История моего убийства. Книга-антидепрессант

Дом, адрес которого дал мне Мойша, был в самом конце. Одиноко стоящий в поле двухэтажный дом. И первое, что мне бросилось в глаза, – это ухоженный палисадник в центре двора. За палисадником явно кто-то ухаживал. Яркие цветы, нет сорняков и, что самое главное, – влажная земля, значит, их недавно поливали. Я зашел в подъезд. Второй этаж, квартира номер пять. Железная дверь. Я постучал. За дверью послышались шаги, какой-то шум, перед моим лицом открылось маленькое окошко, из которого на меня оценивающе смотрел… глаз.

– Ты кто такой? – спросил меня владелец глаза.

– Я к Ивану, от Мойши. Мося! – ответил я ему.

– Че?!

– Мося, брат Мойши, – пришлось повторить еще раз.

– Ща, жди! – окошко закрылось.

Через пару минут вновь послышались шаги, затем раздались щелчки замка, и дверь открылась. Я зашел в квартиру.

– Туда, Иван в комнате.

Открывший мне дверь человек был невысокого роста, худой. Сквозь серую кожу проступали рядами ребра и, казалось, было видно, как в межреберных промежутках пульсирует сердце. Из одежды на нем имелись только заляпанные спортивные штаны и белые носки.

Я прошел в комнату. В ней находилось трое крепких мускулистых мужчин, и все в почти одинаковых спортивных трико с тремя белыми полосками по бокам. На столике, стоящем перед ними, лежали беспорядочно разбросанные карты и фишки для игры в покер.

– Че надо? – спросил меня мужик, сидящий по центру.

– Ну, как бы это… Мойша сказал, что ты можешь убить меня!

Лица присутствующих выразили недоумение, они замерли. Иван сидел прямо, выпятив грудь и чуть приподняв голову, как будто только что намеревался встать со своего места да так и застыл с широко открытыми глазами.

– Че? – наконец-то переспросил он после небольшой паузы.

– Убить меня! Это ты, вы можешь? – чуть запутавшись в словах, пришлось повторить мне.

Опять пауза. Опять взгляд свысока.

– Ты кто такой?! – так же продолжая смотреть на меня и громко сопя носом, спросил Иван. Потом кинул взгляд на своих друзей, после – опять на меня. Остальные же вообще сидели без движения, они, не моргая, пялились на меняэ. Их глаза тоже были полны недоумения. И только у того, четвертого, который открыл мне дверь, один глаз был прищурен. Он-то и нарушил тишину фразой:

– Охренел, что ли?

Я сразу догадался, что вопрос, заданный им, был в мой адрес.

«Ну тупые!» – пронеслось у меня в голове.

– Мося меня зовут. Я серьезно болен, мне осталось жить максимум месяцев пять. Не хочу, чтоб болезнь победила. Намерен опередить ее. Самоубиться считаю неправильным делом. Не по-нашему это. Не по-божески.

Иван выдохнул.

– Вот. Пришлось обратиться к Мойше, чтобы он нашел того, кто может убить меня. Он посоветовал обратиться к тебе. И вот я здесь. Бояться нечего: я заплачу.

Они выслушали, но продолжали сидеть в тех же позах и с такими же лицами. Только у Ивана приподнялась одна бровь.

– Это! Это… – после небольшой паузы произнес Иван. – Сорок лет землю топчу, а в первый раз такое вижу, чтоб человек сам себя «заказать» обратился.

Я пробыл у них около тридцати минут. Объяснил и разложил все по полочкам. Мы наконец-то пришли к разговору об оплате услуги. Они просили пять тысяч баксов, я же предлагал только две. Мы спорили и спорили, они чуть было даже не подрались между собой, но договорились. В итоге за мое убийство, как бы банально ни звучала эта фраза, они получат от меня тысячу восемьсот пятьдесят долларов. Как так? Спасибо Мойше, научил кое-чему. Мы договорились встретиться вечером на окраине города. Мне оставалось прожить еще с десяток часов.

Перед тем, как навсегда уйти, мне почему-то захотелось прогуляться по своему району, надеюсь, желание умирать не отпадет, пока я выберусь из этой дыры.

**********

– А эскимо есть?

– Да, вам сколько штук? Осталось только два.

– Одно. Спасибо.

Вот он, мой район! Район, где на каждый квадратный километр приходится девять торгашей, пять ростовщиков, столько же портных и сотня с лишним юристов. Раздолбаев было всего трое: я, Мойша и мой разбившийся на мотоцикле друг. В то время как другие наши сверстники покоряли азы различных школьных наук, мы оттачивали мастерство перепрыгивания первой пропасти в игре «Марио». Пока они «занимались сексом» с гипотенузами, синусами, с Менделеевым и его таблицей, мы выстраивали тактику отвешивания люлей главарю в игре «Чип и Дейл». Ровесники и ровесницы поступали в институты, заканчивали их и женились, либо выходили замуж. А мы искали новые диски на Sony PlayStation. Но все однокашники остались здесь, в этом же районе, в котором когда-то сами родились, и я уверен, что их дети ходят в ту же школу, которую окончили мы. Раздолбаев осталось двое. А завтра останется только один. Они и мы разные, но почему-то мы все здесь, в этом районе, и все у нас сложилось почти одинаково. Почему, имея возможность что-то поменять в своей жизни, люди продолжают топтаться у своей богом забытой околицы, и лишь немногие, вскинув руки к небесам с криком «ПОШЛО ВСЕ НА …й!!!», срываются и пробуют себя в других городах и странах?

Я позвонил Мойше.

– Ну что? Договорился? – сразу же спросил он у меня.

– Да, договорились. Сегодня вечером. А ты Ивана откуда знаешь?

– Было дело. Должник один имелся. Пришлось к Ивану за помощью обратиться. Там, с ним, еще один есть. Как же его зовут? Карат или Фарат?..

– Айрат!

– Во! Точно! Айрат! Чтоб его! Он вообще отморозок. Бешенный, не остановишь! Ивану даже ничего делать не пришлось. Айрат с должником поговорил, и тот сразу бабосы отдал.

– И все?

– Ну, Айрат ему еще зачем-то ногу сломал напоследок. Я ж говорю: эти, из России, вообще на всю голову отморожены.

– Понятно. Надеюсь, мне ничего не сломают – сразу убьют. Безболезненно.

– Умеешь ты взбодриться, Мося. Пошли лучше пивка попьём.

Просто попить пивка не получилось. Я напился. Напился и Мойша. Я чувствовал себя трезвым, но люди, окружающие меня, видели совсем другую картину. Как говорят в народе, «он в говно!» Но я еще держался на ногах и даже пытался станцевать. Мойша же давно переключился в режим нервнопьяного героя и борца за справедливость. Окружающих от агрессии Мойши спасала его невозможность покинуть свое место из-за сильного опьянения и невнятности произношения слов своих претензий. Что кричал Мойша, кому это адресовалось, понимал только он сам. Оставалось около двух часов до встречи с Иваном, и я еще раз угостил посетителей. Конечно, не всех, а лишь пару человек. Позже меня, почему-то только меня, выгнали из заведения.

Эти ублюдки выгнали меня! Ну и черт с ними. У меня с собой есть две бутылки водки и бутылка пива. До смертоносной встречи остался час. Я поймал такси и поехал. Пришлось дать таксисту чуть больше денег, чем на самом деле стоит проезд. Не каждый согласится везти вас ночью на окраину города.

Я опоздал минут на десять. Но тех, кого ожидал увидеть, еще не было. Я присел на сваленное дерево, открыл пиво, хорошенько так отхлебнул и стал ждать. В глазах все кружилось, двоилось и четверилось. Я закрыл один глаз и попытался «сконцентрировать» зрение, сфокусировать картинку. Стал всматриваться вдаль, и в свете фар разворачивающейся машины увидел четыре силуэта, двигавшихся в мою сторону. Сконцентрировавшись еще сильнее и соединяя картинку воедино, я понял, чьи это силуэты. Иван шел посередине, похоже, все в том же спортивном трико. Наверное, оно у него любимое. По правую руку от Ивана шли еще двое. Вроде бы их звали Виктор и Володя. А слева, мельтеша короткими ногами, вразвалочку шел худющий Айрат. Не хватало только музыки из какого-нибудь старого боевика и замедления времени.

– Здарова! Ну че, готов? – наконец-то подойдя ко мне, сухо произнес Иван.

– Екараный бабай! Тебе кто таких тумаков отвесил? А? – возмущенно спросил Айрат, увидев мой разбитый и распухший нос.

– Да-а, было дело, суки одни. Охранники в баре! Пидарасы! – теперь уже я возмущенно промычал.

– Хм, за что? – басом спросил Иван.

– Да кто его знает, за что! Ссука, как шакалы, вдвоем меня пинать начали!

– Несправедливо! Нечестно! – опять пробасил Иван.

– О! Нарсякей! Водка, штоле?! – заметил бутылки Айрат и стал потирать руки.

– Мы че сюда пришли? Бухать или дела делать? – возмутился Иван. – Тебе, Айрат, вообще пить нельзя, понял?!

– Э-э-э, совсем же щущуть!

Я отключился. Вспышка. Очнулся. Мы идем, вернее, меня под руки ведут Володя и Виктор. Я бухой. Кое-как подняв свою качающуюся голову, я попытался осмотреться и понять, где мы. Но так как спирт преобладал в моей кровеносной системе, а у мозга сейчас была очередная незапланированная вечеринка, я опять отключился. Вспышка, очнулся. Учитывая прошлый неудачный опыт с поднятием головы, я решил не поднимать ее сразу, а чуть поднабраться сил и уже потом действовать. Конечно же я вру, я «в хлам» и никак не могу контролировать своих действий. А моя голова – неуправляемая неваляшка, болтающаяся туда-сюда. Но все-таки я снова попытался посмотреть, где мы идем. И опять не удалось ничего увидеть. Неваляшка! Прямо, назад и опять вниз. Я отключился. Вспышка, очнулся. Третья попытка увенчалась успехом. Сконцентрировавшись, пройдя взглядом сквозь туман и зафиксировав раздвоение, мне удалось понять наше местоположение. Мы приближались к бару, из которого меня выгнали. Айрат шел впереди. В майке. Его качало. Он шел сгорбившись. Руки отведены в стороны, как будто невидимые мышцы, в народе названные «крыльями», напряглись и приготовились быть использованными. Это выглядело смешно, отчего я засмеялся и крикнул:

– Качо-о-ок. Хгыыа!

Но мое мычание никто не разобрал, поэтому над своей же шуткой я смеялся один.

Айрат первым побежал в сторону охранников бара. Криком: «Ну што сущщары!» – он сразу выдал свои намерения. Но я забыл предупредить ребят, что один из охранников является районным чемпионом по кикбоксингу. И, видимо, сегодня был самый неудачный день этого тощего Айрата, ведь судьба-злодейка вела его прямиком к этому чемпиону. Не ко второму охраннику. Нет, а именно к нему, к чемпиону. Лоу-кик в бедро и этой же ногой в голову. Двойной удар. Если бы Жан-Клод Ван Дамм увидел этот удар, то, мне кажется, он впал бы в депрессию, осознавая свою никчемность. А Айрат увидел и прочувствовал его. Сказанное им впоследствии в точности охарактеризовало силу удара: «Сссущ-щ- мммммкхх!» Он рухнул на землю и, распластавшись, замер. Володя и Виктор, сбросив меня на землю побежали на выручку. Пока они бежали, кикбоксер уже схлестнулся с Иваном. Школа кикбоксинга и бокса – кто кого? Мне не хватало в руках джойстика. «Двоечка», и Иван – победитель. Подоспели Володя и Виктор. Второй охранник успел забежать внутрь.

Попинав лежачего кикбоксера, Виктор с Володей подняли Айрата с земли и взяли его под руки. И только они собрались уходить, как двери бара резко распахнулись! На улицу выбежало человек десять крепких ребят во главе со скрывшимся ранее охранником. Среди выбежавших были Миша и Гильза. Они окружили Ивана и его товарищей. Все замерли на мгновение. Вдруг как-то стало тихо. Я сижу на земле, попеременно прикрывая глаза и периодически прищуриваясь, пытаюсь сконцентрировать зрение, смотрю на это все, а в голове пронзительно вспыхнуло: «МОРТАЛ КОМБАТ», и заиграла музыка из этого фильма.

Началось все неожиданно, с крика очнувшегося Айрата: «Ууаще чеее!!!» Девять человек накинулись на четверых, кроме Гильзы, он почему-то остался в стороне, схватился руками за голову, потоптавшись немного на месте и смотря на Ивана, он громко крикнул и побежал на него. Он и еще трое попытались атаковать Ивана, но великолепная, слаженно-отточенная работа рук боксера, отправила всех по очереди в нокаут. Володя и Виктор уложили еще четверых, Айрат же, получив мощный удар в челюсть, снова лежал на земле без сознания. Послышался вой сирен. Кто-то успел вызвать полицию. Всех задержали. Я остался сидеть на земле и наблюдать, как расплывчатые фигуры в темной форме ведут другие расплывчатые фигуры в полицейский микроавтобус. Увезли всех. А я остался один. Мне почему-то захотелось рассмеяться. Бухой невменяемый смех. И я смеялся. Но, сука, почему так тоскливо? Почему мне хочется найти машину времени и вернуться назад, туда, где я беззаботен? Туда, где одеяло было моим щитом, моим защитным домиком, спасающим меня от внешних угроз, особенно от чудовища под кроватью. Туда, где ты бежишь к маме, обнимаешь и, прижавшись, чувствуешь ее тепло. Туда, где все так знакомо.

Я лег на спину. Ночное небо с миллиардами звезд. Теперь слезы не скатывались по щекам, а, вытекая с уголков глаз, падали на землю. Звезды. Наверное, там есть такие же, как я. Они похожи на меня, как две капли воды, и их также зовут Мосями. У одного, наверное, есть семья, дети, работа и кредитные долги за все это «благополучие». У другого, в другой галактике, – огромное богатство, заработанное нечестным путем. Он точно не высыпается, боясь, что за ним когда-нибудь придут. Третий – военный, и сейчас воюет где-нибудь на окраинах, исполняя свой долг за интересы того Моси, который богат. Их сотни – таких, как я, Мось. А где-то в это же самое время лежит на земле такой же, как и я, пьяный Мося, весь грязный, плачущий и глядящий в небо на звезды. Мы лежим и смотрим ввысь, не зная о существовании друг друга. Много галактик, много Мось!

* * *

«Смотрит в глаза, говорит о любви, а сама думает о члене Терри!…»

Дядя Хистор, пьяный мужик из бара

Пять лет тому назад:

– Посмотри на себя! Толстая мразь! И-и-иди ты-ы!

– Пошел ты сам! Мудак! Уээээээ! – стошнило ее.

Вот так я познакомился с Марой.

Что-то в ней было необычное. Что-то, что выделяет ее на фоне других девчонок. Я был совершенно нетрезв, и хотя понимал, что передо мной ни разу не красавица, она понравилась мне. Понравилась своей раскованностью и своей дерзостью. Покричав друг на друга и поблевав рядом, мы разошлись. Хоть я и был сильно пьян, но мне удалось у кого-то узнать номер ее телефона. Я позвонил Маре через несколько дней и, как робкий школьник, путая слова, запинаясь, все-таки смог пригласить ее на свидание. Мы встретились у старого кинотеатра. Для храбрости я, естественно, выпил, и теперь мне не было так страшно.

Она пришла. И первым делом, подойдя вплотную, легонько ударила меня в грудь и добавила:

– Ну что, стручок, одумался? Куда пойдем?

От такой неожиданности я растерялся и промямлил:

– Ну, может, тут есть бар неподалеку?

– Пошли, – легко согласилась Мара.

Мы шли и молчали. Без привычки иметь так много мыслей в секунду у меня заболела голова. Если честно, я хотел дать деру, и хрен с ним, что она подумает. Просто побежать прямо, свернуть за угол и ускориться. Но внутренний голос был против этого плана «Мося, тебе уже двадцать пять! Вон Тоби уже третьего ребенка заделал в этом возрасте, а ты все очкуешь, все бежишь! Соберись!»

И тут я неожиданно выдал:

– А ты прикольная!

– Ты что – все это время шел и оценивал, а?

– Нет, ну, как бы… – растерялся я. А сам подумал: «Еще есть шанс смыться!»

И мы оба снова замолчали.

Мы зашли в бар и сели за свободный столик. В баре было прохладно, немноголюдно и сильно накурено. Запах сигарет висел вперемешку с запахом поджаривающегося мяса. Бармен за стойкой явно скучал и медленно протирал винный бокал сухой тряпкой. И тут, пока мы знакомились с меню, Мара неожиданно произнеслаа:

– У тебя такие интересные истории! Ты, однозначно, интереснейший собеседник!

И мы весело рассмеялись на этот стеб.

Она была младше меня на три года.

Мы пили пиво, болтали; мой страх, похоже, убежал вместо меня, и мне стало комфортно с Марой. С каждым глотком я становился храбрее. С каждой новой порцией спиртного я шутил все изощреннее и остроумнее. Она смеялась – я жёг. Она льстила, интересуясь, почему я не выступаю в каком-нибудь комедийном шоу или не снимаюсь в кино, а я в ответ еще больше искрил юмором. Так и прошла наша первая встреча – со смехом и болтовней ни о чем. Вторая и третья встреча прошли в том же духе. Все чаще я стал задумываться: а о чем же мы станем разговаривать, когда будем трезвыми? После четвертой встречи мы с Марой переспали. Возвращаясь с прогулки, зашли в сквер недалеко от ее дома. Глядели на луну, держались за руки, смеялись. Потом она вдруг повернула свое лицо ко мне. Мы встретились взглядом, как пишут в пошлых романтических историях. В глазах – огонь, безумие и страсть. И мы жадно поцеловались. Руки забегали по изгибам тел, и под покровом ночи мы занялись сексом прямо на скамейке.

Я и Мара стали встречаться. И это было хорошо. Она переехала ко мне. Началась рутинная совместная жизнь. И мне это, бляха-муха, нравилось! Да, у нас были скандалы. Да, мы ругались, но мирились и жили опять как ни в чем не бывало. Но, все же, с каждым днем мы менялись. Я стал замечать, что теперь наши разговоры – это короткие обрывки предложений, мы стали больше молчать, и вместо того, чтобы, как раньше, часами смотреть друг на друга, стали избегать возможности встретиться глазами. Скандалы и чувства, любовь и ненависть. Однажды, возвращаясь домой с работы, я увидел ее в баре с каким-то мужиком. Он обнимал ее, гладил по жопе, а она смеялась, обнимала его и целовала в губы. Я все это видел, но они не видели меня. Внутри все закипело. Не от того, что я все еще ее любил, не-ет. Было обидно и досадно от предательства. Что я вот-вот потеряю то, что принадлежит мне, ну и конечно от обиды, что тебя обманули. Я зашел в бар и направился к их столику. Они еще не замечали меня. Взял по пути на каком-то столике вилку, мне что-то прошипели вслед, но я не расслышал и продолжал двигаться туда, где сидели они. Мара подняла глаза и увидела меня. Видели бы вы только ее лицо! Она повернулась что-то сказать своему сегодняшнему визави, но я уже был рядом. Движение – и я воткнул вилку ему в руку. Она что-то громко кричала мне, а я разбил об его пьяную башку пивной бокал. Она орала, бухая, с размазанной помадой и взлохмаченными волосами, с непонятным светлым пятном на юбке, как будто ее только что отымели в сортире этого бара. Я собрал все слюни и, издав звук «хррррр», харкнул в ее лицо. Затем молча развернулся и направился к выходу. И стало как-то легко.

Придя домой, я собрал все ее вещи и выставил на улицу, возле помойных контейнеров. Собирая в ванной ее хлам, я наткнулся на использованный тест на беременность. Две полоски. Повертел его в руках и отправил в мусорное ведро. Все кончено! Надо звонить Мойше.

…«Любовь, чувства! А вот хрена лысого!..»

Дядя Хистор, пьяный мужик из бара

* * *

Этот отрывок особенный. Из прошлого.

Все звали его Дядя Хистор. Коренные посетители бара, где постоянно выпивал Дядя Хистор, сами не знали, как и когда он в первый раз пришел сюда. Где он живет, сколько ему лет, никто не знает. На вид ему – около шестидесяти. Каждый раз этот человек был облачен в одну и ту же одежду: старые, в каких-то маслянистых пятнах, джинсы, футболка с грязным воротником, поверх нее – поношенная рубашка с дырками на локтях и потертый длинный плащ. Но самое главное – при таком гардеробе он был аккуратно острижен, и от него не пахло, как от других посетителей со схожей наружностью. Мужчина приходил по пятницам и субботам, заказывал грамм триста русской водки, на закусь обычно брал хлеб, нарезанный кольцами репчатый лук в подсолнечном масле и стакан холодного сока. Он пил и говорил. Мог и угостить, но чаще угощали его, после того как у него заканчивалась водка. Дядя Хистор, а это был именно тот «пьяный мужик из бара», как из пулемета, метал афоризмами в разные стороны. Бар, как всегда, был полон людьми, и мест почти не было. Кто-то говорил, кто-то смеялся, а кто-то, не дождавшись вечера, уже успел напиться и мирно спал. В баре стоял гул, точно в пчелином улье с работягами пчелами, решившими отдохнуть. Дядя Хистор рассказывал очередную историю. Мы же сидели и слушали. Изредка приправляя свое повествование выражениями «да неее!», «как так-то!», вдруг Дядя Хистор замолчал и секунд через пять добавил: