И потекла река времени вспять…

Старец развернулся и, опираясь на посох, не спеша, величаво, стал спускаться по тропинке. Он походил на кряжистый высохший ствол дуба, когда-то буйно-зеленого, раскидистого, но по прошествии лет, засохшего, хотя еще и не утратившего былой стати и величественности.

Похолодало. Выпала первая пороша. По площади Кремля брел босоногий человек во власяном рубище на голое тело, простоволосый, опираясь на кривую палку, которую он приспособил вместо посоха. Длинные седые до плеч волосы развевались на ветру, глаза светились безумным огнем, он что-то бормотал, и едва можно было разобрать отдельные слова: «Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер – их доля из чаши…»

Он брел сквозь толпу, как слепой, никого и ничего не узнавая, и люди с почтением расступались. Мужики скидывали оземь шапки, падали ниц, бабы, вставая на колени, плакали, подвывая, утирали слезы концами платков. «Базилевс» – сопровождал тихий ропот босоногого старца.

По широкой, хорошо утрамбованной дороге, на закат уходил небольшой отряд хорошо вооруженных людей. Пятьдесят всадников на крупных сытых лошадях в латах, кольчугах, с пиками на плечах, за спиной у каждого большой щит, на котором красовался белый сокол на красном фоне, на голове большие меховые шапки. Металлический шелом воин надевал перед боем. Ратники были все как на подбор: рослые, чубатые.

Вольга ехал крайним справа в первой шеренге конников, ничем из них не выделяясь ни статью, ни видом, ни обмундированием. Таков был наказ Волхва. Он ничем не должен был себя выдать до прибытия в Руссильон.

Накануне ночью перед отъездом Вольга встретился с Волхвом. Чело старца, изрезанное морщинами, казалось невозмутимым, но, когда он начал говорить, голос выдал его крайнюю озабоченность:

– Эх, Вольга, не до конца мы довели твое обучение, да времени ждать в обрез. До нас дошла депеша воеводы Руссильона – Игорши, твоего брательника, слезно он помощи просит. Поспеши к Игорше в Руссильон. Бунт повсеместный вспыхнул. Тайно напали, поодиночке, многие славные мужи погибли. Сил у него мало, пишет, что супротив него курфюрсты собрали огромное войско. Отряд, с которым ты пойдешь, малочисленен, это не то, что просил Игорша. Не хватит для усмирения бунта. Да и не за тем отряд туда послан с тобой. С болезнью Базилевса усилилась папская рука. Чую, хотят они всю власть захватить, смуту затеяли не только на окраинах – даже здесь, в центре, народ баламутят, надеются в мутной воде наловить себе рыбки. А опереться здесь сейчас не на кого. Дошла до нас плохая весть, что Папа благословил ревнителей новой веры на неповиновение центру. На тайном соборе назвал хранителей Истинной Веры еретиками и предал анафеме. Создали они в тайной канцелярии карательный орган – инквизицию. Огнем да пытками уничтожают ревнителей Истинной Веры. Всем католикам, доложившим на еретика или принявшим личное участие в казни еретика, не считаясь ни с женами, ни с детьми, дается индульгенция – пожизненное освобождение от всех грехов. Тяжкие времена настали. Боюсь, что надо будет вам прорываться с боем, ездовые сообщают, что все дороги перекрыты военными дозорами. И это не простое ополчение, – там рыцари с ландскнехтами. Даю тебе наказ: найти, уберечь и сохранить Книгу Истины. А если увидишь, что Тьма пересилила Свет, или почуешь, что наступил конец времен и Свет вот-вот погаснет, тогда я благословляю тебя изменить предначертанное.

Волхв коснулся посохом плеча Вольги – того будто огнем обожгло – и растворился во тьме.

МЕНЯЮЩИЙ ПРЕДНАЧЕРТАННОЕ

«Как только дружина покинула родные земли, воевода повелел всем ратникам облачиться в полный доспех, заменить меховые шапки шеломами, подбитыми барсучьим да волчьим мехом, пустил вперед легкий дозор из пяти человек. Дорога будто вымерла, словно специально кто расчищал им путь. Места отдыха выбирали сами, подальше от людных мест, запасаясь провизией да фуражом в придорожных трактирах. Осень стояла затяжная, теплая, без дождей. Низко летели большие стаи гусей и уток зимовать в теплые края. Деревья скинули листву, редкие птицы перелетали с дерева на дерево. Уже почти два месяца в пути, далеко ушли от родных, милых сердцу дубрав да полей, и близка цель, да всё сильнее сердце сжимается от недоброго предчувствия, будто где-то близко коварный тать притаился за углом с большим кривым ножом.

Засада была подготовлена по всем правилам охоты на человека. По границе леса шла небольшая речушка: один берег низкий, болотистый, весь зарос камышом да ряской; зато другой высокий – с раскидистыми соснами да зарослями ивы. Дорога перед речушкой суживалась, делала поворот и круто поднималась на косогор, за которым раскинулось огромное ржаное поле, усеянное закрученными снопами соломы сжатой ржи. Под каждым снопом скрывался арбалетчик. Пропустив дозор и дождавшись, когда хвост дружины покажется из леса, на отряд со всех сторон посыпался дождь из стрел. Метили только по лицам. Кони должны достаться тому, чья стрела будет найдена в поверженном еретике. За такую лошадь рыцарь мог отдать целое состояние.

Десяток стрел нашли свои цели, и путь дружине перегородил выстроенный в каре отряд числом не менее трех сотен разряженных ощетинившихся пиками ландскнехтов, своим видом больше похожих на кавалеров, собравшихся на бал: все в разноцветных камзолах, с надетыми поверх металлическими доспехами, шеломы украшены плюмажами с цветными перьями.

– К бою! – раздалась команда воеводы, и дружина, сомкнув строй и опустив длинные тяжелые пики, на всём скаку понеслась на ландскнехтов.

Заклубилась под копытами лошадей земля, из сорока глоток вырвался яростный клич: РРРРРААААААА! Достаточно было одной секунды, чтобы опытные воины смогли ввести себя в состояние боевой единицы, бесчувственной к боли и презирающей смерть. Годами наработанные навыки конной и пешей сечи позволяли воину, не задумываясь, применять в бою весь богатый арсенал дружинника и обратить в оружие любое подручное средство, а когда не было ничего под рукой, то воин сам превращался в разрушительную военную машину, несущую смерть и поругание ворогу. Кони тоже были под стать своим всадникам: рослые, вороной масти, с крупными копытами, широким крупом и высокой холкой. Особая порода, неприхотливая, выведенная для длительных походов, приходящая в возбуждение от звуков битвы, наряду с наездниками, вступающая в схватку и с пешими и конными воинами, кусающаяся, бьющая копытами, до конца разделяющая удел битвы.

Видя, что к ним приближается блистающая коваными доспехами всадников и лошадей тяжелая, ощетинившаяся острыми пиками громада конного отряда, ландскнехты дрогнули и нарушили строй. Стремительной тучей пронеслась конница, выбив брешь в каре ландскнехтов, оставив после себя десятка три проколотых пиками насквозь, раздавленных, покалеченных и контуженных лошадьми людей.

С высокой ратуши местный курфюрст, устроивший засаду по приказу своего сюзерена, наблюдал в подзорную трубу за битвой. Он знал о том, что в Руссильон направлена малочисленная дружина хазар. Свои люди теперь есть и в центре империи, вовремя донесли и о сроках прибытия, и о численности отряда. На всякий случай он выставил сорок рыцарей, сто арбалетчиков да ландскнехтов три сотни, да крестьян согнал сотен пять. С таким перевесом он был уверен: им не пробиться. Приказ был получен уничтожить всех еретиков до единого, а следы скрыть. Будто и не было никого. Если в центре узнают, что кто-то посмел поднять руку на хазарскую дружину, ведь могут послать и хазарское войско разбираться. Это у них сейчас в связи с немощью Базилевса «bardak», а там кто его знает. Бывало всякое в прошлом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.