ЛАНЬ

– А купались мы, наверняка, в чем мать родила?

– В лесу… конечно! До чего же Вы были прекрасны!!!

– А знаете, какой восхитительный аромат приобретает кожа от свежего воздуха? Не надышаться… Все, дела закончил, поехал обратно на дачу.

– В добрый путь! Вы меня смущаете.

– Это чудесно. Смущение чаще всего украшает женщину и распаляет мужчину.

– Мне кажется, что тут сказывается не только богатая фантазия, но и Ваш жизненный опыт.

– Может быть. Но самое главное, что тут сказывается, это – Ваше обаяние!!!

Уже месяца полтора прошло с начала бесед. Тональность менялась, доверительность проникала в слова, проникала в мысли. Посреди дневных забот, посреди ночи, когда сон не спешил откликаться на приглашение, возникали мечты. И за каждой очередной беседой мечты эти крались в тени, чтобы наедине с героями, с каждым пока в отдельности, становиться смелее и красочнее.

– С добрым утром, прекрасная муза. Что Вы делали в сети ранним утром? Полагалось еще спать… Хорошего Вам дня.

– Так это я только утром со свидания с Вами явилась домой. Черемуху нюхали.

– Я представил себе аромат черемухи и Вас рядом… близко, ближе не бывает… и, простите меня, нафантазировал вкус Ваших губ…

У природы бывает такое состояние… задумчивости что ли. Или мечтательной рассеянности. Мхи и травы при этом волнуются так, что невольно источают мощнейший запах. Запах одурманивающий, беззастенчивый, откровенный. Они не сдерживают себя. Они не могут. И тогда дуреет весь лес. Тишину сметают в сторону посвисты, вздохи и стоны. Древесина скрипит как шальная, вырываясь сама из себя. Всхлипы пухлых ленивых облаков, застрявших в макушках елей, проливаются в лужи и в темные, словно чай, торфяные ручьи. И стебли высоких злаков с податливыми кисточками копят влагу, отнимая ее у ветра. И резные травинки, что поменьше ростом, разводят слякоть, то ли плача, то ли изнемогая от вожделения.

Никита в промокших кедах петлял по знакомому лесу, пытаясь найти ту поляну, где глазами в глаза познакомился с ланью. Он всматривался вглубь и вдаль. Он и шел по наитию, и наивно старался вычислить, где это было. Он попробовал даже методично пометить тропинки, которые отшагал. Да, и нашел он поляну тогда совсем недалеко от дороги. Она заросла? За какие-то три недели? Или все померещилось? Лес вокруг одинаково густ.

Никита остановился, напряг свой слух. Кто-то шел вне пределов видимости. Неспешно. Тот, кому лес был домом. Собственное дыхание Никиты заглушало шаги. Он прекратил дышать. Это и не шаги – фантом шагов, слуховая галлюцинация, вероятно.

– Кто здесь? – ослабевшим внезапно голосом выдул странный вопрос Никита.

Взрыв! Обвал! Ураган! Перепуганные деревья отшатнулись стволами… Кто-то, в страхе взметнув клочками мох и забывшую переживания слякоть, распорол траекторией бега чащу…

Наташа отправила в переписке солнечную фотографию. Плечи загорелые, бретельки у платья тоненькие…

– Платье с открытыми плечами обольщает. Я бы непременно хотел целовать эти плечи!!!

Ответом был смайлик.

– Наташинка, что ж Вы так далеко?! Я тут подумал: а не выпить ли нам как-нибудь вина или рома… он такой ароматный…

– Друзья называют меня Натуля. А Вы придумали что-то новенькое, но звучит приятно.

– Наташинка – это, как горошинка, маленькая такая и очень милая… Вам кажется опасностью то, что приятно? Давайте отправимся в полет… образно, конечно.

– Боюсь не устоять.

– А Вы не бойтесь. Я же не проглочу Вас. Расправим крылья, и реальность станет чудом… А все внизу с птичьего полета кажется таким мелким и несущественным.

– Да, пожалуй… но спускаться все равно придется…

– А разве сам полет не стоит того, чтобы в него окунуться с головой?

– Я, конечно, натура романтичная и мечтательная, но есть реальность!

– Мы так привязаны к реальности, что слишком поздно понимаем, что что-то прошло мимо… Какой воздух! Я уже парю.

– Вот и хорошо. А я посижу и перышки почищу.

– Представьте себе нас сегодня перед сном, не в чем себя не останавливая… и… Давайте выпьем вина. От него душа танцует.

– Наташенька, Наташечка, Натуля, Наташинка, я заранее желаю Вам спокойной ночи… боюсь проморгать. И для Ваших предсонных фантазий даю Вам начальную ноту: я целую Ваш мизинчик на левой ноге…

– Такое начало вовсе не предвещает спокойной ночи…

– Ну… только до какого-то момента… а потом сон берет свое. Сладких Вам фантазий, переходящих в сны, Натуля. Пойду сегодня тоже пораньше спать. Завтра на работу. Целую Вас мысленно в теплое ушко. До завтра.

А через день:

– Спокойной ночи, Наташечка. А я хотел рассказать Вам, какой Вы представлялись мне в моих фантазиях… очень восприимчивой, ласковой и нежной, но при этом вдруг взрывной и ненасытной, порой робкой и сомневающейся и вдруг отметающей все условности, яркой, игривой и любопытной, то завоевательницей, а то – маленькой растерянной девочкой… и обязательно озорной. И еще такой разной, но всегда чарующей. Спокойной ночи. До завтра.

– Хотела Вам сказать, что от поцелуя в ушко по телу пробегают мурашки.

– А мне ужасно хочется почувствовать Ваши мурашки… все-все-все… И мурашки – это не максимум.

Никита укутался одеялом с головой. Ночь раскрыла перед его глазами черный экран. Изображения не возникало. Только звук его дыхания грохотал в тишине. Только едва уловимые, наверное, воображенные запахи заполняли постепенно пространство.

Мнимое головокружение призвало сон. Идеально черные тени делали лес полосатым под лунным светом, нездешним и отстраненным, совсем не желающим раскрывать те загадки и тайны, что веками приписывались ему людьми. Никита передвигался скорее наугад, чем, будучи ведом каким-нибудь из пяти чувств. Под ногами то мягко податливо проседали мхи, то ветка хрустела, а то твердый пень грубо гнал манящую медитацию. Никита отчетливо слышал свое дыхание, шорох шагов… а иных звуков не было. Птицы, наверное, переселились в другие миры или просто боялись выдать свое присутствие… боялись оказаться втянутыми в таинство, в то колдовство, что вот-вот собиралось случиться.

В какие-то моменты путник терял понимание, где он начал свой путь. Лес был во все стороны одинаков, лишь длинные тени прочерчивали направление. Зачем он пошел сюда? Что позвало его разум? Нет, не разум – его отсутствие. Чары…

А самой луны не видать. Свет струится совсем ниоткуда. Мерный шаг монотонным ритмом вгоняет в транс. Никита почти спит. Однако, внутри его я, в глубине, недоступной для разбирательств с самим собой, светится уголек. Тело шагает, передвигает ноги, пока не ввергается в левитацию, ноги уже механически перебирают ветер, плывут в этом ветре, и их форма претерпевает мутации… искажение черт, расплывшееся изображение. Усилий совсем нет. И история вершится по собственному наитию. На внутренней поверхности затылка, все время сзади Никита угадывает Наташин образ. Он пытается повернуться, чтоб насладиться ее красотой, чтоб заглянуть в глаза, соприкоснуться взглядами. Но это оказывается невозможно – затылок поворачивается вместе с хозяином, и Наташа обречена быть спрятанной.

Волны качают Никиту. Он по-детски улыбается, он почти счастлив. Пухлый ветер, удивительно дружелюбная тьма, гениальная музыка тишины.

Внезапно… падение с высоты… грохот лопнувшей пустоты… вакханалия звука… галоп! Безоглядный, эгоистично громкий… Осыпь. Камни и белая яркая пыль вокруг! Только долю секунды видны глаза… цвета горького шоколада с оттенком сливы… и влажные ноздри шумят в лицо.

Никита рванулся из-под одеяла, из мокрого космоса, из бесцеремонной жары…

Комната не изменилась. Изменился он сам. Тонкая, но неразрушимая нить протянулась из сна, проросла в испуганный и очарованный мозг. Бег стремительных ног. Как побег. От чего? К чему?

Утром в сети Наташа ему подарила свою фотографию. Из тех, что сняла теперь. Она вглядывалась в воображенного него.

– Неудержимо тянет расцеловать каждую Вашу веснушку. Они такие милые…

– Спасибо за комплименты. Опять смутили меня…

– Я представляю, как изумительно Вы смущаетесь. Мне становится сказочно тепло. Я почему-то думал, что по поводу веснушек Вы ответите "их много…" А я бы на это сказал "я справлюсь".

– Сомнений нет. Даже за 500 км чувствуется Ваш напор.

– Это – не напор, это – мягкая теплая волна, которая норовит Вас поднять на гребень, ласково укачать и водить таинственными тропами, пронизанными радужным светом, приводя в восторженное настроение. Планы только такие!!!

– Благодарю! Никогда не думала, что веснушки – это такая страшная сила.

– А веснушки Ваши на меня действуют магически. Давайте их сосчитаем вместе. Я по Вам соскучился. И в сети, и в реальности.

– Смутили, но я улыбнулась …

– Иногда хочется что-то рассказать Вам из своих мыслей и ощущений, но боюсь совсем смутить…

– Тогда не рассказывайте, конечно.

– Думаю, что потом когда-нибудь обязательно расскажу, но глядя Вам в глаза и прикасаясь к пальцам.

– Интересно, что там в вашей голове.

Никита отправил Наташе фотографию со скульптурой Родэна «Поцелуй» и с комментарием:

– Восхитительный Родэн. Обожаю его. Так красиво и так чувственно!!!

– Это же соблазнение чистой воды…

– Вы имеете в виду саму скульптуру или то, что я Вам ее отправил? Это произведение доступно для всеобщего обозрения в музее. Впрочем, Вы, наверное, правы. Но какой кристально чистой воды это соблазнение!!!

– Пусть Вас так сегодня поглотит работа, что про меня и времени вспоминать не будет!

– Зачем же Вы меня обрекаете на такой мрак? Вы же солнышко!

– Чтоб неповадно было. Я пугливая лань. Вы меня так взволновали, что я села на велик и поехала кататься.

Дни полнились перепиской. Дни к ней свелись. Все остальное переставало иметь значение. Оба героя, отвлекшись порой на незатейливые привычные дела, спешили к своим компьютерам. Дела перелистывались без прежнего внимания и души. Они стали почти назойливым неудобством, мешавшим творить историю, захватывающую, загадочно новую, такую, в который весь прошлый опыт только растерянно мог развести руками.

Что заставило Никиту вывернуть свой привычный, спокойный и вполне гармоничный мир наизнанку? Что толкнуло перешагнуть через праведную границу, прочерченную… нет, должную быть прочерченной в сознании женатого человека? Внезапное вдохновение? Упоение неизведанным? Он не мог бы ответить себе наверняка… В его жизни, в этой хрупкой сияющей благодатью и умиротворением воздушной сфере то и дело протачивались каверны. Они полнились вакуумом, они звали взглянуть на них, они ныли… фантомы из снов, воспаленные тени фантазий, бестелесные призраки голода по чему-то, что мнилось существенным, но не могло расцвести… то ли не доставало таланта, то ли адреналин искушения был настолько востребован телом…

Ни на минуту Никита не отрывался мыслями от Наташи, и она утопала в неясных, но неотвязных ощущениях, что теперь их взаимные письма – воздух, без которого… да, невозможно просто.

Она срослась с клавиатурой.

– Ах, уж эти женские ушки, чем-то похожие на розочки, которые хотят, чтоб их поливали таким сладким нектаром слов, который может обернуться ядом… Но они, глупые, расцветают.

– Эти женские ушки совсем не глупы. Нелепо как раз отвергать нектар. Эти женские ушки созданы такими чудесными, чтобы в них шептали и их целовали. Или я уж такой злодей? Вы боитесь меня или себя… или чего? Что заставляет Вас подозревать присутствие зла там, где его нет?

– Наташенька, Натулечка! Вот просто переписываюсь с Вами, а внезапно волнами накатывают приступы нежности. А листаю Ваши фото, и на некоторых аж перехватывает дыхание… Это болезнь? Или разновидность психического расстройства?

– У нас солнышко! И лань в прекрасном настроении!!! Хочется уже после сна выходить босыми ногами на крыльцо, а после первого глубокого вздоха, проскакать по росистой траве. Ноги потом бархатные становятся.

– Эта последняя фраза – обольщение для меня!!!

– Мысленно я разрешила Вам поцеловать ушко и подумала, что это так щекотно, когда есть легкая небритость.

– А я то, дурак, бреюсь регулярно… Вы меня умиляете. Иногда вижу в Вас наивную маленькую девочку. Это чудесно. Вы светитесь. Солнышко! Вы любую ночь превратили бы в белую.

– Ой, простите… кажется, последнее звучит неоднозначно.

– Мои ушки вспыхнули.

– Я не вкладывал скрытый смысл. Ушки можно успокоить нежным поцелуем. Еле прикасаясь…

– Это что? …без пяти минут "секс по телефону"?

– Ну, зачем же так… Не всегда надо прямо "в лоб"… Это не правильно и не вдохновляет. И мне секс по телефону как-то чужд. Здесь важнее и интереснее то, что мнится как вероятное, возможное… Не буду отвлекать. У нас еще все впереди.

Через пару часов:

– Наташенька, Вы действительно, как пугливая лань, прячетесь в чащу от малейшего шевеления теней… Я опять Вас смутил?

– Просто лань загнало беспощадное солнце домой, вот почитать думаю, книгу взяла.

– Слава богу… я уже начинаю осторожничать до нелепости.

– Щекочите нервы и мне иногда, мне это нравится в данном случае.

– Хорошо. Буду… но с оглядкой. Не хочу, чтобы лань совсем спряталась в дебри под переплетенные ветви и коряги. Но смущаетесь Вы очень мило, Наташенька.

– А Вы после свежего воздуха, наверняка, будете пахнуть озерной чистой водой… и щеки, и плечи, и руки, и животик…

– После физических нагрузок все пахнут потом, вот это чистая правда! Гребла траву и капелька пота по шее скатилась в ложбинку…

– Вы меня раззадориваете!.. Я бы с наслаждением вдыхал аромат этой ложбинки…

– Натуля, Наташенька, Вы так меня сегодня по-хорошему зацепили своей "ложбинкой", мокрой от капельки пота… Я до сих пор под впечатлением.

– Вы тоже меня чем-то зацепили.... Лань не всегда бывает пугливой, бывает и игривой, это как настроение.

Ненадолго дела отвлекли… Но опять:

– Увидеть Вас уже невтерпеж!!!

– Я бы потанцевала.... и платье надела в пол с открытой спиной… Цвета Шампань.

– Ой… я обмираю от восторга!!! И опять на уме целовать каждый Ваш позвоночек от шеи вниз…

– Не спугните мой сон!

– Спокойной ночи!!! До завтра.

Дни тащились упрямо долго, издеваясь над проснувшимся нетерпением. Ежедневные «С добрым утром» и «Спокойной ночи» постепенно окрашивались все более смелыми дополнениями… спелыми дополнениями (как каламбур). Никита писал:

– Хочу Вам подарить ощущение невесомости… когда вихрь в голове, разноцветные облака вокруг… и нирвана… и сладкое исступление… Но, опять боюсь продолжать. Лань устремится в чащу…

– Я не могу уловить тот момент, когда Вы проникли в мои мысли. Лань не только пуглива, но и мастер маскировки. Вот не видишь ее в чаще, и вдруг… вот она всего в шаге… только руку протянуть… а она внезапно срывается с места… и никак ее не догнать.

– Я проснулся около 5, но потом удалось уснуть. А перед этим Вы приходили ко мне во сне. Я так реально это ощущал. Простите меня, но не могу не рассказать. Вы были удивительно властны и инициативны. Вы то дразнили меня, ускользая, то снисходили до таких телесных откровений… Это было божественно! А глаза у Вас были шальные!… восхитительно шальные. Сокрытые глубины манят гораздо сильнее очевидного. Это в высшей степени упоительно… любоваться каждой линией, каждым изгибом, каждой потаенной ямочкой, каждой естественной чарующей складочкой и каждой веснушечкой… Я все еще под впечатлением… я все еще там.

Наташа ему отвечала:

– Иногда меня очень пугает ваш напор… и я даже рада, что не в городе! А иногда… мне просто хочется уступить… и сдаться.

– А "уступить"… себе. Вы отчаянно боретесь с собой. Я не завоеватель… я падаю к Вашим ногам… – писал ей Никита.

Но микроскопическими шагами они приближались друг к другу.

– Сегодня сама краснею от мыслей, которые меня вчера одолевали перед сном… Но не просите, не расскажу. Может быть, потом сами прочитаете в моих глазах…

– Я подумал: как Вы, наверное, можете озорничать, когда перейдем черту… Ощущение, подобное свободному падению, катанию на американских горках.

– В мечтах Вы вольны делать со мной все, что заблагорассудится.

– Вы разрешаете?

– Даю Вам полную свободу! Я сегодня смелая!

– Я бы сейчас тихонечко поцеловал уголок Ваших губ… И пока на этом остановился бы…

– Хочу еще!…

– … чтоб нарастало внутри неудержимое… а потом как…

– Нацеловаться бы в волю…

– Я бы Вас обнимал очень нежно… крепко, но осторожно.

– Ах, остановитесь, а то дыхание участилось…

– Я бы пальцами перебирал Ваши пальцы… а ладонями осязал все, что поддается и не поддается осязанию… Не могу уже остановиться. Вот так хочу, когда встретимся… чтоб невозможно остановиться! А еще представляется, как от некоторых моих прикосновений Вы издаете вот такой "Ах!", как сейчас написали.

– У меня внутри полный калейдоскоп… и звуков, и ощущений!

– Хочу осязать Вас, обонять и чувствовать вкус.

– У меня мурашки возникают где-то за ушами и сбегают по шее ниже…

– Какой дождище за окном у меня! В такую погоду зарыться вместе под одеяло и забыть обо всем на свете. А мурашки я стал бы ловить губами… а они от этого только множились бы… Да?

– Чур, сегодня на ночь никаких таких разговоров!

Никита осторожно, но шел в атаку… крадучись, придерживая напор. А Наташа становилась смелее. Они каждый день общались столько, что откровение становилось естественным, а страхи бледнели и осыпались в небытие.

– А я тут вот, о чем подумала. Ведь все начинается с запаха, с первого поцелуя, наши маленькие химические лаборатории знают и делают свое дело. И все, как на уроках химии, когда взаимодействуют два вещества, то либо выпадает инертный осадок и опыт заканчивается, либо выделяется колоссальная энергия…

– Для меня это так удивительно и в новинку, когда так можно чувствовать человека на расстоянии.

А после и вовсе Никита стал отправлять описания своего восторга, своих скрытых доселе желаний, правда, маскируя их в невинные образы… И Наташа его принимала таким.

– … мне нечего сказать, только – " Ах!!!"

– Так хочется не читать Ваш АХ, а слышать!

– Остановиться надо …сейчас! Мне кажется, что при встрече слова будут не нужны…

– Так хочется быть причиной Вашего АХа и сознавать это, и ценить, и захлебываться им.

– Спокойной ночи не пожелаю! Пусть я являюсь Вам во сне совсем смелой, горячей и… ласковой!

Никита летал. Крылья еще не выросли, но он стремился взмыть. Он упивался своей влюбленностью, он ее выращивал, лелеял, культивировал… И время от времени стал сочинять стихи. Немыслимо было не петь стихами. Одно из стихотворений он на ночь глядя отправил Наташе:

Я войду в твой чертог завтра.

Пусть срастутся за мной стены.

В ахинею поверю Сартра.

Стуком дом наводнят вены.

Теплым заревом ты вспыхнешь

И расплавишь меня в массу,

И любую твою прихоть

На руках вознесу. Здравствуй!

Между нами черта стерта,

Наши руки сейчас – ливень.

Я теперь самого черта

Под засаленным саваном видел.

Я, где верх и где низ, забуду.

Все сольются в одну краски.

Я омою тебя, чудо,

Водопадом земной сказки.

Этим штормом сорвет парус.

Полагайся на волн волю.

Как раскатиста ласк ярость!

Как я стражду земной боли!

Все вверх дном! Буря, гром, ветер!

Пляс стихии! Балет смерча!

И срывает врата с петель.

И дает по зубам смерти.

Но фортиссимо вновь в драку.

Им повергнутых скал мало.

И вершину вершин – так ее!

Белый всхлип! Апогей шквала!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.