Враги-Друзья

скачать книгу бесплатно

Враги-Друзья
Артем Константинович Чермашенцев

История девятнадцатилетнего юноши по имени Август заключается в борьбе с множеством преград. В его жизни есть враги и друзья, есть друзья, которые становятся врагами, а бывает и наоборот – когда враги становятся друзьями. Но понять он не мог одного, пока не заманил сам себя в капкан, – в его душе велась борьба Врага и Друга.

Артем Чермашенцев

Враги-Друзья

Пролог

Этап перехода человека в личность, пожалуй, можно начать с этого момента, с момента пришедшего этого человека в атмосферу одиночества. Одиночество само по себе является явлением существования индивидуума в практическом отрицании всего окружающего – слухов, сплетен, разного рода происходящих событий, не соответствующих реальности, и, конечно же, ни за что не случившихся действий. К одиночеству приходят не от скуки и безделья, а от тоски и мученья. Именно когда остаешься один на один с собой, приходят правильные, но удручающие мысли о жизни и ее прелестях, о том, как ты бесчестен и отвратителен, о том, как несуразно твое поведение в обществе – и многое тому подобное. Можно бесконечно размышлять на ту или иную тему, но сущность одиночества неизменна. Одиночество присуще, отчасти, благоразумным умам, а в благоразумстве просыпается чувство бесполезного существования и противоречивости своих деяний, возникает чувство стыда и горести, преломляются все лучи света в темной голове и направляются в сознание, наполняя тем самым светлостью и без того затуманенный ум. И все это происходит в уединении с самим с собой. Главное понимать, а обладаешь ли ты этим даром перевоплощения из ужасного в прекрасное. А, иначе говоря, вся эта формула перехода из грязного, необузданного, черствого, беспринципного филистера, в чистого, приятного душой и светлого умом простого человека не поддастся расчетам.

Есть один человек, который может постичь мудрость, начать понимать других, не преступая чужих принципов и входить в их положение, знать и не перечить законам природы – истинного существования всего живого. Но это все не означает, что нужно презирать чужие взгляды и быть с ними не согласным, унижать неправого и отчуждать мнение оппонента. Стоит надеяться, что вы поняли намек, – кратко речь пойдет о религии, которая не совпадает с дарвиновской теорией происхождения человека! Ни за что на свете нельзя оскорблять права верующих, ведь у каждого своя воля в выборе своей поддержки и смысла существования. Но есть мнение по поводу всего сверхъестественного – это нечто страха, – непредвиденное, необъяснимое, несуществующее, что на самом деле имеет свое объяснение. Любое чудо и волшебство, творимое фокусником, не раскрывающего своих карт, в итоге становится разгаданным, и уже не является чем-то необъяснимым, так и вера в бога, например, христьянского народа, поддается сомнению: «А на самом ли деле церковь дает нам то соединение с всевышним, когда узнается, что деятельность служащих церкви направлена из соображения выгоды и наживания капитала за счет набожных деяний». Народ должен понимать всю прелесть наживы над простыми смертными, – это коммерческий ход, и его никто никогда не отменит. Мы всегда будем верить во что-то, но нельзя верить наглым жуликам (которые наживаются за счет беды семьи, потерявшего человека), берущие баснословные гонорары за отпевания. И живущие так же за счет счастья этих же семей и родных, у которых появляется маленькое чудо на свет, которое по всем соображениям и канонам общества, должно быть поцеловано святым отцом, во имя защиты этого чуда от всех невзгод и проблем, не дай бог возникших на его жизненном пути. Это ни в коем случае не призрение христианской веры, это посыл в массы: ведется грязная богохульская миссия по чистому и законному заработку денег. Для пояснения следует обратиться к писателю XIX века Уилки Коллинзу, который в своем сложносоставном романе «Когда опускается ночь» в «рассказе монахини о женитьбе Габриэля» привел точное описание отношения к христианской вере, правда, католической, но от этого суть не меняется:

«… Служба началась. И какая служба – еще со времен ранних христиан, молившихся в пещерах земных, – могла бы быть благороднее и возвышеннее богослужения в тех обстоятельствах? Ни напускной пышности, ни обильных безвкусных украшений, ни рукотворной роскоши вокруг. Эта церковь была окружена тихим и устрашающим величием спокойного моря. Куполом этого собора были лишь беспредельные небеса, единственным светочем – чистая луна, единственным украшением – сияющие россыпи бесчисленных звезд. Ни наемных певчих, ни богатых, будто князья, священников; никаких любопытных зевак и поверхностных любителей сладкозвучия. И паства, и те, кто собрал ее, были одинаково бедны, одинаково гонимы – и молились одинаково, пренебрегая всеми своими мирскими интересами и нависшей над ними смертельной опасностью». Рассказ про времена французской революции, а это, на минуточку, конец XVIII века.

Неизвестно, почему разговор начат с религии, но таких проблем много в мире. Ведется борьба в разных сферах деятельности за справедливость и становления правопорядка. Просто важно понимать, не может быть чья-то вера подвержена плате: можно жертвовать деньги на строительство храма, можно покупать рукописные иконы выдающегося художника, можно миловать святого отца за прочтение им молитв, но нельзя просить и ставить перед выбором: «Если не заплатил, то ты навлекаешь на себя беду, Бог отвернется от тебя». Впрочем, это всего лишь дополнение к предыдущему умозаключению, поэтому это не единственный вопрос, который начал беспокоить нашего героя. Того самого героя, который может постичь мудрость.

Юноша девятнадцати лет, вполне симпатичный, но сам этого не признающий, по имени Август, не высокого, почти среднего роста, необыкновенный в высказываниях и приятный в общении (если не завести во время разговора его халеричный темперамент дискуссией), любящий природу и все живое до беззащитного насекомого, был незаурядной личностью. Но все его плюсы ничтожное малое по сравнению с количеством минусов!

Однажды в зимнюю ночь, в его темной комнате при свете луны, просачивающимся через плотно закрытые жалюзи, в сочетании с нагруженным потоком мыслей о мироздании нашей планеты и всей вселенной, приходили странные мысли, беспокоившие его до жути и вызывавшие бессонницу. Именно эти странные мысли приводили его разум в полное смятение, он не осознавал, что все, чем он занимается, с кем общается, плотно контактируя, является абсурдным и в тоже время притягательным. Навеиваются умозаключения о правильности и логичности хода его поступков и отношения к людям.

Также Августа с детства мучил вопрос о жизни, ее зарождении и становлении, как и любого другого. Ведь то, чем мы дышим, чем живем, что ищем и как боремся за свою жизнь, нисколько не доказывает природы нашего существования. Понятно, что всему есть объяснение, но главный вопрос возникал в голове у мальчика, самая насущная загадка человечества: «Что скрывается там – за пределами вселенной? Есть ли у нее границы?». Так и теперь, в юношеские годы назревали те же самые вопросы, но они, к сожалению, порождали массу других вопросов и приводили простого парнишку в ступор, в полное отчаяние и безмятежность. Так происходило каждую ночь, так происходит сейчас, его одолевают мысли, не способные дать покой и сон без сновидений. В определенный момент становилось такое чувство безразличия ко всему: философия его мыслей покрывала все проблемы становления взрослого человека, все заботы были сняты рукой, мысли о бесконечности являли его частицей бессмертной, и на минуту все становилось бессмыслицей. Но это были своего рода отвлечения от рутины жизни: сон начинал одолевать Августа с прежней силой, с той самой, которая одолевает человека на момент занятия чем-то серьезным и требующего немедленного выполнения, поняв, что ты нечто большее, чем просто человек. Бессонница как рукой снята, если, конечно, сила мысли вновь не заставит мозг работать, задаваться животрепещущими вопросами, выводящими из состояния транса, возникшего от мыслей о безграничном пространстве.

Однажды Август одиноко шествовал по ночному городу, вдохновляясь раскинутыми городскими пейзажами, тщательно распознавая грацию построек, посадок, даже если увиденное не столь завораживает. Неподалеку послышались возгласы, которые отвлекли его привязанность к великолепию, и заставили насторожиться. После, эти возгласы усиливались, даже после продолжительного движения вперед по темной асфальтной дорожке. Августа опутало любопытство: он не мог просто пройти мимо, не убедившись в безобидности обстоятельств, сложившихся при столь бурных изречениях. Подойдя ближе к эпицентру дискуссии, он смог разглядеть молодую пару, – молодые люди о чем-то яро спорили. Хотя речь их была не столь связана, они не умолкая твердили, какое отношение испытывают друг к другу. Мужчина, или же парень, неожиданно схватил девушку за волосы и потащил к подъезду. На улице была осенняя погода, не столь мерзкая, не столь холодная, но близкая своей капризностью к зимним ненастьям. Августа и так пронзали порывы прохладного ветра, а теперь и дрожь пробирала от настороженности перед происходящим. Нельзя сказать, что Август струсил, – его лишь окутала тревога неприятностей, и ему пришла в голову мысль: не при каких обстоятельствах не лезть в чужие отношения. Подождав еще немного, увидев, что обидчик отпустил на несколько секунд свою жертву, он переменил свое мнение, и решил, если ситуация совершенно выйдет из-под контроля, непременно вступиться: вдруг все закончится для этой девушки плачевно; как после этого он себе простит нерешительность, если узнает на следующий день, что произошло страшное событие, где неподалеку безмятежно шел он. Девушка молчала, парень свирепствовал, в ход пошли замахи руками, явный знак – вперед!

Подходя по ближе к паре, молодой человек с агрессирующей стороны резко переменил свое решение – беспредельщик переключился на Августа, который не по своей воле, но с полной отвагой в сердце, шел стремглав на противника. Как и каким образом произошло слияние взглядов, было для всех трех загадкой, но не сказав ни слова, два оппонента оказались лицом к лицу почти впритык.

Обидчик девушки промолвил:

– Ты каково черта тащишь свою задниццу сюда! Если не хочешь неприятностей, не нарывайся на грубость!

Но ход был сделан на шахматной доске, и, либо ты будешь повержен, либо придется делать ход конем.

– Я… Я услышал вашу ссору. После, я увидел, как вы, – очень культурно произнес Август, – начали таскать за волосы, возможно, свою девушку. Меня это тревожит; я бы хотел узнать, все ли в порядке у вас?

Последовал резкий возглас – Иди отсюда, если не хочешь проблем! – Парень не решился сделать резких движений, но был настолько взвинчен, что его взгляд оставался неизменно агрессивным.

Августу такое отношение явно было неприятно; он, недолго думая, дал ответ:

– Успокойся! – Несвойственной ему манерой говора, низким тоном прорычал Август. – Я тебе не намеревался грубить и уж тем более влезать в ваши отношения, я лишь обеспокоен тем, что все это происходит на моих глазах – не убивать же ты ее собрался!?

– А если и убивать! – Съязвил обидчик. – Что ты мне сделаешь?

– Ты, видно, совсем ополоумел, раз такую ерунду несешь. Давай так, я тебя не видел, ты меня тоже, но я надеюсь, вы остынете и мысли такие посещать тебя не будут.

– Хах! Ты – незнакомый для меня человек, – с недоумением и яростью произнес противник, – будешь мне потакать, что мне делать? Ты меня порядком заколебал…

В этот момент накала страстей набирал свои обороты, уже между тремя участниками конфликта, – один из которых не по своей вине, а по своей совести и состраданию к беззащитным, без злого умысла подливал масла в огонь. Ему не было нужды ввязываться в драку. Но даже столь несуразная дискуссия, уводила душу в пятки; сердце колотилось неистово быстро; дыхание было сбито, недостаток влаги во рту, смутность сознания и образование невесомого состояния в грудной клетке от волнения (прилива адреналина в кровь), растянуло время разговора на целую вечность. Именно так и показалось Августу: у него было ощущение, что время их словесной перепалки длилось целый век, – на самом деле минут пять. Девушка обидчика, смотрящая со стороны на своего ненавистного мужчину и приятной внешности защитника, среагировала через минуту, когда первый после фразы: «Ты меня порядком заколебал…», чуть ли не кинулся на второго. Она с твердостью своей натасканной хватки за время ссор со своим партнёром схватила его за руку, и нежно, как это умеют только девушки, через свое почерствевшее от ненависти сердце, пролила ласку – она пробудила в своем молодом человеке былую трепетность и отзывчивость. Он безо всяких усилий попятился назад, как будто сила упругости вернула его в прежнее состояние. Женская рука сняла небольшой спазм с его недобродушной души.

Девушка успокоившимся тоном произнесла:

– Юноша, у нас все хорошо, спасибо, что не остались равнодушным, но вам пора идти. – И не без смущения добавила, – Вам не о чем волноваться.

Конечно, в такой момент Август Александрович, носящий гордо свою фамилию отца Черков, сделал плавный разворот, в ту сторону, куда шел минуту назад. В нем пылало чувство злобы и отчаяния – злился он на того разъяренного противника, а в отчаянии был из-за своего отступления. Ему пришлось капитулировать. Надо было драться! А с другой стороны, что бы поменяла драка? Что бы он доказал себе и людям? Но, с другой стороны, какая отвага, гордость за самого себя охватила бы его после победы, а не своеобразного поражения. Может лучше бы было перейти ту грань и ввязаться в мордобой, показать на что ты способен, выбить всю дурь из этого нахала, который слабую «Дюймовочку» таскал за волосы.

Тогда бы Августу было полегче. Тогда бы он ушел с поля боя победителем, не важно, кто больше получил бы ссадин и рассечений, важно, что виновник потерпел бы не малые муки, вспоминая о произошедшем, смотря на побои в зеркале. Но это лишь один вариант расклада событий, дальше сознание уходило все глубже в размышления, и смоделированных ситуаций исхода благоприятных и неблагоприятных событий становилось в десятки раз больше, по сравнению с двумя концовками – одна реальная, вторая с рукопрекладством Августа, который побеждает. Сущность, или же болезнь ума, но для чего-то он прорисовывал каждую комбинацию у себя в голове, каждое слово мусолил, пока не достигал идеального решения. Конфликт должен был увенчаться для него победой, и, естественно, после всех волнений, как только его организм остыл от панического жара, ему стали приходить в голову такие фразы, с помощью которых удалось бы не только избежать потасовки, но и унизить обидчика, размазать его и опустить, обратив неприятеля в бегство.

Все это так приятно и безумно, что он начинал верить в свою силу справедливого и беспощадного слова, которое так и не достигло сознания оппонента, все иллюзии стали рушиться, при окончательном осознание того, что в перепалке он капитулировал. Следуя направлению извивающегося узора вымощенного тротуара из дорожного кирпича, Август бессознательно брел к своим пробиркам фантазий, где хранились его начала счастливой и беззаботной жизни. Хотя, беззаботной ее не назовёшь, – легкого пути не бывает в осуществлении своих задумок, слаще жизнь не протечет, воображая в голове благоприятные исходы. В таких прогулках все невзгоды утопали на дне «Марианской впадины», и создавались новые картинки с красивыми сюжетами, незамысловатыми, но двойственными.

Ночь была в полном затмении, и, вернувшись в реальность, Август неведомо как, добрел до замечательного сквера, приятно облагороженного и полностью созданного руками человека. Имитированные ухабистые холмики и молодые высаженные сосны придавали этому месту благородство, а летом, высаженные в клумбах дурманящие пионы и тюльпаны разных цветов и сортов благоухали своим медовым ароматом. Но и осенний запах уготовил этому чудесному месту смирения – пленительный запах опадавшей влажной листвы. Здесь царила свобода жизни, дуновение свежего ночного ветра размывало сознание и придавало легкость движения. Днем в этом месте резвились дети, качаясь на качелях из деревянного сиденья и волокнистых поручней, – имитация качели во дворе деревенского дома; беспрепятственно посещающие сквер люди восхищались увиденными прелестями и сооружениями, запечатлевая увиденное на фото, чтобы после выместить в социальные сети триумф архитектурного старания, а возможно, это всего лишь память об увиденном, и всего лишь для ностальгии. Все, кто ни приходил сюда, были как на увеселительной площадке: изъявляли счастье гулять возле великолепного фонтана, пробовать различные напитки, и разговаривать на светские ханжеские темы, воображая, что все вокруг смрады и невежи. Может, наоборот, здесь рождались великие идеи перевоплощения из ужасного в прекрасное или появлялся новый сюжет неизданного, да что там неизданного, даже не начатого романа, может здесь вершилась чья-то судьба, например, вот-вот ждущего повышения на работе. Многих это место вдохновило, даже больше тех, кто погиб на этом месте.

Августа поражало заглушение боли и страдания, полученные после трагедии на месте сквера, спроектированного места нового развлечения, где не так давно пролилась кровь в мирное время, забирая адским огнем души невинных, безоружных людей.

…

Раннее осеннее утро, дороги практически пусты, город наполовину спит, время 7:15. Огромный восмиполосный дорожный проспект проложен вдоль кучных громоздких домов «хрущевок» и «сталинок», соединяя воедино все магистрали города, как пучок электрических проводов, уходящих в конечные пункты. Возле данного проспекта, по адресу проспект Ленина 6, располагался «Детский сад №1». В 7:20 – 7:30 практически все родители приводят своих отпрысков на воспитание, компенсируя затраченное время на работе заработком денег, не оставляя своих детей без присмотра. Рядом с детским садом – справа от самого детского сада – располагалась автомобильная заправочная станция, против чьей постройки трубили во все фанфары, но петиции оказались тщетной затеей, митинги также не помогали. Она не только портила вид окружающих домов и тротуаров, обрамленные засаженными пятнистыми березами, с опавшей хвоей лиственницы и пахучей елью, где-то создаваемой аллеей, вдоль асфальтовой дорожки, а во дворах домов усажанными пятачками редких зарослей, но и источала бензиновый запах, что отравляло окружающую среду. Нельзя и предположить, что могло взбрести в голову, чтобы разместить резервуар для хранения топлива почти под детским садом.

В один момент концентрация взрывоопасных бензиновых паров была превышена, а сигнализирующий об этом датчик был неисправен. В результате всего этого произошел катастрофический взрыв.

Крики, возгласы, страдания, агония, потерянность, паника.

Как наяву, вся картина произошедшего как наяву. Его там не было, но работала фантазия, по пазлам собирая случившееся в пыльных руинах ожесточенной борьбы за выживание. Только представить на миг, каково человеку оказаться в таком месте: дыхание спирает, сердце трепещет, норовя выскочить, жалкий возглас неволей вырывается из голосовых связок, – и это если ты не придавлен и не переломан. А если и так? Каково ощущение человеческой плоти, и на сколько ты силен выдержать натиск боли и удушья?

Пронзая гвоздем свою ногу, испытываешь яростную боль, пронзающую нервные окончания до мозга, после прибывает моментально холодный пот, но боль снова дает о себе знать, свидетельствуя своими толчками – как происходит при землетрясении – и только пот осаждает безудержный выплеск адреналина, принижая температуру тела. Далее исходит легкая дрожь внутри тела – чувствуется, как от клетки к клетке передается волнение души. Импульсы затухают, – лишь немного пробитое ранение дает о себе знать, начиная процесс постепенной и долгой регенерации, вследствие чего, сохраняя пронизывающую боль. Присев отдохнуть – тебе необходимо это сделать, – следует отдышаться, перевести дух и продолжить движение, вспоминая лишь о нелепом шаге и чистой случайности, которая чуть было не свалила тебя наповал. Это всего лишь гвоздь, а столько мучений! Тогда насколько сильно сердце человека, если все-таки получается перебороть тот страх и мучение лежа в развалинах с разодранными мускулами и кожей.

Августа бросало в дрожь – как обычно бывает при резком дуновении холодного ветра, залетающего в неприкрытые полости одежды – при восприятии действительности всего происходящего.

Все было настолько трагично и ужасно: 20 человек не сумели выжить, из них 15 детей. Смерть была моментальная, или почти скорая, но нет значения, мучился человек, или же не испытывал муки. Его нет, он покинул свое тело, – перед ним пустота, может бесконечность, но его нет. Их нет: дети не прожили дарованную им жизнь сполна, не прочувствовали переходов с детства в отрочество, после – в юность. Им не даровали свободы родители, – когда в своем совершеннолетии волен распоряжаться своей судьбой как вздумается тебе. Не будет ностальгии и чувства безысходности в случайные моменты грусти. Для родителей все потерянно, особенно когда они остались живы. Были и те, кто после скрывал радость за лживой прелюбодейской физиономией горести и сожаления, а также источал ненависть на виновных с излишним энтузиазмом. Некоторые были в тот момент уже на работе, или проводили свой выходной утром за чашкой чая, и, услышав по новостям о взрыве, разрушениях и пожаре, падали наземь, глухим стуком ударяясь об пол, невольно окуная присутствующих в квартире в предчувствие потрясений. Кому-то удалось испытать огромное облегчение, узнав о сохранности своих родных, которые по мобильному телефону набирали судорожно, впопыхах своих близких, и обезвоженным, дрожащим голосом, нервно извещавших о своем спасении.

Прискорбно. Отвратительно. На душе Августа селилась жалкая ненависть, не способная добиться правды. Ему был так мерзок фонтан, мерзки искусственные лужайки, в некоторых местах громожденные валунами, противны качели, и смеющиеся прохожие возле. В целом это было место уединения, но не было создано такой атмосферы. Может и не стоило здесь затевать сквер!? А может не стоило людям давать возможности после года катастрофы – иначе не дать определения – бежать стремглав на открытие, и с конфети праздновать возведение маленькой часовни!? Август недоумевал: «Зачем быть настолько омерзительными, жеманными, если все забыто как страшный сон». «– Зачем?! – прорывалось второе «я». – А тебе то какое дело, не вечно же жителям этого города страдать, – отвечало первое». «Но и не резвиться, как козлики на нежной цветущей лужайке полной свежести и жизни. Во всяком случае, не на этом месте». Август плюнул на кирпичную брусчатку смачной слюной, скопившейся из-за злости и обездвиженного состояния. Не пошел он дальше, а всего лишь сделал поворот на девяносто градусов, и пустился домой.

Сейчас ничего в особенности его не тревожило, забыта была та стычка с молодой парой – снисхождением проникся он к этой ситуации, – только кадры случившегося мелькали в голове, как и о том взрыве, случившемся чуть больше года назад и унесшего птнадцать детей и пять взрослых в пучину безмерности.

Он устал, а идти оставалось прилично – каких-то восемь километров.

Глава I

Выспавшись, лишив себя дурных мыслей, Августу предстояло испить бодрящий напиток – но не кофе, как многим то представлялось правильным, а горячий чай, зеленый, без сахара, но не сильно крепкий. Не то что бы Август презирал кофе или людей, которые его пьют – ему было не понятно, почему столь модно стало его пить!? Речь идет не о настоящих ценителях кофейного напитка, умеющих чувствовать изысканные нотки вкуса, скрытые в изящной форме зерен, да даже не о тех людях, которым в удовольствие пить растворимый кофеин с кучей искусственных добавок. Именно «мода пить кофе» ставила в недоумение нашего героя, а «мода» в том, что кофе продается на каждом ходу, куда не брось свой потребительский взгляд, а название вместо «закусочная» – «кафе», заманивает потенциального покупателя без всяких промедлений испить целебного вещества: зайти в дорогое «Кафе» и купить дорогой капучино или латте, чтобы после на полусогнутой руке пронести его по всем людным улицам, было больше трендом, чем реальным наслаждением. Наверное, поэтому Август предпочитал чай, хотя и мог поглотить кофе без лишних эмоций, становясь подвластным общим тенденциям современной мировой культуры. Но и не только общее предпочтение большинства отталкивало в нем восприятие «кофепития», но и приобрести бодрость на физическом уровне после сна никак не удавалось за счет кофе, пока постепенно самостоятельно не включишься в работу, поэтому: кофе бодрит ничем ни лучше в сравнении с чаем. К тому же у него возникало расстройство желудка, что в огромной степени влияло на его отношение к кофе.

Казалось бы, как можно так много думать о бесполезном – но в этом было все. Не только кофе был врагом человечества, по мнению Августа Черкова, но и во многих вопросах приходило решение благодаря такому незамысловатому примеру, никого не осуждающего: впрочем, слегка затрагивающего интересы других, но не задевающего их достоинство. Слегка поразмыслив, напрягая извилины, он провел параллель между негативным отношением к чему-либо, и привел себя к открытию: каждый слаб перед соблазном потребить алкоголь, предаться плотским утехам, оскорблять матом по причине и без. И как же не зацепиться за сквернословие – если таковым его можно назвать, слишком мягко и снисходительно оправдывая мат, – которое свойственно каждому невеже, строящего из себя члена современного общества, следующего по стопам развития культуры человечества. Именно так – культуры. Стало в рамках обычного излагаться в матерной форме, переходя в новую форму «деловых отношений».

Забавно воспринимать себя таким мудрым ничего не познав.

Смотря в грязноватое от дождевых потеков окно, Август допивал свой зеленый чай – как всегда передержав пакетик заварки и вынужденный пить с небольшой горсточкой сахара крепкий и приторно сладкий. Он наблюдал, как кот-проныра пытается охотиться на стаю голубей, подходя с подветренной стороны из-за деревьев, крадясь по опавшей листве красочных оттенков пламени… Его изумляло, насколько диковинна жизнь, наблюдая естественную охоту хищника за добычей. Ведь люди ничем не отличаются от животных, лишь достигнут предел совершенства безопасной и комфортной жизни. Однако, меньшими трудностями мы не ограничились, наоборот, стали более удрученными, замученными, специфичными, опасливыми и боязливыми. Во всем сохранилась конкуренция, – как у солидного прайда львов, так и у человека, в приобретении собственности любыми средствами. Безжалостно – только так приходится бороться за выживание и нам, и животным.

Август будто отключился на время, и, возвращаясь в реальность, слегка приуныл, смиряясь с действительностью, а глянув на время вовсе взволновался, побежав принимать душ. Время было 13:23, а ему нельзя было опаздывать, – рабочие порядки. Первый день стажировки (если бы его кандидатуру утвердили) в брокерской компании и тысяча вопросов в качестве инвестирования: единственное что беспокоило Августа в собеседование. Плохая осведомленность об экономике ввиду самой слабости экономики России, идеализирующей отечественную биржевую игру с профессиональной, строящейся веками культуры делово-финансовых отношений на Уолл-стрите, – вызывало в Августе сомнение, по поводу правильности преподнесения информации в отношении пропаганды в народ инвестирования. Любой коммерческий банк предлагал свои услуги брокерства, и каждому банку – безоговорочно, и нет сомнений – представлялось, что это у них самые выгодные инвестиции, – и советы по правильному вложению в ту или иную компанию только у них. Многие не понимают – это всего лишь выгодный ход ради наживы, – банкиры спят и видят, как с процентов по сделкам и накрученным ценам, деньги падают к ним в засаленные карманы – со звоном и без него – в виде реального кэша, а не воздуха, с которого обыватель может, якобы, хоть что-то заработать. Заработать-то можно, но необходимо знать все тонкости, хитрости и спекулятивные изысканности в инвестировании. Горько, но это факт.

Вот почему Августу было сомнительно доверять разрекламированным банковским организациям, трейдинговым компаниям и прочим халтурным ведомствам вещающих на всеуслышание, кто может являться мастаком своего дела. Одно он знал точно, – своим знаниям и осведомленности не изменять, прибегать к самопознанию – используя литературу просвещенных ученых людей, черпая опыт продвинутых иноваторов, а не прославленных лгунов, конечно, уповая на свое умение развивать и развиваться, руководствуясь истинными законами вселенной. Августу предпочиталось изучать художественную литературу, например: Теодора Драйзера, – хоть и не довелось, пока, добраться до «Финансиста» (как раз опытного афериста в финансовой сфере, что априори абсурдно, когда осуждаешь вымогательскую деятельность нашей страны); неповторим был Френсис Скотт Фицджеральд со своим произведением искусства – хоть многие и не признавали это шедевром – «По эту сторону рая», где трепет неопределенности перед концом юношества заставляет видеть в белом свете бездарность отношений между людьми и коварство преподносимых поступков человеческим отрепьем: с этим несогласна бунтующая кровь юноши. Пожалуй, эти книги в меньшей степени давали особое просвещение для раскрытия обличия свирепости и жалкости людского отродья, стремящегося любыми способами заманить в западню и обобрать до копейки, но были достойными для изучения человеческой души, которой движет не всегда благоразумие и определенность.

Находя любую информацию про выгодные вложения, он часто сталкивался с банальными лозунгами на интернет-сайтах, в которых уповали на то, что с ними вы будете зарабатывать миллионы, – зарабатывать будут только они. Август понял всю прелесть лихой раскрутки на деньги после неоднократных звонков из «трейдинговых фирм»:

– Алло, – протяжно-милым голосом лепетала женская особа на противоположном конце линии, – вас зовут Август?

– Что, еще раз? – сперва, не расслышав, спросил Август.

– Я говорю с Августом?

– Пожалуй, что так, – с неким напряжением отвечал он.

– Могу я задать вам несколько вопросов?

– Например, – с недоумением и недоверием отвечал юноша.

– Вам знакомо что-либо про инвестиции и биржевый рынок?

Бинго! Появился интерес развить диалог и слегка поглумиться над бесстыдной врунишкой. Хотя, к таким ответам Август приходил не один раз, общаясь с подобными навязчивыми людьми – редко это были, конечно, аферисты: некоторые предлагали услуги своих сотовых операторов или банковских обслуживаний. Но теперь все было иначе, он был уверен, и не боялся ни в чем отказать, – как и в памфлете: ему было приятно высмеять и вывести на чистую воду.

– Да, знакомо.

– Какой доход в месяц вы получаете в процентах?

– Пятьдесят процентов, – как отрезал.

– Простите, сколько? Я не расслышала, – уже нотка недоверия, раскусонности чувствовалась в интонации барышни.

– Пятьдесят процентов, – по слогам проговорил Черков.

– А чем вы занимаетесь?

– А какая разница?

– Хорошо, в какой сфере вы работаете? – Жулики ставят вопрос в другой форме, от чего смысл не меняется, но Август решил подыграть.

– В торговле, перепродаю товары, – лживо, радуясь за находчивость, отвечал Август.

– Почему тогда я о вас ничего не знаю? – ничего глупее и придумать нельзя, что за абсурд!

– Не удостоились такого случая, – опять козырный ход. И чтобы остаться при достоинстве, «истинный трейдер» ответила:

– Нет, это потому, что вы обманщик, а с обманщиками мы дел не имеем, – и капитулировала, отключив телефон. Какой же смех души пробирал Августа, насколько ему было всласть испытать это мгновение победы на шахматной доске. Она сдалась! Насколько банальны и просты были их уловки, но как они работали, – этого не отнять, люди ведутся, а иначе нет смысла делать звонки. Так везде: нас всегда пытаются надуть, и мы пытаемся тоже самое исполнить. Жалок наш мир глупой разумности.

День продолжался, и следовало идти на собеседование, ведь интерес оставался в необузданном познании финансовых манипуляций, которые приносили прибыль из пустого вещества, незримого.

В таких случаях – перед собеседованием – Август забывал обо всех невзгодах, шел, не думая о волнении, и, ступая в общественный транспорт, проезжал мимо кипящей жизни на улице, лишь только задумываясь на мгновение про дороги, автомобили, носящиеся по ним, про высаженные деревья возле этих дорог, переставшие наслаждаться свежим воздухом дикости леса, и вынужденные глотать пыль из под колес и отработанные газы. Дома, какой бы окраски не были исполнены, оставались скудно-серыми, – даже фантазия не позволяла разукрасить скучность солнечного города, окутанного золотистой осенью. Но печаль не посещала мутный разум – мутный от воспоминаний и мышлений, – картинки все же отчетливостью озарены не будут. Подъезжая все ближе к месту назначения, все сильнее не хотелось выходить, сиденье, нагретое разгоряченным телом, магнитом притягивало расслабленную плоть, приятно расслабляя, Август беззаботно глядел в окно. Забвение – не так ли!? Возможно.

У пункта высадки вернулось все назад, теперь придется проявить смекалку и импровизировать, – собеседование для Августа было обычным делом, как и общение со многими другими людьми. Нет необходимости расценивать человека напротив вышестоящим, – относился он ко всем равно, но с уважением.

Правда, в один прекрасный момент появилось чувство неосведомленности в данном виде специализации, и шаткость познаний в области инвестирования, финансов и экономики, придававшая неуверенность в последующем жизненном шаге, направляющем в безызвестность. Пожелтевшие листья, растущие на деревьях, высаженных вдоль чудесной центральной аллеи улицы Весенней, преподносили веселому настроению куража, и, в действительности, наполняли свежестью рассудок, который созерцал прелести насущной природы, убежденной в нетронутости своего лоно. Всякий раз опавшая листва вздымала вверх при дуновении ветра, придавая шарм бесчисленному потоку листопада: казалось, что листья бесконечно падают с деревьев, вновь и вновь появляясь на них новыми побегами и неустанно желтея. Августу прекрасен этот мир, ему не противит действительность, он счастлив. Пыль, поднимаемая ветром вместе с кучей листвы, попадает во все дыхательные и слизистые места, вызывая неприятное чувство слабости перед стихиями природы. Не замечая попадания всякой микроскопической грязи, сплюнув изо рта налет инородности, Август залетает в представительство финансовой компании – биржевого игрока всех времен для юного познавателя.

В холле приятная особа, раскладывая бумаги с важными отчетами, бросает изумительный взгляд на нашего героя, которого вводит в исступление, – вот когда пришло волнение. Ничего особенного, но, впрочем, Август затрепетал всецело, его жилы и сердечко напряглись, – мозг обезоружен. Ни влюбленность, ни красота не помутили рассудок, а лишь неостановимое чувство возбужденности завязало руки и переполняло организм кислородом, всячески повышая давление кровеносных сосудов. Тело не обманешь, как бы ты не был настроен на спокойствие и умиротворенность. Волнение присуще каждому, и страхом оно подпитано. Невозможно избежать этой напасти, приходится мириться с трясучкой и перебарывать злой недуг, а всему причина – женская аура.

– Здравствуйте, – незамедлительно промолвил Август. – Я бы хотел попасть на собеседование по трудоустройству в ваш филиал. – Горящий от неоправданной тревоги, он держался браво и вполне естественно. Что же до взором окинутой прислужницы конторки, то ей было не впервой общение с разными людьми, приходящими по вопросам инвестиций, открывающих брокерский счет, снующих по переговорам, устраивающихся работать. Этой юной девице было на вид лет двадцать пять, но реальный возраст был загадкой. Августа она не заподозрила в переживаниях, и для нее он был достаточно тактичен.

– Доброе утро! Позвольте узнать вашу Фамилию?

– Август Черков! Ааа… Черков! Вы же фамилию спросили. – Чуть слышно произнес последнее предложение Август, не до конца понимая, услышала ли девица сказанное. Ему так стало горестно и противно от своих изречений: «К чему эта нелепость!» – думал он про себя. «Зачем была эта фраза – неизвестно, ведь это пусто, а то, что не является нужным, зачем его слагать. Бестолковая манера оправдаться, присуща каждому простаку, – не такой-то уж он и идеальный, простой болван. Но мысли прочь, диалог продолжается, кажется, она ничего не услышала, да если и так, что с того?»

– Так… Похоже вас нет в списке, – придется подождать. Это составит несколько минут, я лишь только свяжусь с Николаем Семеновичем. Извините! – Она улыбнулась восхитительной улыбкой, какую носит каждая прелестная девушка, чарующая своим красивым видом.

Красавица удалилась с места постоянного пребывания и три минуты отсутствовала. Прейдя обратно, пригласила Августа в первый кабинет, разумеется, сопроводила.

– Спасибо, – ответил учтиво Август, не без любезности, отпуская прекрасное создание работать дальше, вдохновляясь ее станом, свежестью тела, ароматом волос и овалом лица. Как же пленили его женщины: и женщины здесь не возраста, а пола. Они манили его как цветки душистых трав медового парящего аромата, как манят шмеля, сладостно жужжащего над разноцветными бутонами. И также мягко, нежно как шмель, Август приземлялся взором на благоухающий цветок, питаясь ее неистовой красотой блаженства. Это была любовь, любовь к великолепию, как любовь к природе, к картине, или же к недурной книге.

Николай Семенович был главным в отделе биржевых операций, и излучал всецелое тщеславие своей завышенной самооценки. Настоящий сноб, едва ли разбирающийся в инвестициях, – знающий лишь простые функции выполнения работы, скорее, даже, обмана потенциальных вкладчиков. Он был молод, тридцати лет возрасту, строен, надменен, но учтив, его высокомерие подчеркивала с фарсом зачесанная от лба назад прическа. В полоску (тонкую, светлую, продолговатую) костюм, с оттенками серого, сидел на нем элегантно – вкус по части стиля одежды у него был, определенно. Августа не смутила его чопорность, и он с легкостью в ногах спросил разрешения присесть напротив собеседника.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– Можно присесть?

– Безусловно.

Пятисекундное молчание, дающее сосредоточиться на конкретном разговоре, и в ход пошли инструменты общения вербального и визуального. Психология! Не нужно быть психологом и обладать даром великого телепатического уровня прочтения человеческой прихоти, достаточно этого захотеть – и все тайны самого скрытного человека раскрыты. Все профессии, связанные с помощью нуждающимся в психологической поддержке, связаны лишь с тем, что нам лень разбираться с самими собой, проще дать этот шанс другим – тем, кто не прочь получить приятную сумму за вознаграждение преподнесенной терапии лжи. Август не ленился в изучении людского отношения и поведения относительно других и преуспевал в черпанье познаний человеческого развития, но разбираться в людях поистине проблематично, как и изучение квантовой механики, ядерной физики, космического пространства, прогноза сейсмической опасности. Все же, распознавать в людях ложь он научился, – искренность была для него чужда, и, следовательно, Августу тяжело было признать в человеке добрые намерения. Конечно, осмотрев своего потенциального работодателя, Августу не пришло в голову защищаться и презрительно взирать на него, так как атмосфера царила открытая, – никто бы и не посмел ущемлять его в своем присутствие, так как компетентность затмевала прочие пороки дурности характера.

Диалог начался плавно:

– Почему решили прийти именно в нашу компанию финансовой биржи? – спросил потенциальный работодатель.

У Августа в голове пробежало это предложение: «Почему решили прийти именно в нашу компанию…», – ха-ха… Забавно, ничего тупее он не слышал, точнее вопроса глупее он не ожидал. Думалось нашему герою, что следует больше узнать о самом человеке, нежели то, как он выбирал и по каким критериям своё будущее место работы. Потому что нужно понимать: новичок неопытен, и его интерес и присутствие на собеседовании уже о многом говорят, – никак он не выбирал, просто пришел в поисках своего увлечения. Что он хотел услышать в ответ?

Откровенно говоря, нет желания описывать последующую беседу собеседования по трудоустройству, так как все очевидно – Август не подходил на эту должность, да, и не совсем ему бы понравилась работа в офисе. Настолько сидячая работа кошмарила бы его своей скукотищей, что рано или поздно пришлось бы покинуть это место. Но жажда познания, неизведанное пространство финансовых манипуляций, все же заманивали нашего активного юношу. Коротко говоря, он не прошел. На самом деле, его спутали с реальным брокером, который должен был прийти на разговор: Август отправился в путь, но осознавал, что вряд ли его будут обучать. С ним все же провели конструктивный диалог, и они распрощались, как в море корабли.

Август задался вопросом: «Почему же руководитель со мной решил разговаривать дальше, неужели ему было настолько интересно мое влечение к инвестированию, что он пытался помочь чем-либо, но понимал, – без образования ему делать здесь нечего. Или же он не хотел меня расстраивать – хотя мне было по барабану, – на этом свет не сходится: работой больше, работой меньше. Все равно я найду то, чем буду заниматься всю жизнь с полным удовольствием». Наверное, это была не самая большая мечта замечательного юнца: быть финансовым мастаком. Ведь, на самом деле, мир не стоит на месте, время бежит неумолимо быстро, и в двадцать первом веке нельзя стоять, застаиваться, живя девяностыми, негативными и удручающими, или советским временем, в котором был достигнут верх промышленного развития.

Августу пришлось выйти навстречу долгожданной осени, которая своим золотом ослепляла, приближающуюся вьюжно-стужную зиму, норовящую заморозить всех напрочь. Прекрасно, теперь было прекрасно. Он ничуть не огорчился, и сила природы вселила в него вдохновение, – легкие раскрылись еще больше прежнего, голова была светла, а ноги шли в неизведанное. Август набрал с мобильного телефона номер друга и переговорил с ним о встрече. Друзей у него было не так много, но они были достаточно привязаны к Августу, хотя он не был настолько к ним близок, как, наверное, хотелось им. В его понимании друзья – это люди, всегда приходящие на помощь, не завидующие ни единому его успеху, думающие в разговоре и в деле с другом не только о себе, но и о своем друге, – в общем, соблюдающие и прочие серьезные намерения. Но как это все выразить легко про чужого человека, когда от родных братьев или сестер, родителей или дядь и теть не дождешься элементарной поддержки и понимания. Бывает так, что роднее и ближе друг, нежели кровный родственник. Прискорбно.

К Августу его друзья относились с уважением и почитанием: никогда его не обсуждали в других кругах, не были против него в сговоре, почти постоянно прислушивались к его мнению и здравому суждении, по поступкам Августа делали выводы и перенимали много полезного. Серьезно! Пример для подражания. Но как бы то ни было, Август то не идеальный человек, – ему порой от себя настолько становилось мерзко, что хотелось провалиться под землю, прямо сгинуть в темноту. Тем не менее, его любили друзья, а он возможно не до конца их понимал, хотя, видел насколько они эгоистичны, и вся их почесть была для него так же не интересна. Он понимал, – рано или поздно они перестанут с ним находиться, потому что он сам пожелает этого, и при любой возможности примет решение просто не общаться с этими людьми – буду уверять вас, такие прецеденты были, когда было необходимо прекратить связь с некоторыми из них (из друзей, разумеется).

Все же они были. Летчик, шахтер, студент, строитель.

Да, да! Вы правильно заметили, если заметили вообще. Не программист, не биолог, не физик и не математик, не машиностроитель и не технолог. Все друзья были одного ранга, – простые рабочие без образования, легкие на подъем, ленивые и беззаботные по жизни мотоватые простаки. За исключением летчика, конечно, он-то закончил единственное в стране высшее военное летное училище, где приобрел огромный багаж знаний и опыта. Опыт, по мнению Августа, заключался в нелегкой жизни военного распорядка и рутинного время препровождения в военной части. Но про летчика потом, – все-таки ему не место в списке простых людей.

Не значит и то, что простые люди – свора бестолковых и бездарных балбесов, любящих только бить баклуши и восторгаться под хмельным настроением радостям жизни – это совершенно не так. Каждый по-своему разнуздан, имеет массу минусов, кто-то вовсе боится начать что-либо делать, но работать работает, а есть и те, которым дорогу переходят все, из-за чего сидят сложа руки и ждут, когда найдут кейс с деньгами. А непростые люди, кто они? Сложно сказать, потому что Август не встречался с таковыми. Те «непростые» по его предположению, являлись учеными, академиками, изобретателями, искусными писателями, блистательными композиторами, исследователями и испытателями: список можно продолжать, понятно одно, что они вершат или вершили, так или иначе, историю человеческую. Те, кто добивались чего-то большего, чем обыкновенно с заданной траекторией проживать жизнь, ступая по головам (точнее, прорываясь через преграды человеческого авторитета отдельных личностей, и борясь за свои достоинство и место под солнцем) и добираясь до вершин своих мечтаний. Кстати, богатство не было для Августа показателем успешности, влиятельности, мудрости зазнавшихся снобов, считающих себя, как будто, великими прародителями новой эпохи искусства, – эти дурни не понимали, что деньги ума не придают, а рот раскрывать и без них можно. Деньги, безусловно, имеют власть, молодец тот, кто заработал много денег, стал миллионером или больше чем миллионер. Роскошная жизнь сладка, ничего ни от кого не скроешь – богатый, он и на северном полюсе богатый, но кому он нужен там с богатством!

И так, встреча была назначена со строителем, звали его Андрей Плотников, весьма болтливый парнишка, с грубоватыми чертами лица, среднего роста – под метр восемьдесят, русый волос, нелепая челка на лбу, полноватого телосложения, – но активности в движении ему не занимать. Любил надевать классические костюмы не по своим размерам, дешевого качества и такого же отсутствия стиля: клетчатый костюм – какая примитивность (Августа смешили ребята в клетчатых костюмах, а клетчатые рубашки вообще были для него уморой). Мог надеть классическую обувь со спортивным костюмом – редкостный идиот. Определенно Август воспринимал все с юмором, отвращения не было, для него это нелепо всего лишь. Для кого-то и он казался выряженным клоуном на маскарад, или кто там в маскараде участвует. Андрей был определенно силен, пальцы рук как клешни краба. Красота была в его глазах – они были ярко зеленые. Все девченки были бы его, если бы не деревенские повадки в общении с ними – да и вообще со всеми.

Глава II