скачать книгу бесплатно
На следующий день, в полдень, я зашел за смокингом; азиат спросил, не хочу ли я его примерить. «Да нет». Удивившись, он поклонился еще раз. Через три часа я был в Мюнхене.
* * *
В аэропорту я взял напрокат единственный «мерседес», каким располагало агентство. Это стоило бешеных денег, но зато какая машина! Я оказался в отеле средней руки в центре города. В ожидании часа отъезда в замок ходил туда-сюда, потом переоделся к вечеру. Мою одежду бросил в единственный саквояж, вынул смокинг из коробки. Мне бы надо было спросить у Гарри, есть ли гостиница поблизости от замка: вместо того, чтобы всю дорогу оставаться в костюме пингвина, я бы оделся там, где проведу ночь.
Я покинул Мюнхен до шести часов, тем самым избежав пробки, и на хорошей скорости ехал по шоссе. В начале вечера прибыл в живописную деревню Винтердорф. Увидел симпатичную гостиницу в фольклорном стиле: крашеный фасад, цветы в дверях. Хозяйка, встретившая меня, была в восторге от того, что я знаю немецкий язык. Я ей сказал, что приглашен к фон Гагенам.
Проникшись доверием, хозяйка была неиссякаема. Многие друзья фон Гагенов проводят ночь в замке, а те, кто живет недалеко, вернутся домой.
– Комнаты есть, месье! Если бы они захотели, могли бы превратить замок в отличную гостиницу, было бы куда деть персонал.
Я предупредил, что уйду завтра утром рано, и заплатил заранее. Она улыбнулась и закивала головой.
– Рано? Да нет, вы проспите… Не спешите, ночь будет незабываемая. Девушки прелестны и очень милы…
Я солгал в надежде узнать кое-какие детали:
– Я знал Дженнифер, когда она была еще маленькая…
– И вы тоже очень молоды, правда?
– Действительно…
Она сгорала от любопытства.
– И вы с тех пор не видели ее?
– Нет.
– А Мари-Софи знаете?
– Еще нет.
Она заговорила доверительным тоном:
– Я ее обожаю. Вот ее обожаю. Может быть, больше, чем сестру. Кстати, раз дают такой роскошный бал, возможно, и замужество предвидится…
– Замужество? Чье?
– Мари-Софи…
– А не Дженнифер?
Она рассмеялась.
– Дженнифер, замужество? Ну, это не скоро. Хотя желающих хватает.
– Вы их часто видите?
– Чаще Дженнифер. Она заходит порой попить чайку, целует меня, но…
Она наклонилась ко мне:
– Вы им не говорите…
– Что именно?
– Я предпочитаю Мари-Софи.
– Ах так… А почему?
– Она более нежная.
Прежде чем покинуть таверну, я проверил, в кармане ли у меня приглашение. Хозяйка проводила меня до машины. Я был новым человеком в кругу вращающихся вокруг фон Гагенов. Я наклонился к опущенному стеклу:
– Как, по-вашему, которая из них красивее?
– Это зависит от вкуса, да и день на день не приходится.
Вдруг ее посетила идея новой сплетни.
– А может быть, у вас есть намерение? Вы красивый молодой человек… Нет? Да ладно секреты разводить. У них в семье еще нет французов. Ладно… Завтра расскажете.
2
Я летел за рулем «мерседеса». Темнело. Редкие облака, то серые, то со светлыми краями, временами окружали или освобождали месяц. Фары моей машины освещали дорогу, обрамленную деревьями, словно нарисованными черной тушью. Из-за непрерывной болтовни хозяйки постоялого двора я оставил мой саквояж в багажнике. Неважно, возьму по возвращении в деревню. Я ехал в мир избранных. Когда мне было двадцать лет, я надеялся, что благодаря моей будущей профессии и моим физическим данным – скорее приятным – я буду туда принят. Я хотел быть среди тех, кто приходят к друзьям на уик-энд с экипировкой для гольфа или с ракеткой… Женитьба, легкая и очевидная, с дочерью промышленника меня соблазнила. Я полагал, что люблю ее достаточно, чтобы включиться в это пари, которое социальная структура сделала почти обязательным. Я вступал в общество принятых правил и приличий. Полнейшая ошибка. Превратившись тотчас в домашнюю хозяйку, во всяком случае днем, это она ждала от меня быстрого возвышения. Проблемы были неизбежны. Я возвращался домой после дня, полного стрессов, а она, отдохнувшая и элегантная, хотела от меня безумных ночей. «Молодость бывает только раз», – говорила она. А отец ее… Вместо того чтобы вводить в курс своих дел и доверять мне интересные подробности, он мучил меня наставлениями в духе: «Увидите, что я прав. Ни протекций, ни поблажек. Когда достигают успеха без посторонней помощи, человек гордится. Этого я и вам желаю».
Каждый день тянуть лямку, не о чем разговаривать. Они тоже поняли ошибку, развод стал делом срочным. У «молодого волка» не было ни сил, ни желания тащить эту обузу.
Меня не покидали мысли о моих неудачах, а процесс морально меня измотал; предложение Гарри было манной небесной… Мне как раз была нужна гарантия, что со мною расплатятся по возвращении.
Порой фары автомобилей, ехавших за мной, отбрасывали ослепительные отблески в зеркале заднего вида: гости съезжались по узенькой дорожке. Охваченный страхом, я остановился на обочине; хотелось обдумать все. Что делать в случае провала? Если девица, несомненно высокомерная и агрессивная, пошлет меня к черту? За мною тянулись тяжелые воспоминания. Я не в первый раз собирался войти в замок. Я думал о моей матери, когда-то работавшей медсестрой в Вене. Когда я был маленький, она не хотела оставлять меня дома одного: я сопровождал ее во всех перемещениях и во время ее работы на дому у кого-то.
Я опустил стекла и вдохнул влажный запах леса. Ночную тишь прорезали одинокие крики птиц. Потом до меня доносилась еле слышная музыка, вальс. Я вспоминал себя ребенком: прислуга приносила мне пирожные. «Только ничего не трогай. Руки у тебя чистые? Возьми салфетку, на!..» Нельзя было повредить обивку кресел, оставлять след грязных пальцев на шелке. От сильного волнения сжалось сердце. Однажды мать избавилась от меня. О, этот вальс…
* * *
Я ехал не спеша. Вскоре из ночной темноты выплыл величественный, слабо освещенный железный портал; широко открытые створки приглашали следовать по аллее, обсаженной платанами, поистине королевский проход. Посредине этой перспективы – движущаяся деталь: фонтан; из каменной чаши, которую держала бронзовая девушка, текла вода, подсвеченная золотыми и серебристыми лучами. Этот искусственный водопад ниспадал в мраморный бассейн. По краю его расположены были веселые скульптурные морды. На дальнем плане, на ночном фоне, вырисовывался замок, окруженный многочисленными башнями. Едущие за мной машины подгоняли меня: я загораживал проезд. Проходя мимо бронзовой девицы и ее слуг, сатиров с длинными зубами, я чувствовал запах воды. Далее следовали мраморные ступени, освещенные, как операционный стол, на них стояли извозчики, одетые в красные рединготы, встречали приглашенных.
Я выключил мотор и вышел из машины, оставив ключ ближайшему слуге. Он перевернул свою шляпу-цилиндр и протянул мне номер, дубль которого приклеил на мое ветровое стекло. Надо было подняться на шестьдесят ступеней до крыльца замка. Меня одолевал страх, как актера, снимающегося в одной из главных сцен, я глубоко вбирал воздух. Нельзя было пропустить эту первую съемку, возможно, я не буду уже иметь возможности сниматься во второй раз. Дворецкий спросил у меня пригласительный билет, я отдал его с сожалением. У меня не останется никакого ощутимого сувенира о празднествах у фон Гагенов…
Я продолжал восхождение посреди рядов лакеев. Как только останавливался, ближе всех ко мне стоящий делал жест покачивающейся ладонью: «Вперед, вперед…» Поднявшись на последнюю ступеньку, я перешагнул порог холла и увидел потолок, исписанный фресками, мраморный пол, скульптурные колонны, еще редкая толпа, на женщинах украшения, как из музея Гревена, несколько молоденьких девичьих мордочек, сгорающих от любопытства, просто пони в кринолинах… Юные гости все были в карнавальных костюмах. Я был оглушен голосом Бреля, запущенным по стереоустановке мощностью, достойной рок-концерта, меня очаровала вся эта неземная атмосфера. Меня потряс «Вальс из тысячи тактов». Девушка-привидение из Брюсселя вновь явилась, невидимая другим, она прошла возле меня, жесткие волосы цвета платины колыхались на ее спине. До конца жизни буду вспоминать. Я не знал никакого средства от чувства вины. Меня несла вперед элегантная толпы. Возле меня оказался мужчина, по-видимому с удовольствием подчеркивавший свое сходство с профессором Фрейдом, он мне улыбался. Такой же редингот, цилиндр, пенсне и даже тросточка.
Меня катил поток гостей, порой резкий аромат сшибал с ног. Поверх плеч, над лысыми головами и кудрявыми прическами, я увидел двойную открытую дверь в бальный зал.
Едва войдя, я оказался в хвосте длинной очереди гостей, и тотчас множество людей протянулось за мной. Лакей лающим голосом выкликал фамилии. Объявленные люди по очереди выстраивались перед хозяевами, приветствовали их, обмениваясь короткими фразами, потом предоставляя место следующим за ними. Я любовался членами семьи, аккуратно выстроившимися: отец, мать, две дочери и красивая женщина неопределенного возраста. Хозяева дома принимали гостей: пожать руку, склониться над ней, легко прикоснуться… Обе дочери были в белых завитых париках и в платьях с кринолинами. Проницательное лицо, ясный взгляд, талия, как у осы, – все это подходило как нельзя лучше к ритуалу приема. Глаза у одной были цвета незабудки, у другой – цвета водорослей. Я прислушался к именам: «Принц такой-то», «Графиня такая-то и сын ее Вильгельм». Здесь ни у кого не было имени Жан. Был Поган фон… Я заранее предвидел удивленные взгляды в мой адрес, когда они услышат: «Господин Грегори Уолстер». Без титула. На шее – никакой медали, на обшлагах пиджака – никаких наград. К счастью, из толпы вынырнул Гарри, кинулся ко мне и обнял меня. Это больше чем поцелуй, настоящее излияние чувств.
– Как я рад, что увидел вас здесь! Пойдемте… Я проведу вас к фон Гагенам…
Он сделал жест, выражавший извинения перед людьми, которых мы обошли.
Я попытался вставить несколько слов, хотя бы для того, чтобы показать, что я защищался:
– Добрый вечер, Гарри. Какое празднество! Красивый замок. Кстати, вопрос… Почему Брель? Да еще так настойчиво…
«Вальс из тысячи тактов», льющийся из динамиков, сжимал мне сердце. Глупое, сентиментальное животное, я, наверно, умру от какой-нибудь мелодии. От этой или от другой…
Он приподнял брови.
– Бельгийские кузены, чтобы сделать приятное им… Вы знаете, эти люди…
Он сбивал меня с толку. Служителем он был или своего рода тайным советником? Мог ли он быть одновременно и снобом, и завистником?..
Я сталкивался тут и там то с каким-нибудь туловищем, то с плечом или рукой, наступал на чью-то ногу, вдыхал чьи-то духи. «Пардон… пардон», я был, наконец, перед вождем племени, графом фон Гагеном. Седые волосы, угловатые черты лица, лазерный взгляд… Рука моя в течение нескольких секунд была в его сухой ладони. Прикосновение к ней оставляло впечатление тёрки.
Словоохотливый Гарри представлял меня:
– Дорогой друг, это Грегори Уолстер. Молодой адвокат, о котором я вам говорил, блестяще окончивший Бостонский университет. Человек будущего, достойный доверия. Вы как раз искали человека активного, изобретательного, начинающего карьеру… Вот он. Надо его удержать, пока он не встал на другой путь. Я подумал о нем в связи с вашим делом о копиях…
Гарри продавал меня этому старому крабу. А тот ответил, не раскрывая рта:
– Месье… месье…
– Уолстер.
– Каковы бы ни были планы, которые строит Гарри по поводу кометы, – сказал он, – принимаю вас с удовольствием. Друзьям Гарри добро пожаловать.
Было ясно: если бы я не был другом Гарри, никогда не переступил бы я порога этого дома.
Я был вынужден успокоиться, оставив мою чувствительность на вешалке социальных проблем.
– Настойчивости Гарри не сопротивляются.
Граф фон Гаген разглядывал меня.
– Это верно, Гарри умеет убеждать, – сказал он, повернувшись к гостю, который шел за мной.
Я наклонился над мягкой рукой, усеянной кольцами, госпожи фон Гаген. Легкий толчок Гарри вернул меня к моему долгу: склониться перед графиней и ткнуться носом в кисть руки, как в подушку из мяса. Чтобы мой поклон имел хотя бы минимум вежливости, я должен был слегка отступить одной ногой. Я вдохнул запах музы.
– Добрый вечер, мэтр Уолстер, – сказала любезная дама. – Надеюсь, вы проведете здесь приятный вечер.
Слово «мэтр» меня удивило. Эти люди, вращающиеся в их золотом аквариуме, присвоили мне титул?
– Я убежден в этом, мадам.
– Дженнифер фон Гаген, – продолжал Гарри.
Прохладная рука. Я пожал ее, потом встретился взглядом. Мгновенное удовольствие. Затем – Мари-Софи, хрупкая девушка, словно вышедшая из записной книжки Мопассана. Огромные голубые глаза, где небо и облака вступают в конфликт. Эта мадонна также оценивала меня.
– Валерия Фонтэн, француженка-гувернантка дочерей. Почти член семьи, – сказал Гарри.
Слово «почти» сделало жестким взгляд Валерии. Ей было, наверное, лет сорок. Фарфоровый цвет лица, полные губы, ярко-красный цвет, ни одной морщинки, решительный вид. Ярко-красный неоновый цвет в ночи. Она улыбалась, в какую-то секунду я надеялся на возможное сообщничество, но она уже повернулась к следующему гостю. Весь этот прекрасный мир, этот nice people, казался не готовым взорваться. Испытав невольно электрический ток, исходивший от них, я, как мне казалось, сидел в машине, попавшей в засаду. Что надо было: включить контактный ключ или выйти из машины? Мне хотелось бы еще раз взглянуть на девушку, оцененную в пятьдесят тысяч долларов, но Гарри тянул меня за руку: надо было уступить место следующим.
– Князь Виртеншафт с принцессой… Баронесса Мишунген и дочь ее Амелия.
На месте лакея, даже если бы меня за это тут же уволили, я бы объявил: «Аль Капоне и мадам», «Доктор Ландрю и мадам!..» Я обожал шутки в этом роде, но мои глупые каламбуры произвели бы здесь лишь эффект подмоченных петард. Я был гостем на один вечер и имел поручение при условии, что понравлюсь девушке с полароидным взором. Разглагольствования Гарри меня даже не задевали. Эти люди не нуждались в адвокате, тем более в таком, чей единственный успех заключался в том, что он отправил в тюрьму первого же важного клиента. Какое я имел право их подозревать и в чем? Если бы я не вырос в бедности, я бы меньше испытывал ненависти к деньгам. Ох уж эти кольца на старых руках в веснушках… У моей матери никогда не было красивого кольца. Только дешевенькое обручальное кольцо, которое она сохранила даже после развода. Ее аромат? Запах дезинфекции. Красивая и достойная, она могла бы быть любой из этих баронесс… Но ей пришлось их обслуживать.
– Грегори, вы мечтаете?
Гарри повел меня к буфетам. Великолепная закуска на серебряных подносах украшала столы, накрытые белыми скатертями, спускающимися до самого пола, напоминали картины художников-абстракционистов. За нагромождением этих дорогих кушаний стояли лакеи в костюмах эпохи Франца Иосифа… Я мельком увидел свое отражение в зеркале, стоящем между двумя деревянными скульптурами, изображающими ангелов. Я предстал на первом плане бального зала в моем черно-белом одеянии, более чем кто-либо напоминая пингвина. Вздрогнуть меня заставила моя обувь! Я совсем забыл об обуви. К счастью, ботинки были черные, хотя и старые, но начищенные, но дешевого фасона, то есть недостойные того пола, по которому ступали.
Гарри задержался по дороге разговором с дамой, играющей веером и рассказывающей что-то между короткими обрывками смеха, потом он освободился и вернулся ко мне:
– Милый друг, не скромничайте и дайте волю вашему аппетиту.
– Спасибо, я не проголодался, не из Нигерии приехал.
– Ваш юмор не изменился, – сказал он с грустью – Помню, как однажды в Бостоне…
Он осмеливался говорить о Бостоне, а ведь там он меня так предательски бросил! Мне был противен его оппортунизм.
– Не стоит вспоминать о Бостоне…
– Но вы действительно злопамятны! – воскликнул он, – Не пора ли уже забыть?
Он наклонился ко мне:
– Ну как… Что думаете о нашей Дженнифер?
– У нее не вампировские клыки, но, может быть, копыта… под юбкой…
Он был раздражен:
– Вы находите, что ваши каламбуры остроумны? Почему насмехаетесь над ними?
– Вы мне надоели, дорогой Гарри.
– Вот так, – сказал он, огорченный. – Вот и из-за этого я не стал вас представлять некоторым знакомым в Бостоне… Ваши антикапиталистические заявления мешают, хуже того, они вышли из моды.
– Если бы вы сдержали слово, я, быть может, был бы менее строг.
Он согласился и нетерпеливо сказал:
– Согласен, согласен. Все по моей вине. Но теперь от вас все зависит. – Он похлопывал меня по предплечью. – Скажите мне о Дженнифер, но только серьезно… Какое впечатление?
– Никакого.
Не спросив моего мнения, Гарри заказал два бокала шампанского. Итак, я был пентюх, который должен любить шампанское и пользоваться случаем, чтобы выпить его? Я вмешался:
