Возвращение Шерлока Холмса. В новом переводе. 2021. Автор перевода Олег Тихонов. ТОМ ПЕРВЫЙ

Планы моего друга постепенно раскрывались. Из этого удобного укрытия мы следили за теми, кто следил за нами. Тот тёмный силуэт в окне был приманкой, а мы – охотниками. Мы молча стояли в темноте и наблюдали за торопливыми фигурами, которые проходили внизу по тротуару. Холмс молчал и не шевелился, но я видел, что он насторожен и пристально смотрит на поток прохожих. Ночь была холодная и мрачная, ветер пронзительно свистел на длинной улице. Множество людей двигалось взад и вперёд, большинство из них были закутаны в пальто и шарфы. Раз или два мне показалось, что я уже видел эту фигуру раньше, и особенно я обратил внимание на двух мужчин, которые, казалось, прятались от ветра в дверях дома на некотором расстоянии вверх по улице. Я попытался обратить на них внимание моего друга, но он нетерпеливо отмахнулся и продолжал смотреть на улицу. Не раз он переминался с ноги на ногу и быстро постукивал пальцами по стене. Мне было ясно, что ему становится не по себе и что его планы развиваются не совсем так, как он надеялся. Наконец, когда наступила полночь и улица постепенно опустела, он принялся расхаживать взад и вперёд по комнате в явном волнении. Я хотел было что-то сказать ему, но поднял глаза на освещённое окно и снова испытал почти такое же удивление, как и прежде. Я схватил Холмса за руку и указал наверх.

– Тень сдвинулась! – Воскликнул я.

Это действительно был уже не профиль, силуэт был повёрнут к нам спиной.

Три года, конечно, не сгладили его вспыльчивости и нетерпения к менее развитому интеллекта, чем его собственный.

– Конечно, он сдвинулся, – сказал он с иронией. – Неужели я такой нелепый балаганщик, Ватсон, выставлять очевидную куклу и надеяться, что одни из самых проницательных людей Европы будут обмануты ею? Мы пробыли в этой комнате два часа, и миссис Хадсон меняла ракурс воскового бюста восемь раз, то есть раз в четверть часа. Она проделывает свою работу стоя за лампой, так что её тень никогда не будет видна.

Внезапно он резко и взволнованно втянул в себя воздух. В тусклом свете я увидел, как он наклонил голову вперёд, и застыл, как охотничья собака перед броском. Улица была совершенно пустынна. Те двое, возможно, все ещё сидели на корточках в дверном проёме, но я их больше не видел. Вокруг было тихо и темно, за исключением блестящего жёлтого окна с чёрной фигурой в центре. В полной тишине я услышал частое дыхание Холмса, это говорило о сильном его волнении. Мгновение спустя он оттащил меня в самый тёмный угол комнаты, и зажал своей ладонью мне рот. Пальцы, сжимавшие меня, дрожали. Никогда ещё мой друг не был так взволнован, и тем не менее тёмная улица всё ещё выглядела одиноко и неподвижно.

Но внезапно я понял то, что его более острые чувства уже различили. Тихий, крадущийся звук шагов донёсся до моих ушей, но не со стороны Бейкер-стрит, а с задней стороны того самого дома, в котором мы прятались. Открылась и закрылась дверь. Мгновение спустя в коридоре послышались шаги, которые должны были быть тихими, но они резким эхом отдавались в пустом доме. Холмс прислонился спиной к стене, и я сделал то же самое, сжимая рукоять револьвера. Вглядываясь в темноту, я увидел смутные очертания человека, чуть чернее, чем чернота открытой двери. Мгновение он постоял, а затем, пригнувшись прокрался в комнату. Он был в трёх ярдах от нас, его зловещая фигура притаилась. Я понял, что он понятия не имеет о нашем присутствии. Он прошёл рядом с нами, подкрался к окну и очень тихо и бесшумно приподнял его на пол фута.

Когда он опустился на корточки, свет улицы, уже не приглушённый грязным стеклом, упал ему прямо на лицо. Мужчина, казалось, был вне себя от ярости. Его глаза сияли, как звезды, а мускулы на лице судорожно двигались. Это был пожилой человек с тонким выступающим носом, высоким лысым лбом и огромными седыми усами. Широкополая шляпа была сдвинута на затылок, а из-под расстёгнутого пальто виднелась шикарная фрачная рубашка. Лицо его было суровым и смуглым, испещренным глубокими морщинами. В руке он держал что-то похожее на палку, но когда он положил её на пол, послышался металлический лязг. Затем он вытащил из кармана пальто какой-то объёмистый предмет и стал что-то делать, внезапно раздался громкий резкий щелчок, как будто пружина или болт встали на своё место. Стоя на коленях на полу, он наклонился вперёд и нажал всем своим весом на какой-то рычаг, в результате чего раздался долгий, скрежещущий звук, закончившийся ещё раз мощным щелчком. Затем он выпрямился, и я увидел, что в руке у него что-то вроде пистолета со странно прикладом. Он вставил что-то внутрь и щёлкнул затвором. Затем, присев на корточки, он направил ствол в открытое окно, и я увидел, как его длинные усы свисают на приклад, а глаза блестят, он смотрит в прицел.

Незнакомец прижал приклад к плечу, и нацелился на чёрный силуэт в окне напротив. На мгновение он застыл. Затем его палец нажал на спусковой крючок. Раздался странный громкий свист и звон разбитого стекла вдалеке. В этот момент Холмс, как тигр, прыгнул на спину стрелка и опрокинул его лицом вниз. Незнакомец вскочил и с судорожной силой схватил Холмса за горло, но я с силой ударил его по голове рукояткой револьвера, и он снова упал на пол. Я скрутил ему руки, а Холмс в это время пронзительно засвистел. Послышался топот бегущих ног по тротуару, двое полицейских в форме и с ними человек в штатском вбежали в комнату.

– Это вы, Лестрейд? – спросил Холмс.

– Да, мистер Холмс. Я сам взялся за это дело. Рад снова видеть вас в Лондоне, сэр.

– Я подумал, вам нужна небольшая неофициальная помощь. Три нераскрытых убийства за один год, это уже слишком много, Лестрейд. Но вы справились с загадкой Молси не так, как обычно, то есть справились довольно хорошо.

Мы все поднялись на ноги, наш пленник тяжело дышал, по обе стороны от него стояли рослые констебли. На улице уже начали собираться зеваки. Холмс подошёл к окну, закрыл его и опустил жалюзи. Лестрейд достал две свечи, а полицейские достали фонари. Я, наконец, смог хорошенько рассмотреть нашего пленника.

Это было чрезвычайно мужественное и вместе с тем зловещее лицо, обращённое на нас. С челом философа наверху и челюстью сенсуалиста внизу, человек, должно быть, с большими способностями к добру или злу. Его колючие голубые глаза с опущенными циничными веками, свирепый, агрессивный нос и грозный высокий лоб, всё это выглядело как сигнал опасности от самой природы создавшей этого человека. Он не обращал ни на кого из нас внимания, его глаза были устремлены на лицо Холмса с выражением, в котором смешались ненависть и изумление.

– Ты дьявол! – пробормотал он. – Ты умный, умный дьявол!

– А, полковник! – сказал Холмс, поправляя помятый воротник. – «Путешествия заканчиваются любовными встречами», как говорится в старой пьесе. Кажется, я не имел удовольствие видеть вас с тех пор, как вы оказали мне знаки внимания, когда я лежал на уступе над Рейхенбахским водопадом.

Полковник смотрел на моего друга, словно в трансе.

– Ты хитрый, хитрый дьявол! – Вот и всё, что он смог сказать.

– Я ещё не представил вас друг другу, – сказал Холмс. – Это, джентльмены, полковник Себастьян Моран, когда-то служивший в индийской армии Её Величества и лучший охотник на крупного зверя, когда-либо существовавший в наших восточных владениях. Полагаю, я прав, полковник, говоря, что ваш счёт убитых тигров всё ещё остаётся непревзойдённым?

Свирепый старик ничего не сказал, он всё ещё с ненавистью смотрел на Холмса. Со своими дикими глазами и щетинистыми усами он сам был удивительно похож на тигра.

– Удивляюсь, как моя простая уловка могла обмануть такого старого охотника, – сказал Холмс. – Для вас это ведь обычное дело. Разве вы не привязывали под деревом маленького козлёнка, не сидели на ветках над ним с ружьём и не ждали, когда приманка привлечёт тигра? Этот пустой дом – моё дерево, а вы – мой тигр. Возможно, у вас в резерве было другое оружие на случай, если там окажется несколько тигров, или маловероятное предположение, что ваше ружьё даст осечку. Это, – он указал вокруг, – другие мои пистолеты. Всё очень схоже.

Полковник Моран с звериным рычанием рванулся вперёд, но констебли оттащили его назад. Он был в ярости и на его лицо было страшно смотреть.

– Признаюсь, вы меня очень сильно удивили, – сказал Холмс. – Я не ожидал, что вы воспользуетесь этим пустым домом и этим удобным окном. Я предполагал, что вы будете стрелять с улицы. Поэтому мой друг Лестрейд и его люди поджидали вас внизу. За этим исключением всё произошло так, как я и ожидал.

Полковник Моран повернулся к Лестрейду.

– Может быть, у вас есть основания арестовать меня, а может быть, и нет, – сказал он, – но, по крайней мере, нет никаких причин, по которым я должен выслушивать насмешки этого человека. Если я нахожусь в руках закона, пусть всё будет сделано законным путём.

– Что ж, это вполне разумно, – сказал Лестрейд. – Вам больше нечего сказать, мистер Холмс, прежде чем мы уйдём?

Холмс поднял с пола большой пневматический пистолет и принялся изучать его механизм.

– Замечательное и уникальное оружие, – сказал он, – бесшумное и обладающее огромной силой. Я знал фон Гердера, слепого немецкого механика, который построил его по заказу покойного профессора Мориарти. В течение многих лет я знал о его существовании, хотя у меня никогда раньше не было возможности увидеть это оружие. Я рекомендую внимательно осмотреть это орудие убийства, Лестрейд, а также пули, которые подходят для него.

– Вы можете быть спокойны мы позаботиться об этом, мистер Холмс, – сказал Лестрейд. – У вас есть ещё вопросы?

– Только один, какая формулировка обвинения?

– Обвинение, сэр? Ну, конечно, покушение на мистера Шерлока Холмса.

– Это не так, Лестрейд. Я вообще не собираюсь вмешиваться в это дело. Вам, и только вам, принадлежит заслуга замечательного ареста, который вы произвели. Да, Лестрейд, поздравляю вас! С вашей обычной счастливой смесью хитрости и дерзости вы поймали его.

– Кого поймали, Мистер Холмс?

– Человека, которого тщетно разыскивает вся полиция, полковника Себастьян Морана, застрелившего достопочтенного Рональда Адера пулей из пневматического пистолета через открытое окно дома №427 по Парк-Лейн тридцатого числа прошлого месяца. Это обвинение, Лестрейд. А теперь, Ватсон, если вас не пугает сквозняк из разбитого окна, в моём кабинете с сигарой и горячим кофе, мы сможем прекрасно отдохнуть.

Наши старые комнаты были оставлены без изменений благодаря стараниям Майкрофта Холмса и присмотру миссис Хадсон. Войдя, я увидел непривычную чистоту, но все старые ориентиры были на своих местах. Там – был химический уголок и заляпанный кислотой стол с накрытой крышкой бутылью. Там, на полке, стоял ряд внушительных тетрадей и справочников, которые многие наши сограждане с радостью сожгли бы. Диаграммы, футляр для скрипки, подставка для трубок и даже персидская туфелька с табаком – всё это бросилось мне в глаза, когда я огляделся. В комнате находились двое: миссис Хадсон, которая улыбнулась нам обоим, когда мы вошли, и другая, странная кукла, сыгравшая столь важную роль в вечерних приключениях. Это была восковая модель моего друга, сделанная так превосходно, что это было совершенное факсимиле. Она стояла на маленьком столике с пьедесталом, вокруг которого был накинут старый халат Холмса, так что с улицы всё казалась совершенно правдоподобно.

– Надеюсь, вы соблюдали все меры предосторожности, миссис Хадсон? – спросил Холмс.

– Я ползала на коленях, сэр, как вы мне и сказали.

– Отлично. Вы очень хорошо справился со своей задачей. Вы заметили, куда попала пуля?

– Да, сэр. Боюсь, она испортила ваш прекрасный бюст, потому что прошла прямо через голову и ударилась о стену. Я поднял её с ковра. Вот она!

Холмс протянул её мне.

– Мягкая револьверная пуля, как вы видите, Ватсон. В этом есть что-то гениальное, ибо кто бы мог ожидать, что такая штука выстрелит из пневматического ружья? Хорошо, миссис Хадсон. Я очень благодарен вам за помощь. А теперь, Ватсон, позвольте мне ещё раз увидеть вас на вашем прежнем месте вот в этом кресле, потому что есть несколько моментов, которые я хотел бы рассказать вам.

Он сбросил потрепанный сюртук и теперь был прежним Холмсом в халате мышиного цвета, который снял с пьедестала своего бюста.

– Нервы старого охотника не утратили своей твёрдости, а глаза – остроты, – сказал он со смехом, осматривая разбитый лоб своего бюста.

– Он попал в середину затылка и повредил мне мозг. Моран был лучшим стрелком в Индии, и я думаю, что в Лондоне он был очень известен. Вы слышали это имя?

– Нет, ни разу.

– Тогда, если я правильно понимаю, вы не слышали имени профессора Джеймса Мориарти, одного из величайших умов века. Пожалуйста, дай мне с полки мой справочник биографий.

Он лениво перелистывал страницы, откинувшись на спинку стула и пуская большие клубы сигарного дыма.

– У меня прекрасная коллекция на литеру «м», – сказал он. – Самого Мориарти достаточно, чтобы прославить любую букву. Но здесь хватает и других персонажей – отравитель Морган, и Мерридью оставивший после себя отвратительную память, и Мэтьюз, который выбил мне клык прямо в приёмной на Чаринг-Кросс, и, наконец, наш сегодняшний друг.

Он протянул мне книгу, и я прочёл.

«Моран, Себастьян, Полковник в отставке. Бывший сапёр 1-го полка в Бангалоре. Родился – Лондон, 1840. Сын сэра Огастеса Морана, бывшего британского министра в Персии. Получил образование в Итоне и Оксфорде. Участник военных компаний в Джоваки, Афганистане, Чарасиабе, Шерпуре и Кабуле. Автор книг «Охота на крупного зверя в Западных Гималаях» (1881); «Три месяца в джунглях» (1884). Адрес: Кондуит-Стрит. Клубы: англо-индийский, Танкервильский, карточный клуб «Багатель».

На полях чётким почерком Холмса было написано:

«Второй по опасности человек в Лондоне.»

– Это поразительно, – сказал я, возвращая том. – Карьера этого человека – карьера честного солдата.

– Это правда, – ответил Холмс. – До определённого момента у него всё шло хорошо. Он всегда был человеком с железными нервами, и в Индии до сих пор рассказывают историю о том, как он полз по болоту, чтобы спасти раненого тигром человека. Есть деревья, Ватсон, которые вырастают до определённой высоты, а потом вдруг развивают какое-то неприглядное уродство. Часто можно наблюдать такую метаморфозу и у людей. У меня есть теория, что индивид повторяет в своём развитии всю цепочку своих предков, и что такой внезапный поворот к добру или злу означает – какое сильное влияние оказывает на него его родословная. Человек становится как бы воплощением истории своей собственной семьи.

– Это слишком сомнительная теория.

– Ну, я на этом не настаиваю. Какова бы ни была причина, полковник Моран начал своё падение в криминальную яму. Он вышел в отставку, приехал в Лондон и сразу приобрёл дурную славу. Именно в это время его разыскал профессор Мориарти, у которого он некоторое время был чем-то вроде «начальника штаба». Мориарти щедро снабжал его деньгами и использовал только в одном или двух очень важных делах, за которые не взялся бы ни один обычный преступник. Может быть, у вас сохранились какие-то воспоминания о смерти миссис Уотсон? Стюарт из Лаудера в 1887 году. – Нет? Что ж, я уверен, что за всем этим стоит Моран, но доказать ничего нельзя. Полковник так ловко законспирирован, что даже когда банда Мориарти была разгромлена, мы не смогли его уличить в связях с ней. Вы помните, как в тот день, когда я зашёл к вам в комнату, и закрыл ставни, опасаясь духового ружья? Без сомнения, вы сочли меня чудаком. Я точно знал, что делаю, потому что знал о существовании этого необычного ружья и знал также, что за ним будет стоять один из лучших стрелков в мире. Когда мы были в Швейцарии, он следовал за нами вместе с Мориарти, и, несомненно, именно ему я обязан этими страшными минутами на выступе Рейхенбахского водопада.

– Вы теперь понимаете, – продолжал Холмс, – что я очень внимательно читал газеты во время пребывания во Франции, высматривая любую возможность надеть на него наручники. Пока он был свободен в Лондоне, я жил, что называется, на краю смерти. Днём и ночью его тень нависала надо мной. Что я мог сделать? Я не мог застрелить его, иначе сам оказался бы на скамье подсудимых. Не было смысла обращаться к правосудию. Мои подозрения были бездоказательны. Поэтому я ничего не мог сделать. Но я постоянно просматривал криминальные новости, зная, что рано или поздно его поймаю. Весть о смерти Рональда Адера – это знамение, что у меня появился шанс.

Я был абсолютно уверен, что убийство Адера – это дело рук Морана. Он играл с ним в карты в клубе «Багатель». По дороге из клуба выследил его, и выстрелом через открытое окно – убил. В этом не было ни малейшего сомнения. Одного совпадения пуль достаточно, чтобы засунуть его голову в петлю. Я сразу же начал действовать. Поэтому специально сделал так, чтобы меня заметил его сообщник, наблюдавший за домом Адера. Было понятно, что он обязательно доложит Морану о моём присутствие. Полковник не мог не связать моё внезапное возвращение с его преступлением и страшно встревожился. Я был уверен, что он сейчас же попытается убрать меня с дороги и для этого применит своё смертоносное оружие. Я оставил ему отличную приманку в окне и, предупредил полицию, что они могут понадобиться. Кстати, Ватсон, вы безошибочно заметили их присутствие в дверной нише. Я же занял, как мне показалось, удобный наблюдательный пост. Мне и в голову не могло придти, что Моран выберет это же место для убийства. А теперь, мой дорогой Ватсон, осталось ещё что-нибудь для объяснения?

– Да, – сказал я. – Вы так и не объяснили, что побудило полковника Морана убить достопочтенного Рональда Эдера?

– Ах, мой дорогой Ватсон, вот мы и вступаем в область догадок, где ошибиться может самый логичный ум. Каждый может сформулировать свою собственную гипотезу на основании имеющихся доказательств, и ваша гипотеза будет столь же верна, как и моя.

– Значит, вы её сформировали?

– Я думаю, что нетрудно объяснить такие факты. Стало известно, что полковник Моран и молодой Адер выиграли значительную сумму денег. Моран, несомненно, в очередной раз сыграл нечестно – об этом я давно догадывался. Я полагаю, что в день убийства Адер обнаружил, что Моран жульничает. Скорее всего, он говорил с ним наедине и угрожал разоблачить его, если он добровольно не откажется от членства в клубе, и обещает больше не играть в карты. Маловероятно, чтобы такой юноша, как Адер, сразу же устроил громкий скандал, разоблачив известного человека намного старше себя. Вероятно, он поступил так, как я предполагаю. Исключение из клуба означало – разорение. Моран жил на свои нечестно нажитые карточные доходы. Поэтому он убил Адера, который в то время считал, сколько денег он сам должен вернуть, так как не мог извлечь выгоду из нечестной игры своего партнёра. Он запер дверь, чтобы дамы не застали его врасплох и не настояли на том, чтобы узнать, зачем он пересчитывает банкноты и монеты. Подойдёт такая версия?