скачать книгу бесплатно
– Сомневаюсь. Полукровкам не требуется кровь, поэтому не нужны и клыки.
– А что насчет… бессмертия?
– А ты бы его не хотела?
Я подумала о Вознесшихся и о том, как долго они живут. Было ли причиной недостатка у них человечности то, что они делают, чтобы выжить? Или же дело в том, что они на протяжении нескольких поколений видели, как все вокруг умирают?
– Не знаю, – честно ответила я. – Так оно будет?
Он покачал головой.
– То, что смертные называют бессмертием, есть только у чистокровных атлантианцев.
Сложно сказать, с облегчением я это восприняла или нет.
– А я могу вознестись? Стать вампиром?
Задавая этот вопрос, я думала о Йене. Если он, как и я, частично атлантианец…
– Я честно не знаю, Поппи. Атлантианцам запрещено возносить тех, в ком есть хоть капля смертной крови, – объяснил он. – Даже полукровки, живущие в Атлантии, не возносятся. Они живут и умирают, как и смертные.
Я не знала этого о жителях Атлантии. Что не все атлантианцы такие, как он.
– Могу представить, что для полукровок Вознесение будет таким же, как для смертных, – продолжил он. – Они станут вампирами.
Это означает, что ими будет руководить жажда крови, просто не такая всепоглощающая, как у Жаждущих. У меня сдавило грудь.
– Когда человек обращается – делается вампиром, – что с ним происходит?
Кастил несколько секунд молчал, затем сказал:
– Другие вампиры кормятся от них, приводя их на грань смерти из-за потери крови, а потом дают кровь атлантианца. Иногда изменение происходит сразу. В других случаях они несколько часов могут казаться мертвыми. Но они пробуждаются и… пробуждаются голодными. Такими же неуправляемыми, как Жаждущие, и часто справляться с ними приходится нескольким Вознесшимся. – Он подвигал челюстью, глядя на огонь. – Даже когда их накормят, их снедает голод. Я слышал, что у новообращенного вампира уходят недели, а то и месяцы, чтобы научиться контролировать жажду.
У меня упало сердце. После Вознесения Йена я какое-то время не получала от него никаких вестей. Прошло несколько месяцев, он тогда как раз женился.
– И мне известно, как поступают те, кто не может смириться со своими новыми потребностями и причинять вред людям, – тихо добавил он.
– Как? – спросила я, хотя интуиция подсказывала, что ответ будет не из приятных.
– Они предпочитают выйти на солнце, когда оно стоит в зените. Много времени это не занимает, но все равно смерть приходит не слишком быстро. И не безболезненно.
О боги.
Это… это похоже на то, что сделал бы Йен. Но он жив. Он слал письма. Он должен быть жив.
Я сглотнула.
– Ты видел, как их обращают? Все они сознают, что с ними происходит?
Он перевел взгляд на меня.
– Я знаю, к чему ты клонишь, и не думаю, что ответ изменит ситуацию так, как тебе хочется.
– Ты можешь просто ответить на вопрос?
Он сжал губы.
– Вознесшиеся устраивают церемонию. Смертных приводят в балахонах и масках. Поют бессмысленные слова, зажигают свечи. Некоторые, похоже, знают, чего ждать. Большинство выглядят как пьяные. Понятия не имею, вполне ли они сознают, что происходит. – Его грудь поднялась в глубоком вдохе. – Некоторые кажутся одурманенными. Сомневаюсь, что они вообще понимают, бодрствуют ли они.
Я уставилась на него, застряв между облегчением и ужасом. Понятно, почему он не хотел отвечать. Если Йена одурманили до такой степени, что он не сознавал происходящее, если остальные тоже не сознавали, что происходит, – это еще хуже.
Кастил молча смотрел на меня.
– Вознесшимся незачем обращать полукровку. Это испортит кровь, которая им нужна, чтобы создавать новых Вознесшихся или сохранять жизнь атлантианцу. Вот почему они заботились о твоем здоровье и безопасности, вот почему ваша драгоценная королева так нежно ухаживала за тобой.
Все мое тело напряглось, как тетива лука.
– Твоя кровь до сих пор для них ничего не значила и будет значить еще меньше, если ты пройдешь через Вознесение.
Значит, у меня с Йеном, скорее всего, были разные родители: или один, или оба. Потому что его предназначали для Вознесения. Он писал мне письма, и Кастил утверждал, что Йена видят только по ночам. Разве что…
Разве что осведомители Кастила видели кого-то другого, а письма слал вовсе не Йен.
От этой мысли мне стало дурно. Я тяжело сглотнула. Сейчас, когда я далеко от Йена, я даже не могу рассматривать все эти возможности. Вопросы и сомнения раздавят меня.
И я уже чувствую себя раздавленной.
Я уже знала, что для меня замыслили Вознесшиеся, но когда полностью поняла, почему они ждали, в чем причина всех их действий, мне стало тошно до такой степени, словно я в самом деле заболела.
– Они просто держали меня в живых, пока…
Я подавилась словами, будто их вес грозил меня сокрушить.
Кастил ничего не сказал, хотя, наверное, это и к лучшему. Я почувствовала себя как подожженный пороховой бочонок. Внутри искрились недоверие и гнев. Меня держали в укрытии, практически в клетке, заботились, как о призовом скоте, пока моя кровь созревает. Пока я не стану полезной – либо чтобы создавать новых вампиров, либо поддерживать жизнь в том, кто будет их делать.
– Я не бутылка вина, – прошептала я.
– Нет, Поппи, – тихо сказал он. – Ты не бутылка вина.
Я вскинула голову.
– И ты не знал этого, когда отправился за мной? Клянешься? Поклянись прямо здесь и сейчас, что не знал о моем атлантианском происхождении. О том, что именно поэтому меня сделали Девой. Что меня держали живой и оберегали от всего, пока я не стану… полезной?
Он встретился со мной взглядом.
– Клянусь, Поппи. Я понятия не имел, что ты атлантианка, пока не попробовал твою кровь. Я даже не предполагал, в чем дело, когда узнал о твоем даре. Наверное, следовало понять. – По его лицу пробежала тень, так быстро, что я даже не была уверена, что видела ее. – Но никто из атлантианцев не был на такое способен уже сотни лет. Я не знал.
Мое чутье все еще было открыто, и у меня ушло несколько секунд на то, чтобы пропустить через себя его эмоции. В них по-прежнему присутствует едкий привкус гнева и терпкость, которую я ассоциировала с неуверенностью, и никогда не покидающая его печаль.
Мой дар никоим образом не детектор лжи, но я не думаю, что Кастил лжет. Убрать чутье было труднее всего, потому что это не казалось естественным. А естественным представлялось потянуться к нему и забрать печаль, дать немного временного покоя. У меня зудела кожа от желания так поступить, и не из-за Кастила. Дар требовал, чтобы им пользовались, чтобы им исцеляли. Я с усилием заперла его и, прерывисто выдохнув, уселась на край кровати.
– Теперь ты полностью понимаешь, почему они так поступали и в чем состоял их план. – В голосе Кастила прозвучала жесткость, которую я редко слышала, когда он говорил со мной. – Так ради чего тебе к ним бежать, Поппи? И брак со мной тут ни при чем.
Я уставилась на него, чуть ослабив хватку на рукояти ножа.
– Я же тебе говорила, что бежала не к ним.
– Тогда куда ты бежала? Без ничего, я бы добавил.
– Не нужно это добавлять. Я прекрасно знаю, с чем я ушла.
– Если ты не возвращалась к Вознесшимся, то куда собиралась идти? Ты направлялась в Беломостье, на юг. – Его глаза горели, как осколки янтаря. – Ты не возвращалась в Масадонию. Полагаю, ты шла в столицу. Зачем? При том, что ты уже кое-что знала, зачем ты туда шла?
– Зачем? – Во мне вспыхнул гнев, горячий и яркий, как пламя. – Ты серьезно опять задаешь этот вопрос?
– Разве похоже, что я шучу?
Я ошеломленно молчала, но только мгновение.
– А зачем мне оставаться здесь и позволить тебе отдать меня им? Тем, кто, как ты сказал, хотят меня использовать; существам, которые мучили и пытали тебя? Которые делают то же с твоим братом? Чем же тогда ты лучше их? Чем безопаснее? Ты делаешь со мной то же, что делали они! – У меня горело горло от болезненного клубка эмоций. – Ты держишь меня в безопасности, сытой, в клетке, пока не придет время меня использовать!
У него на скулах заходили желваки.
– А потом ты объявляешь, что собираешься на мне жениться. – Я, дрожа, покачала головой. – Что, скажи на милость, заставило тебя выдать такое оскорбление?
– Оскорбление? Да будет тебе, Поппи. В глубине души ты должна быть в восторге. Не всем выпадает удача стать настоящей принцессой.
– Я и близко…
Я захлопнула рот, осознав, что он на самом деле меня дразнит. Неужели это все какая-то грандиозная шутка?
– В Атлантии считается великой честью войти в лоно благородной правящей семьи, – продолжил он. – Думаю, ты понравишься моей матери.
– Мы не поженимся!
Я вскочила на ноги и вогнала нож глубоко в деревянный столик возле кровати. Рукоять завибрировала от удара.
– Еще одно подтверждение, что ты определенно понравишься моей матери, – пробормотал Хоук. В этот момент он был Хоуком.
Я слишком хорошо знаю этот задумчивый тон, и он сбил меня с толку. Только через несколько секунд я пришла в себя и вспомнила, что это просто очередная маска.
– Почему? Потому что на этот раз я не бросила его тебе в лицо?
– Ее, скорее всего, позабавит рассказ именно о том, как ты его бросила, – произнес он, и я сдвинула брови. – И она будет рада узнать, что ты способна проявить сдержанность.
– Я уже жалею, что проявила сдержанность.
Кастил засмеялся, тоже очень знакомо, но это был смех Кастила. Это его золотистые глаза казались такими обворожительными. Он одновременно Хоук и Кастил, но сейчас я имею дело с последним. Он наклонился вперед в кресле и опустил босые ступни на пол.
– Ты невероятно красива, когда злишься.
Я не хотела поддаваться лести и таять от такого странного комплимента.
– А ты такой невероятно ненормальный.
– Меня называли и похуже.
– Не сомневаюсь.
Я сложила руки на груди. Он поднялся с кресла, и на миг я немного потерялась при виде всей этой бронзовой кожи.
– О нашем будущем поговорим завтра…
– Не о чем разговаривать завтра, – оборвала я. – Мы не поженимся.
– Полагаю, после моих доводов отказать будет невозможно.
– Нет ничего невозможного.
– Посмотрим.
– Нет, мы… Что ты делаешь? – возмущенно спросила я, когда он направился к другой стороне кровати. – Что ты делаешь?
– Иду в кровать.
– Зачем? – Мой голос стал пронзительным.
Он выгнул бровь и отбросил одеяло.
– Спать.
– Спасибо, я это поняла. Но с чего ты вздумал спать в одной комнате, мало того – в одной постели со мной?
– Я уже объяснил, что это моя спальня.
– Тогда я найду другую комнату.
– Подходящих комнат больше нет, принцесса.
Я вцепилась в одеяло, напряженно соображая.
– Это неприлично. Я Дева. То есть была. Без разницы. Я воплощение приличия.
Он уставился на меня.
– Поппи, не считая того факта, что ты не воплощение приличия, все в крепости знают, что мы уже делили постель.
– Ну… это просто… – У меня пылало лицо. – Просто великолепно.
