Несносные дочери леди Элизабет

– Благодарю за предложение, – кивнула я, принимая решение. – Думаю, нам действительно стоит заглянуть на ярмарку. Кто знает, когда еще представится такая возможность.

Дочери тотчас просияли, а Говард, понимающе хмыкнув, придержал коня. И даже вечно хмурая в последнее время Рут одобрительно улыбнулась – она лучше других знала, как тяжело девочкам далось вынужденное заточение в родных стенах, где каждый их вздох отслеживался соглядатаями Хейли. Так что возможно, этот небольшой праздник поможет им хоть ненадолго забыть о пережитых невзгодах…

Томсон и его супруга Мирта оказались приятными попутчиками. За разговорами о местных обычаях и легендах время пролетело незаметно. Мирта, оказавшаяся знахаркой, увлеченно обсуждала с Амели целебные свойства прибрежных трав, а Томсон, бывший корабельный плотник, развлекал нас историями о морских приключениях. И вскоре до нас донеслись звуки волынок и барабанов, играющих традиционную солтеррийскую «Песнь прилива», а следом – многоязычный гомон торговой площади. А через несколько минут дорога нас вывела на широкую поляну у самого берега, где раскинулась ярмарка во всем своем великолепии. Пестрые шатры и палатки выстроились ровными рядами, напоминая причудливый городок.

Пристроив нашу телегу у новенькой коновязи и заплатив парнишке пару медяков за догляд, мы поспешили в самую гущу, где пряный аромат свежей выпечки, смешивался запахом водорослей и терпким духом вываренной в рыбьем жире кожи. А сладковатый запах медовых лепешек с морской солью переплетался с дымком очагов, на которых готовился традиционный прибрежный суп из трех видов рыбы. Тут и там виднелись лотки с копченой стерлядкой, связки сушеных водорослей и бочки с маринованными морскими гребешками.

– Ох, мам, посмотри какие ножи! – восхищенно выдохнула Лорен, останавливаясь у прилавка оружейника. Её глаза тотчас заблестели при виде искусно выкованных клинков, разложенных на темном бархате. – Говард, как думаешь, это настоящая солтеррийская сталь? Та самая, что закаляется в полнолуние в соленой воде?

– Похоже на то, – отозвался капитан, с видом знатока разглядывая лезвия. – Узнаёшь этот узор на клинке? Такой можно получить только при особой закалке в морской воде, собранной во время отлива. А эти метки вдоль лезвия – руны удачи, которые наносят под пение старинных баллад. Говорят, клинок с такими рунами никогда не подведет хозяина в бою.

– Присмотри за ней, – тихо попросила капитана, оставляя увлёкшуюся Лорен у прилавка, я направилась к рядам, где торговали специями. От прилавков с пряностями исходил такой дурманящий аромат заморских специй, что кружилась голова – здесь были и острый перец с Островов, и пахучая корица из далеких южных портов, и редкие травы с прибрежных скал.

– Взгляните, госпожа, какой шафран! Прямиком с Архипелага Тысячи Островов! – зазывала дородная торговка. – А эта корица особенная – собрана под красной луной в садах Моултана. А вот взгляните на этот имбирь – его выращивают монахи в горных монастырях. Говорят, если добавить щепотку в чай, можно увидеть будущее в чайных листьях…

– Угу, – кивнула, с интересом разглядывая прилавок, где в медных чашах, отполированных до блеска, высились горки разноцветных пряностей: золотистый шафран, коричная кора, свернутая в тугие трубочки, россыпь черного перца, похожего на крошечные жемчужины. Каждый мешочек был искусно перевязан шелковым шнуром с узелками-оберегами, а на каждой бирке красовалась печать торговой гильдии – три волны и звезда.

После трех месяцев унылой пищи в замке, где Бертолле намеренно издевался над нами, подавая прогорклую похлебку и заплесневелый хлеб, возможность купить настоящие пряности казалась невероятной роскошью. И вдохнув пряный аромат, мне на миг показалось, что я снова на кухне родного замка, где наша кухарка колдует над праздничным обедом, добавляя щепотку то одной, то другой приправы в булькающие котлы…

– Это же не простой вереск, а слезы террианы! – вдруг донесся до меня восторженный голос дочери и тряхнув головой, прогоняя наваждение, я нашла взглядом Амели. Ее щеки пылали от возбуждения, а её глаза сияли, как у кошки, увидевшей редкую добычу. В руках она бережно держала пучок необычных цветов с лепестками цвета морской глубины, которые, казалось, сверкали собственным мягким светом. – Он растет только на прибрежных скалах, где в полнолуние поют террины, и цветет всего три ночи в году, когда море светится серебром! Из него получаются самые сильные целебные отвары. Я дам вам серебряный с профилем старого короля – такие монеты высоко ценятся…

– Два серебряных, и ни монетой меньше, – упрямо качал головой травник, поглаживая седую бороду. – Я три дня карабкался по склонам, чтобы собрать эти цветы…

– Что?! Да за два серебряных, я найму дюжину парней, что принесут мне не меньше мешка слез террианы, – возмутилась Амели. Я же невольно улыбнулась, наблюдая за дочерью – когда дело касалось редких трав, она становилась такой же упрямой, как её старшая сестра. Лорен тем временем уже примеряла изящный кинжал, одобрительно кивая словам Говарда о балансе клинка. Рут и Тина тоже не теряли времени даром – они уже нагрузились корзинами с овощами и фруктами, а теперь придирчиво выбирали окорок у румяного мясника.

– Дерт, ты только взгляните на эту парчу! – раздался прямо над головой визгливый голос длинной как жердь особы, что указывала такому же высокому и тощему мужчине на роскошный отрез ткани, чей глубокий синий цвет напоминал море в час заката. По краю ткани серебряной нитью были вытканы морские коньки и диковинные рыбы, а в центре переплетались волны и звезды, образуя затейливый узор, который, казалось, двигался при каждом движении ткани. – Такой красоты я отродясь не видывала. Говорят, такие узоры могут ткать только в Моултане, где мастерицы учатся своему искусству у монахинь.

– Прямиком из-за Лазурного моря, благородная госпожа! – тотчас произнес купец, статный мужчина в богатом камзоле, с массивной серебряной цепью гильдии торговцев, заметив их интерес. – Соткана в священном месяце Морской Девы, когда прилив приносит к берегам жемчужную пену. Только взгляните, как искусно вытканы узоры – каждая нить заговорена на удачу! А как чудесно переливается на солнце… Видите этот отблеск? Так сияет только настоящая морийская парча, в основу которой вплетены нити из сольфийских волос.

– И сколько просите за локоть? – поинтересовалась я, украдкой ощупывая кошель. Ткань была и правда чудесной, и мне хотелось порадовать дочерей новыми нарядами.

– Для вас, госпожа, особая цена – всего три золотых за локоть, – ответил купец, почтительно коснувшись серебряного амулета на груди, что означало клятву честного торговца. – Это же настоящая морийская парча, такую даже при дворе его величества нечасто встретишь. А уж какие свойства она имеет! Говорят, платье из такой ткани приносит своей хозяйке благословение морских богов…

– Два золотых, – твердо произнесла я, заметив краем глаза, как к нам через толпу пробираются Лорен и Говард.

– Но госпожа… – начал было торговец.

– Один и этого более чем достаточно, – отрезала, понимая, что за такую цену торговец отличную ткань не продаст, я, гордо вскинув голову, устремилась к условленному месту…

– Славная получилась прогулка, – тихо произнесла Рут, когда мы выбрались за пределы шумной ярмарки. – Давненько я не видела девочек такими счастливыми.

Я кивнула, бросив украдкой взгляд на дочерей – лица обеих светились радостью. Амели бережно прижимала к груди сумку с целебными травами, а Лорен то и дело поглаживала рукоять нового кинжала. Действительно, этот короткий миг беззаботности стоил потраченных денег. Пусть впереди нас ждала неизвестность, но сейчас, глядя на сияющие лица дочерей, я понимала – мы справимся. Ведь главное наше сокровище – не золото и драгоценности, а то, что мы вместе.

Глава 8

Неделя пути прошла на удивление спокойно. Мы дважды останавливались в придорожных тавернах, где нас принимали за обычных путешественников – семью небогатого торговца. В остальное время делали привалы в укромных местах, подальше от оживленного тракта. Лишь однажды нашу уединенную стоянку разделила семья с двумя мальчишками-погодками. Неугомонные сорванцы сразу покорили сердце Лорен своим искренним восхищением её боевыми навыками. К концу вечера она уже обучала их основам фехтования деревянными палками, терпеливо показывая правильные стойки и простейшие приемы.

И вот утро восьмого дня застало нас у подножия прибрежных холмов. Согласно карте и рассказам местных жителей, за следующим перевалом должен был открыться вид на Солхейвен – портовый городок, где располагалось поместье баронессы Марши, моей бабки по отцовской линии.

Я никогда не встречалась с баронессой лично, хотя возможность представилась, когда мне было десять. Тогда отец, движимый надеждой на примирение, привез меня в её поместье. До сих пор помню величественный особняк из серого камня, увитый диким виноградом, и просторный холл с галереей фамильных портретов. Я стояла там, завороженно разглядывая строгие лица предков, пока отец пытался убедить несговорчивого дворецкого устроить нам аудиенцию. Но гордая баронесса, не простившая сыну ни брака с моей матерью, ни отъезда из Сольтерры, сослалась на внезапную мигрень и отказалась нас принять.

И на протяжении всех этих лет баронесса Марша оставалась для меня загадочной фигурой, известной лишь по рассказам моего отца. Её суровый нрав и высокомерие вошли в легенды среди местной знати. Она так и не смирилась с выбором младшего сына, предпочевшего любовь титулованной невесте из соседнего графства. В её глазах брак с иноземкой, пусть и благородных кровей, оставался непростительным поступком. Тем удивительнее оказалось её последнее решение – завещать поместье и прилегающие земли мне, внучке, которую она так ни разу и не пожелала увидеть при жизни…

– Любопытное место, – прервала мои воспоминания Лорен, когда перед нами открылся вид на Солхейвен. Черепичные крыши домов спускались небольшими террасами к бухте, где покачивались на волнах рыбацкие лодки и торговые суда. Над портом кружили чайки, а на узких улочках, насколько можно было разглядеть с холма, царило оживление, характерное для прибрежных городков. – Как думаешь, мама, почему она все-таки завещала поместье тебе?

– Возможно, – задумчиво произнесла я, разглядывая возвышающуюся над городом старинную башню маяка, – в конце жизни она все же пожалела о своем упрямстве. Или это своеобразное извинение перед отцом… в любом случае первым делом нам необходимо заверить документы у бургомистра. Без этого завещание не будет иметь законной силы.

– А если он откажет? Ведь мы не подданные Сольтерры. По местным законам он вправе передать наследство баронессы любому горожанину.

– В таком случае придется искать пристанище в другом месте, – произнесла, ободряюще улыбнувшись дочерям. – Но прежде нам стоит хоть издали взглянуть на поместье, возможно, идти к бургомистру нам и не придется…

Дом баронессы стоял в отдалении от городка, возвышаясь на небольшом утесе, откуда открывался великолепный вид на гавань. Чтобы попасть к нему, требовалось обогнуть поросший вереском холм по старой, давно неезженой дороге. Отец часто вспоминал, как в годы его детства здешние поля золотились подсолнухами – дед был убежден, что солтеррийская земля идеальна для их выращивания. В те времена огромные амбары гудели от работы прессов, выжимающих душистое масло, которое затем развозили по всему побережью. Но после смерти деда некогда плодородные земли пришли в запустение, а в мой первый приезд я видела лишь, как на полях колыхалось море сорных трав, среди которых изредка все еще можно было заметить одинокие головки одичавших подсолнухов, упрямо тянущихся к солнцу…

– Как странно… – задумчиво протянула Амели, разглядывая сорванный цветок с характерными лиловыми лепестками и темной сердцевиной. – Разве выращивание кубрана не под строжайшим запретом в Сольтерре?

– Да, кажется, запрещено, – нахмурилась я, окидывая взглядом аккуратные ряды цветущих растений, простирающиеся до самого леса. Их серебристые стебли слегка покачивались на ветру, а воздух был напоен сладковатым дурманящим ароматом. – Когда мы были здесь с отцом, эти земли стояли заброшенными.

– Мама, можно я сорву несколько веточек? – с надеждой спросила Амели, бережно касаясь серебристых стеблей. – В старых травниках говорится, что даже капля настоя из свежего кубрана способна излечить самую тяжелую желудочную хворь.

– Сорви, – рассеянно кивнула я, натянув поводья, останавливая телегу возле двух молодых работников, расположившихся в тени старой яблони. Их корзины были доверху наполнены свежесрезанными стеблями, источавшими характерный пряный аромат. – Скажите, любезные, кому принадлежат эти поля?

– То мы не знаем, лейна, за сбором лейр Блез надзирает, – простодушно ответил веснушчатый парнишка с копной огненно-рыжих волос, но тут же охнул от тычка своего товарища. – Ой, то есть… запамятовал я. Бобби хозяин и полей, и растений, точно вам говорю.

– Благодарю за ответ, – произнесла я, отметив про себя эту странную оговорку и торопливое исправление. И, тронув поводья, я направила лошадь дальше по узкой дороге, решив все же взглянуть на поместье, пусть даже издали.

Час пути между благоухающими полями кубрана привел нас к цели. Старинный особняк, сложенный из серого камня, до сих пор впечатлял своей монументальностью. Стены, увитые одичавшим виноградом, казались единым целым со скалистым утесом. Массивные ворота из морёного дуба, украшенные бронзовыми накладками с морскими коньками – родовым гербом баронессы, наверняка и сейчас внушали уважение каждому, кто приближался к этому зданию.

Но величие особняка явно поблекло – ставни на верхних этажах покосились, черепица местами осыпалась, а некогда ухоженные дорожки заросли пыреем. Лишь небольшой огород за садом, где еще угадывались очертания клумб и аллей, говорил о том, что дом не полностью заброшен. Среди грядок виднелись аккуратные ряды капусты и моркови, а вдоль низкой изгороди тянулись кусты смородины с уже наливающимися ягодами.

– Здесь красиво… было, – задумчиво промолвила Лорен, соскальзывая с седла. – И вид потрясающий. Представляю, как величественно выглядел дом в дни своей славы.

– Да, вид действительно чудесный, – согласилась я, невольно залюбовавшись бескрайней морской гладью, где белыми точками двигались рыбацкие лодки. А внизу волны с мерным рокотом разбивались о каменистый берег, оставляя на камнях кружевную пену.

– Смотрите! – вдруг воскликнула Амели, указывая на старую беседку, почти скрытую разросшимся шиповником. – Кажется, там кто-то есть.

Действительно, в тени полуразрушенного сооружения промелькнул силуэт, но когда мы пригляделись внимательнее, там уже никого не было.

– Что ж, – произнесла я, поправляя сбившийся платок, – нам пора возвращаться в город. Нужно побеседовать с бургомистром о завещании, но прежде выясним, кто такой этот загадочный лейр Блез и почему на землях баронессы выращивают запрещенный кубран.

Обратный путь показался короче. Полуденное солнце заливало окрестности ярким светом, а морской бриз приносил соленую свежесть и крики чаек. Спускаясь по извилистой дороге, мы то и дело оглядывались на величественный силуэт особняка, который, казалось, провожал нас задумчивым взором пустых окон…

Городок встретил нас привычной дневной суетой. Из распахнутых дверей таверн доносились аппетитные запахи тушеного мяса и свежего хлеба, по мощеным улицам спешили по своим делам горожане. В порту царило оживление: загорелые грузчики перетаскивали тюки с товаром, скрипели канаты, пока трехмачтовик медленно швартовался у причала, а над всем этим кружили крикливые чайки, выпрашивая у рыбаков свою долю улова.

Рыночная площадь тоже встретила нас пестрым многоголосьем. Длинные ряды прилавков под навесами тянулись, насколько хватало глаз. Торговцы нахваливали товар на разные лады, покупатели увлеченно торговались, а между рядами сновали юркие разносчики с корзинами, источающими аромат свежей выпечки. В воздухе смешивались запахи копченой рыбы, заморских пряностей и пучков целебных трав, развешанных под навесами. А в рыбных рядах, уложенная на влажные водоросли, поблескивала чешуей утренняя добыча – серебристые макрели, радужные форели и пятнистые камбалы.

– Простите, как пройти к ратуше? – окликнула я пожилого торговца с куцей седой бородой, который неторопливо раскладывал связки темно-зеленых морских водорослей.

– А вон туда, – махнул рукой старик в сторону просторной площади за торговыми рядами. – Увидите высокое здание с часовой башней, на ней еще флюгер в виде корабля. Только телегу здесь придется оставить – на площадь с повозками не пускают.

– Спасибо, а вы не знаете, кто такой лейр Блез?

– Как не знать, – хмыкнул старик, расправляя спутавшиеся водоросли. – Помощник бургомистра. Но если вам надо решить вопрос с местом на рынке, то уж лучше к самому бургомистру идите. Сегодня как раз приемный день, к полудню обычно народу немного.

– Благодарю, – задумчиво протянула я, возвращаясь к дочерям, которые с интересом разглядывали лоток со сладостями, где горкой лежали медовые пряники, посыпанные орехами, и румяные булочки с корицей.

И, коротко обсудив план действий, мы оставили телегу у ворот рынка под сенью старого платана, чьи раскидистые ветви давали приятную тень. Рут и Тина вызвались остаться присмотреть за нашим скарбом, а мы с дочерьми в сопровождении неизменно собранного Говарда направились к ратуше пешком.

Пока мы шли к ратуше, в голове теснились тревожные мысли. Раз лейр Блез служит помощником бургомистра, значит городской глава наверняка осведомлен о незаконных посадках кубрана. А раз так, то едва ли он согласится заверить наши документы на наследство. Слишком велик риск, что новые владельцы поместья начнут задавать неудобные вопросы о происходящем на землях баронессы.

Я украдкой взглянула на дочерей, увлеченно беседующих о чем-то своем. На их лицах все еще сияли улыбки после утренней прогулки, а глаза светились предвкушением… И Рут с Тиной, что не побоялись последовать за нами в изгнание, и верный Говард, молчаливой тенью следующий за нами… Все они доверили мне свои судьбы. Я не имела права отступить не попытавшись. Даже если шансы получить наследство были призрачными, я должна была использовать любую возможность обеспечить безопасное будущее для тех, кто пошел за мной.

К тому же если бургомистр откажет, у нас останутся драгоценности, что Лорен вынесла из замка. Их должно хватить, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в другом месте, но сначала нужно было узнать наверняка – действительно ли поместье потеряно для нас, или еще есть надежда обрести здесь новый дом.

С этими мыслями я решительно направилась к высоким дверям ратуши, где уже начинала собираться небольшая очередь из горожан, желающих попасть на прием к бургомистру.

Глава 9

Кабинет бургомистра поражал своим великолепием – массивные книжные шкафы из тёмного дерева поднимались до самого потолка, их полки прогибались под тяжестью внушительных фолиантов в кожаных переплетах. Через высокие окна с витражными вставками лился полуденный свет, играя на начищенной до блеска бронзовой чернильнице и расписывая узорами тяжелую столешницу из полированного дуба.

Сам лейр Натан, невысокий полный мужчина средних лет с аккуратно подстриженными усами и цепким взглядом карих глаз, восседал в своем кресле с видом человека, привыкшего к власти. Его темно-синий камзол, расшитый серебряной нитью по вороту – традиционный знак его положения – был безупречен, как и манеры.

– Увы, лейна Элизабет, но пока я не получу приказ его величества, я не могу заверить ваш документ, – проговорил он с отточенной учтивостью, сложив пальцы домиком. В его голосе звучало то особое сочувствие, которое чиновники приберегают для отказов.

– Приказ? – уточнила я, деликатно прикладывая уголок батистового платка к глазу. Тонкий аромат лаванды, которым был надушен платок, добавлял достоверности моей роли страдающей благородной дамы.

– Приказ о том, что вы не принадлежите к тем, кто каким-либо образом вредил нашей стране, – пояснил бургомистр, рассеянно поглаживая массивный перстень с печаткой на указательном пальце.

– Моя бабушка – подданная Солтерры… – начала я, намеренно позволив голосу дрогнуть.

– Я понимаю, но требования, – прервал меня бургомистр, разведя руками в примирительном жесте. – Я постараюсь ускорить данный процесс, но увы не все в моих силах.

– Но… где же мне и моим дочерям жить, – всхлипнула я, медленно поднимаясь с удобного кресла, обитого зеленым бархатом.

– Вы можете снять номера в таверне, – произнес мужчина, и в его голосе появились более теплые нотки. – Я дам распоряжение, и мой секретарь подскажет адреса приличных заведений. Или снять домик, правда, на окраине города… хотя для баронессы там… скромно.

– Нет, у меня дочери на выданье, и жить в таверне, значит погубить их репутацию, – отказалась я, гордо расправив плечи и одарив бургомистра безупречно светской улыбкой. – Мы поедем в столицу и будем смиренно просить об аудиенции его величество. Полагаю, он не откажет внучке той, что в свое время была близкой подругой его покойной матери.

Я сделала эффектную паузу, давая собеседнику возможность осознать значимость этой информации. Бургомистр, как и ожидалось, заметно напрягся, а его пальцы, до этого небрежно поигрывавшие печаткой, замерли.

– Кстати, я выкажу ему свое восхищение, – продолжила я с той же обезоруживающей улыбкой. – Разрешить выращивать кубран – это очень рискованно, ведь многие его советники были категорично против. Хотя настой из этого весьма опасного растения в небольшом количестве избавит от желудочной хвори.

В кабинете на мгновение повисла звенящая тишина. Секретарь, до этого момента деловито скрипевший пером в углу, застыл, словно громом поражённый. А чернила с его пера медленно капнули на документ, расплываясь уродливым пятном.

Упоминая кубран, я осознавала, что иду на огромный риск – не было никакой уверенности, что бургомистр знает о незаконных посадках на землях баронессы. И если я ошибалась, моя попытка шантажа могла обернуться катастрофой. Но годы при дворе научили меня читать людей, и сейчас я внимательно следила за малейшими изменениями в лице собеседника.

– Эм… да, – растерянно протянул бургомистр, и его реакция сказала мне всё, что нужно. Испуг, промелькнувший в карих глазах, нервное движение рукой к шейному платку, быстрый взгляд на побледневшего секретаря – каждая деталь выдавала его причастность. И я с трудом сдержала вздох облегчения – моя стрела попала точно в цель.

– И я также сообщу его величеству о том, какой вы рачительный хозяин, – продолжила я уже увереннее, заметив, как крошечная капелька пота скатилась по виску бургомистра. Теперь, когда я точно знала о его вовлеченности в незаконное предприятие и можно было немного усилить нажим. – На вверенных вам землях следите, чтобы они не пустовали…

– Хм… – пробормотала бургомистр, нервно дёрнув воротник камзола, словно тот внезапно стал ему тесен.

– Сегодня же поля в идеальном состоянии, – закончила я с той же обворожительной улыбкой. – А кубран выше всех похвал. Ваш заместитель лейр Блез отлично исполняет ваши распоряжения.

– Кхм… лейна Элизабет, – прокашлявшись, заговорил лейр Натан, промокая платком выступивший на лбу пот. Его холёные пальцы слегка подрагивали, а массивный перстень с печаткой тускло поблескивал в солнечном свете. – Столько забот навалилось, что я совершенно забыл, что его величество дозволил бургомистрам выдавать грамоты прибывшим из другой страны, которые желают стать подданными Сольтерры. Если вы не возражаете, то мы немедленно решим вопрос с вашим наследством, и вы уже сейчас сможете отбыть в поместье баронессы Марши.

– Оу… я конечно же с радостью стану подданной прекрасной Сольтерры, – восторженно воскликнула я, чувствуя, как сводит челюсть от бесконечной улыбки. В висках начало болезненно покалывать от напряжения поддерживать образ благодарной просительницы. А по спине струился холодный пот – один неверный шаг, одно неосторожное слово могли разрушить всё.

– Отлично, – проронил бургомистр, почти подбежав к массивному секретеру красного дерева, украшенному искусной резьбой в виде морских коньков. Его движения выдавали плохо скрываемую нервозность – он то и дело промахивался мимо нужных ящичков, а руки заметно дрожали, когда он перебирал документы. Наконец, после лихорадочного шуршания бумагами и позвякивания чернильницей, он с торжественной улыбкой, больше похожей на гримасу, вручил мне документ о подданстве.

– Лейр Натан, вы столь добры… – начала я, аккуратно принимая бумагу. Тонкий аромат свежих чернил смешивался с запахом сургуча. – Полагаю, вы позволите мне в течение двух лет, начиная с сегодняшнего дня, оплачивать в казну лишь десятую часть от налогов, пока мы не восстановим поместье.