скачать книгу бесплатно
Судьба со словарем
Артем Янтарёв
Первая часть третьей книги поэтической гепталогии современного российского поэта Артёма Янтарёва (псевд.; наст. имя – Юрий Краснощеков) «Молитвенный Круг». Две предыдущие книги – «Чаша» и «Большие Дворы» – были с интересом встречены читателями и литературной критикой.
Артём Янтарёв
Судьба со словарём
© Янтарёв А., 2023
© ООО «КнигИздат», 2023
Вступление
Благодарственное письмо
Над художественным оформлением и макетом данной книги работал дизайнер и фотограф Георгий Юрьевич Марков. Автор сердечно благодарит Георгия за его неоценимый труд.
Артём Янтарёв, май 2023
Поэт служит в храме
Редкий случай: издать в зрелом возрасте первый поэтический сборник и получить признание читателей. Именно так произошло с Юрием Краснощековым, алтарником храма святителя Митрофана Воронежского в Москве, издавшем в 2016 году книгу «Чаша»[1 - М.: Военный университет.]. Многие прихожане только тогда узнали, что спокойный, чинный мужчина в золотистом облачении, помогающий священникам на службах, уже много лет пишет стихи.
Весною вишня расцвела —
не видно веток, вся бела.
Зимою снег – и всё бело,
как будто время расцвело!
На обложке сборника «Чаша» – аисты: символ жизни, но ещё и знак того, что для читателей появился новый поэт. Свидетельство о рождении.
– У Юрия есть особое качество – он умеет видеть в окружающем светлые стороны, – говорит писатель Герман Арутюнов. – Во всём, что он пишет, есть тихая тайна, похожая на огонёк свечи или лампадки.
Одно из самых таинственных его стихотворений начинается именно с этого образа:
Язычок свечи в ночи
так похож на мотылька.
Ласков и ненарочит
осторожный его шёлк…
С тех пор вышла еще одна книга, тоже названная показательно и символически: «Большие Дворы»[2 - М.: Военный университет, 2018.]. Большие Дворы – это и конкретный топоним (поселок городского типа в Подмосковье), и метафора нашей страны, и, в немалой степени, образ жизни и мироощущения поэта.
Именно так, Большим двором, воспринимает и принимает Юрий Краснощеков жизнь, где всё идет в дело, всё не зря, всё по воле Божьей, всё вызывает заинтересованный и, как правило, приязненный отклик: от грядки с горохом на огороде, до старых, еще дедовых, рукавиц, бережно хранящихся в заваленном другими вещами чулане.
Некоторые стихи могут напомнить китайские и японские миниатюры, и сходство тут не только внешнее. Так же, как восточные поэты, Юрий прежде всего апеллирует к традиции, к насыщенному читательскому контексту. Его образы всегда что-то напоминают, отсылают нас то к поэзии серебряного века, то к французским символистам, то к плеяде советских «шестидесятников». Вне этого контекста адекватное восприятие поэзии невозможно, именно он определяет сложную перекличку мотивов, которые переосмысливаются автором и вовлекаются в новые взаимосвязи.
Другим признаком, роднящим творчество Юрия с дальневосточной традицией, является особая роль природы в образной структуре текстов. Если для европейской поэзии явления природных циклов и стихий чаще всего становятся источником эмоциональных размышлений автора, то у Юрия они обладают самостоятельной духовной субъектностью, это такие же феномены сотворённого Богом мира, как и сам человек. Мы не вправе отсчитывать всё, что вокруг нас, лишь от собственного «я» с его изменчивым настроением; для достижения творческого откровения необходимо взглянуть на природу отстраненно, и тогда она откроется свежему, детскому взгляду новой красотой.
…Утро – здоровое, сочное – кочанчик капусты!
Это одухотворение окружающего, всматривание в него как в чудесное проявление онтологически равноправного бытия нередко приводит автора к некоторой орнаментальности, избытку цветов, сравнений, красок, эпитетов, сверканию драгоценных камней, благоуханию экзотических растений, разнообразию изысканных вкусов. Однако его несомненная тяга к восточной неге, к созерцательному восхищению радостями бытия уравновешивается христианской аскезой, богослужебными реминисценциями, сознанием иной, более высокой и полной истины, заключённой в Священном Писании. На глубинном, возможно, подсознательном уровне поэтика Юрия проникнута тем, что ежедневно входит в его сознание и память во время служения в храме святителя Митрофана. Вот, казалось бы, обыденная, далекая от всякой трансцендентности картинка:
Парень выплюнул косточку
вишни в спокойный кулак.
Эффект достигается здесь не только неожиданным, скупым и точным эпитетом «спокойный», но и прерывистостью поэтического монтажа: картинка обрывается, взгляд перескакивает на другое, при этом читатель, зафиксировав определённый образ, вправе развить его, увидеть крепкую руку героя, его широкую ладонь, в которую уютно проскользнула косточка, более того – почувствовать себя «сухим остатком», неумираемой сердцевиной исчезающей в природном цикле потребления ягоды, которая обрела новую жизнь в спокойной деснице. «…И тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя». «Назначение поэта, – писал Поль Валери, – отнюдь не в том, чтобы испытывать поэтическое состояние: это его частное дело. Его назначение – вызывать то же самое состояние у других».
Для «Судьбы со словарем» – третьей книги гепталогии «Молитвенный Круг» – Юрий выбрал литературный псевдоним Артём Янтарёв. В данном случае это продиктовано художественными задачами. Поскольку название книги «Судьба со словарём», название чёткое и ёмкое по смыслу, то, естественно, вступает в силу алфавитный принцип распределения текста. Это отражено и в композиции книги, и в выборе псевдонима: Артём Янтарёв – от „А“ до „Я“.
Впрочем, поэт сам, и не без юмора, объяснился с читателями насчёт своего псевдонима в стихотворении, которое так и называется: «Мой псевдоним». Заинтересованный читатель без труда найдет его в этой книге.
Мне лично как человеку более традиционной культуры такие эксперименты не представляются очень продуктивными, всё-таки главное сами тексты. Но отказать поэту в его праве поработать и с формой как отдельных стихотворений (они тоже есть в книге – помимо силлабо-тонической метрической системы, поэт пишет и свободным стихом, использует широкий инструментарий современного стихосложения), так и книги в целом – нельзя. Тем более что в данном случае это не выглядит тяжеловесным. А смысловые границы книги от такой игры расширяются. Да и время откладывает свой отпечаток на поэта. Как сейчас модно говорить, всему нужен свой менеджмент. Поэзия – не исключение. Этому учат даже в университетах. В Санкт-Петербургском, например, есть специальность «Менеджмент продвижения поэтической книги». В современных издательствах, начиная работать с автором, ему говорят в первую очередь не о качестве его текстов, а о том, что он, автор, должен прежде всего создать – иногда самыми причудливыми ухищрениями, зачастую, по большому счету, никакого отношения к искусству не имеющими, – свой личный бренд. И не просто создать, но и продвигать его.
Ну, что ж, как говаривал еще Андрей Вознесенский, «какое время на дворе – таков мессия».
По профессии Юрий Васильевич журналист, работал в «Пионерской правде», «Юном натуралисте», «Огоньке». В девяностые и нулевые судьба заносила в журналы «Автомагазин» и «Ювелирное обозрение». И удивительное дело: даже в специализированных изданиях он умел быть поэтом. Берёт интервью у какого-нибудь начальника, спрашивает о событиях прошлого и добавляет: «Память тянет как горбушу на нерест…». В итоге вопрос запоминался куда лучше, чем ответ.
Жизнь его прошла на одном месте, в Тимирязевском районе Москвы. Здесь родился и вырос в доме на улице Вучетича, гулял и сочинял первые стихи в Тимирязевском парке, учился в школе № 207 в Астрадамском проезде.
– В десятом классе мы с другом Женей Михейкиным написали в стенгазету статью «Школа на распутье» о недостатках школьной жизни, – рассказывает Юрий Васильевич. – Шёл 1978 год, и критика была не в почёте. Газета провисела полдня, а затем исчезла в недрах директорского кабинета. Но наказания не последовало, просто нам сказали, что выпуск неудачный.
Главной опорой в его жизни была мама Анна Федотовна. Она почти сорок лет преподавала математику в школе № 1164 на улице Писцовой. Часто рассказывала о войне, о юности в оккупированной калужской деревне, о том, как её повезли на работу в Германию, а по дороге состав разбомбили…
Мама была верующей, Юрий с детства ходил с ней в церковь. В старости она болела, не могла встать, сын заботливо ухаживал. Когда она умерла, написал стихи, в которых есть строчка: «Вздох весеннего тепла в тихий свет перетекает…»
И в заключение еще несколько слов о форме подачи стихотворений в книге «Судьба со словарём». Книга продумана, выверена до мелочей. Тем более, мелочей – ни в жизни, ни в искусстве – как известно, не бывает. Всё у Артёма имеет своё значение, всё раскрывает замысел книги. Вот – подзаголовки: «Свеча», «Семисвечник». Казалось бы, зачем они? Принцип расположения стихов – алфавитный. Книга – как словарь.
Впрочем, внимательному читателю нетрудно будет заметить, что иногда – достаточно редко, – но алфавитный порядок расположения стихов нарушается. Это тоже неслучайно, лёгкое изменение общего порядка необходимо поэту для раскрытия опять же художественной идеи. Так происходит, например, когда после семисвечника «Богословие» следует «Безмолвие».
Но вернемся к подзаголовкам. Не уводят ли они от главного? Судьба-то – со словарём.
Но нет, оказывается, они не лишние. Напротив – подзаголовки раскрывают другую, не менее, а может быть, и более значительную идею книги: стихи – светские молитвы, поэтическая книга – богослужение.
Михаил Устюгов, журналист, главный редактор газеты «Крестовский
мост», ведущий рубрики «Разговор без суеты» в газете «Север столицы».
2017–2019
Цвет времени
Артём Янтарёв (Юрий Краснощеков) занимается литературой давно, написал несколько поэтических книг: «Пони», «Я подарю тебе черёмуховый дождь», «Чаша», «Большие Дворы».
Он предстает перед читателем как человек, внимательно следящий за всеми поворотами своей жизни и фиксирующий их в слове. Мы встречаем в его текстах любовь и печаль, радость и тревогу.
Янтарёв может говорить о возвышенном, а может погрузиться в дебри повседневности. Например, написать стихи о готовке супа. В них он приближается каким-то боком к конкретизму (возможно, не подозревая о его существовании).
Автор в меру наивен, в меру архаичен. Он живет в счастливом мире, где существуют читатели поэзии. И обращается к ним, как к старым друзьям, со своими раздумьями и наблюдениями.
Лично мне показались более интересными те его тексты, в которых он все-таки о них забывает, и ищет современное слово, цвет времени.
Борис Колымагин, поэт
2019
Конфигурация Фета
Артём Янтарёв (Юрий Краснощеков) – личность многогранная и самобытная. У него богатый жизненный опыт, разнообразные творческие интересы и пристрастия. И пишет он всю сознательную жизнь. Журналистика, очерки, эссе, рассказы, стихи и поэмы, роман – многое создано за четыре десятка лет. Перед нами одарённый, талантливый современный поэт. Вот стихотворение «Поэзия»:
Конфигурация Фета
и геометрия ветра,
прикосновение света,
как и фактура фетра,
ореховая конфета,
дамский каприз, карета,
адажио из балета, лего,
календула, пледа
мягкость, мятного чая
с добавками каркадэ
в первой декаде мая
глотки, экслибрис «А. Д.»,
алеаторика трёпа,
в ковре травяного тропа
ниточка нужного звука,
апекс движения трюка,
одновременно трюфель
и пятачок свиньи,
его извлекающий, Bufo
bufo, Альфред де Виньи.
Используя приём перечисления, автор демонстрирует стихотворческую игру смыслов и образов, совместимого и случайного, ясного и скрытого. Что предлагает нам Краснощеков – мозаику? инкрустацию? игру в словесные пазлы? осколки детского калейдоскопа? а может, фрагменты стекла драгоценного витража? Или как алхимик колдует над рецептом того, что есть поэзия? Какая разница! Автор являет поэтическую искусность. И перл самоидентификации. Вчитаемся, ибо поэтическое обладает магией. И требует послевкусия. Вдумчивого.
Ещё раз, медленно: ореховая конфета, дамский каприз, карета, адажио из балета, лего, календула, пледа мягкость…. Череда понятного. В обрамлении замысловатых и ясных для автора «фигур речи»: – геометрия ветра… алеаторика трёпа, в ковре травяного тропа ниточка нужного звука, апекс движения трюка… Здесь же загадочный экслибрис „А“ – точка – „Д“ – точка (при чтении «АД»). А ещё: жаба серая обыкновенная, названная на латыни «буфо-буфо». И современник Пушкина, французский поэт-романтик Альфред де Виньи. (Что мы знаем о нём? Чем не символ забвения!) Про трюфель и пятачок свиньи, его извлекающий, каждый волен порассуждать на свой лад.
Читающий вовлечен в игру, почище детского конструктора «лего». Нас подхватил хорошо знакомый поток: желание выплеснуть на чистоту бумажного пространства сиюминутное откровение. Вобрать и отразить в слове ту частицу бытия, что примагничена и прочувствована. Освоена. Выдохнута. Остановлена. Запечатлена. (Или в другую игру – разобраться в прочитанном).
Это свойство поэзии отметил Андрей Вознесенский:
Стихи не пишутся – случаются,
как чувства или же закат.
Душа – слепая соучастница.
Не написал – случилось так.
Музыковеды считают внезапность рождения мелодии и её нотной записи композитором явлением искусства, у которого есть определенное название в арсенале музыкальных терминов: алеаторика (от латинского alea – «случайность», «игральная кость»). Выходит, что для Юрия Краснощекова случайность поэтической игры выражена в музыковедческом термине «алеаторика». Стоп.
В перечислительном ряду стихотворения «Поэзия» слово с латинским корнем стоит в паре: «алеаторика трёпа». Ну, а трепотня, пустая болтовня (а то и враньё), никчемный разговор или в просторечии «трёп» – как они сочетаются с возвышенным, с искусством? Была бы к автору благосклонна муза поэзии Эвтерпа, слушая про фактуру фетра, апекс движения трюка, алеаторику трёпа?
Прочтём ответ у музы русской поэзии Анны Ахматовой:
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене…
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.
Ахматова словно окликает автора «Поэзии» на исходе ХХ века. Уместно теперь отметить, что стихотворение Краснощекова написано в девяностые годы – и радость в нём, как и во времени его создания, обнаруживается подспудно. Зато очерчены окоём и глубина миросозерцания автора. А задор пишущего – в начале первой строфы. Ибо «конфигурация Фета» прокламирует особое восприятие и выражение поэтического через выбор слов.
«Кроме корня, каждое слово имеет свойственные его почве запах, конфигурацию и влияние на окружающую его область мысли». Это – постулат Афанасия Фета. И стержень поэтического манифеста Юрия Краснощекова (Артёма Янтарёва). Вячеслав Щепкин, поэт, психолог, историк 2019
Долгие подступы к этой книге
Заметки от автора
Долгие подступы к этой книге. Так бывает, когда понимаешь, что задуманный текст слишком созвучен твоей судьбе, и не решаешься писать его, как не сразу, а лишь после того, как узнаешь человека, осмеливаешься раскрыть перед ним свою душу.
Из чего эта книга?
Или лучше сначала так поставлю вопрос: от кого эта книга?
Покатолько в плане литературы. Минуя автобиографию, страну, век и прочее высокое и важное, включая и то, что вынесено первым словом в название книги.
Итак – от кого? Не перечислю всех, даже дух захватывает – как много. Вся литература по сути. Но хотя бы начну это перечисление, уже в нем самом – увлекательный полет и захватывающее погружение…
– От тщательно продумывающего свои книги, умело уравновешивающего их композиционно и импровизационно Милана Кундеры.
– От магического и мистического Маркеса.
– От верно нащупывающего стволовой несущий опорный конструкт – позвоночник книги, ее центральную ось – изысканного и тонкого Кортасара.
– От суховатого и склонного к академическому философствованию Камю, доказывавшего абсурд бытия, погружаясь в глубины своего сознания.
– От холодноватого, обманчиво механистического, захватывающего Кобо Абэ.
– От загадочных миров Голдинга, что поувлекательнее будут расхожей фантастики.
– От городских и даже квартирных, в меру веселых и в меру не страшных бесиков Булгакова.
