Исход. Обратная сторона Луны

Кстати говоря, очередность в подходе к «источнику воды живой» была не более чем данью уважения самым старшим и мудрым из числа общинников. На самом деле, иерархия есть в любом обществе, но если у нас она зачастую связана с наличием имущества и власти, то в обители, о которой сейчас идет речь, место в этой лестнице определяется исключительно твоим возрастом и умственными способностями. Вместе с тем никто, даже главный жрец, не мог встать со своего места, пока все не поедят. Лишь тогда, когда последний из числа общинников насытится, они разрывают живую цепь и медленно, по парам, расходятся по своим делам.

После принятия пищи Кай и Макс направились в учебный модуль, – в ту его часть, где шли занятия с детьми десяти лет отроду. По пути туда они мысленно разговорились.

– Один мой ученик склонен к меланхолии, – сообщил Кай.

– Неужели? – сразу отреагировал Макс. – Опиши его.

– Талантлив, но не общителен. Любит уединение. Не играет с другими детьми. Ни с кем не соревнуется.

– Он действительно так талантлив, как ты говоришь? – осведомился Макс. Кай в ответ утвердительно кивнул.

– Склонность к меланхолии – это плохо, – заметил Макс. – Вспыльчивых детей или тех, кто ищет удовольствия, еще можно перевоспитать. А таких… – он покачал головой. – С трудом. Из них вырастают либо великие люди, либо изгои. А потому присматривай за ним!

В этот миг они прошли сквозь очередную дверь и оказались возле помещения, где шли занятия с десятилетними детьми.

– Покажи мне его, – сказал Макс. И тогда Кай коснулся рукой стены, которая вдруг стала прозрачной, словно стекло. Сквозь это стекло они увидели весьма просторную и хорошо освещенную комнату, где было много детей. Одни из них играли в подвижные игры, похожие на наши классики. И если у нас дети мелом чертят на асфальте квадраты, по которым прыгают, то их ребятня делает это прямо в классе, не используя для этого ничего, кроме пола с особой подсветкой.

В то время, пока одни дети резвились, другие сосредоточенно соревновались друг с другом в мастерстве. Они облепили все стены, превращая их в интерактивные доски для рисования. Всякого рода замысловатые геометрические фигуры выходили из-под умелых пальцев этих дарований, и их искусству обходиться без кистей и при этом творить шедевры, достойные восхищения, мог бы позавидовать любой земной художник, работающий в жанрах импрессионизма или авангардизма.

И еще одна группа детей была там, – те, которые занимали самый центр учебного класса, полусферического по своей форме, место, где находился прозрачный шар. Он висел как будто в воздухе внутри круга, который неслучайно получил название «святая святых» – то было сакральное место, к которому, кроме учителя, мало, кто смел приближаться. Но находились такие смельчаки, кто заглядывал в этот шар, пока учителя не было в классе.

Это не какой-то магический шар: предсказывать будущее или вытворять другие подобные фокусы он не может. Единственная способность этого квазиустройства – умение улавливать, впитывать и воспроизводить в виде изображения колебания электромагнитных полей, которые его окружают, иначе говоря, те мысли и чувства, что мы испытываем. Таким образом, с помощью шара происходит визуализация движения наших душ…

Обычно шар использует учитель – в качестве наглядного пособия, чтобы свои мысли лучше и быстрее донести до учеников. Но дети любознательны по природе, а, кроме того, то и дело стремятся к первенству, постоянно соревнуются друг с другом, чтобы показать, на что способны.

И если среди нас, людей земной поверхности, это соревнование приобретает, главным образом, следующий вид: кто «быстрее, выше, сильнее», то несколько иначе обстоит дело среди подводных обитателей. Правда, физическое здоровье у них тоже в большой чести (ведь треть жизни они посвящают плаванию!), однако во главу угла они всегда ставят душевное спокойствие, осознавая, что оно во многом определяет телесное состояние.

Дети людей моря соревнуются не в силе и ловкости, а посредством своих идей и изобретений. Для этого смельчаки входят в круг «святая святых», и шар, что в центре круга, воспроизводит их мысли: в нем, как в зеркале, отражаются схемы и чертежи, конструкции летательных аппаратов, которые называют «носителями света» (на их наречии – Эра).

Однако далеко не все решаются войти в этот круг, а только те, у кого нет тайн от окружающих… Ведь шар считывает даже самые мельчайшие колебания души! Даже те ее волнения, которые не в состоянии увидеть острый мысленный взор строгого учителя. А потому многие дети побаиваются подходить к нему: они проводят свободное время иначе (так, как мы уже выше описали). Но среди них есть только один ученик, который скучает в полном одиночестве…

– Вот, тот ребенок, – указал на него Кай, глядя на класс через стеклянную стену. Его наставник Макс взглянул на мальчика, который, зевая, сидел в сторонке, и сразу помрачнел:

– Да, похоже, я не ошибся.

– Син (учитель), – забеспокоился Кай. – Неужели нам стоит ожидать худшего?

Макс не хотел расстраивать своего ученика поспешными выводами, а потому сказал:

– Ступай на урок. А я еще посмотрю на него со стороны.

Кай кивнул в ответ и немедленно шагнул в черноту, что разверзлась посреди стены.

***

При появлении учителя дети тотчас забыли то, что только что всецело занимало их помыслы, и приветствовали его привычной фразой: «Син, Кама Райя!», что в переводе означает приблизительно следующее: «Учитель, мы, сыны Света, любим тебя!» Кай отвечал этому единогласному хору добродушной улыбкой и наклоном головы. Потом дети расселись полукругом вдоль стен, и в классе воцарилась почти полная тишина. И только слышался тихий приглушенный шепот, похожий на шуршание листьев в лесу. То были слабые мысли учеников, не обремененные никакими чувствами, кроме желания запомнить слова учителя.

Кай, между тем, вошел в круг «святая святых», и в шаре отразилось то, чему он намеревался сегодня научить своих учеников. Образы идеального человека, который выполняет все пять заповедей, разучиваемых в виде песни, подобной гимну или символу веры.

Учитель мысленно запел эту песню, ученики вторили ему:

В этом мире нет ничего, что мы могли бы считать своим, принадлежащим нам.

Наш девиз: минимум потребностей – максимум труда и заботы о ближнем.

Мы едим, чтобы подкрепить силы. Мы трудимся ради общего блага.

Океан – наш дом. Мы заботимся о сохранении водной среды и всех ее обитателей.

Наша цель – жить в согласии с Истиной. Все наши усилия направлены на ее постижение.

Когда они закончили исполнение гимна, началась основная часть урока, которая была посвящена изучению религии «сынов Света», как называют себя люди моря. По мере того как учитель Кай рассказывал захватывающую повесть происхождения Вселенной, образы на шаре сменялись один за другим, почти как цветные картинки в калейдоскопе.

– Вначале был Каос, – говорил он, и при этом шар отображал однородное пространство, равномерно залитое светом. – Каос – это полный покой, это Мир, который еще не развернут, это чистый Свет. Люди племени Майя называют его Богом. Мы воздерживаемся от ненужных слов, а потому говорим о Нем – просто Каос, то есть «голос Истины».

Из стремления Каоса к движению родился великий Дух (Рат), – Он излился из Каоса: это Свет, который движется, это Мировое семя. Дух излился из Каоса и вернулся к нему. Произошло самооплодотворение Света: от слияния Каоса и Рата родились Райи, то есть первые сыны Света, которые поселились в мире Истины. Люди Майя называют это место Раем, а тех существ – Ангелами, – рассказывал Учитель, при этом шар изобразил некое подобие птиц с крыльями и человеческим лицом. Кай, между тем, продолжал:

– В первых сынах Света соединились оба стремления Истины: и движение, и покой. Это – совершенные существа, которые воплощают в себе Добро, Любовь и Красоту. Их нельзя отождествлять со звездами нашей Вселенной, которые появились в дальнейшем, когда один из них, а именно – Ману, любовь к Истине променял на любовь к самому себе, так что возомнил себя равным Отцу. Люди Майя называют его Сатаной или Дьяволом. Мы же – Ману, дух, породивший Тьму (смерть), которая восстала против Света. Тьма и Ману создали свой собственный мир – видимую Вселенную – дабы господствовать в нем, то есть править, подобно тому, как Каос правит в Мире Истины.

Рассказчик остановился, чтобы собраться с мыслями, а шар в это время показывал Вселенную, состоящую из необозримого множества вращающихся галактик.

– Звезды, – продолжал Кай, – которые мы видим, когда летаем в космос, суть искаженные отражения сынов Света из Мира Истины, – там они пребывают все вместе. Великое сонмище существ, подобных Солнцу! Мы – их потомки, мы тоже сыны Света, поскольку живем по заповедям Истины и стремимся вернуться в ее Царство. Запомните, дети: этот мир чужой для нас, здесь мы лишь странники!

Учитель Кай закончил свой рассказ: ученики внимали ему, тихо про себя повторяя его слова. Однако в тишине, где слышалось лишь коллективное шептание, подобное шелесту листьев, внезапно пронеслось короткое, но резкое колебание, напоминающее голос или даже крик. Как будто зов того, кто потерялся в глухом лесу: «Ау!»

Кай не сразу понял, что случилось, а потом устремил свой взор на того мальчика, которого давеча показывал своему наставнику. Этот мальчик внешне ничем не отличался от остальных, разве что своей склонностью к уединению: он и теперь сидел чуть в сторонке от других.

– Что такое, Гун? В чем дело? – осведомился у него Кай.

В ответ мальчик по имени Гун улыбнулся и сделал замечание своему учителю:

– Син, мы только что пропели священные слова: «океан – наш дом», не так ли?

– Да, – недоуменно отозвался Кай, все еще не понимая, к чему клонит этот ребенок.

– А как же тогда ваши слова «этот мир чужой для нас»? – парировал в ответ мальчик по имени Гун.

Осознав смысл сказанного, Кай почувствовал неловкость положения, в которое его поставил ученик: получается, его слова противоречат священному гимну всех сынов Света! «Ай, да, Гун!» – подумал Кай, и его мысли тотчас стали всеобщим достоянием. Он посмотрел вокруг растерянным взглядом, но в следующий миг уже нашел выход из этого положения.

Кай улыбнулся и снова устремил свой взор на Гуна:

– Ты думаешь, что поймал меня на противоречии. Однако сам вырываешь слова из общего контекста! «Океан – наш дом. Мы заботимся о сохранении водной среды и всех ее обитателей», – так полностью звучит сия заповедь. А потому никакого противоречия нет. Но в любом случае ты достоин похвалы, Гун, ибо заметил то, на что другие не обратили никакого внимания…

Кай собирался продолжить урок, однако неугомонный мальчик опять подал свой внутренний голос.

– Учитель, – сказал он. – Но все-таки я бы хотел уточнить – этот мир является для нас домом или нет?

Кай не ожидал такого напора от своего юного ученика и, мельком взглянув на стену, за которой, как он знал, скрывался его собственный наставник, с неохотой отозвался:

– Гун, смотря, что понимать под словом «мир»! Если океан, где мы живем, то да – это наш дом…

– А я думаю, что эта обитель – тюрьма, в которой мы все заперты, – смело заявил вдруг мальчик. Его слова сильно удивили Кая:

– Откуда тебе знакомо это слово?

– Какое? – переспросил Гун, представив решетку на окне.

– Да, именно это, – подтвердил Кай.

– Я видел в музее на экране людей из племени Майя, сидящих в тюрьме, – ответил Гун. – Они тоже иногда выходят на прогулки, как мы. А потом я подумал…

Кай качнул головой:

– Я понял, о чем ты подумал. Но сравнение в данном случае неуместно!

– Почему?

– Потому что, в отличие от людей племени Майя, мы обладаем подлинной свободой, – отвечал на вопрос Кай. – Мы можем жить как в воздушной, так и в водной среде. Хотя дом для нас – это именно океан, а сия обитель – пристанище, а вовсе не тюрьма!

Он почувствовал, что его слова не вполне убедили этого не по годам смышленого ученика, однако не счел нужным продолжать начавшийся спор.

После окончания урока учитель Кай открыл дверь в стене для своих учеников, которые покидали зал, взяв друг друга за руки и образовав живую цепь. В этой цепи последним был Гун, и Кай остановил его, послав мысленное сообщение. Потом он еще долго наставлял своего ученика, который молча, потупившись, слушал слова учителя.

– Свобода и равенство – это две основы нашего общества, – говорил Кай. – Но этот мир слишком несовершенен, и абсолютной свободы здесь быть не может! Пойми это, мальчик мой. И не думай, что там наверху лучше, чем у нас…

– Я так не думаю, учитель, – возразил Гун, – но иногда мне бывает грустно и одиноко.

– Не предавайся унынию – вокруг тебя только друзья!

Гун вздохнул:

– Да. Друзья, которые меня не понимают и не способны…

– Продолжай! – потребовал Кай. – Те, которые не способны оценить твои идеи? Ты это хотел сказать?

Из глаз мальчика вдруг потоком полились слезы: он утвердительно качнул головой. А Кай задумался.

– Ты умен не по годам! Я поговорю о тебе со своим наставником… Возможно, тебя переведут в старшую группу. А теперь ступай.

Кай проводил взглядом ученика и вышел из зала следом за ним. В коридоре он встретил Макса, который наблюдал за уроком сквозь прозрачную стену.

– Все еще хуже, чем я думал, – сказал Макс. – Этот мальчик представляет собой угрозу…

– Он просто ребенок, – попытался возразить Кай. – Его образ мыслей еще не сформировался.

Однако Макс отрицательно покачал головой:

– Нет. Он уже чужой! И мы не можем допустить, чтобы он смущал своими идеями наших детей.

– Но ведь нельзя стирать память детям! – заметил Кай. – Мы так не делаем…

– Да, ты прав. А потому единственное, что нам остается, так это переселить его в другую обитель, – сказал Макс.

– А это разве возможно? – удивился Кай, который ничего подобного еще не слышал.

Макс улыбнулся и утвердительно качнул головой:

– Есть такая обитель, где живут особенные дети, как этот твой Гун. Думаю, там его примут, как своего!

***

После плавания, которое продолжалось восемь часов (если считать по солнцу), прежде чем идти в свое индивидуальное помещение, служившее спальней, Кай в сопровождении Макса отправился в центральный корпус обители, где проходили заседания Совета старейшин и жили наиболее уважаемые жрецы.

Макс, – с тех пор как достиг Просветления, – входил в Совет и теперь, когда они вдвоем пришли к Энси, первым зашел в его келью, чтобы объяснить дело, которое привело их.

Кай, когда остался один, принялся ждать своего наставника, и пока того не было, обдумывал то, что скажет главному жрецу. Наконец, в стене образовалась чернота, в которой показалась протянутая рука Макса. Кай взял за руку своего наставника и шагнул в пустоту, – в следующий миг он уже был в гостях у Энси Первого и приветствовал его низким поклоном. В ответ тот сказал, тихо улыбаясь:

– Кайи, рад видеть тебя снова. Наконец-то нам удастся поговорить наедине, – с этими словами жрец кивнул Максу. Тот все понял и вышел тем же образом, что и вошел.

Энси Первый, – старец лет восьмидесяти отроду (если считать солнечные годы), опустился на пол в центре своего индивидуального помещения, где, так же как и в спальне Кая, не было совершенно ничего, кроме мягкого пола, служившего постелью, и стен, которые могли выполнять роль дверей или зеркал (при необходимости). Он принял в позу лотоса. Кай сел напротив него и, потупившись, ожидал, когда старец заговорит первым.

– Макс вкратце уже изложил суть твоего дела, – сказал Энси. – И то, что он сообщил, показалось мне весьма любопытным. Но я бы хотел услышать все от тебя…

– Четвертую ночь подряд я вижу один и тот же сон, – начал Кай свой рассказ. – В этом сне я всякий раз поднимаюсь на высокую гору, которая касается облаков. На вершине той горы я вижу стену с воротами, за которыми открывается вид на дворец, высеченный как будто из золотой горы. Вокруг дворца течет река, полная чистой и прозрачной как хрусталь воды. А вдоль берега той реки тянется сад из белоствольных деревьев. На деревьях гнездятся белоснежные птицы, а в их тени резвятся пушистые звери. Кроме зверей и птиц, в том саду бывает еще только одно живое существо – некий старец из племени Майя. Он, кажется, живет во дворце, а по вечерам, когда солнце заходит, гуляет в уединении по берегу реки. Там я его всякий раз и нахожу. Он кланяется мне и пытается заговорить со мной, но его язык не похож на тот, на котором сейчас общаются люди Майя. Это какой-то древний язык, и я его совсем не понимаю…

Энси прервал рассказ Кая:

– Опиши мне этого старца.

– Лет восьмидесяти на вид, если считать солнечными годами, седовласый, с длинной бородой…

– К какой земной расе он принадлежит?

– Он европеец или… – Кай замялся. – Нет, кажется, иудей. Да, весьма вероятно!

– Что ж, все сходится, – тихо подумал Энси, однако Кай услышал его мысль.

– Простите? Не понимаю!

– Что еще можешь рассказать ты? – в ответ осведомился Энси.

– Да, в общем, все. Мы с ним просто ходим и гуляем по саду, по берегу реки. И так – уже четвертую ночь подряд! – этими словами, а точнее мыслями, Кай закончил свой рассказ.

– Мне надо все хорошо обдумать, прежде чем дать тебе ответ о значении твоего повторяющегося сновидения, – поспешно сказал Энси, оставаясь сидеть в позе лотоса. Кай понял, что ему пора, и тотчас покинул покои верховного жреца. А тот, между тем, закрыл свои очи и погрузился в медитацию. И в состоянии транса его сознание посетило озарение. Когда же он открыл глаза, то возликовал от радости:

– Время пришло! Спаситель грядет!

Глава вторая. Пробуждение

Кай сопровождал своего ученика до посадочного корпуса. Пока шли по сети коридоров, которые несведущим могли показаться весьма запутанным длинным лабиринтом, мальчик безостановочно плакал, а учитель утешал его.

– Это вовсе не изгнание, как тебе сейчас кажется. Вскоре ты обретешь новый дом, где о тебе будут заботиться, – и, может быть, даже лучше, чем здесь! – так говорил Кай Гуну. Впрочем, он и сам не вполне отчетливо осознавал, куда предстоит переселиться мальчику…

– А почему я не могу остаться? – всхлипывая, спрашивал Гун, проходя вслед за учителем своим очередное препятствие в виде разверзшейся стены.

– Так решил Совет, мой мальчик, – отвечал на вопрос ребенка Кай, держа его за руку и ведя за собой. Он тоже страдал: вся боль, которой в этот миг была исполнена душа Гуна, передавалась ему. Учитель вздыхал и тщательно подбирал слова, пытаясь хоть как-то ободрить своего ученика, который испытывал страшное одиночество, ведь у этого мальчика, не знавшего родителей, не было никакой опоры в жизни, кроме общины. А теперь он потерял и ее: те, кто до сих пор были (или, во всяком случае, считались) его братьями, отныне перестали быть таковыми. Ему было больно и страшно, – неизвестность томила и мучила его…

Кай не знал, как помочь своему воспитаннику, – он ведь и сам впервые сталкивался с подобным случаем. Единственное, что оставалось делать учителю, который чувствовал свою ответственность за судьбу ученика, так это проводить его до посадочного корпуса, подбадривая бесполезными увещеваниями.

– Главное – не унывай! Все будет хорошо. Истина не оставит такого, как ты, ведь ты ее избранник.

– Если я избранник, тогда почему меня изгоняют?

– Я уже говорил, что это не изгнание, а простое переселение – в ту общину, где живут такие же, как ты…

– Какие? – глотая слезы, переспросил Гун.

– Смышленые дети с незаурядными способностями, – пояснил Кай. – Мой наставник говорил, что в той обители живут особенные люди. Так что наверняка там ты больше не будешь чувствовать себя одиноким…

Тем временем, они вдвоем прошли через очередную стену и очутились в небольшом овальном помещении. Откуда-то снаружи донесся мощный гул, похожий на рев. Это был «Эра» – «носитель Света», иначе говоря, судно для плавания в воде и воздухе, а также для перемещения в космическом пространстве.

Несколько мгновений учитель и его ученик находились в полной темноте, но вдруг из низкого потолка, в котором образовалось круглое отверстие, вырвался луч ослепительно яркого света.

– Тебе пора, мальчик мой, – сказал Кай. Он не мог предвидеть, что произойдет в следующий миг. Внезапно ребенок повис на нем, обхватив его шею руками. В сознании мальчика по имени Гун блеснула отчаянная мысль: «Учитель, помоги!»

Кай не знал, что делать. Он находился в совершенном смятении чувств и, наверное, впервые в жизни был не в состоянии контролировать себя: в конце концов, не смог сдержаться от выплеска эмоций. Из его глаз хлынули потоком слезы…

Впоследствии он часто упрекал себя за эту слабость, но в тот миг не думал об этом и даже обнял своего ученика за его худенькие плечи.

Так они и стояли, прижавшись друг к другу, пока что-то не произошло. Кай внезапно почувствовал, как заколебалось Поле вокруг: он испытывал это ощущение и раньше, но впервые настолько четким и явным было оно! В следующий миг его взору, затуманенному слезами, предстал некий образ, который показался ему нереальным, поскольку выглядел так непривычно…

Это был мальчик, но не из племени Райя (людей Света), а из числа тех, живущих на поверхности планеты, которых они называли Майя. Он появился как бы из ниоткуда, а точнее – из луча света, и некоторое время стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Потом этот мальчик приблизился к учителю и его ученику, что стояли, обнявшись, и коснулся руки того, который не желал покидать обитель, бывшую для него и тюрьмой, и домом одновременно. Это неожиданное прикосновение Кай ощутил как колебание Поля. Он посмотрел на незнакомца и, как следует, протер глаза, чтобы проверить, что это не обман зрения. А когда убедился в этом, то отстранился от Гуна, с которым в этот миг произошла какая-то перемена. Во всяком случае, он перестал плакать и даже улыбнулся, а потом оглянулся и тоже посмотрел на незнакомца…

То был мальчик лет десяти на вид, еврейской внешности, то есть с темными волосами и, как угольки, глазами, стройный и худой, одетый в длинную почти до пола рубаху из светлой материи, весьма контрастной по отношению к его лицу.

Появление этого мальчика стало полной неожиданностью для учителя Кая, который стоял в растерянности, не понимая, кто он и откуда. А мальчик, между тем, поклонился ему и заговорил, причем на родном наречии людей его племени, то есть на языке Райя.

– Энси, Кама Райя! Для меня большая честь познакомиться с вами!

Кай, услышав это обращение, даже чуть покраснел.

– Кажется, произошла какая-то ошибка. Я вовсе не Энси (Жрец), а простой Син (Учитель)!

Мальчик в ответ лишь слабо улыбнулся и обратился вдруг к своему сверстнику из племени Райя:

– Ничего не бойся. В той обители, куда ты отправишься и из которой я только что прибыл, тебя ожидает добрый прием, – там ты обретешь и братьев, и друзей. Поверь!

– Я верю, – отвечал Гун. Все его сомнения и страхи неожиданно улетучились. Он поскорей простился со своим учителем. И тот проводил ученика удивленным взором, – вплоть до луча, в котором Гун мгновенно исчез.

Потом луч тоже пропал из виду. Посадочная площадка погрузилась на мгновенье во мрак, после чего яркий свет залил пространство вокруг, где никого не было, кроме Кая и неизвестного мальчика из племени Майя. Ненадолго воцарилась полная тишина (даже шороха мыслей не было слышно!), а потом откуда-то сверху донесся шум удаляющегося подводного судна.

Кай чувствовал себя неловко, оставшись наедине с юным гостем. И тому, кажется, передалось это волнение чужой души.

– Нам надо идти, учитель, – сказал мальчик выразительным взглядом своих темных глаз.

Он первым шагнул вперед и спокойно привычным движением руки открыл проход в стене.

Кай не сразу оправился от растерянности, а когда последовал за ним и оказался по ту сторону стены, увидел перед собой целый сонм жрецов, которых возглавлял Энси Первый. В коридоре посадочного корпуса собрался Совет старейшин – почти в полном составе!

«Что все это значит?» – тихо про себя недоумевал Кай. Между тем, Энси Первый вышел вперед, встречая мальчика из племени Майя, как самого дорогого гостя – низким поклоном и словами приветствия. Мальчик учтиво кланялся в ответ и благодарил за прием.

– Как нам величать вас? – осведомился Энси Первый.

– Иешуа, – сказал мальчик силою мысли.

Жрец кивнул в ответ, говоря глазами:

– Мы рады приветствовать вас, господин, в нашей обители. Ваши покои готовы…

– Прошу прощения, что перебиваю столь почтенного старца посреди мысли, – возразил мальчик по имени Иешуа, – но мой долг – предупредить вас. Я прибыл в сию обитель для учения, а потому, хотя и благодарен вам за оказанную честь, прошу, чтобы ко мне относились как к ученику, а не учителю. И, тем более, пока я еще не принял Посвящения, негоже называть меня «господином»!