Пусть не едят пирожные

Пусть не едят пирожные

Арсений Цуркан

Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

Уильям Шекспир. Отелло

Редактор Ольга Рыбина

Художник Елена Щёголева

Дизайнер обложки Вера Филатова

© Арсений Цуркан, 2025

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0065-7683-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Салют, дорогие читатели!

Если вы внимательно ознакомились с названием книги, то наверняка спрашиваете себя: «Чем же так плохи пирожные? Почему бы не съесть пару штучек? Неужто это заговор фитнес-блогеров?» Говорят, Мария-Антуанетта тоже какое-то время размышляла в подобном ключе – и посмотрите, чем кончила эта дамочка. М-мда… Хотя авторитетные историки утверждают, что бывшая королева Франции не задавалась столь казусными вопросами и потеряла голову по другой причине. Вывод: не стоит быть самонадеянными, друзья мои. Не стоит.

Для вашего же спокойствия все фигуранты дела о пирожных скрыты под вымышленными именами и поселены там, где они никогда не жили: в Таллине (столица Эстонии, для тех, кто не в курсе). Такая подмена убережёт вас от бессонных ночей, иррациональных фобий и тревожно-депрессивного расстройства, диагностированного у редактора после прочтения рукописи. А впрочем…

Оглянитесь. Не пытается ли кто отгрызть половинку вашего крекера? Так вот, это, вероятнее всего, Габриэль, а точнее – девушка, которую на самом деле зовут не Габриэль, но раз уж она встретилась вам на пути, ни в коем случае не зовите её на свидание в ресторан.

Возможно также, что те двое, которых здесь зовут Анна и Франк, держат бар под названием BAR на соседней улице, и вы как раз были там вчера. Однако столь же вероятно и то, что они уже ничего подобного не держат на соседней улице, зато там открылась кальянная «Туман», где вы никогда не бывали, потому что – как и я – терпеть не можете кальяны.

Но даже если вы любите кальяны, это не повод терять бдительность! Быть может, Наташа, которая вовсе не Наташа, сменила имя и теперь действительно зовётся Наташей. Вы ни с кем её не спутаете, когда некто промчится мимо вас в лимузине с криком «Кто не с нами, тот против нас!». Знайте же, что её муж под псевдонимом Иван – статный мужчина с рыжими волосами и сигарой во рту – где-то неподалёку.

Допустим также, что в порту вашего города пришвартована трёхпалубная яхта «Екатерина». Это уж совсем за гранью реальности, ведь в тот роковой вечер, когда все упомянутые и некоторые не упомянутые выше личности собрались на её борту, яхта носила название «Немезида».

Есть здесь, кстати, ещё один персонаж – Маргус (это я!). Не самый надёжный повествователь. Склонен к драматизму и преувеличениям, да и имя тоже фальшивое, но вы это как-нибудь переживёте. Важно другое: мне нужно, чертовски нужно рассказать вам эту историю. Зачем? – Не знаю! Для рефлексии, наверное.

В любом случае – внимательный читатель умеет мудро кивнуть головой, подмигнуть в нужный момент и перевернуть страницу. Скажу сразу, что кивать, подмигивать и переворачивать вам придётся довольно часто, поскольку те рассказы, эссе, очерки, стихотворения, зарисовки, новеллы, описания интерьеров, этюды, письма, оперные отрывки, рецензии и кулинарные рецепты, которые предлагаются вашему вниманию, по отдельности могут оказаться не более занятными, чем диски в Ханойской башне. Но, собранные вместе и прочитанные в нужном порядке, они расскажут вам историю о чудовищном преступлении, совершённом однажды на пляже.

Так с чего же мне стоит начать? Пожалуй, с записки. Да, точно! С крошечной и неприметной записки, оставленной одним апрельским днём на подоконнике уютного двухэтажного домика…

I

Привеееееет)))

С соседями положено дружить, знаешь ли!

Как насчёт небольшой прогулки? Отказ не принимается.

В 14:00 буду ждать тебя у ворот. А если ты не придёшь, я всё равно буду ждать. Вот умру от голода и жажды – это будет на твоей совести. Так и знай)

Симпатичный парень из дома напротивP.S. Не знаю твоего имени: (

Кабинет ужасов

То было обычное, среднеомерзительное майское утро. За исключением подозрительно безоблачного неба, ничто не предвещало беды. Я прогуливался по улице Вейценберга, в левой руке у меня был IQOS, в правой руке – латте со льдом, а в голове примерно вот что:

«Значит так, надо купить корм для Диоскурии, а потом зайти в магазин за молоко-о-ом. Может, купить безлактозное? Хотя нет, лучше возьму вино. Как раз „Великолепный век“ под него досмотрю. Ах нет, стоп, я же уже досмотрел. Блин. В воскресенье ещё в оперу с Наташей и Иваном идти. Вот что мне надеть? Тот чёрный пиджак? Да они у меня все чёрные… Впрочем, этот, пожалуй, не совсем чёрный, скорее серый. Ну такой, цвет голубиного крыла. Может, это древесноугольный?»

Разумеется, я не имел ни малейшего представления о том, что судьба уже уготовила мне знакомство с доктором Августом, в результате чего существенным образом пострадает моё лицо. И нет, это не метафора и не оборот речи, я вовсе не имею в виду, что «потеряю лицо» или «ударю в грязь лицом». Я выражаюсь вполне буквально.

«У нас в клинике появился рентген! Теперь можно получить снимки внутренних органов и костей сразу после приёма у врача! Скидка 30% на все услуги!» – гласил рекламный билборд.

О как!

Вы только посмотрите, вы только вслушайтесь. Сколько радости, сколько задора! И кто после этого скажет, что такая реклама не зазывает посетителей? Стрелочка на билборде указывала в сторону стоящего тут же здания: не то больница, не то клиника, не то поликлиника, но называлось это почтенное учреждение «Смарта-мед».

Я соблазнился на рентген и, запустив тем самым цепь роковых событий, вошёл в вестибюль.

А зачем мне, собственно, рентген? Не знаю, но пусть будет на всякий случай. Что-то у меня болит поясница, да и в боку вон закололо. Вдруг рак на четвёртой стадии или сколько их там? Ой-ой-ой, врача!

К окошку с надписью «Рентген» выстроилась длиннющая очередь, что вполне ожидаемо, а вот к окошку «Аппаратная медицина» почему-то очереди не было. В принципе (поправьте меня, если я ошибаюсь) рентген – это тоже аппарат, а значит, если подойти к вопросу с чисто технической стороны, мне туда и надо. Ну не зря же я пришёл, в конце концов?

– Вы к дерматологу? – практически утверждая, спрашивает меня сотрудница из окошка «Аппаратная медицина».

Хотелось бы рентген вообще-то, но… если это тоже по скидке… была не была.

– Да, – говорю, – к дерматологу, именно так.

– Пятый этаж, тринадцатый кабинет.

И вот я уже сижу на приёме у доктора Августа. Какой же он стрёмный, это пиздец. Не человек, а человекосодержащий продукт: белый халат, белые перчатки, белая шапочка, белая маска, а лицо… лица за всей этой амуницией почти не видно. Только пронзительные, незабудкового цвета глаза, которые за линзами толстенных очков кажутся размером с две десертных тарелки. И до того он тощий, этот доктор Август, что определить, сколько ему лет – тридцать или триста – невозможно.

Но что-то в нём показалось мне болезненно знакомым…

– Давайте-ка посмотрим на ваше личико, уважаемый! Так-та-а-ак. Хм-м-м… Так я и думал! У вас расширены лицевые капилляры, – удовлетворённо сообщил доктор Август, – и, хотя это незаметно невооружённым глазом, в действительности дело обстоит удручающе.

– И… как это называется?

– Телеангиэктазия.

– А это опасно?

– Смертельно! Прогноз крайне неутешительный, лет через восемьдесят эта болезнь убьёт вас. Но не волнуйтесь так, не волнуйтесь. Я своё дело знаю! В качестве лечения могу предложить фототерапию.

«Фототерапия» звучит очень романтично, почти как пленэр. Есть же арт-терапия, например, со всякими раскрасками, лепкой из глины, Моцартом… Я решил, что фототерапия – это когда ты идёшь в лес, там щебечут птицы, ты их фотографируешь, и вдруг коварная телеангиэктазия излечивается сама собой. Что выяснилось?

– Фототерапия – это лечение с использованием коротких горячих вспышек, которые сжигают сосуды прямо под кожей, а если нет сосудов, то они, разумеется, не могут больше расширяться, – объяснил доктор Август.

Класс. Вот и пофоткали птичек в лесу.

– Хорошо, давайте, – зачем-то согласился я.

Добрый доктор оживился и тут же подсунул мне документы на подпись:

– Небольшая формальность, Маргус.

Смысл небольшой формальности сводился к тому, что в случае нанесения моему здоровью непоправимого ущерба я не имею претензий ни к клинике, ни к персоналу.

– Над пунктиром, уважаемый, над пунктиром, если позволите… Отлично, спасибо! – доктор Август забрал бумаги, приосанился и эффектным мановением руки указал на стоящий рядом аппарат. – Это наше рабочее устройство. «М22»! Полностью цифровое управление! Последнее слово техники!

Последнее слово техники выглядело, как результат порочного кровосмешения пылесоса, утюга и старого сенсорного планшета. Доктор Август уложил меня на длинный стол, попросил надеть непроницаемые солнцезащитные очки и начал допрос:

– Напомните вашу фамилию.

– Рейман.

– Как-как?

– Рей-ман.

– Хм-м-м… – неодобрительно протянул он. – Звучит знакомо. Вы случайно не химик?

– Нет.

– Ваш возраст?

– В следующем месяце будет двадцать пять лет.

– Есть хронические заболевания?

– Э-э-э, кажется, нет.

– Состоите ли на учёте в психдиспансере?

– Нет, боюсь, что нет.

– В наркодиспансере?

– К сожалению, нет.

– У вас есть аллергия?

– Только на лимоны.

– А на апельсины?

– Нет.

– На мандарины?

– Нет.

– Была ли у вас когда-либо реакция на внутривенное введение контрастных веществ при МРТ- или РКТ-исследованиях, например йодосодержащие ионные и неионные препараты?

– Э-э-э… нет?

– Отменно! – послышалось сверху, и с этими словами доктор Август нанёс мне на лицо какое-то желе. – Это для лучшей проводимости.

Не сомневаюсь, что именно для этого. Говорят, в шоковой терапии схожий принцип: сначала лубрикант на виски, а потом двести вольт – херак! Ладно, попробуем не думать о плохом. Кажется, дома в холодильнике стоит шоколадный пудинг. Всё-таки не так страшно подвергаться пыткам, зная, что еда вкусная и что сегодня вечером ты снова будешь её есть.

– Итак, Маргус, мы начнём с коагуляции сосудов, – судя по жужжащему звуку, та часть аппарата, что была опознана мной как утюг, находилась прямо над моим лицом. – Возможно, вы испытаете лёгкий дискомфорт. Готовы? Раз, два, три, импульс!

Несмотря на зажмуренные глаза и солнцезащитные очки, я увидел яркую вспышку, будто находился не в кабинете дерматолога, а в эпицентре ядерного взрыва. Что же касается «лёгкого дискомфорта»… Как бы вам описать? Представьте, что вы – рыба, которую живьём обваляли в муке и швырнули на сковородку. С той лишь разницей, что рыба может умереть.

– Раз, два, три, импульс!

Ещё одна вспышка. Вообще-то я всегда думал, что у меня высокий болевой порог.

– Раз, два, три, импульс!

Я сейчас заору.

– Раз, два, три, импульс!

Есть что-то садистское в том, чтобы отсчитывать эти его раз-два-три и раз-два-три, как считаете?

– Раз, два, три, импульс!

Если я однажды выберусь из этого кабинета, на что не смею надеяться, то обязательно напишу книгу.

– Раз, два, три, импульс! – тут вдруг тон доктора Августа сменился, он поскучнел и будто расстроился. – Мы закончили.

Вот радость-то, неужели я свободен?

– Маргус, возьмите игрушку, – в моих негнущиеся пальцах оказалось что-то мягкое. – Это плюшевый мишка-антистресс, чтобы вы не нервничали.

Чтобы я не нервничал?! Погодите-ка, но разве это не всё?

– Теперь, – раздался весёлый голос, – я увеличиваю длину волны луча, мы пройдёмся по сосудам красного спектра.

Стойте! Не может же он…

– Импульс! – без всякого предупреждения мне поджарили лицо.

С увеличением длины волны луча ощущение «лёгкого дискомфорта» тоже усилилось. Да зачем красные сосуды-то? Нормально же всё бы…

– Импульс!

Я уже успел дать имя плюшевому мишке. Его зовут Себастьян, и теперь это мой лучший…

– Импульс!

Боже! Да чтоб я ещё хоть раз…

– Импульс!

Садист! Бессердечный, жесткий извер…

– Импульс!

Скорее бы это закончилось.

– С этим закончили, – доктор Август словно прочитал мои мысли.

Но что-то не понравилось мне в его тоне, в его голосе. Да и сама формулировка странная: «С этим». Погодите-ка. Коагуляция, красные сосуды… О господи, есть же ещё…

– Синие сосуды! Увеличиваю длину волны и приступаем.

Не-е-ет!

– Какой чудесный денёк, согласны? – поинтересовался доктор Август, клацая по клавиатуре. – Я вот сегодня поеду на природу! У моей матери прекрасный дом за городом. А у вас есть загородный дом, Маргус?

– Ну-у, у моих родителей есть осо…

– Импульс!

Я сдавил бедного Себастьяна до такой степени, что у него, кажется, оторвался глаз.

– Импульс!

Лубрикант на моём лице уже не требуется: слёзы успешно выполняют ту же функцию.

– Импульс!

Теперь я знаю, как будет выглядеть мой персональный ад.

– Импульс!

Это будет не варка в кипящем масле и не заливание раскалённого железа в горло, как я полагал ранее.

– Импульс!

Это будет фототерапия.

– Импульс!

С доктором Августом.

– Импульс!

А в ад я точно попаду. Сам знаю, что заслужил.

– Импульс!

Свет и боль оглушили меня. Я решил просто ждать, когда это закончится.

Примерно через тысячу лет:

– Мы закончили.

Сперва я не поверил, конечно, но, когда у меня отобрали покалеченную игрушку, пришлось поверить. На полу валялся пластмассовый глазик Себастьяна.

– В течение недели, – с вызовом начал доктор Август, – вам стоит воздержаться от посещения сауны…

Уж будто я собирался! Сауна – дьявольский притон, это знают все, кто застал живым своего дедушку.

– …и прогулок в солнечную погоду. Вот я, например, поеду сегодня на природу! Я уже говорил вам, что у моей мамы чудесный дом за городом? Поброжу по старым местам, позагораю… Но вам не советую! Вам лучше на солнце не показываться.

Последняя реплика могла бы быть воспринята как оскорбление, но доктор Август, очевидно, забыл, что мы находимся в Таллине, а не в Палермо.

– Также, – продолжал он, – не рекомендую употреблять в пищу острые блюда: это расширяет сосуды, что в данной ситуации нежелательно.

Из всех острых блюд я воспринимаю только Том Ям, так как это единственное известное мне средство от похмелья, которое реально работает.

И тут доктор Август завершил свой пассаж:

– Помимо прочего, никакого алкоголя в течение недели.

НИКАКОГО АЛКОГОЛЯ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ?!

Ох уж эти доктора. Все они так делают. «Помните ту вещь, которая вам очень нравится? Так вот, теперь вам это нельзя». И почему об этом всегда говорят в конце? Наверное, этому учат на каких-то специальных курсах повышения квалификации.

Но да ладно, не так критично. Главное – результат! Возможно, теперь я стал в два, а то и в четыре раза привлекательнее. Посмотрим. Я повернулся к зеркалу, и сердце моё упало.

– Ах да, Маргус, чуть не забыл. Побочным эффектом процедуры является небольшое покраснение кожи лица. Не переживайте, эффект пройдёт через пару дней.

– Да, спасибо большое, – промолвил я. – До свидания.

– Хорошего вам дня! И помните, никакого алкоголя!

Пока я стоял на улице и курил IQOS, голову не покидала соблазнительная картина: доктор Август связан бинтами по руками и ногам, в рот вставлен кляп, а по его лицу туда-сюда разъезжает раскалённый докрасна утюг. Скотина…

Ладно, попробую извлечь из этого урок. На что же намекает мне Вселенная? Не доверяй людям в халатах? Не ложись под кого попало? А может, скрытые от взора проблемы можно решить только через боль?

Размышляя об этом, я поднял глаза к небу и увидел рекламу на обратной стороне билборда:

«День рождения? Корпоратив? Помолвка? Компания Divertissement предлагает вам аренду прогулочных яхт с фуршетом!»

Здесь же красовалась трёхпалубная «Екатерина». И разумеется, реклама снова ударила мне в голову.

II

Чувствую себя членом семьи Монтекки… Или Капулетти – ещё не разобрался.

Кстати, мне нравится писать записочки. И да, я в курсе, что мы не в четвёртом классе. Но разве это не… романтично?)))

В 19:00 на том же месте.

М

Музыкальная пауза

Проблема началась, когда тридцать лет назад двое – мужчина и женщина – решили назвать свою дочь Наташей. Имя дополнялось эффектной фамилией: Паулюс. Если бы нашу героиню назвали Еленой или хотя бы Констанцией, всё могло бы сложиться иначе. Я не верю в магию имён, но знаете, что-то в этом есть. Например, все Никиты – козлы (британские учёные доказали), все Маши – простушки, все Тамары любят яблочное повидло. А Наташи…

– Маргусёночек, привет! С кого ты стащил этот прикид? С Гитлера, что ли?!

Они все ебанутые.

Супруги Паулюс (Иван предпочёл взять фамилию жены) уже стояли у входа в оперу, когда я вылезал из такси. И чем только Наташе не понравился мой костюм? На себя бы посмотрела!

Да, не хочется уходить в сторону от истории про оперу, но наряды Наташи заслуживают внимания здесь и сейчас. Халаты. Халаты, дамы и господа, да, всевозможных цветов и из всевозможных материалов. Правда, в зависимости от повода она дополняет их стразами, блёстками, пайетками, бусами, бахромой, кружевами, браслетами, цепочками, перстнями, ожерельями, колье, диадемами, подвесками, бутоньерками, поясами, перьями, лентами, заколками, бантами, банданами (иногда всем вместе), вышивкой, мехом, шляпками, перчатками, воланами и прочими элементами декора, которые мне сложно классифицировать. Но неважно – в оперу ли, в ресторан ли, а может, даже на выставку или на открытие столярной фабрики (что, готов признать, вполне уместно) – Наташа надевает халат. Например, сегодня она блистает в необычайно плотном экземпляре из вельветовой ткани.

– Вот это да, какое у тебя лицо красное! Давай-давай, поторапливайся, нам ещё шампанское пить в буфете!

– Салют, Наташа! Моё почтение, Иван!

– До-о-обрый вечер, Маргус, – поприветствовал меня мужчина, известный в светских кругах как «тот чувак, что поднялся на крипте» и «этот выскочка в гусиной лапке», а также «муж той сумасшедшей модницы». – Рад тебя ви…

– Пойдёмте скорее! Ванюш, поправь галстук, выглядишь как бомж. А бомжи уже не в тренде. Вот! Так-то лучше!

Национальная опера – это некрасивая конструкция, напоминающая фабрики из рекламы палочек Twix. Глядя на сооружение, кажется, что кто-то построил два почти одинаковых здания и, чтобы каждое из них стало в два раза уродливее, объединил их в одно. Мы вошли в ту часть, которая была пострашнее (левая), и через десять минут уже пили в буфете Moet & Chandon. Вернее, Наташа с Иваном пили, а мне, как вы помните, употреблять алкоголь запретил садист из предыдущего рассказа.

– Почему такое дорогое шампанское на вкус как азотная кислота? – изумлялся Иван. – Я один заметил это?

– Не жалуйся, Ванюш. Дорогостоящие алкогольные напитки есть основа цивилизации. Как теракты или пляжные вечеринки. И вкус не имеет значения.

– Вероятно, – начал было я экскурс в историю игристых вин, – всему виной соперничество долины Шампань с Бургундией. Когда король Людовик…

– Довольно политики, – перебила Наташа. – Опера – это нейтральная зона, прямо как Швеция. Или Швейцария? Всё время путаю. Лучше поговорим о действительно важных вещах. Маргусёныш, мы почти закончили ремонт в пентхаусе, представляешь? Скоро можно будет устраивать пышные вечера, званые ужины…

– В самом деле, – подтвердил Иван. – Осталось только покрыть сусальным золотом потолок в банкетном зале для стоячих приёмов и установить рояль в столовой для завтраков.

– Правильно! И заказать картины в неформальную гостиную. О, и кстати, по поводу картин! – Наташа скакала с темы на тему, как горная коза. – Мы все втроём обязательно должны посетить Художественный музей! Маргусик, там сейчас как раз выставка… этого, как его там… Ванюш?

– Луки Джордано, дорогая.

– Точно, Луки Джордано! Так вот, привезли твою любимую картину, представляешь? Ну эту, где мужчину привязали к сосне и… что же там с ним делают, забыла… Ванюш?

– Снимают кожу живьём, милая.

– Правильно, да! Там сейчас выставляют эту картину, только не помню название, кажется, «Купидон и Марсий»…

– Аполлон, любимая.

– Короче, мы идём на выставку, итальянское барокко сейчас снова в тренде. Придётся сделать парочку фотографий, чтобы мои подписчики знали, что я разбираюсь не только в итальянском фашизме, но и в итальянском искусстве.

– Кхм, – Иван чуть не подавился шампанским. – Думаю, Наташа хочет сказать, что мы уважаем искусство и…

– Не говори глупостей, Ванюш.

– Ладно, солнышко.

Что ж, выставка так выставка. Мне ведь действительно нравятся работы Луки Джордано и не в последнюю очередь его «Аполлон и Марсий». Интересно, а не рисовал ли он с натуры?

Раздался звонок.

– О! Это по нашу душу звонит бухенвальдский набат. Ванюш, Маргусик, пойдёмте скорее.

Мало кто из живущих смог бы распознать в Наташе ведущего сотрудника кафедры истории и философии Таллинского университета, а ведь именно им она и была. Уверен, её взяли на работу только из-за фамилии. Специальность: фашизм и нацизм первой половины XX века. К сожалению, в других областях она была куда менее компетентна.

– Обожаю оперу! В рецензии очень хвалили эту постановку «Кармен». Кроме того, Эклер был признан самым трендовым композитором сезона.

– Бизе, дорогая, – подсказал Иван.

– Вот именно! Мой любимый десерт!

– Пожалуйста, проходите, вам сюда. – капельдинер, фигурой напоминавший уже зачахшего Кощея, вёл нас по длинному полукруглому коридору. – Вход в ложу с этой стороны.

Мои многоуважаемые читатели наверняка знают (а если не знают, то вот вам лайфхак), что самые лучшие места в опере – это амфитеатр. Объясняю. Вот ударил виолончелист смычком. И что же? А то, что звук пролетает над партером и, минуя балкон и ложи, приземляется в амфитеатре. Там он частично поглощается, а частично отражается, и вот это жалкое эхо, оно-то и достаётся зрителям в партере и на балконе. Я делился этим соображением с Наташей, но она была непреклонна:

– Я не собираюсь сидеть на последних рядах как бомжиха!

Так и получилось, что мы купили билеты в ложу. Ну разумеется. Выбор был обусловлен исключительно тем, что места там самые дорогие.

– Вот мы и пришли. Молодой человек, – обратился ко мне капельдинер, – присаживайтесь.

– Благодарю.

– Нет уж! – поля Наташиного халата взметнулись, как сюрикэн. – Здесь буду сидеть я.

– Но места занимаются в соответствии с купленными билетами, – злобно прогавкал служитель оперы и, схватив меня за плечо, стал проталкивать между подлокотников.

– Отсюда, – Наташа толкнула меня в бок, да так, что я чуть не вылетел за ограждение, – будет лучше видно ту сцену с лебедем.

– С быком, любимая.

– Я это и имела в виду, – Наташа плюхнулась в кресло.

Сначала лицо капельдинера исказила гримаса отвращения, а затем разочарования, и он испарился. Мы с Иваном просто заняли два оставшихся места.

– Всё это так романтично! – Наташа продолжала упиваться атмосферой. – Любовь, роковая женщина, игрушка для колки орехов!

– Игрушка для колки орехов? – недоумевал Иван. – Какая игрушка?

Свет в зале стал гаснуть.

– Всё-всё, начинается, тс-с-с, – подсказывала нам Наташа.

Под гром аплодисментов вышел пожилой мужчина с глазами пьющего крепостного. Того гляди упадёт в оркестровую яму.

– Ванюш, кто этот крендель во фраке?

– Дирижёр, милая.

Крендель извлек из-за пазухи палочку, сделал ей несколько неуловимых движений… и началось…

Трам-пара-пара-пара-пам! Пара-пара-пара-пам! Пара-пара-пара-па-а-ам!

После сыгранной дикой скороговоркой увертюры вступил хор солдат:

В карауле

жизнью улиц

мы живём по часам.

Толпы народа, шум и гам!

Толпы народа, шум и гам!1

– Погодите, я что-то ничего не поняла, – губы Наташи неестественным образом скривились. – Почему на них испанская военная форма? Ванюш, ты же говорил, что этот Штрудель француз.

– Бизе, дорогая.

– Спасибо, я не голодна. Так вот, если он француз, почему они притворяются испанцами?

По сцене действительно носились мужчины в костюмах солдат, притворяющихся испанцами, и женщины в костюмах цыганок, притворяющихся испанками.

– Я рассчитывала, – Наташа яростно замахала веером, – что местом действия будет как минимум Париж или… эта, как её там… мы были там в прошлом году…