скачать книгу бесплатно
– Хех, вот так-то.
– Умеешь ты удивить, дедуля, – изумленно изрекла я.
Несколько минут спустя я отодвинула от себя пустую тарелку. Вот это я дала маху, конечно. Сама не знаю, где нашла в себе столько сил, несмотря на голод.
Зато дедушка просиял:
– Ну вот, а ты боялась.
– Если бы я всегда питалась такими порциями, – поморщилась я, положив руки на свой бедный живот. – Я бы уже доросла до размеров пассажирского вагона.
У дедушки в гостях я провела еще около часа. За это время мы обсудили все события, произошедшие за несколько недель. Дедуля такой человек, который умеет с энтузиазмом вовлечь в разговор. Всегда поражалась этому его навыку. Я вроде бы, общаюсь с ним невзначай, как бы между делом, а потом хлоп – сама не замечаю, как проходит больше часа. Мне кажется, он в разговоре с любым человеком сможет найти общие темы.
Перед уходом я еще немножко поиграла с Палитрой. Хотя, как сказать поиграла… Если бы не сытный дедушкин ужин, который не хило так меня разморил, я бы смогла найти в себе больше азарта для игр. Единственное, на что мне теперь хватило сил, это несколько раз затискать любимую кошку в объятиях, пощекотать ее и почесать пузико. Довольная Палитра перевернулась на спину и стала перекатываться с боку на бок, заполонив собой почти все пространство дивана, на котором мы с ней расположились.
– Ты моя самая любимая неугомонная девочка, – кокетничала с Палитрой я.
Чмокнув ее в лоб на прощание, я пошла одеваться. На часах уже нащелкало восемь вечера, нужно было выдвигаться домой. Я еще хотела немного расслабиться и отдохнуть перед новой учебной неделей. По возможности, полежать в горячей ванне, вобрать в себя ее приятное тепло. Также, не помешало бы выпить чашку горячего какао. Я уже говорила, что устала от этих, нетипичных для мая холодов, да? Так вот еще раз говорю!
Я полностью утеплилась и теперь стояла у входной двери, закидывая ремешок свой сумки на плечо.
– Позвони мне, как домой доберешься, – сказал дедушка, проходя через коридор в прихожую.
– Хорошо, обязательно, – задумчиво кивнула я. – Знаешь, у меня такое ощущение, что я что-то забыла.
– Ты еще не добралась до дома, милая, – лукаво кивнул он. – Не переживай.
– Я серьезно, – улыбнулась я. – Такое чувство, что я забыла что-то сделать. Что-то важное.
Дедушка пожал плечами:
– Ничего страшного, у меня такое тоже бывает. Скоро оно само вспомнится.
Я помолчала, а потом нерешительно ответила:
– Ну да, ты прав.
***
В класс я влетела уже после звонка. Боже, какие чудовища придумали ставить первым уроком в понедельник физику? Мой полусонный мозг в обычное-то время не готов погружаться в эти неизведанные джунгли, а так рано тем более. Куда можно пожаловаться за жестокое обращение с детьми?
Я еще и чуть не проспала, к тому же. Подскочила с кровати на двадцать пять минут позже, чем обычно! Наверное, выключила оба будильника и прислонилась обратно к подушке, что стало роковой ошибкой. Хорошо еще, что вообще проснулась. Впоследствии пришлось носиться по квартире как ужаленному осой поросенку. И это притом, что я всегда просыпаюсь с приличным запасом времени. У меня просто такая привычка, мне так удобно. Люблю, когда можно спокойно позавтракать, принять душ, накраситься и неспешно выйти. Сегодня утром передо мной пал жестокий выбор: чем же пожертвовать. Скрепя сердце, я сознательно остановилась на варианте не мыть голову. Ничего страшного не случится, если я один раз приду в школу с дулькой. С каждым ведь такое бывает. Лучше уж я приду с немытыми волосами, чем голодная и без макияжа.
К счастью, учитель тоже задерживался. Облегченно вздохнув, я прошла к своей парте. С начала учебного года я сидела за четвертой партой, на ряду у стены. Место, на самом деле, вполне козырное, особенно когда есть необходимость что-то списать. Но весь парадокс рассадки заключался не в этом.
В нашей школе действовало одно очень странное правило, которое распространялось на все старшее крыло. Дело в том, что в первый учебный день все классы получали детальную расстановку от своего классного руководителя, кто и где будет сидеть весь год. Ни в одной другой школе я про такие нелепые уставы не слышала. Нет, я знаю, что везде учеников рассаживают учителя, но если там кто-то вдруг пересядет, никакой трагедии не случится. Ха, только не у нас! Одними спорами и возмущениями дело не кончится. Виновника, который нарушит этот единый для всех закон, ждет неминуемый вызов родителей в школу. И это еще в лучшем случае. В худшем же – докладная директору, к которому будет приглашен и сам виновник, и вышеупомянутые родители. Поверьте на слово, я своими глазами видела эти жуткие прецеденты. Поэтому почти никто не рискует и сидит там, куда его посадили. Лишние проблемы никому не нужны. Однако, мне, чаще всего, достается вполне сносное место. Плюс, мне не принципиально с кем сидеть, так что я предпочитаю помалкивать на этот счет.
– Ты проспала? – вместо приветствия удивленно поинтересовалась Маша, моя соседка по парте. – Выглядишь неважно.
Я нахмурила брови. Так приятно с самого утра получать комплименты.
– Нет, просто не хотела приходить. Тянула с выходом до последнего как могла.
Маша по-прежнему смотрела на меня с изумлением. Похоже, шутку она не поняла.
– Ну что ты так смотришь, – улыбнулась я. – Да, проспала. Ничего толком сделать не успела. Надела на себя первое, что вывалилось из шкафа.
На самом деле, я даже рада, что в этом году сижу за одной партой с Машей. Она одна из немногих людей в нашем классе, кому знакомо понятие адекватность. Пять предыдущих лет на соседей мне везло гораздо меньше. Попадались либо ботаники, либо наоборот непроходимые тупицы, либо кто-то из нашей мальчишеской гоп-компании, которой постоянно сходят с рук все их выходки.
Не могу сказать, что мы как-то очень близко сдружились. Мы не подруги. По крайней мере, с моей точки зрения и, думаю, это взаимно. Я бы сказала, что мы как хорошие знакомые, только при этом одноклассницы. В школе мы временами о чем-то болтаем, при необходимости придем на помощь друг другу, но вот вне школы мы почти не контактируем. Переписка не в счет. За целый учебный год мы всего лишь несколько раз просто гуляли и два раза сходили в кино. Согласитесь, этого маловато, чтобы возводить человека в ранг подруги. Тем не менее, Маша классная.
Через секунду после моего ответа Маше в класс вошел Сергей Викторович – учитель физики в нашей школе. Худощавый и высокий мужчина в очках, с длинным носом и черными прилизанными волосами. «Благодаря» славным мальчикам нашего класса, у Сергея Викторовича появилось колоритное прозвище Антуан, которое прочно закрепилось за ним по всей школе. И смех и грех, я его слышала даже от некоторых учителей.
Почему Антуан? Во-первых, его фамилия Антонов. А во-вторых, едва заметные очки в полуободковой оправе будто бы обрамляют весь образ Сергея Викторовича, и делают его очень похожим на критика из мультфильма «Рататуй» – Антуана Эго. Учитель прекрасно знает об этом прозвище, но до сих пор ни разу не заикнулся на этот счет. Может быть, оно ему самому нравится.
Все автоматически встали, приветствуя вошедшего учителя.
– Доброе утро, класс, – сухо поздоровался Антуан, входя в кабинет. – Садитесь.
Я села и моментально почуяла неладное. Интуиция нашептывала мне, что близилось что-то нехорошее. Да я и сама это чувствовала. Позвоночником или левой пяткой – не знаю чем, но чувствовала, так как утро с самого начала не задалось.
Спустя минуту голос учителя прогремел для меня как гром среди ясного неба:
– Кто пойдет к доске отвечать параграф?
За мгновение с меня стекло несколько литров пота.
– Что еще за параграф? – сипло прошептала я, повернувшись к Маше.
– Двадцать четвертый, про законы Ньютона, – тоже шепотом отозвалась Маша. – Антуан же задавал на выходные выучить его.
Все мое тело словно прошибло током.
Вот что. Вот то самое, что я забыла сделать вчера!
– Какой кошмар, – тихо простонала я, уронив голову на руки. – У меня совсем вылетело это из головы!
– Да ладно, не парься, – отмахнулась Маша. – Может, тебя еще и не спросят.
Как же! У меня до слез мало оценок по физике. Скорее всего, меньше, чем у всех остальных. Последний раз я выходила отвечать к доске около месяца назад. А через три недели конец года…
– Все кончено, – поймала себя на мысли я. – В самом финале испорчу себе четвертную оценку, а вместе с ней и годовую. Мама меня явно за это по головке не погладит.
Физика – мой самый страшный враг среди всех учебных дисциплин. В первую и вторую четверти я схлопотала привычные для себя тройки, в третью – еле-еле приползла к четверке. В основном, посредством умелого списывания. Сейчас я нахожусь в подвешенном состоянии между тройкой и четверкой. Если я за год получу по физике тройбан, это будет самая настоящая катастрофа. Потому что он будет единственным! Это первый год за все время старшей школы, когда остальные предметы я умудрилась вытащить на четыре и пять. За исключением физики, это оказалось не так уж и сложно, кстати. Все предыдущие учебные года я закрывала с двумя-тремя тройками, и мне было абсолютно фиолетово на это. Тогда-то я все равно ни на что не претендовала.
Но не теперь! Во-первых, мне самой будет жесть как обидно. А самая главная печаль заключается в том, что все лето придется выслушивать от мамы ее тирады о том, что я опять не смогла довести дело до конца.
– Что, никто не хочет? Неужели никому не надо исправить оценку? – прервал поток моих печальных рассуждений голос Сергея Викторовича. – Ладно. Тогда пойдем по журналу. Кто у нас давно не отвечал…
Я заерзала на стуле как на иголках и стала вспоминать слова хотя бы одной молитвы притом, что не знала ни одной изначально.
глава третья
Учитель методично водил колпачком от ручки по нашему классному журналу, перемещаясь по колонке фамилий от одной к другой.
– Точно добровольцев нет? – не сдавался он. – Даю последний шанс.
Во всем кабинете воцарилась необыкновенная тишина. Удивительно, что между рядов не проносилось перекати-поле.
Я сидела, ни жива, ни мертва. Всеми силами я пыталась сделать вид, что меня здесь нет, что мое присутствие на уроке – оптическая иллюзия. На самом деле я заболела, и в это время валялась в своей постели с температурой под сорок и больным горлом. Ну, какая же тут школа, в таком положении? Какая еще физика, если я даже из комнаты выползти не могу?
Самовнушение оказалось настолько мощным, что на миг я и сама поверила в этот бред.
– И отвечать пойдет… – медленно протянул Антуан, подперев щеку кулаком.
Сердце стало бешено ускорять свой ход, доступ к кислороду внезапно прекратился. Приступ панической атаки находился в самом эпицентре. Такие жесткие эксперименты над организмом не входили в мои сегодняшние планы.
– Сейчас умру, – пролетела в голове отчетливая мысль.
– Алфимов! – заключил учитель.
Я вздрогнула.
Неужели пронесло? Боже, не могу в это поверить! Видимо, есть еще частичка справедливости в этом мире.
– Вот видишь! – обрадовалась Маша. – Я же говорила, что обойдется.
– Живем дальше… – прерывисто выдохнула я.
На секунду в классе вновь воцарилось угнетающее молчание. Никто ничего не говорил, не вставал и не шел к доске. Отсутствовало какое-либо движение.
Я судорожно скосила глаза на четвертую парту ряда у окна, туда, где сидел Юра Алфимов. Стул тоскливо пустовал без своего хозяина. На самой парте я не обнаружила ни тетради, ни учебника. Ни одного признака присутствия Юры на уроке или в школе. Ровным счетом ничего. То же самое находилось в тот момент в моем сердце по вопросу веры в чудо. Рано мы с Машей забили в колокол триумфа.
– Он заболел! – громко проговорил кто-то на весь класс.
Серьезно?! Ах, ты осел уродливый! Вот именно в этот день тебе срочно понадобилось заболеть? Какой безответственный поступок. Таким ужасным человеком быть просто фу!
У меня заложило уши, а в висках сильно застучало. Я даже не смогла по голосу различить, кто именно из одноклассников это сказал. Да и какая теперь разница.
– А может, и не живем, – стеклянно произнесла я, практически не слыша себя.
– Вот как? – риторически поинтересовался Антуан. – Ну что же, тогда едем дальше.
Еще немного, и у меня начнутся конвульсии. Уверена, что Маша чувствовала мой страх и сама впитывала его, как тепло от разгоревшегося камина. Хотя, ей-то переживать не о чем. У нее по физике уже выходит стабильная тройка, которая ее полностью устраивает. Как же я ей завидую… Жизнь становится такой легкой штукой, когда тебе все равно.
Раньше и я такой была. Чтобы я еще хоть раз вырывалась в хорошистки? Да ни за что!
– Павлова, – разнесся по кабинету глуховатый голос учителя.
Вот бомба и взорвалась.
– Нет же, – тихо застонала я, поднимаясь со своего места. – Нет!
Увидев, что в отличие от первого претендента на выход к доске, второй имелся в наличии, Антуан деловито обратился ко мне:
– Яна, ты готова отвечать?
Не давая отчет своим действиям, я, для чего-то, кивнула.
– Хорошо, – удовлетворился он. – Тогда выходи к доске.
Я находилась в некой прострации. В критических ситуациях я частенько теряюсь. Вместо того чтобы спросить разрешения у учителя на ответ с места, я пошла к доске! Реально, пошла! Ну не дура ли? Это притом, что Антуан вполне мог разрешить. У парты мне хотя бы Маша могла что-то нашептать, чтобы я на жалкую тройку ответила. Четвертая парта, все-таки, не первая. Теперь же мне оставалось только встать перед всем классом и с быстротою молнии сесть в лужу!
Я как начала «лажать», так лажать и продолжила. Зря согласилась отвечать, зря я при этом потащилась к доске, зря я сегодня пришла в школу, зря я вообще родилась на этот свет!
– Лишь бы дойти, – туманной пеленой промелькнуло у меня в голове.
Вам знакомо чувство, когда земля под ногами стремительно исчезает, а в глазах начинает рябить от слишком быстро сменяющихся кадров? Что-то подобное я сейчас и испытывала, помноженное на понимание, что я абсолютно ничего не знаю о том, о чем иду вещать на весь класс. Я ведь даже не открывала этот параграф.
Кое-как, не дыша, я приковыляла к доске. Правда, уже подходя к кафедре, мне пришлось два раза за нее схватиться, поскольку ногами я почти не владела.
– Итак, Яна, – тяжело вздохнул Антуан, не обращая внимания на мое нетипичное состояние. – Расскажи нам, пожалуйста, про принцип суперпозиции тел.
– Про что? – чуть не вырвалось у меня.
Я беспомощно уставилась на Машу. Сама не знаю, какой магии я от нее ждала. Объяснить такое на пальцах невозможно.
Но она, все-таки, попыталась. Маша подалась всем корпусом влево, оказавшись в проходе между партами для лучшего обзора, после чего энергично продемонстрировала свой бицепс.
– Э-э-э… Сила, – чопорно начала я.
– Ага, сила, – подключился учитель, быстро осознав, насколько дело плохо. – Что такое сила?
Мой взгляд вновь незаметно устремился к Маше. Та спешно изобразила ладонью движение вверх. Поразительно, но пока что я понимала ее язык жестов.
– Вектор, – ответила я, пытаясь скрыть неуверенность в голосе.
– Правильно, – слегка оживился Антуан. – Вектор, величина которого создает что?
Но на этот раз Маша стала показывать совсем что-то нелогичное. Сначала она сцепила пальцы обеих рук, затем зафиксировала в воздухе руку ладонью вниз, и стала водить ею вверх-вниз. Окей, допустим, вторая часть этой увлекательной пантомимы говорила о мере, типа больше или меньше, но о чем говорила первая? Не быть Машке сурдопереводчиком, эх, не быть. Или это, все-таки, до меня не доходит?
– Говорит о мере сцепления тел, – окончательно сдалась я.
– Сойдет, – уныло пробормотал Антуан. – Только не сцепления, а взаимодействия. Какими свойствами характеризуется сила? Сразу даю подсказку: их три.
Я вновь вылупилась на свою спасительницу. Машка повторила свое крайнее действие с «больше-меньше».
– Величина, – пискнула я.
