Ольга

скачать книгу бесплатно

– Ганс, ты забываешься. Я не позволю тебе плохо отзываться об Ольге. Еще одно слово, порочащее ее, и я не посмотрю, что мы друзья детства, и врежу тебе по физиономии.

– Ладно, Генрих, забудь, – Ганс миролюбиво улыбнулся. – Я не затем проделал такой длинный путь, чтобы затевать с тобой ссору из-за женщины.

– Надеюсь на это, – Генрих наполнил рюмку и залпом выпил.

– Поговорим лучше о деле. Как я тебе уже говорил, фирма, в которой я работаю, поставляет на мировой рынок первоклассный бразильский кофе. Многие годы нам удавалось удерживать лидерство по его продаже. Однако последнее время на нашем пути как кость в горле встала швейцарская фирма «Нескафе». Ей удалось существенным образом потеснить нас на рынке, в результате чего наша фирма терпит колоссальные убытки.

– Но чем я могу тебе помочь в этом вопросе? – спросил Генрих.

– Не спеши. Я сейчас тебе все объясню.

Ганс говорил около получаса. Генрих ни разу не прервал его. В принципе, ему уже с первых слов было понятно, какой помощи ждет от него друг. Обычное дело. Две конкурирующие фирмы, пытаясь занять главенствующее место на мировом рынке, всеми доступными способами старались пошатнуть позиции друг друга. Для этого использовались различные методы: подкуп, шантаж, открытые угрозы, публикация статей с компрометирующими материалами и много другого. Генрих сидел, небрежно откинувшись на стуле, и слушал Ганса. Со стороны казалось, что он соглашался со своим собеседником. Однако зоркий наблюдатель, внимательно приглядевшись к нему, заметил бы, как в его глазах время от времени появился жесткий металлический блеск, а губы плотно сжимались. Во всем этом было слишком много грязи, а Генрих всегда старался держаться от подобных методов подальше.

Но ему не хотелось откровенно огорчать друга, и он после некоторого раздумья произнес:

– Насколько мне известно, фирма «Нескафе», или, как ее называют, империя «Нескафе», всегда осуществляет захват новых рынков и внедрение своей продукции массированно. Этому в первую очередь предшествует рекламная обработка потребителей. У меня есть друг, которого зовут Питер Прост. Он много лет работает в одном частном рекламном агентстве и, как говорится, съел собаку на этом деле. Помнится, недавно Питер в разговоре со мной упомянул, что его агентство получило крупный заказ на рекламу нового кофейного напитка, который фирма «Нескафе» собирается продавать в Западной Германии. Если хочешь, я могу познакомить тебя с Питером. Если он владеет информацией, которая интересует тебя, то, думаю, за определенную сумму Питер поделится ею с тобой.

– Генрих, я знал, ты мне поможешь. Западная Германия… Прекрасно! Эта информация у меня уже второй раз на слуху. А это значит? Это значит, она достоверна.

– Не обольщайся, Ганс. Может статься, информация, которой владеет Питер, не стоит и выеденного яйца.

– Не думаю. Что-то подсказывает мне, что я не напрасно приехал в Базель, нет, не напрасно. Генрих, как же я рад нашей встрече! – и Ганс в порыве чувств бросился в объятия к другу. – Давай выпьем.

Генрих широко улыбнулся, показывая крупные белые зубы, и наполнил рюмки. Они выпили, затем еще и еще. Разговор оживился. Генрих вдруг почувствовал дурманящую теплоту и приятную разнеженность, которая вела к более возбужденному состоянию. Друзья еще немного поговорили о деле, затем, смеясь и перебивая друг друга, стали вспоминать детство, юношеские годы, которые теперь, через призму времени, казались им самыми прекрасными годами в их жизни. Под конец то ли от воспоминаний, то ли от слишком большого количества выпитой водки Ганс совсем расчувствовался и заплакал, как маленький ребенок, размазывая рукой по лицу соленые слезы.

Наклонившись к Генриху, он неожиданно признался:

– Я боюсь, Генрих, боюсь… – воровато оглядевшись по сторонам, Ганс тихим шепотом продолжил: – Мне все время кажется, что еще немного, и меня арестуют. Ты спрашивал, мучает ли меня совесть. Нет, Генрих, совесть меня не мучает, а вот страх… страх за собственную жизнь… он просто убивает меня. В Бразилии, в Сан-Пауло, у меня прекрасная вилла, много слуг, но еще больше личной охраны, на содержание которой я не жалею денег. Однако я не чувствую себя в безопасности. По ночам плохо сплю, при малейшем шорохе вскакиваю с постели, а потом долго не могу уснуть. Разве это жизнь, скажи мне… Это больше смахивает на ад, – Ганс уронил голову на грудь и громко застонал.

Генрих удивленно пожал плечами, не зная, как отнестись к словам друга – всерьез или в шутку.

Затем он обнял его за плечи и, как мог, стал успокаивать:

– Ганс, прошу тебя, перестань. У тебя разыгралось воображение. Ты все это придумал.

– Нет, Генрих, это правда, – Ганс поднял голову и с силой ударил кулаком по столу. – Но я не дамся им живым, я буду отстреливаться.

Ганс от волнения не мог больше говорить. Последние слова он произнес с дрожью в голосе, видимо, душившей его.

– Ганс, замолчи, – Генрих наступил другу на ногу, пытаясь его утихомирить. – На нас уже обращают внимание.

И действительно – два молодых парня, сидевших напротив, время от времени бросали на них косые взгляды, а официант даже подошел к их столику и спросил, все ли у них в порядке.

– Не беспокойтесь, – поспешно ответил Генрих. – Мой друг немного перебрал, но мы сейчас уходим. Ганс, вставай… мы уходим.

Но Ганс не на шутку разошелся. Он стал корчить пьяные рожи, изображая, как будет отстреливаться, если за ним придут люди из госбезопасности.

– Ганс, ты что, совсем сдурел? – зло прошептал Генрих и, схватив друга за шиворот, потащил к выходу.

Ганс упирался ногами, выкрикивал бессвязные слова и фразы, истерически хохотал и брызгал слюной во все стороны. Никогда в жизни Генрих не видел друга таким пьяным и жалким. Похоже, он действительно боялся за свою жизнь, боялся разоблачения и заслуженной кары за содеянные им преступления во время войны. Трезвому ему удавалось владеть собой, а вот когда голова хмелела от выпитой водки, он полностью терял над собой контроль. С трудом Генриху удалось дотащить друга до своей машины, стоявшей на стоянке перед кафе.

– Генрих, я люблю тебя, – Ганс, стараясь не упасть, всем телом прижался к Генриху и облобызал его.

– Я тебя тоже, – Генрих открыл заднюю дверцу машины и с трудом запихнул туда друга.

– Я не поеду в гостиницу, – вдруг выпалил Ганс и громко икнул.

– Хорошо, поедем ко мне, – сказал Генрих, включил первую скорость, и автомобиль быстро двинулся вперед.

Через минуту он влился в поток движущихся по городу машин. Ганс откинулся на мягкую спинку сиденья и вскоре громко захрапел. Бросив через плечо быстрый взгляд на друга, Генрих усмехнулся. Часы на городской ратуше показывали десять часов вечера. Было еще светло, но на небе уже появился бледный, недавно народившийся месяц. Встреча с другом опечалила Генриха. Совсем не так он представлял себе ее. Ему казалось, что встретившись, им не хватит даже суток, чтобы наговориться. Но время изменило не только Генриха, но и Ганса, который никогда не отличался храбростью духа, а в настоящее время особенно. Подъезжая к своему дому, Генрих сбавил скорость. Ворота автоматически открылись, и «Бьюик» плавно въехал на территорию виллы.

– Ганс, проснись, мы приехали, – произнес Генрих и остановил машину.

– А-а-а… что? – Ганс открыл глаза, сладко потянулся и от души зевнул.

– Ты как… в порядке? – Генрих открыл дверцу и вышел из машины. – Тебе помочь?

– Я са-а-м… – Ганс с трудом вышел из машины. – Бр-р-р… ноги затекли, – неуклюже подергивая ногами, он еще раз зевнул, а затем огляделся по сторонам. – Так это и есть твой дом?

– Да. Как он тебе?

– Ни-че-го. А это кто?

Генрих посмотрел в ту сторону, куда показал друг. По садовой дорожке по направлению к дому шла Ольга. На левом плече у нее висела большая холщовая сумка, которую девушка всегда брала с собой, когда отправлялась на этюд.

– А это и есть Ольга.

– Я хочу с ней познакомиться, – Ганс слащаво улыбнулся.

– Хорошо. Только… Сейчас не стоит этого делать, а вот завтра утром, когда ты выспишься, будешь свеж и бодр, я познакомлю вас.

– Ты обижаешь меня. Думаешь, я пьян? Вовсе нет, – Ганс тряхнул головой, одернул сзади пиджак и взъерошил волосы. – Женщины всегда действуют на меня отрезвляюще, особенно хорошенькие. Генрих, а твоя русская хорошенькая?

– Перестань паясничать. Пойдем в дом.

– О-о-о, нет-нет. Я должен непременно сейчас познакомиться с той, что смогла влюбить в себя моего друга, женоненавистника. Не волнуйся, Генрих. Все будет в порядке. Я не ударю в грязь лицом и не опозорю род мужской. У меня богатый жизненный опыт, и я умею обращаться с женщинами.

Ольга тем временем медленно приближалась к ним. Она еще издали увидела подъехавшую к дому машину и вышедших из нее двоих мужчин, в одном из которых узнала немца. В первый момент Ольга хотела резко повернуть назад, чтобы избежать нежелательной встречи, но потом, подумав, решила, что это будет выглядеть со стороны не очень красиво. Тогда девушка замедлила шаг, в надежде, что мужчины не обратят на нее внимания и войдут в дом, а она тем временем, никем незамеченная, поднимется в свою комнату. Но, похоже, немец и его гость имели на этот счет свои соображения. Встречи было не миновать.

– Добрый вечер, Ольга, – Генрих первый приветствовал девушку.

Ганс расплылся в улыбке.

– Разрешите представить вам моего друга, – Генрих умолк и выразительно посмотрел на Ганса.

– Фабио Фагундес, – быстро пришел ему на помощь Ганс, который хоть и был в сильном подпитии, но никогда не забывал о мерах предосторожности.

Ольга быстрым оценивающим взглядом скользнула по фигуре Ганса. Высокий элегантный мужчина со следами бурной жизни и кутежей на лице, прекрасная немецкая речь… Он был изрядно пьян, и это не ускользнуло от внимания девушки. Ганс, раскачиваясь из стороны в сторону, подошел к Ольге и протянул руку, точно хотел небрежно потрепать ее по щеке. Ольга вспыхнула от негодования и еле сдержалась, чтобы не нагрубить незнакомцу. Их взгляды встретились. На какой-то миг девушка почувствовала, как глаза мужчины злобно загорелись. Было что-то звериное и зловещее во взгляде незнакомца, и Ольгу мгновенно бросило в жар. Рука Ганса через минуту безвольно опустилась, и на лице появилась добродушная улыбка. Он расшаркался ногами и склонился перед Ольгой в поклоне. Милый добродушный человек. Точно не было этих звериных глаз, пронзавших ее насквозь, не было характерного жеста руки, хорошо знакомого ей, только она не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах видела его.

– Я очень рад, Ольга, нашему знакомству. Мы дружим с Генрихом с детства. Но так сложилось, что судьба разбросала нас по разным континентам. И вот сегодня, встретившись, мы немного позволили себе расслабиться, – Ганс добродушно улыбнулся и незаметно подмигнул Генриху, который пристально наблюдал за девушкой.

Что-то встревожило Генриха в поведении Ольги. Он уловил в ее глазах растерянность, а возможно, даже страх. По крайней мере, Генрих впервые наблюдал такое выражение лица у девушки, и это невольно насторожило его. А если Ольга узнает Ганса? Во время войны тот был не просто рядовым охранником в концлагере, каких там было много. Ганс занимал должность адъютанта коменданта концлагеря, и многие заключенные знали его не только в лицо, но и его фамилию, привычки и особенности характера.

Мысли эти как пчелиный рой пронеслись в голове Генриха, он взял Ганса под руку и самым любезным голосом произнес:

– Ну все, все… Думаю, Ольге не очень интересны все эти подробности. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату, где ты сможешь отдохнуть. Ольга, прошу нас извинить.

– Нет, отчего же. Мне это очень даже интересно. Так вы, господин…

– Фагундес, к вашим услугам, – Ганс неуклюже повернулся, пытаясь освободить руку, но Генрих еще крепче ее сжал.

– Да-да, господин Фагундес. Так вы говорите, вас связывает дружба еще с детства? Тогда, может быть, вы и учились в одной гимназии?

– Конечно! – радостно воскликнул Ганс. – Мы даже сидели с Генрихом на одной парте. Я всегда учился посредственно. Особенно мне не давались математика и тригонометрия. Генрих же был отличником, гордостью нашей гимназии, и я часто списывал у него домашние задания. Многие ребята в классе завидовали мне, потому что Генрих дружил только со мной. Да, да, Генрих, сейчас я могу тебе в этом признаться. Представляете, Ольга, Генрих всегда умел постоять не только за себя, но и за меня. Однажды был такой случай.

– Хватит… ты уже надоел Ольге, – раздраженно оборвал друга Генрих и попытался увести его в дом.

Случай, о котором Ганс собирался поведать Ольге, она уже знала. И рассказал ей о нем никто иной, как сам Генрих.

– Как интересно! Так что же это был за случай? – Ольга спокойно, с легким изумлением подняла одну бровь и выразительно посмотрела сначала на Ганса, а затем на Генриха.

– Какая вы милая! – Ганс самодовольно хохотнул. – Недаром Генрих так хвалил вас. Но, признаюсь, я не поверил ни единому его слову. Каюсь, я был не прав, вы просто очаровательны. Так вот, случай… Нам было тогда лет тринадцать-четырнадцать…

Ганс рассказывал красочно и подробно, сознательно сгущая краски, чтобы тем самым произвести на девушку должное впечатление. «Кретин», – мысленно обозвал его Генрих, плотно сжал губы и покачал головой. Ольга, опустив холщовую сумку на землю, слушала Ганса с самым невозмутимым видом, и по ее лицу нельзя было догадаться, как она относится к его словам. У нее лишь несколько раз дрогнули уголки губ, и глаза при этом невероятно расширились.

– После этой истории я поклялся Генриху никогда больше не ввязываться в драки по пустякам, – закончил свой рассказ Ганс.

– И вам удалось сдержать клятву?

– Нет, что вы. Такой уж я уродился. Меня постоянно куда-то заносило. И если бы не Генрих, который всегда выручал меня, думаю, мы с вами вряд ли бы сейчас разговаривали.

– Насколько мне известно, ваш друг в недавнем прошлом был военным. А кем вы стали, когда закончили гимназию? – Это была ловушка, которую русская девушка умело расставила Гансу, и тот попался в нее.

– Скажу вам честно, я всегда восхищался Генрихом и старался во всем подражать ему.

– Так вы в прошлом тоже были военным? – уточнила на всякий случай Ольга.

– Да. Правда, моя военная карьера продвигалась не так успешно, как у Генриха, но… Впрочем, оставим это. Я хочу, Ольга, выпить с вами. Генрих, у тебя есть шампанское? Прикажи, пусть принесут. Ольга, вы хотите шампанского? – с пафосом спросил Ганс.

– Уже поздно. Я устала и прошу меня извинить. А шампанское, я думаю, мы выпьем с вами в другой раз, – Ольга перекинула сумку через плечо и, гордо ступая, удалилась в дом.

– Генрих, ты слышал, что твоя русская обещала мне? – спросил Ганс и без сил повалился на землю.

– Да, слышал, – задумчиво отозвался Генрих, а про себя подумал: «Не дай Бог, чтобы она вспомнила, кем ты был во время войны».

V

В эту ночь Ольга так и не смогла заснуть. Девушка взволнованно ходила по комнате, время от времени подходя к окну и, чуть прищурив глаза, смотрела в темноту ночи. Она пыталась вспомнить, где и при каких обстоятельствах видела этот небрежный жест руки, который позволил себе друг немца по отношению к ней, и взгляд его колючих глаз, наводящих на нее ужас, стоило подумать о нем. Девушка перебирала в памяти наиболее запомнившиеся эпизоды из своей жизни, но все было напрасно. Может быть, она ошиблась, и ей все это показалось? Тогда почему на сердце так тревожно и она не находит себе места? И Ольга вновь напрягала свою память, точно от того, вспомнит она или нет, зависела ее дальнейшая судьба.

Наконец, не выдержав, она стала размышлять вслух:

– Ганс, кажется, так называл своего друга немец, когда рассказывал о нем. Возможно, я видела этого Ганса в концлагере. Но кто он? Один из эсэсовской охраны? Нет, не думаю. Слишком маленькая сошка. Судя по словам немца, меня привезли в замок по распоряжению его друга. Комендант концлагеря? Нет. Тот был массивен и груб, а этот полная ему противоположность. Тогда, может быть, его помощник или, вернее, один из помощников? Тоже маловероятно. Он скорее похож на адъютанта коменданта концлагеря, – Ольга обхватила голову руками и на миг застыла. – Адъютант… да, да, адъютант. Как же я могла забыть о нем… Но как его звали? Как? Ганс… Точно, Ганс Вольф, – Ольга почувствовала, как холодная испарина покрыла лоб. – Невероятно! Одно лицо, фигура и даже тот же характерный жест руки – пренебрежительный и в то же время похотливый. Все сходится! Друг немца, который сегодня представился мне как Фагундес, и адъютант коменданта концлагеря Ганс Вольф – один и тот же человек. Но что он здесь делает? Фашистский ублюдок! Холеный, довольный жизнью… Неужели ему удалось скрыться от правосудия, в то время как многие из его жертв давно покоятся в сырой земле, а те, кто выжил, остались калеками на всю жизнь? Разве это справедливо?

Прошло почти три года, как закончился Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Газеты всех стран мира подробно освещали этот процесс. Ольга не пропустила ни одной статьи. Из них она узнала, что главнокомандующий германского ВМФ Геринг, приговоренный Международным военным трибуналом к смерти, избежал виселицы, успев за два часа до казни раздавить во рту капсулу цианистого калия. Министр иностранных дел Риббентроп, начальник верховного командования вермахта Кейтель, руководитель РСХА Кальтенбруннер и семь других военных нацистских руководителей были повешены, а заместитель Гитлера Рудольф Гесс приговорен к пожизненному заключению. Ольге даже попалась маленькая заметка о концлагере «Равенсбрюк», где она провела больше года. Прочитав ее, девушка почувствовала в душе глубокое удовлетворение. Справедливость все-таки восторжествовала. В заметке говорилось, что комендант концлагеря, один из его помощников, старшая ауфзеерка и еще несколько фашистских офицеров были приговорены к смертной казни. Вот только Ольга не могла вспомнить, говорилось ли в той заметке что-нибудь об адъютанте коменданта концлагеря.

Воспоминания о прошлом вывели девушку из душевного равновесия. Замкнутое пространство спальни стало давить на нее, ей нечем было дышать, она задыхалась. Накинув на плечи шерстяную темно-вишневую шаль, Ольга вышла из комнаты и покинула дом. Она пошла по узкой тропинке вглубь сада. Чудесный сад казался райским уголком. Земля мягко пружинила под ногами Ольги, каблуки уходили в землю. Подняв голову, девушка увидела над деревьями проблески наступающего дня.

«Немец был прав, – раздраженно подумала она, – когда говорил, что все страшное, происшедшее с нами, давно уже в прошлом, и как бы мы того ни хотели, никогда не сможем его изменить. Да, изменить прошлое не в нашей власти, а вот всколыхнуть чувства, которые владели нами тогда, и разжечь их с новой силой – это возможно. Говорят, без прошлого нет будущего. Но разве допустимо, чтобы прошлое вмешивалось в мое настоящее, преследовало меня и не давало мне жить? Всякий раз, вспоминая о концлагере, я не могу не думать о последующих событиях. И от этого вновь ненавижу немца. А я так устала ненавидеть… Я хочу жить как все: радоваться и грустить, удивляться и любить. А вместо этого я постоянно веду борьбу с немцем, пытаясь противостоять его любви, – Ольга горько усмехнулась. – Раньше я мечтала только о том, как вернуться на родину. Если отбросить все, происшедшее между мной и немцем в прошлом, а жить только настоящим, то разве не о такой любви мечтает каждая девушка? Взгляды немца на жизнь и общество, его мысли и размышления об окружающей действительности очень схожи с моими. А целеустремленность и сила воли? Ими можно только восторгаться. Не всякий мужчина способен так упорно и долго добиваться любви женщины. Я уже склонна думать, что это настоящая любовь, а не идиотское упрямство иметь все желаемое любым путем. Я постоянно твержу себе, что ненавижу немца, презираю его и не хочу больше видеть, но это не так. Я лгу себе так же, как и немцу. Вместо того чтобы думать о возмездии, которое с моей помощью должно свершиться над бывшим адъютантом коменданта концлагеря, я думаю о немце. Ганс Вольф… Я должна пойти в полицию и все рассказать о нем. Но если я это сделаю, то изменится не только моя судьба, но и немца. Рассказав о бывшем эсэсовском офицере концлагеря «Равенсбрюк», я не смогу умолчать о его друге. И тогда, кто знает, не коснется ли и его рука правосудия. А если я умолчу о немце, то погрешу против своей совести. Хочу ли я этого? Но мой долг не только перед оставшимися в живых, но и перед теми, кого уже давно нет, – восстановить справедливость».

– Тогда зачем ждать утра, я могу отправиться в полицию и сейчас! – взволнованно воскликнула Ольга и ускорила шаг.

Подойдя к дому, девушка непроизвольно бросила взгляд на окна и вдруг увидела, что в спальне немца и в комнате для гостей горит свет. Тревожное предчувствие охватило ее, и она на миг застыла, не решаясь продолжить свой путь. В этот момент из дома выбежал Шульц и бросился к гаражу. А через минуту Ольга услышала шум подъехавшей к дому машины, за рулем которой сидел садовник. Не заглушив мотора, он вышел из машины, открыл заднюю дверцу и с подобострастным видом стал ждать. Ольга спряталась за кусты и стала издали наблюдать. Ждать пришлось недолго. Через минуту-другую на крыльце дома показался Генрих в сопровождении своего друга. Они подошли к машине и стали тихо о чем-то говорить. До слуха Ольги доносились лишь обрывки фраз, смысл которых увязать между собой ей было трудно. И тогда она, замирая от страха, подошла к ним как можно ближе.

– Ганс, прошу тебя, не злись. Ты сам виноват во всем. Кто тебя просил распускать язык и трепать Ольге о нашей с тобой дружбе? Из всего этого она может сделать определенный вывод.

– А все-таки она стерва, твоя русская, – скрипучим злобным голосом выпалил Ганс.

– Не смей так говорить об Ольге, – оборвал друга Генрих.

– А то что? Набьешь мне морду из-за какой-то… Тоже мне, друг, называется. Променял меня на женскую юбку. Любовь у него, видите ли… Генрих, а как же мужская дружба, она для тебя уже ничего не значит?

– Кретин, – моментально отреагировал Генрих на слова Ганса и схватил его за лацканы пиджака. – Только потому, что ты мне друг, я прошу тебя покинуть мой дом, так как пекусь в первую очередь о твоей безопасности, – Генрих небрежно оттолкнул от себя Ганса.

Тот неуклюже потоптался на месте, после чего уже совсем другим голосом, в котором сквозили неподдельные нотки страха, спросил:

– Генрих, так ты думаешь, она узнала меня?

– Не знаю. Но, скорее всего, да.

– И что теперь будет?

– Если Ольга тебя узнала, то молчать не будет.

– Ты что… – дрогнувшим голосом уточнил Ганс, – хочешь сказать, русская донесет на меня в полицию?

– Не исключено.

– Черт! Этого мне еще не хватало. Может быть, пока не поздно, мне следует покинуть Швейцарию? Как ты думаешь?

– Не пори горячку. Я днем позвоню тебе в гостиницу. Думаю, к тому времени все прояснится. Какой у тебя номер телефона?

– Номер телефона? – машинально переспросил Ганс и почесал затылок. Достав из кармана брюк гостиничную карточку, он прочитал: – 33–42–19.

– Хорошо. Жди звонка. Пока, Ганс. И не дрейфь, все обойдется, – Генрих крепко пожал руку Ганса, а другой похлопал его по плечу.

– Пока, Генрих. И все-таки, твоя русская стерва, – злорадно произнес на прощание Вольф и, не дожидаясь, пока друг обзовет его в очередной раз кретином, сел в машину и небрежно бросил Шульцу: – Поехали.

Генрих подождал, пока «Бьюик» выедет за ворота виллы, и лишь после этого вернулся в дом.