупая девица и вправду понадеялась, что меня остановит какая-то дверь, если я решу добраться до нее? Смех, да и только!
В полном молчании мы покинули дом советника. Когда ворота остались далеко позади, Беркут осмелился нарушить тишину:
– Амаль Кахир, вы говорили с советником даже мягче, чем я ожидал. И ничего не подожгли в его доме.
В голосе друга я услышала ухмылку и… искреннее облегчение. Кому, как не Михелю, знать, насколько я бываю неуправляема в гневе, но сегодня он волновался зря. Причини я реальный вред Надиру, разочарование отца не знало бы границ.
– Скорее, недостаточно жестко. Мягкой я быть не умею.
И я, и он знали, что это ложь.
Не перечесть, сколько раз я плакала, уткнувшись носом в грудь Михеля. Он утешал меня и учил быть сильнее брата и его верных прихлебал. Друг помнил мой затравленный взгляд, когда мы оба поняли, что дикое пламя вышло из-под контроля и сожрало заживо одного из подосланных насильников. Молодой парень сгорел в муках, поплатившись за удары, которыми вместе с дружками осыпал мое тело, и за грязные прикосновения, оставшиеся невидимыми шрамами на моих бедрах. С тех пор меня считали зверем…
* * *
– Амаль Кахир, если вы отмените праздник встречи осени, народ запаникует. Зачем вам эти волнения? – голос главного казначея Раида Баара сочился лестью, но доля истины в его словах присутствовала.
Сегодняшнее совещание я посвятила аресту старшего советника и переправке его в тюрьму Даира для суда. Вчера вечером комендант с отрядом стражей порядка явился к Надиру Леяну и велел заковать того в кандалы. Я, конечно же, присутствовала при этом действе, и оно стало бальзамом для моих уставших глаз.
Вопли и причитания жены Надира разносились по особняку, пока эта дородная дама не свалилась в притворный обморок прямо на пороге, преградив своим немаленьким телом дорогу солдатам и их пленнику.
Пока мужчины пытались оттащить ее с дороги, я схватила с ближайшего столика фарфоровую вазу, отшвырнула в сторону полузавядшие розы и плеснула бесталанной актрисе в лицо застоявшейся водой. Естественно, она закашлялась и подскочила. Коменданту пришлось пригрозить буйной женщине арестом за сопротивление правосудию. Тут уж даже скандальная жена советника предпочла захлопнуть рот и посторониться.
По городу поползли слухи, подогреваемые соратниками Надира. Меня возмущенная молва интересовала мало. Пусть хоть всем городом вступаются за того, кто обворовывал их на протяжении десятилетий!
Пять дней, прошедшие с ночи, когда мы явились к советнику с гневным визитом, я готовила почву для мести. Этот человек слишком долго чувствовал себя негласным хозяином города и непозволительно вальяжно себя вел.
Той же ночью, вернувшись в поместье, я приказала Рефу проследить за стариком. Для этого перебежчику пришлось пробираться к имению Надира, ведь лис оказался неспособен отлетать от своего хозяина дальше, чем на версту, а может, и того меньше. Уже утром Реф вернулся с ожидаемой новостью, что советник настрочил донос воеводе, в котором красочно описал издевательства его умалишенной дочери. Отправив лиса прочь с глаз, я задумалась.
Запугивать Надира оказалось бесполезно. Казнить старикашку было не за что, да и привлекать к себе внимание власть имущих уж больно не хотелось. Новость о смерти советника могла дойти и до императора.
Тогда-то мне и пришла в голову идея стравить змей меж собой так, чтобы одна с удовольствием ужалила другую. Следующим утром я отправилась прямиком к главному казначею. Этот слащавый и вежливый до тошноты жук и сам был не прочь поживиться за счет государственной казны, но его я не трогала. Пока. Пользы он приносил больше, чем вреда. Дело свое Раид Баар знал, как никто. Заменить его было некем, да и незачем.
Я прекрасно знала, что свои махинации Надир проворачивал именно с ним, поэтому потребовала от казначея найти любые зацепки и доказательства вины старшего советника в растрате казны. Оказалось, достаточно одного пристального взгляда и фразы: «Мне нужен виновный. В твоих силах сделать так, чтобы им оказался только он. Иначе я найду и другого вора».
Раид не зря так долго сидел в своем кресле. Он, как никто, умел держать нос по ветру, поэтому мгновенно смекнул, что заложить своего подельника куда выгоднее, чем обрести в моем лице опасного врага.
Вчера у меня в руках оказалось множество документов с личной подписью Надира. Раид выгреб из закромов все, что нашел. Уверена, кое-что даже подделал. Плевать.
Сегодняшнее совещание началось с единогласного порицания старшего советника. Я хмуро кивала, мысленно коварно хихикая. Если периодически запугивать совет, его члены ведут себя тихо и даже покладисто. Но стоило мне высказать намерение запретить сегодняшний праздник встречи осени ради безопасности горожан, как со всех сторон посыпались предупреждения о панике и волнениях.
Никто из советников не воспринимал убийцу всерьез. Не могла же я рассказать им о дружбе с дочерью Шурале! Они бы засмеяли меня, между собой окрестив недалеким ребенком. Но как еще обезопасить жителей Вароссы?
– Все три убийства совершены за стенами города. В Вароссе все спокойно. Зачем нервировать народ? – подхватил Веис Элар, второй советник, временно назначенный старшим. – Горожане работали все лето и продолжат работать еще месяц. Разве правильно отбирать у них заслуженный праздник? В этом году удался огромный урожай. Давайте вознаградим людей за их труд.
Я с сомнением обвела взглядом трех советников, казначея и коменданта. Пожалуй, они правы. Как объяснить горожанам, почему им стоит опасаться выходить на улицу? Каждый из них уверен, что в стенах Вароссы ему не грозит ничего, кроме пьяниц, шатающихся между трактирами.
Народу необходима передышка, и я знала это не хуже советников. Если второй летний месяц, страдник, издревле считался порой сенокоса, то жнивень – пора созревания урожая и подготовки к зиме. Вторую половину лета горожане трудились не покладая рук, и праздник встречи осени был той самой отдушиной, которую ждал каждый из них. Впереди маячил еще месяц сбора урожая, но сегодняшняя ночь – это танцы до утра, песни и гуляния, огромная ярмарка и представления местных артистов. Даже труппа небольшого городского театра разыграет пьесу прямо на центральной площади. Отними я сейчас это у людей и превращусь для них в чудовище, которым и без того время от времени кажусь.
Конечно, в конце месяца рюена (первого месяца осени) горожан ждет еще праздник собранного урожая, но и его тоже может не случиться, если скверна продолжит подтачивать покой Вароссы.
Мой сдержанный кивок вызвал вздох облегчения у совета. Наверняка комендант уже всерьез раздумывал, скольких солдат придется задействовать, чтобы отправить людей по домам с наступлением темноты.
– Амаль Кахир, позвольте дать вам совет. Не нарушайте традицию и примите участие в гуляниях. Горожане ждут, что наместница будет веселиться вместе с ними, – назидательно произнес Веис Элар. Этот сорокапятилетний мужчина всегда казался мне самым рассудительным и благожелательным в совете.
– Разумеется, я поучаствую, – поспешила заверить его я и, попрощавшись, покинула зал совещаний.
Творец, как же жарко! Я мечтала остаться одна и сбросить душащее строгое платье и венец, от которого жутко чесался лоб. Наряды из дорогих плотных тканей привлекали меня зимой, но уж никак не знойным летом. Первый день осени выдался, как это и бывало обычно, жарче летних.
Когда на город опустилась долгожданная тьма, принесшая с собой вечернюю прохладу, я с удовольствием нацепила белую рубаху и форменные штаны, заправив их в излюбленные сапоги. Сегодня наместница поучаствует в гуляниях. Самой собой, без церемониальных нарядов, строгих причесок и чинной походки. Как это и бывало каждый год, я станцую со своими солдатами, выпью настойки и наконец почувствую себя девчонкой, которой вот-вот стукнет двадцать, а не сорок пять.
Я смыла с глаз сурьму, кое-как собрала копну волос в высокий пучок и осталась довольна собой. Девочка-сорванец. Такая, какой была в Даире. Какой мать снисходительно позволяла мне быть, но без устали твердила, что дочери воеводы не пристало одеваться, словно дворовый мальчишка. Как я любила это отражение в зеркале, не приправленное следом, оставленным властью над городом!
Солдаты уже собрались у корпуса во главе с Беркутом. Они ждали меня. Моя бессменная свита. И среди них – настоящий старший брат, пусть и не родной по крови.
Дом прислуги темнел провалами погасших окон. Я отпустила на праздник всех, кроме десятка солдат. Привратники открыли ворота и проводили нас завистливыми взглядами. Сегодня в общем жребии отряда удача оказалась не на их стороне.
Центральная улица Вароссы светилась множеством огней, и маслянистые тени отступали перед праздником жизни. Разноцветные бумажные фонарики красовались на каждом фонарном столбе и дереве. Языки пламени в традиционном костре причудливо переплетались и стремились ввысь, разрывая жаром трепещущего огня вечернюю мглу.
По улицам толпами валил народ. Они двигались к центральной площади, откуда звучала веселая музыка гармошки, нарамской скрипки, зурны и барабанов. Я пританцовывала на месте под насмешливым взглядом Беркута. Он схватил с ближайшего ярмарочного лотка две рюмки с традиционной травяной настойкой и протянул одну мне. Я мгновенно осушила ее, почти не поморщившись от резкого вкуса. Впервые Михель дал мне попробовать настойку в четырнадцать лет. Чуть не выблевав жгущуюся жидкость, после которой во рту еще долго ощущался привкус травы, я поклялась больше никогда не пить эту дрянь. И не сдержала клятву.
Я весело чокалась с солдатами, и настойка от резких движений проливалась прямо на руки. Мы хохотали и пританцовывали, смешавшись с толпой. Ни на одном моем солдате сегодня не было обмундирования, да и меня саму в мальчишечьем наряде узнавал не каждый.
Наша шумная компания приблизилась к центральной площади. Народ танцевал и веселился. Труппа уже закончила свое представление, уступив место ночным гуляниям. Четверо музыкантов без устали играли одну мелодию за другой, и каждая была быстрее предыдущей. Отовсюду слышались смех и звон стекла.
Я обвела взглядом веселящихся горожан и тепло улыбнулась. Советники были правы. Никто не имел права отнять у людей этот праздник. Даже ради их блага.
Один из моих солдат подскочил к музыкантам и что-то шепнул самому старшему из них. Мужчина с пышными усами улыбнулся и кивнул. Я уже знала, какая мелодия заиграет следующей. Мы танцевали излюбленный солдатами Нарама танец воинку каждый праздник. Впервые парни пригласили меня с собой пять лет назад, и я на заплетающихся ногах повторяла за ними каждое движение в страхе споткнуться и опозориться на глазах у огромной толпы. Позже Беркут объяснил мне, что девушкам положено двигаться в танце подобно лебедю – плавно и изящно, а не вытанцовывать мужские партии. Я фыркнула и заявила, что плевать хотела на все эти «положено». И с тех пор от своего слова не отступила. Из принципа.
В бешеном ритме забили барабаны, заиграла гармошка, и моя свита сорвалась с места, занимая центр площади. Беркут торжественно вывел меня за руку к солдатам и оставил во главе нашего маленького строя.
На лице невольно расползлась счастливая улыбка, и грудь наполнилась опьяняющим воздухом свободы. Я отбивала ритм подошвами ботинок, чувствуя, как стук барабанов отдается в каждой из костей. Мы кружились по площади в диком темпе. Солдаты выхватили кинжалы, я же решила украсить танец магией. Спустя мгновение рядом с нами закружились в пляске десятки огненных всполохов, отчего со всех сторон раздались крики восхищения. Ладони зажили, поэтому создание огня больше не походило на пытку, а к легкому жжению кожи я уже давно привыкла.
Танец длился долго, никак не меньше четверти часа. Народ хлопал в ладоши, а мы двигались все быстрей, кружась по площади, будто волчки. Вскоре солдаты воспользовались свободой сегодняшней ночи и вывели в центр девушек из толпы. Я заставила огни исчезнуть и сместилась в сторону, чтобы не мешать парочкам. Беркут по обыкновению остался рядом.
– Может, хоть раз станцуешь женскую партию? Я будто с мужиком в паре стою. Это… странно, – склонившись к моему уху, прокричал Михель.
Я расхохоталась и помотала головой.
– Интересный опыт для тебя, не правда ли? – мой язвительный тон и коварная усмешка заставили друга закатить глаза.
– Ты просто не умеешь, – фыркнул он.
Я уже открыла рот для следующей колкости, но в то же мгновение захлопнула его, когда по округе разнесся зычный мужской вопль:
– УБИЛИ!!! ДОЧКУ СОВЕТНИКА УБИЛИ!!!
Глава 5
Кадар
Амир
– А ты-то с какой стати собрался в город? – неприязненно бросил Дир, стоило мне сменить одежду прислуги на ту, что уже неделю покоилась в вещевом мешке. – Можно подумать, наши праздники что-то значат для тебя, миреец.
Похоже, крючконосый сосед поставил перед собой цель потерять в драке несколько зубов и упрямо к ней шел. Пока мне удавалось сдерживаться, но с каждым днем кулаки чесались все сильнее.
– Для тебя праздник станет веселее, если меня там не будет? – изогнув бровь, уточнил я.
Дир неприязненно фыркнул и парировал:
– Мне плевать, будешь ты там или нет.
– Вот и закрой рот.
Гарай, с любопытством наблюдавший за каждой нашей перепалкой, хрюкнул от смеха и поспешил выскочить за дверь, пока не разразилась буря. Глаза Дира опасно сузились, но мне было плевать. Я жаждал хоть ненадолго покинуть поместье наместницы. Стены этого места давили на плечи, словно чувствовали во мне чужака. Даже прекрасный сад не радовал глаз. Будь моя воля, я бы старательно обходил его стороной, только бы не встретиться там с Амаль.
На крыльце топталась Дания. Она будто бы даже не заметила меня, но наметанным глазом я заметил мимолетный поворот головы. Девушка, встреченная в общей комнате прислуги, оказалась одной из помощниц кухарки. Она помогла мне освоиться на новом месте и… прилипла намертво. Ее звонкий голосок преследовал меня, куда бы я ни пошел, на протяжении целой недели.
Дания отчаянно пыталась не показывать заинтересованность и симпатию, но мало в этом преуспела. Даже Дир вчера обронил завистливую фразу, прикрытую напускным недовольством: «Не успела харя зажить, так уже девки вешаются, как дуры. Чем ты их только цепляешь? Клювом своим, что ли?» Расхохотавшись, я напомнил крючконосому барану, что его-то клюв побольше моего будет.
Я не испытывал ровным счетом ничего при виде этой хрупкой девчонки с глазами испуганного олененка. Но ее имя… Дания… Так звали мою младшую сестру. Любимицу родителей, ради которой они отказались от меня, своего неудачного первенца. По мнению отца, я был слишком опасен, вспыльчив и непредсказуем. Не такого соседства родители желали для ненаглядной Данечки. Они растили цветочек, которому мешал тянуться к солнцу старший брат. Ради собственного благополучия родители приняли выгодное решение: продали подороже своего девятилетнего ребенка. И с тех пор перестали для меня существовать.
– Ингар, ты тоже на праздник? – почти правдоподобно удивилась Дания. Я мысленно фыркнул. Ради сегодняшнего праздника (надеюсь, не ради меня) она надела свой лучший наряд: розовую рубаху до щиколоток, фиолетовый камзол, густо расшитый пестрой вышивкой, и такую же тюбетейку. Сколько же бедняжка все это вышивала?! Помнится, мать никогда не утруждала себя рукоделием и носила простые одежды.
Удивительно, но рядом не оказалось вездесущей Иды. Даже не представляю, чего стоило Дании уговорить ближайшую подругу отправиться на праздник в одиночестве. Обычно Ида упрямо держалась рядом и нарушала наше уединение своей веселой трескотней. Я был благодарен смешливой фигуристой девчонке с двумя длинными русыми косами за постоянное присутствие где-то поблизости. Дания отчаянно желала остаться со мной наедине, расспрашивала о прошлом и ненавязчиво выясняла, не скучаю ли я по какой-нибудь девушке, но в присутствии Иды неудобных разговоров не заводила.
Сегодняшним вечером уже никто не мешал Дании увязаться за мной. Она увлеченно тараторила о традициях праздника, о спектаклях театральной труппы, о музыкантах, играющих ночь напролет, и о бесконечных танцах. Мне пришлось смириться, что этой ночью мечты о блаженном одиночестве разрушил счастливый щебет восторженной девчонки.
Мы неторопливо шагали по центральной улице в толпе горожан, ничем из нее не выделяясь. Людской поток нес нас к площади, где актеры готовились вот-вот начать свое представление.
Взгляд скользнул по небольшому домику из серого камня с вывеской «Брадобрей», окруженному красивейшими розовыми кустами. Уверен, это излюбленное место мужчин Вароссы. Где еще горожанам обсуждать насущные проблемы и философствовать о будущем империи? Лавка брадобрея что в Мирее, что в Нараме – то же самое, что мужской клуб по интересам, где циркулируют только свежие слухи и отборные сплетни.
Разве не идеальное место для засланного человечка? Так и рассудил в свое время воевода Миреи, человек с закостенелым страхом предательства и бунта. Долгие десятилетия правления у него под кожей зудело беспокойство о соседстве с бывшей метрополией. Шесть лет назад, когда из-за Нарамских гор потянулись страшные слухи о зверстве младшей дочери воеводы, старик отправил в Даир доверенного человека. Тот напросился в ученики к одному из брадобреев и обосновался в его лавке.
Лазутчик и доложил о жестоком нраве Амаль, ее огненной мощи и влиянии Мауры на правителя Нарама, чем напугал старого воеводу до трясущихся поджилок. Уж что-что, а магия так и осталась для него непостижимой тьмой, несущей беды и смерть.
Решение воеводы Нарама поставить тринадцатилетнюю дочь во главе Варосских земель вызвало немало споров среди его подданных и заставило правителя Миреи усилить патрули на границе. Ребенок во главе города – неслыханная новость! А уж ребенок-убийца, играющий с огнем…
Традиция наместничества существовала в Нараме сотни лет. Каждый правитель выделял своим детям земли, тем самым разделяя с ними власть. Наместники олицетворяли каана (а после завоевания Белоярской империей – воеводу) вдали от столицы. Это старинный акт доверия и подготовка наследника к правлению после смерти отца. Такая себе местечковая монархия.
Конечно, в древние времена бывали наместники и моложе Амаль, но с приходом Белоярской империи дикие устои рухнули. С тех пор лишь после двадцатилетия человек считается взрослым и полностью окрепшим. Девушкам, не достигшим этого возраста, даже замуж запрещается выходить. Что уж тут говорить о правлении городом! Но воевода нарушил это правило…
Еще шесть лет назад до меня долетели слухи о дурной славе, что тянулась за наместницей из самой столицы Нарама. Поветрие людской молвы о полоумной ведьме разнеслось до самого Белоярова.
От рук тринадцатилетней дочери воеводы погиб молодой парень, и об этом трубил весь Даир. Она попросту сожгла его в колдовском пламени невиданной силы. От паренька остались лишь обугленные кости. Поговаривали, что Амаль с жестокостью чудовища уничтожила человека, который всего-навсего не разделил ее чувств. Воевода замял скандал, но народ было не заткнуть. Молва неуловимой дымкой расползалась по провинции и за ее пределы.
Думаю, Амаль сослали так далеко от столицы Нарама во избежание народного гнева. Люди судачили, что она возглавит город лишь для виду, скрывая за собой реального правителя – свою мать. Эта новость привела в ужас мирейского воеводу и подкосила его здоровье. Старик считал Мауру демоницей, посланной в мир людской, чтобы нести с собой скверну. Однако судьба распорядилась иначе. Вскоре после отъезда Амаль из Даира Мауру отравили, и людская молва обвинила в этом ревнивую жену воеводы.
– Дания, Ингар! Где же вы так долго бродили?! Сейчас начнется представление! – долетел до меня голос Иды. Она пробиралась к нам, придерживая расшитую тюбетейку, так и норовившую соскользнуть с головы. Курносое лицо светилось женским коварством. Уж не специально ли она искала нас в толпе?
Моя спутница заметно погрустнела при виде подруги. Я попытался ускользнуть, оставив их вдвоем, но Дания жалостливо залепетала о толпе, где полно пьяных мужчин, и о таинственном убийце, который мог скрываться в любой из подворотен.
Про убийцу я знал и без нее. За неделю, проведенную в поместье наместницы, мне удалось под покровом тени подслушать несколько любопытных разговоров. И они меня не порадовали. В Вароссе хватало проблем, а я умудрился попасть в самую их гущу.
– Шурале не выйдет из леса, чтобы тебя убить, глупая! Для этого и горит костер! – долетел до меня возмущенный голос Иды.
Чуть поодаль от толпы, действительно, горел большой костер, вокруг которого волчками крутилась детвора. Я снисходительно усмехнулся. По поверьям нарамцев огонь отгонял злых духов, потому на каждый праздник жгли большие костры, дабы уберечь народ от происков нечисти. Дикий народ и дикие обычаи…
– Это не Шурале, – окрысилась Дания. – Не стал бы он убивать у городских стен! Ему хватает тех, кто суется в лес!
– Так никто не суется, вот он и ищет, кем бы поживиться.
Ида обиженно поджала губы. Эта бойкая девчонка ненавидела, когда скромная и пугливая подруга ей возражала.
