скачать книгу бесплатно
– Есть и будет, – ответствовал Сергий, поднимаясь с колен.
– Ведомо мне о подвигах твоих пустынных, Сергий, – молвил владыка Афанасий. – Пойдём, поговорим с тобою в келье моей.
– Четырнадцать лет, владыко, минуло с тех пор, как поселился я в лесной глуши, – рассказывал Сергий. – Искал я уединения и покоя, наипаче желал тишины и безмолвия. Прошло время, и стали приходить ко мне люди. В совете духовном и наставлении я не мог им отказать. Просились они поселиться подле меня. Памятуя слова Писания: «Грядущего ко Мне не изжену вон», – я позволил остаться им. Так, родилась обитель Пресвятой Троицы. Обаче постоянно мы испытываем нужду в иерее, властном совершать Божественные Литургии, исповедовать и причащать, а наипаче в духовном наставнике. Посему мы и пришли к тебе, владыко. Поставь мудрого и опытного игумена нашей обители…
– По плодам их познаете их, – так говорил Господь наш Исус Христос, – заметил Афанасий. – Ты аки щедрая лоза, усыпанная гроздьями доброго винограда! Посему ты и будь отныне отцом и игуменом для братии, иже ради подвига твоего поселились в обители Пресвятой Троицы.
– Не достоин я, владыко, – возразил Сергий. – Я грешный раб Божий, не по мне сия ноша…
– Возлюбленный! Ты всё стяжал, а послушания не имеешь, – строго укорил его епископ Афанасий.
Тронули чистую душу Сергия слова владыки Волынского, и смирился он тогда:
– Как Господу угодно, так пусть и будет. Благословен Господь во веки!
Вскоре во время Литургии владыка Афанасий посвятил Сергия в иеродиаконы. А на другой день Сергий был облечён в сан священный. Стоял он на коленях пред святым престолом. Епископ, возложив на главу его преклонённую край омофора и руку свою, громко произносил:
– Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающая восполняющи, пророчествует Сергия благоговейнейшаго иеродиакона в иеромонаха; помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа.
Когда поднялся с колен Сергий, облачили его в священные одежды, возглашая:
– Аксиос![82 - Аксиос (греч.) – достоин (прим. авт.).]
После свершения иеромонахом Сергием первой Божественной Литургии епископ Афанасий поставил его игуменом…
Воротился Сергий в обитель свою. Встретили его братия поклонами земными и слезами радости на глазах. Вошёл игумен в церковь, пал ниц и долго молился Господу, а пред трапезой поучал братию так: «Прежде имейте страх Божий, и чистоту душевную, и любовь нелицемерную; к сим и страннолюбие, и смирение с покорением, пост да молитву. Пища и питие в меру; чести и славы не любите, наипаче же бойтесь и поминайте час смертный и второе пришествие».
И тогда в первый раз игумен Сергий благословил братьев своих. Не далек тот час, когда православные христиане со священным трепетом станут величать его игуменом всея Руси…
Глава четвёртая. Великая замятня
Сентябрь 1357 года. Орда[83 - Орда – кочевая ставка (прим. авт.).] Джанибека.
Хан возлежал в своей златоверхой юрте в объятиях любимой жены и видел сладкие сны… А над ним сгущались тучи. Коварный враг как хищный паук плёл нити заговора за его спиной.
– Он будет умирать долго и мучительно. Кровь Тинибека вопиет и ждёт отмщения. Тайдулу Аллах покарал – ослепла старая ведьма. Она не сможет помешать нам, а ежели попытается, мы вразумим её…
– Невиданное дело замыслил ты, Туглу-бай. Не поздно ещё отказаться от сей опасной затеи.
– Поздно, Тэмир! Послал я гонца за Бердибеком в Тебриз, дабы поспешал он взойти на престол хана Узбека, коим отец его владеет не по праву. Честь семьи нашей попрана поганым Джанибеком. Мы так долго выжидали. И вот, наконец, пришло время расплаты! Так, ты со мной, брат?
– Ты мне как отец, Туглу-бай. Воля твоя да будет надо мной! – отвечал Тэмир.
– Я не сомневался в тебе, брат. Завтра всё начнётся…
В тот день Джанибек был на охоте. Вскоре прискакал гонец с известием об исцелении Тайдулы. Тогда хан с нукерами своими воротился в орду. Мать вышла навстречу сыну. Джанибек спешился. Они обнялись.
– Благословен Бог во веки веков! – воскликнула женщина со слезами радости на глазах. – Пелена пала, я, как прежде, зрю лик твой прекрасный, возлюбленный мой.
Туглу-бай заскрежетал зубами от злости: «Проклятый поп, он всё испортит!» Тэмир с встревоженным видом вошёл в шатёр брата:
– Плохой знак, – боги покровительствуют Джанибеку!
– Не трусь, Тэмир, – осадил его Туглу-бай, – попа мы приструним.
– Не трожь его, Туглу-бай, – просил Тэмир, – человек Божий он.
– Не бойся, мы его просто припугнём, – усмехнулся Туглу-бай.
Веселье в ханской веже не стихало до поздней ночи. Вино лилось рекой. Посреди шумного пира Туглу-бай сидел мрачнее тучи. Джанибек исподлобья глянул на него, и его губы расплылись в довольной усмешке:
– Отчего ж не весел ты, мой верный Туглу-бай? Сегодня славный день! Удача на охоте сопутствовала нам. Урус мать мою излечил.
– Великий хан, – отозвался туменбаши[84 - Тумэнбаши (темник) – предводитель тумэна (десяти тысяч) – прим. авт.]. – Стар я стал; мысли печальные всё чаще посещают меня.
Хан рассмеялся:
– Я знаю, как помочь твоему горю, Туглу-бай. Возьми ещё одну жену, и хандра вскоре покинет тебя!
– Великий хан, я последую твоему мудрому совету, – молвил Туглу-бай и, вознеся кубок с вином, провозгласил:
– За здравие великого хана улуса Узбека – Джанибека!
Виночерпий, мельком взглянув на туменбаши, поднёс златой кубок Джанибеку. Туглу-бай глядел, как хан пьёт вино, и думал: «Гарем тебе более не понадобится!».
Две недели спустя.
Бердибек вбежал в шатёр к своей бабке:
– Как отец? В Тебризе ко мне прискакал гонец с донесением, что он при смерти…
– Жив твой отец, Бердибек, – усмехнулась Тайдула. – А тебе, небось, не терпится в мир иной его спровадить?
– Отчего ты так говоришь? – нахмурился Бердибек. – Будто меня в чём обвиняешь…
– Отравили отца твоего. Хвала Богу – служанка моя снадобьем исцелила его. Но с тех пор я её не видела… Ослаб Джанибек, не встаёт с постели. Ступай к нему.
Старший сын хана Джанибека наследовал за отцом престол улуса Джучи, но было у него двенадцать единокровных братьев: мал, мала и меньше. Младший родился всего полгода назад…
Бердибек вошёл в ханскую вежу и не сразу признал в человеке, лежащем на постели, своего отца. Теперь это был дряхлый старик с лицом, сплошь покрытым глубокими морщинами. Бердибек в нерешительности стоял посреди юрты, – Джанибек открыл глаза и лёгким движением руки подозвал его. Тогда юноша подошёл к одру и услышал слабый голос отца:
– Я рад видеть тебя, сын мой. Скоро я покину мир сей. Царство моё перейдёт к тебе. Во всём слушайся бабку свою: она дурного не посоветует. Живи в мире с братьями, не повторяй ошибки моей молодости. Тогда я приказал убить старшего брата своего – Тинибека. Теперь Аллах покарал меня…
Бердибек покинул отцовскую вежу и покосился на кешиктенов…
Чёрные тучи заполонили небо. Моросил колючий холодный дождь. Ветер посвистывал среди юрт. Слуги поспешно ставили вежу, покрывали её войлоком, стелили ковры и готовили трапезу для ханского сына. Порог юрты вскоре переступил Мамай, – туменбаши, с которым Бердибек прибыл из Тебриза.
– Как себя чувствует великий хан? – осведомился Мамай.
– Говорит, что умирает, – задумчиво промолвил Бердибек. – Выглядит он плохо, но лекарь грозится скоро поставить его на ноги… Присаживайся, Мамай. В ногах правды нет. Да и нам с тобой отдохнуть не мешало бы. Столько дней скакали без передышки!
Мамай устроился на мягкой подушке, скрестив ноги, и вгляделся в лицо Бердибека, который долго молчал, погружённый в свои думы.
– Мечтали мы с тобой, Мамай, о царстве, а, видимо, напрасно, – заговорил Бердибек, продолжая мысли вслух, и вздрогнул, как громом поражённый. Он поднял глаза и встретился взглядом с человеком, который стоял на пороге его юрты.
– Не напрасно, господин мой, – усмехнулся незнакомец. – Ты прости мою дерзость… Я Туглу-бай, советник отца твоего.
В этот миг в юрту вбежал бледный запыхавшийся слуга Бердибека и рухнул на колени пред господином своим.
– Ступай прочь, – с тобой потом разберусь… Значит, нойон Туглу-бай. И чем я обязан столь высокой чести?
– Я желал бы говорить с тобой наедине, – сказал Туглу-бай, исподлобья поглядывая на Мамая.
– Мне нечего скрывать от брата названого, – возразил тогда Бердибек.
– Гонца за тобою я посылал… – небрежно молвил Туглу-бай.
– Ты? – удивился Бердибек. – Отчего ты обманул меня?
– Я правду сказал тебе: жизнь отца твоего висела на волоске!
– Уж не ты ли постарался подвесить её? – усмехнулся Бердибек.
– Не стану таиться от тебя, господин мой. Его отравили по моему приказу… Пришло время тебе занять престол великого хана Узбека!
– Это крамола, – с презрением скривил губы Бердибек. – Ежели отец проведает обо всём, знаешь, что он с тобой сделает? Прикажет разорвать лошадьми на части и бросить шакалам на съедение…
– Но ты не донесёшь на меня, – уверенно проговорил Туглу-бай.
– Отчего же? – усмехнулся Бердибек.
– Коли отец твой выздоровеет, полетят головы… Не поверит он, что я действовал без твоего благословения!
Нахмурился Бердибек:
– Так чего ж ты хочешь?
– Я желаю свершить правосудие, – говорил Туглу-бай. – Не по праву Джанибек занял престол деда твоего хана Узбека! Многие нойоны[85 - Нойоны – князья; как правило, были темниками (70 туменов). Товлубий (Туглу-бай) был одним из нойонов-темников (прим. авт.).] готовы поддержать тебя, господин мой…
– А как же кешиктены? – спросил Бердибек.
– Кешиктены Джанибека до сих пор верны клятве, – отвечал Туглу-бай, – но они покорятся твоей воле. Немощный правитель лишь презрения достоин. На престоле должен восседать молодой и сильный хан…
– За свою службу какую награду попросишь ты? – осведомился Бердибек, поразмыслив над словами Туглу-бая.
– Дед мой при хане Узбеке был улусбеком[86 - Улус Джучи при хане Узбеке был разделён на четыре улуса во главе с улусбеками (наместниками), один из них именовался беклярибеком (главным беком) и подчинялся напрямую хану (прим. авт.).] Шибана. Тайдула и Джанибек отняли улус у отца моего. Я только желаю вернуть то, что принадлежит моей семье…
Туглу-бай покинул юрту, а Бердибек обратился к Мамаю:
– Я часто вспоминаю тот день, когда ты спас мне жизнь. Воины Мелик Ашрефа[87 - Мелик Ашреф – правитель Ирана (прим. авт.).] зашли к нам с тыла. Если б не твоя сабля, катилась бы моя голова по сырой земле… Скажи мне, Мамай, могу ли я верить человеку, который предал отца моего?
– Тот, кто предал однажды, предаст и вдругорядь, – отвечал Мамай.
– Ты мудр, друг мой, но такие люди, как Туглу-бай, нужны нам, – возразил Бердибек. – К тому же прав он: коли поднимется отец мой с одра, полетят головы. Пусть он сделает всю грязную работу за нас…
Вскоре на зов Туглу-бая нойоны пришли в орду Джанибека с туменами своими, разбили аулы (станы) и явились в юрту Бердибека, – засвидетельствовать своё почтение…
У великой хатун Тайдулы соглядатаи были повсюду: торговцы на базаре, кешиктены, слуги беков и нойонов, – она знала обо всём, что происходит в Орде, не покидая своей вежи. Но заговор против сына немощная ханша не смогла разглядеть. И теперь она колебалась, решая, чью сторону занять: «За Бердибеком войско, за Джанибеком кешик[88 - Кешик – гвардия. В Монгольской империи гвардия насчитывала 12 000 воинов, – из них формировалась личная стража хана (прим. авт.).], но лучше не вмешиваться до времени, иначе не сносить мне головы!».
Неделю спустя.
Джанибек, постаревший на двадцать лет, всем бедам назло поднялся с одра и приступил к делам. Он призвал карачу[89 - Карача – визирь, первый министр (прим. авт.).] и велел собрать Диван.
На совете Джанибек окинул мрачным взглядом своих вельмож и обратился к беклярибеку:
– Наран, поведай, что происходило в улусе, покуда я был прикован к тяжкому одру.
– Великий хан, – сказал беклярибек, – в державе нашей всё спокойно; народ молится Аллаху о здравии великого хана.
– Красиво поёшь, Наран! – гневно вскричал Джанибек. – Спокойно? Немощен я был, но ведомо мне, что в Тебризе горожане подняли мятеж. Отчего войска до сих пор не брошены на искоренение крамолы? Отчего ты не сыскал тех, кто покушался на меня?
Беклярибек пал на колени и взмолился:
– Пощади, великий хан, я всё исправлю!
– Ты не оправдал моего доверия, Наран, – с презрением скривил губы Джанибек. – Стража, отрубить ему голову!
Двое кешиктенов тотчас потащили вопящего старика из ханской юрты. Вскоре они принесли его кровоточащую голову, глаза которой запечатлели предсмертный ужас беклярибека.
– Та же участь постигнет всякого, кто посмеет подняться на меня! – в ярости воскликнул Джанибек.
Туглу-бай подумал: «Головы полетели. Пришло время избавиться от тирана!», – и по окончании совета отправился к Бердибеку.
– Отец твой казнил Нарана, – говорил Туглу-бай. – Началось! Вскоре он доберётся и до тебя. Решайся же: или смерть, или престол. Он отправит верные тебе войска в Иран, и тогда всё пропало…
– Я не могу убить своего отца! – вскричал Бердибек.
– Тише, господин мой, – предостерёг его Туглу-бай, – у тебя нет выбора. Ступай к нему и сделай то, что должно…
***
Хан восседал на троне. Пред ним стоял большой барабан. Карача подавал ярлыки[90 - Ярлык – грамота, указ (прим. авт.)], и Джанибек, макая перо в чернильницу, прикладывал к ним свою ханскую руку.
– Почто пожаловал ко мне, Бердибек? – молвил Джанибек, не глядя на сына.
– Отец, я хотел бы поговорить с тобой наедине, – речь пойдёт о тех людях, которые пытались убить тебя…
Джанибек поднял свой взор и махнул рукой: карача, пятясь, покинул юрту. Бердибек медленно подходил к престолу, держа руки за спиной:
