скачать книгу бесплатно
В бой идут «ночные ведьмы»
Ританна Армени
«Ночные ведьмы» – так солдаты вермахта называли советских пилотов и штурманов 388-го легкобомбардировочного женского авиаполка, которые на стареньких, но маневренных У-2 совершали ночные налеты на немецкие позиции, уничтожая технику и живую силу противника. Случайно узнав о «ночных ведьмах» из скупых документальных источников, итальянская журналистка Ританна Армени загорелась желанием встретиться с последними живыми участниками тех событий и на основе их рассказов сделать книгу, повествующую о той странице в истории Второй мировой войны, которая практически неизвестна на Западе.
Ританна Армени
В бой идут «ночные ведьмы»
Посвящаю Констанции, моей маленькой ведьмочке
Ritanna Armeni
UNA DONNA PU? TUTTO
1941: volano le Streghe della notte
Ританна Армени
при участии
Элеоноры Манчини
Издание осуществлено при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Перевод с итальянского Наталии Колесовой
Copyright © 2018 Adriano Salani Editore s.u.r.l., Milano Gruppo editoriale Mauri Spagnol
© Limbus Press Publishing House, 2018
© ООО ТД «Современная интеллектуальная книга», макет, 2019
© А. Веселов, оформление, 2019
Предисловие переводчика
Вы держите в руках новую книгу Ританны Армени, итальянской журналистки, телеведущей и писательницы.
Ее предыдущая книга, «Об этой любви никто не должен знать» (2017, Лимбус Пресс), посвящена непростым отношениям между В. И. Лениным и Инессой Арманд, о которых так долго умалчивала советская историография.
В этой книге вы также встретите немало упоминаний о малоизвестных фактах и событиях, касающихся другой страницы нашей истории – Великой Отечественной войны. Как случилось, что итальянскую журналистку столь сильно увлекла тема роли женщин в одной из самых жестоких войн прошлого столетия? Собирая материалы для своей книги о Ленине и Инессе Арманд, Ританна много работала в архивах Москвы. Именно тогда, волею судьбы, ей посчастливилось познакомиться с удивительной женщиной, Ириной Ракобольской. Ирина Вячеславовна была последней из остававшихся в живых легендарных «ночных ведьм» – так немцы прозвали отважных летчиц из женского авиаполка ночных бомбардировщиков. Мы помним фильм «В бой идут одни “старики”»: незабываемые женские образы «списаны» с отважных девушек, которые в самом начале войны добились права служить в авиационном полку, а в основу любовной линии кинокартины была положена реальная история одной из летчиц полка.
Всегда интересно взглянуть на историю своей страны глазами иностранцев: будь то «Записки Астольфа де Кюстина» (1843), «Путевые впечатления» Александра Дюма (1861) или «Простаки за границей» Марка Твена (1867). «Россия во мгле» Герберта Уэллса (1920) полна точных замечаний и предсказаний. Весьма субъективен и немного наивен наш современник Фредерик Бегбедер, часто бывающий в России: его «Идеаль» (2010) – вывернутый наизнанку роман-исповедь «в русском стиле».
Еще интереснее читать книгу, написанную женщиной-иностранкой о женщинах русских, причем со слов женщины-героя Великой Отечественной войны.
О легендарных летчицах написано немало книг, в том числе – самими участницами тех событий. Но вспомним время, когда они издавались: пятидесятые – восьмидесятые годы прошлого века. Не обо всем можно было сказать открыто, многое осталось «за кадром». Особенностью книги итальянской писательницы является предельная искренность очень пожилой свидетельницы сложной и яркой эпохи: Ирине Вячеславовне было уже 96 лет, на дворе стоял 2016 год, она могла позволить себе откровенность. Особо щемящее чувство вызывают ее размышления о феврале 1945 года, когда их полк вступил на немецкую землю: советские солдаты были переполнены ненавистью, и ими владело единственное желание – отомстить врагу.
Ританна Армени как бы пропускает через себя события, о которых неторопливо рассказывает ее собеседница. Она негодует из-за того, что девушкам не дают разрешения вступить в ряды армии, с мягкой улыбкой описывает, как они примеряли большие солдатские шинели и сапоги, горюет по молодым летчицам, погибшим в бою. Она искренне радуется, когда выясняется, что полк, состоявший из одних только девушек, сбил больше вражеских самолетов, чем соседний, мужской.
Конечно, вы не раз улыбнетесь некоторой наивности итальянской писательницы, изумленной силой духа и мужеством героинь своего рассказа: мы-то отлично знаем об ужасах той войны и о беспримерной храбрости наших воинов – мужчин и женщин! Иногда в книге проскальзывают забавные стереотипы в отношении Советского Союза и России, сложившиеся в Западной Европе; нам кажется, что и они будут интересны нашему читателю.
Книга «Ночные ведьмы» издана в Италии в 2018 году. Автор назвала ее «Женщина может все». Надо сказать, что Ританну Армени давно интересует идея равенства мужчин и женщин. На многочисленных презентациях в Италии (там книга имеет огромный успех) автор всегда подчеркивает важную для нее мысль: девушки, о которых говорится в книге, родились после революции, и идея равенства была для них аксиомой. И вот в июне 1941 года, когда Германия вероломно напала на Советский Союз, многим молодым женщинам было непонятно, почему их не принимают в ряды защитников страны наравне с мужчинами. Положение изменила Герой Советского Союза летчица Марина Раскова: она, старший лейтенант госбезопасности, пользуясь своим положением и личными контактами со Сталиным, добилась у него разрешения на формирование женских боевых частей. Первыми ее «ласточками» стали парашютистки, подготовленные аэроклубами страны: немедленно были сформированы три женских авиаполка: 586-й истребительный (Як-1), 587-й бомбардировочный (Пе-2) и 588-й ночной бомбардировочный (По-2); последний и носил неофициальное название – «Ночные ведьмы». В книге очень живо воссоздаются страницы жизни этого полка: повседневный быт девушек, страшные бои, обидная, а иногда и нелепая гибель летчиц, ставших нам по мере повествования родными и близкими: про каждую свою боевую подругу Ирина Ракобольская рассказывает подробно, с любовью и нежностью.
Подвиги «ночных ведьм» уникальны: на счету их бомбардировщиков тысячи вылетов и десятки тонн сброшенных на вражеские позиции бомб. И все это на деревянных бипланах, которые создавались вовсе не для военных целей! Причем в авиаполку все должности занимали исключительно женщины: от механиков до штурманов и пилотов. Воистину, женщины могут всё.
Читая книгу, невольно ловишь себя на мысли: а ведь у бесстрашных летчиц было все для счастливой и плодотворной жизни – молодость, хорошее образование, стремления, мечты. И все они – красавицы!
Сама Ирина Вячеславовна прожила долгую яркую жизнь: после войны стала физиком – профессором кафедры космических лучей и физики космоса физического факультета МГУ; оба ее сына – ученые: Николай – психолог, Андрей – физик, как и родители.
Другая летчица, Евгения Жигуленко, после войны посвятила себя кино. В 1981 году в прокат вышла ее режиссерская работа – фильм «В небе “ночные ведьмы”». Евгения долго жила в Сочи: депутат горсовета, начальник Управления культуры города, – благодаря ей в Сочи был открыт выставочный зал изобразительного искусства и КТЗ «Фестивальный».
Еще одна «ночная ведьма», Наталья Меклин, после войны закончила Военный институт иностранных языков и служила старшим референтом-переводчиком в Министерстве обороны СССР.
После окончания войны девушки договорились ежегодно 2 мая в 12 часов встречаться в Москве в сквере около Большого театра. Так и было, пока в 2013 году не умерла последняя боевая подруга Ирины – Надежда Попова. Ракобольская с грустью признается итальянской собеседнице: «В этом году не будет никакого праздника. Какой смысл? Моих подруг больше нет, я осталась одна».
Ританна очень хотела, чтобы Ирина Вячеславовна увидела книгу, подержала ее в руках. Она очень торопилась. Но в сентябре 2016 года Ирины Ракобольской, последней из «ночных ведьм», не стало.
Роман итальянской писательницы – еще одно свидетельство уважения и восхищения «безумством храбрых».
Наталия Колесова
Проклятые крошки-самолеты
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Анна Ахматова
Эти проклятые крошечные самолеты. Они появляются под покровом ночи, бесшумно подлетают к цели, пикируют, сбрасывают бомбы и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, стремительно взмывают ввысь. За несколько минут они успевают посеять на земле хаос и панику. Их пытаются поймать лучами прожекторов, но они ускользают от зенитной артиллерии – не успеют навести на них орудие, как они скрываются за облаками.
Альфред – пилот новейшего истребителя-бомбардировщика «Юнкерс», гордости Люфтваффе. Весь день он рассекает небо, пикирует вниз с пронзительным ревом, наводящим больше страха, чем стрекот пулеметов, грохот бомб или рушащихся зданий. Сейчас, после бессонной ночи, он смотрит на небо: оно понемногу светлеет. Альфред закуривает.
На рассвете все стихнет, тогда займутся ранеными, похоронят убитых, оценят потери и станут готовиться к следующему дню. И все же привычные порядок и дисциплина, пришедшие на смену ночному ужасу, не могут снять напряжение, царящее здесь повсюду. Никто не знает, откуда ведется этот адский огонь. Кто сбрасывает бомбы? Они сыплются – Альфред успел это увидеть – с крохотных маневренных самолетов, которые зенитная артиллерия поразить не может: они летят неслышно, прожекторам их не поймать, их маневры смелы, виражи невероятны, смены курса неожиданны. Неужели у русских появились какие-то особые эскадрильи?
Пока он не может дать ответ на этот вопрос. И, насколько известно, этого не знают и в других инстанциях. Наступили тяжелые времена: вермахт прорывается к Кавказу, солдаты увязают на раскисших дорогах, а через несколько недель придет зима и все заметет снегом; земля под ногами становится все более зыбкой, война затягивается, а приказы командования делаются все противоречивее. Альфред думал, что их дивизию пошлют на север для поддержки с воздуха войск, стоящих на пороге Москвы или Ленинграда. Он уже мысленно входил в Северную столицу русских, куда не сумел войти даже Наполеон, но неожиданно они получают приказ отправляться на юг: надо взять под контроль нефтеносные районы Кавказа. Нужно пополнить истощившиеся в войсках запасы топлива – оно необходимо всем: автомобилям, танкам, кораблям, самолетам и подводным лодкам.
«До определенного момента все шло неплохо, – думает Альфред, выбрасывая окурок. – Все полагали, что к концу лета цель будет достигнута, но в последнее время что-то пошло не так. Враг отступает, но он не разгромлен. Сталинград окружен, разрушен бомбардировками, но не сдается. Дойти до нефтяных скважин оказалось не так просто».
А теперь еще и эти проклятые крошки-самолеты. Они усиливают тягостное предчувствие. Пехота с орудиями и тяжелой техникой ежедневно проходит более сорока километров. Когда объявляют привал, солдаты падают в изнеможении, они ждут наступления ночи как дара небес: наконец-то можно вытянуть ноги и немного поспать. Но с наступлением темноты, едва солдаты закрывают глаза, с неба пикируют эти жуткие самолеты и бросают бомбы. И так, с поразительной методичностью, до самого утра.
Каждую ночь после таких налетов санитары подсчитывают убитых и раненых – их множество. Это вносит панику в уставшие войска. Но еще страшнее непонимание – откуда берутся эти самолеты? Откуда этот град бомб, сыплющийся на уставших от бессонных ночей солдат?
Впрочем, Альфред знает нечто, чего не знают другие и что предпочитает замалчивать высшее руководство. Недавно один из этих маленьких самолетов упал. То ли заблудился в тумане, то ли потерял управление – рухнул на землю. Подойдя к обломкам, солдаты увидели в разбитом биплане двух женщин. Они погибли сразу, на месте. Их обыскали в надежде найти хоть какие-то документы, чтобы понять, кто они и к какому авиационному полку приписаны. Но ничего не нашли. Те, кто ими руководил, приняли меры, чтобы в руки врага не попало никаких сведений. Солдаты ушли ни с чем, предоставив хоронить тела местным жителям. Неужели этими едва ли не игрушечными самолетиками, вносящими сумятицу в войска противника, управляют женщины? Неужели это они ночами сеют смерть? Руководство предпочитает не распространять это известие – мужчинам не следует знать, что ужас на них наводят советские девушки, которые сидят за штурвалами маленьких бипланов. Они этого не перенесут. Альфред и сам с трудом это пережил. Неужели это и вправду женщины? Смелые, хорошо обученные и безжалостные? Столь безразличные к опасности? Они появляются неожиданно, ночью, сеют ужас и исчезают в небе. Загадочные, неуловимые, стремительные. Как ведьмы. Nachthexen, ночные ведьмы.
Я хотела познакомиться с кем-нибудь из «ночных ведьм»
Я хотела познакомиться с кем-нибудь из «ночных ведьм». Мне сказали, что одна из них еще здравствует и живет в Москве.
Первая попытка знакомства провалилась – закончилась вежливым и решительным «нет». Встреча оказалась невозможной по очень банальным, но на тот момент непреодолимым причинам: у «ведьмы» не так много свободного времени, да и тот, кто должен был организовать встречу, тоже оказался занят.
Я поняла, что настаивать бессмысленно. Это «нет» исходило от представителя дирекции Музея Великой Отечественной войны, весьма необычного музея.
В просторных залах представлено стрелковое оружие, пушки, снаряды, амуниция, фотографии, документы, знамена, здесь можно увидеть диарамы сражений, петлицы, погоны, ордена и медали под стеклом выставочных стендов, портреты генералов, кинокадры парада Победы на Красной площади, строгий профиль Сталина – здесь сделано все, чтобы отдать дань уважения славной истории. Но тут не только прославляется героический отпор русского народа немецкому нашествию. В этих залах и сегодняшняя Россия – значение победы в той войне для ее судьбы неоценимо, поскольку величие ее прошлого вдохновляет и ее сегодняшний день. Эта потрясающая экспозиция с первого раза произвела на меня сильное впечатление, вызвав массу эмоций, а местами и просто ошеломив.
Представитель дирекции, к которой я обратилась, была влиятельным человеком, она принадлежала, как бы это сказали раньше, к административной номенклатуре и исполняла роль, если можно так выразиться, жрицы исторической памяти. От нее исходили практически все инициативы крупных мероприятий с участием ветеранов Второй мировой войны, которые проводятся и сегодня, поскольку ветеранов в путинской России уважают как ни в какой другой стране. Именно она инициировала большую часть проектов, проводимых в школах и посвященных героизму советских солдат, сражавшихся с немецкими захватчиками. Она же имела самые близкие отношения с «ночными ведьмами», организовывала им встречи с журналистами.
К этому стражу исторической памяти я попала благодаря ветерану Ивану Мартынушкину, одному из первых советских солдат, вошедших в Освенцим. Я брала у него интервью, и совершенно случайно он обмолвился о «ночных ведьмах». От него я узнала о девушках, которые во время войны на маленьких хрупких самолетах ночью атаковали немцев и наводили на них такой страх, что заслужили прозвище Nachthexen. Когда он рассказывал мне об этом, видимо, на моем лице отразились такие удивление и интерес, что ветеран тут же добавил: если у меня есть желание, я могу познакомиться с кем-нибудь из них. Он направил меня к нужному человеку. Но что-то здесь не сработало.
Моя подруга Элеонора старалась меня утешить: не стоит падать духом от этого «нет». Она утверждала, что тут сработал старый советский рефлекс, едва ли не вошедший в кровь и плоть русского национального характера. Но если не унывать и сохранять доброжелательность, настаивала Элеонора, русские обычно меняются – становятся любезными, дружелюбными и готовыми к сотрудничеству. Если настойчиво идти к своей цели, то так или иначе мы увидимся с «ведьмами».
Разумеется, Элеонора оказалась права, впрочем, я и не собиралась отступать. Наоборот, после первого отказа, мое любопытство по отношению к этим отважным загадочным женщинам только возросло, как растет интерес к любому запретному плоду. Если солдаты вермахта, занявшие большую часть европейской России, подступившие к Москве и Ленинграду, зажавшие в тиски Сталинград и разорившие Кавказ, боялись молодых девушек, управлявших легкими фанерными самолетами, то эти женщины действительно должны быть необыкновенными. Познакомиться хотя бы с одной из них – огромная удача.
В ожидании момента, когда «нет» превратится в «да», я решила обратиться к книгам. В двух шагах от Красной площади находится величественная Библиотека имени Ленина, перед ней с задумчивым взглядом сидит бронзовый Достоевский. Среди сорока четырех миллионов томов я, конечно же, найду необходимую информации о тех, кого мы с Элеонорой отныне называли «нашими ведьмами».
После нескольких «нет», на этот раз, впрочем, весьма незначительных, огромная библиотека открыла перед нами свои двери. Очень милые и профессиональные библиотекари проявили доброжелательность по отношению к двум экстравагантным итальянкам, желающим получить информацию о Nachthexen. Они предоставили нам много документов: биографии, стихи, рассказы, учебники и даже детские книги. Лихорадочно листая книгу за книгой, мы с удивлением узнали, что «ночные ведьмы» входили в состав сугубо женских полков: механики, техники, вооруженцы – все вспомогательные службы тоже состояли исключительно из женщин. Как это было возможно? В самый разгар войны Красная армия имела смелость сформировать авиационные полки, в состав которых входили только женщины? От пилотов бомбардировщиков до техников? Так решил Сталин в октябре 1941 года, – читаем мы. Вот это да! Не знала, что Иосиф Сталин был таким ярым сторонником феминизма, раз в военное время доверил самолеты женщинам и даже согласился на то, чтобы в их коллектив не был допущен ни один мужчина! Эта история казалась нам невероятной – к любопытству теперь примешивались чувства, понятные тем, кто хоть раз приближался к тайне, к уникальной истории, до сей поры никому практически не известной.
Когда мы вышли из библиотеки, держа в руках записи и ксерокопии, нам показалось, что Федор Достоевский на высоте своего пьедестала стал менее задумчивым и на губах его заиграла улыбка.
В тот вечер мы решили отпраздновать начало нашего приключения и заверить самих себя, что никакие «нет» нас уже не остановят: мы поужинали в кафе «Пушкинъ».
В Риме, на вилле Боргезе, напротив Национальной Галереи современного искусства, стоит памятник Гоголю работы Зураба Церетели. На мраморе выбита надпись: «О России я могу писать только в Риме. Только там она предстоит мне вся, во всей своей громаде»[1 - Из письма Плетневу от 17 марта 1842 г. (здесь и далее примечания переводчика).]. Мне показал ее один мой знакомый, когда узнал, что, сидя в кафе Галереи, я читала материалы о «ведьмах», которые смогла раздобыть в России. Гоголь был влюблен в Рим начала девятнадцатого века, именно там он начал писать «Мертвые души». Надпись на его памятнике показалась мне символичной. Сидя за столиком бара в римском парке, я читала и делала записи. И тут мне пришло в голову, что было бы неплохо снова поехать в Москву, погрузиться в тему и, вернувшись, написать о «ночных ведьмах». Эта русская история кому-то могла бы показаться незначительной, но именно отсюда, из Рима, она открылась мне «во всей своей громаде». Теперь, прочитав о них и увидев столько фотографий, я многое для себя открыла. Я подпала под очарование этих девушек с улыбающимися лицами, одетых в мужские гимнастерки. Я смотрела на их простодушные и невинные лица, и у меня возникали все новые вопросы. Мне хотелось понять, какие внутренние мотивы заставили их столь решительно отправиться на войну и взять на себя роль, до тех пор не ведомую ни одной женщине? Я хотела докопаться до сути этой необыкновенной эмансипации.
По меньшей мере миллион женщин в СССР приняли участие в войне наравне с мужчинами: медсестры, связистки, повара и даже солдаты, кстати, – женщины были отличными снайперами. О них хорошо пишет писательница Светлана Алексиевич (которую я очень люблю) в книге «У войны не женское лицо». Если вы ее прочтете, вас, как и меня, непременно поразят чувства, воспоминания, тревоги, которыми жили женщины во время войны. Эти переживания еще более трагичны оттого, что они не свойственны женщинам, ибо диктуются Великой Историей, в которой в отличие от многих мужчин они свое участие полностью не осознавали; напротив, они упрямо противопоставляли ей свое скорбное бремя. В историях, рассказанных Алексиевич, со всей возможной достоверностью показаны женщины, испытавшие тяготы жизни, угнетенные обстоятельствами и судьбой, не им предназначенными.
А у себя в заметках я явственно видела именно женское лицо войны: женщины здесь не были жертвами моральных и материальных бедствий, обусловленных войной, – это не было лишь страданием, принуждением и повиновением. «Ведьмы», как мне представлялось из книг, содержавших их воспоминания, из документальных фильмов с их интервью, не были жертвами Истории, напротив, им была отведена роль первого плана, война открыла им путь к эмансипации, расширила сферу свободы. Им недостаточно было равенства в школе и на рабочем месте, дарованного социалистическими преобразованиями, недостаточно плакатов на стенах, призывающих женщину сесть на трактор, работать на стройке и управлять самолетами. Они претендовали также на трагическое и жестокое равенство перед лицом смерти. Чтобы добиться его, им пришлось вступить в бой с теми, кто не собирался признавать за ними подобное право. Похоже, из этого боя они вышли победителями. Все «ночные ведьмы» в своих рассказах с гордостью повторяли: они доказали, что ничуть не хуже мужчин.
Вскоре я вернулась в Москву. В моем распоряжении было всего несколько дней. Хотя я по-прежнему мечтала встретиться с одной из «ведьм», я не была уверена, что добьюсь успеха в этот раз. Я подумала, что лучше пока забыть об этом и насладиться красотой оживленного города, готовящегося встретить Новый год, тем более что зима выдалась на редкость мягкой.
«Ведьма» нашла меня сама. Когда я прогуливалась по Измайловскому рынку среди матрешек, вышитых салфеточек и целых тонн реликвий – медалей, флагов, книг, домашней утвари, портретов, гербов, вещей времен Великой Отечественной войны и прочих мелочей, – на прилавке с филателией мое внимание привлекла одна марка. На ней изображался не Ленин и Сталин с добрыми улыбками, а молодая женщина с очками на шлеме пилота. Кто эта женщина, в советское время удостоившаяся права быть изображенной на марке? Не успела я сформулировать вопрос, как получила ответ. «Это Марина Раскова», – сказал мне продавец, немного удивившись, что я ее не узнала. И в самом деле, нет ни одной книги о «ночных ведьмах», где бы она не была упомянута. Именно эта женщина уговорила Сталина сформировать авиационные полки, состоящие только из женщин. И вот она передо мной, то есть на марке. Я ее покупаю, осторожно вкладываю в тетрадку и снова испытываю чувство горечи. На этот раз «ведьмы» посылают мне сообщение, а я не могу ответить. Это выглядит как неисполнение обязательств, о чем я когда-нибудь сильно пожалею.
В тот момент, погрузивший меня в уныние и пессимизм, я даже не оценила упорства Элеоноры, которая, прекрасно владея русским языком и своим всемогущим мобильником, решила обойти представителя дирекции музея на повороте, и шквал смс и звонков полетел в общества ветеранов и чиновникам Министерства обороны. Уж они-то должны знать, где можно найти последних «ведьм». Я смотрела на Элеонору невидящим взглядом и думала, что она просто увлеклась коллекционированием неизменных «нет». Однако уже во второй половине дня она с триумфом объявляет: «Мне удалось поговорить с Владимиром Александровичем Наумкиным!» – «А кто это?» – недоверчиво спросила я. «Он из Общества ветеранов при Министерстве обороны. Человек очень любезный, но живет по старинке, – сообщает мне Элеонора. – Он не пользуется ни сотовым телефоном, ни электронной почтой, поэтому связаться с ним очень сложно, но в конце концов он ответил по городскому телефону. Я попросила его познакомить нас с кем-нибудь из “ночных ведьм”», – заключила Элеонора. «Он ответил “нет”?» – «В том-то и дело! Он сказал “хорошо”!»
И вот мы встречаемся с Владимиром Александровичем Наумкиным на станции метро «Университет». На нем тяжелое пальто, вокруг шеи завязан шарф, на голове – внушительная меховая шапка. У него светлые, серьезные глаза, проницательный взгляд отставного военного, а предупредительное поведение и подтянутый вид напоминают о манерах русских офицеров прошлых времен. В руках у него пластиковый пакет с двумя книгами о Второй мировой войне, что свидетельствует о том, насколько ему дорога память о ней.
Мы заходим в кафе неподалеку от метро. Он рассказывает о своей любви к небу: в возрасте семнадцати лет он записался в один из многочисленных аэроклубов страны, а потом продолжил учебу в авиационном училище в Грозном. Так он стал военным летчиком, специализирующимся на пилотировании вертолетов. Долгие годы он работал в команде, отвечающей за доставку космонавтов со спускаемых космических аппаратов. В 1969 году, рассказывает он нам с гордостью, в тяжелых условиях, при температуре минус тридцать восемь, он встречал космонавта Волынова, а потом – экипаж советско-американского корабля «Союз – Аполлон».
Он рассказывает о своем участии в афганской войне, на которой был советником авиации при Генеральном штабе, о том, как рисковал жизнью и был награжден, а многие его товарищи погибли. До недавнего времени он был замдиректора Центрального дома авиации – московского музея, посвященного самым знаменитым советским пилотам и космонавтам. И конечно, он знает всех героев и героинь, прославивших Россию в небе во все времена. И разумеется, он знает последнюю оставшуюся в живых «ночную ведьму» – Ирину Ракобольскую. Ей девяносто шесть лет, она была заместителем командира и начальником штаба 588-го ночного легкобомбардировочного авиаполка.
Владимир Александрович рассказывает о ней с удивительной теплотой и уважением, используя при этом слова и выражения, которые сейчас редко кто употребляет. Если мы хотим с ней познакомиться, говорит он нам, он будет счастлив нас ей представить, к ней можно отправиться завтра днем. Хотим ли мы? Мы с Элеонорой на седьмом небе от счастья. Отменяем другую встречу, отказываемся от бани – мы в любой момент готовы ехать к «ведьме», у нас уже готов длинный список вопросов. Мы очень много прочитали, но нам столько еще хочется узнать.
Ирина живет в университетском квартале, в доме рядом с небоскребом МГУ, одной из семи высоток – символов сталинской архитектуры. Демобилизовавшись после окончания Великой Отечественной войны, она продолжила учебу, потом преподавала физику в этом огромном великолепном здании и стала известным ученым – как большинство преподавателей, она так и живет в ведомственной квартире.
Главное здание МГУ поистине величественно – огромная лестница, колонны, башни с зубцами, – это символ эпохи, в которую оно было построено. Я очарована двумя скульптурными группами по сторонам огромной лестницы перед входом: одна представляет собой нерушимый союз труда и культуры, вторая – равенство между мужчиной и женщиной, утверждаемое социализмом. С одной стороны – рабочий-строитель с мастерком в руке стоит рядом со студенткой. С другой – студент с книгой в руках представлен вместе с колхозницей, держащей серп и колосья.
Я вхожу в подъезд дома, где живет Ирина, – огромного и запущенного, с узнаваемым запахом супа, с ковром на полу и облупленными стенами, и чувствую, как меня охватывает волнение; а при виде хмурой консьержки за длинным столом, прямо-таки сошедшей со страниц книги «Слепящая тьма»[2 - «Слепящая тьма» – роман английского писателя Артура Кестлера.], у меня появляется страх перед очередным «нет», отменяющим встречу. Но Элеонора, улыбаясь, здоровается, а Владимир Александрович уверенно сообщает: «Мы идем к Ирине Ракобольской». После этого мы поднимаемся на второй этаж и звоним в ее дверь.
Вот она, «ночная ведьма», – сидит в кресле, на плечах – два тончайших оренбургских платка, седые волосы под шерстяной шапочкой, на глазах очки с толстыми стеклами, на нас устремлен живой, полный доброжелательности взгляд, столь свойственный русским людям. Не тратя времени на церемонии, она предлагает нам сесть. Ирина готова к беседе. Только делает одно замечание: говорит, что о «ведьмах» есть много выдумок, и одна особенно ее возмущает. «Где-то писали, что в нашем полку были и мужчины. Это неправда, у нас были только женщины, и так было до самого конца. Не слушайте тех, кто говорит неправду». После этого она начинает свой рассказ.
Мы провели много вечеров с Ириной. После той нашей встречи мы еще раз приехали в Москву, чтобы поговорить с ней. И Ирина уделяла нам свое время, показывала книги, фотографии, географические карты. Она угощала нас чаем, пирожными и фруктами. Рассказывала о своих детях. Она призналась, что сейчас, в этом возрасте, она любит только сладости и цветы. После наших разговоров я выходила с ощущением переполненной головы, души и желудка. Ей не надо было задавать вопросы. Перед приходом к ней я сделала заметки, о чем хотела бы ее спросить, – десятки страниц, но во время нашего разговора я ни разу в них не заглянула. Она сама решала, что ей рассказывать, и сама выбирала для этого нужный момент. Она сама решала, когда надо остановиться, чтобы перевести дух, и тогда мы шли на кухню пить чай. Или когда стоит прерваться, чтобы показать нам фотографию либо нужный документ. Тогда она, опираясь на трость, вставала с кресла, открывала шкаф и искала нужную вещь в ящике. Однажды она показала нам свою коллекцию шерстяных шапочек. При каждой нашей встрече на ней была новая шапочка. А однажды она показала нам плюшевого медвежонка, в животе у которого была целая коллекция шоколадных конфет. Она ни разу не предложила их нам. «Она и вправду сладкоежка», – подумалось мне. И еще я заметила, что она часто улыбается: сама себе и своим воспоминаниям.
Полет
К счастью, на небе ни облачка. До последней минуты Ирина опасалась, что небо затянет облаками, как это нередко бывает здесь на Северном Кавказе, окруженном тремя морями. Но обошлось – можно отправляться в полет.
Ирина – штурман, перед вылетом она изучила карту, которая лежит теперь у нее на коленях, и смотрит вниз, ориентируясь на местности. Вот она, река, рядом – фруктовый сад, потом – несколько домов, жители которых покинули прифронтовую полосу, дальше – большое темное пятно. Это лес. Согласно разведданным, враг расположился лагерем рядом с домами. Офицеры, скорее всего, разместились в самих домах – рядом видны огоньки, скорее всего, это костры: после долгого пути немцы греются у огня.
Лариса – прекрасный пилот, один из самых опытных в полку. В ранней юности она записалась в саратовский аэроклуб, потом, в 1940 году, двадцатилетней девушкой отправилась в Москву поступать в Институт авиации. Когда началась война, у нее уже был опыт, она была знакома со знаменитой Мариной Расковой, именно та и позвала ее в полк. Это приглашение походило на чудо: Лариса, с детства мечтавшая летать, будет рядом со своим кумиром!
Она спокойно управляет самолетом, летящим со скоростью сто двадцать километров в час. До цели – немногим больше получаса. Ирина, сидящая позади Ларисы, внимательно следит за местностью и уверенными действиями пилота. Даже сам могучий Кавказ, кажется, ничуть не волнует Ларису: она невозмутимо смотрит на гряды гор, бастионами вздымающиеся перед ними, – крошечные самолетики рядом с ними кажутся такими хрупкими и беззащитными. Ее не пугают ни влажные ветры, дующие с Черного моря и подбрасывающие самолет, как на кочках, ни тучи на горизонте, ни быстро поднимающийся из расщелин туман, ни коварные скалы.
Вот и добрались до места. Девушки сидят друг за другом, Ирина даже может коснуться Ларисы рукой, но переговариваются они через резиновую трубку – голоса перекрывает шум мотора.
Ирина снова сверяется с картой, смотрит на компас: ошибиться нельзя.
«Начинай спускаться, – говорит она пилоту, – отсюда плохо видно». Лариса спускается ниже. Они на высоте семисот метров. Еще ниже. Они рискуют быть замеченными – это опасно.
Теперь отчетливо видны дома и деревья в садах. Лариса заглушает мотор, чтобы не выдать себя ревом двигателя. «Интересно, жители успели собрать яблоки?» – думает Ирина, сжимая в руке шнур, освобождающий запор расположенного под брюхом биплана бомбового короба. Когда через несколько секунд она дернет его, крышка распахнется, и бомбы посыплются на вражеский лагерь.
Они уже на высоте пятисот метров, в распоряжении у них всего несколько секунд – именно столько нужно, чтобы сбросить огненные факелы, которые должны осветить землю. Они называются САБ[3 - САБ – светящаяся авиационная бомба.] к ним прикреплены маленькие парашюты, и, летя вниз, САБы освещают цель. Нужно торопиться, времени мало. После САБов Ларисе надо спикировать вниз, но не ниже четырехсот метров, давая возможность Ирине накрыть бомбами цель, а потом, вновь запустив мотор, быстро набрать высоту и взмыть в небо. Вот САБ осветил землю: Ирина ясно увидела картину и поняла – момент настал. Она дергает шнур, который все время держит в руках, и короб с бомбами, расположенный под фюзеляжем, распахивается. Проходит еще несколько секунд – раздается грохот, снизу вспыхивает яркий свет, но девушки не увидят ни огня, ни дыма – они снова взмывают вверх. Шестьсот метров, семьсот… Они летят на предельной скорости, им надо стать невидимками. Лучи света полосуют небо – на земле враг включил прожекторы, и, если их увидят, Ларисе и Ирине конец: немецким зениткам будет трудно промахнуться по такой тихоходной цели. Прошлой ночью биплану после бомбометания едва удалось скрыться в облаках, и теперь они боятся худшего. Если в них попадут, им не спастись: у них нет парашютов, они сами от них отказались. Хотя приземлиться на вражеской территории и попасть в руки вермахта – это хуже, чем смерть. Остается только уклоняться от огня. К счастью, их самолет У-2, пусть и не очень быстрый, но маленький и маневренный, может резко уходить в сторону и быстро взмывать вверх.
Они снова на высоте тысячи метров, здесь можно чувствовать себя в относительной безопасности. Это понимают и на земле, там, где горят прожектора. Теперь враг знает: другие самолеты будут прилетать и сбрасывать бомбы с регулярностью в пять – десять минут – бомбардировка продлится всю ночь, стремительная и неизбежная.
Лариса сосредоточилась на панели управления, на ее лице не отражается ни усталости, ничего – она лишь подала знак рукой: «Готово». Ирина чувствует напряжение, сковавшее тело подруги. «Отдохни, Лариса. Я поведу самолет», – говорит она. Мозг должен работать быстро и четко: нужно рассчитать маршрут до аэродрома. Но сегодня небо чистое, и светит луна – внизу блестит лента реки, указывающая путь к базе, к дому. Можно лететь по видимым ориентирам, такое ночью не всегда возможно. Совершив уверенный вираж, Ирина замечает изгиб реки, повторяет его линию и ведет послушный У-2 на базу. Еще двадцать минут, и они уже приземляются на маленьком аэродроме среди полей, откуда недавно взлетели.
Мария, вооруженец, устанавливавшая им бомбы, бежит навстречу, она заглядывает в пустой короб под фюзеляжем и приветствует девушек. Новый груз уже готов. Спускаясь на землю, Лариса и Ирина слышат гудение другого биплана: он готовится к вылету. В нем сидят Надя и Валентина. Потом настанет черед Дины и Евгении – они уже стоят на взлетной полосе. Евгения машет им рукой, на ее лице радостная улыбка. Всякий раз, когда наступает ее черед лететь, лицо ее светится, потому что, как сама она говорит, ей нравится летать к звездам. Там она чувствует себя лучше, чем на земле. Ирина видит, как Соня прикрепляет под брюхо самолета бомбы: на этот раз они меньше по размеру, и их больше, а Ольга проверяет топливо. Ирина и Лариса будут ждать своей очереди на вылет, а пока им можно немного отдохнуть. Если получится. Голова гудит, в ногах еще не унялась дрожь, а желудок стиснуло, как в тисках. И все-таки им надо поспать хотя бы час до следующего полета. Осень в разгаре, ночи длинные – каждый самолет может сделать шесть-семь боевых вылетов. На временном аэродроме, у взлетной полосы, стоит ряд У-2, ожидающих вылета, а домики, где девушек ждет постель, много дальше, идти так далеко не хочется. Ирина берет из кабины покрывало и расстилает его под крыльями самолета. Лариса вынимает маленькую подушку, на которой вышито синими нитками «Не забывай обо мне». Она кладет ее под голову и тотчас засыпает.
___
В комнате на Ленинских горах горит свет, за окном сгущается вечер. Ирина только что закончила рассказ об одном из двадцати трех тысяч боевых вылетов, совершенных «ночными ведьмами» в течение без малого четырех лет Великой Отечественной войны[4 - 588-й ночной легкобомбардировочный авиационный полк был сформирован в октябре 1941 г. по приказу НКО СССР № 0099. Первый боевой вылет состоялся 12 июня 1942 г.]. В руках она держит маленькую деревянную модель По-2[5 - Самолет У-2 в 1944 году был переименован в честь своего конструктора Н. Н. Поликарпова в По-2.], «Поликарпова», – обычно она стоит рядом с ее кроватью, вместе с лекарствами и бутылкой воды. Во время своего рассказа Ирина играет с ним как ребенок, то заставляя его взмывать вверх, то пикировать вниз, как бы изображая ночной полет.
Она в подробностях описывала боевые ночи: что должна была делать она и что – подруга. Я внимательно на нее смотрела: ее лицо ничуть не напоминало лицо старой женщины, вспоминающей самые яркие впечатления прожитой жизни, скорее, это было лицо преподавателя, желающего что-то объяснить студентам, объяснить так, чтобы они поняли, и, главное, поняли правильно. Мы с Владимиром Александровичем во время ее рассказа сидели неподвижно и безмолвно. Элеонора переводила, голос ее то и дело срывался от волнения. Я так ни разу и не открыла тетрадь, в которой собиралась делать записи. Когда пожилая женщина закончила свою историю, взгляд ее выражал удовлетворение. У нее получилось – ей хотелось произвести сильное впечатление, и ей это удалось.
Жил-был когда-то…
Когда я вернулась в Рим, у меня в руках, можно сказать, была прекрасная история, достойная того, чтобы ее рассказать. История, сама по себе необыкновенная, в устах Ирины оказалась и вовсе потрясающей – о таком я и не мечтала. Теперь мне надо подумать, как рассказать ее, а это оказалось не так просто. Мне предстоит написать о войне, священной для советской истории. О любой войне, а тем более об Отечественной, можно рассказать двумя способами. Например, так, как это сделали Василий Гроссман в книге «Жизнь и судьба» и Григорий Бакланов в повести «Пядь земли» и романе «Июль 41 года»: они описали ужас, кровь, грязь, отчаяние, предательство, отречение, ненависть, страх, боль, кошмар. Второй способ – отбросив все это в сторону, сосредоточить внимание на строгом порядке событий, анализе сражений, на тактике и стратегии, самоотверженности и, конечно же, на победе. Так построены мемуары выдающихся людей – государственных деятелей или великих полководцев, а еще – рассказы ветеранов войны, бывших солдат, которые много лет спустя вспоминают свою фронтовую жизнь и боевую молодость.
В первом случае, когда о войне рассказывают, вспоминая все ее ужасы, перед нами предстают люди, покорившиеся судьбе, оказавшейся сильнее их; эти люди подвластны ходу истории, она давит на них, лишая свободы дыхания. Во втором случае – по крайней мере, так кажется со стороны, – герои и авторы книг сами управляют событиями и определяют ход войны. И даже если они не совершают подвигов, не занимают командные должности, даже если они тоже страдают и умирают – их судьба все равно слита воедино с общей судьбой страны, озаряется ее светом и делает их не жертвами, а участниками Истории.
Иван Мартынушкин, рассказывая мне о своей службе в Красной армии и о том, как в 1945 году он вошел в Освенцим, приводил массу подробностей, упоминая и о военной подготовке, и о фронтовых буднях, но всячески избегал кровавых подробностей и ужасов того времени. Когда я, пытаясь придать разговору более сильную эмоциональную окраску, спросила, что он почувствовал, войдя в концентрационный лагерь, он ответил мне с обезоруживающей искренностью: «Я пришел из России, я прошел через земли, оккупированные немцами, я видел ужасные вещи, неслыханные страдания. За воротами этого лагеря я увидел то же… я увидел ужас. Но мы были солдатами, и, если бы боль овладела нашими мыслями, мы не могли бы идти дальше. У нас была общая задача: мы должны были изгнать из нашей страны гитлеровских захватчиков, разбить фашистов, уничтоживших наши города, наши дома. Мы были полны сострадания, но мы старались заглушить боль, терзавшую наши сердца. Мы старались не допускать ее в душу».
Рассказ Ирины выпадает как из первой, так и из второй схемы. В Риме, просматривая записи и прослушивая диктофон, я замечаю, насколько он выверен и гармоничен. В нем есть чувства, живое переживание и горе, но в нем есть и Родина, социализм, дисциплина и победа. Рассказ весьма патриотичен, и в то же время он полон иронии, в нем соседствуют ненависть и мудрость. Здесь есть дружба. И еще здесь есть откровенное стремление к равенству с мужчинами – оно так сильно (и это не просто риторика), что достигается ценой жизни.
Я чувствую, что, записывая ее историю, очень легко потерять равновесие, не донести мудрость «ночной ведьмы» – задать ее рассказу неправильный алгоритм. Здесь есть все составляющие, чтобы сделать из этой истории агиографический[6 - Агиография (греч. «описание святых») – отрасль церковной литературы, содержащая описание жизни святых.] рассказ. Стоит лишь поставить акцент на героизме и патриотизме. Но здесь есть и все составляющие для того, чтобы получить историю страдания, горя и человеческой жестокости. Тогда Ирина и ее подруги окажутся невольными участницами событий, навязанных им другими людьми, жертвами обстоятельств – чьей-то направленной жестокости: женщины, по натуре своей мягкие и милосердные, были вынуждены стать безжалостными и неумолимыми. Но это не так.
Два месяца я билась над вопросом, который (я это понимаю) кому-то может показаться несущественным. Но все не так просто – этот вопрос смыкается с другим, не менее важным. Я слушала, как умная, тонкая, пребывающая в здравом рассудке женщина рассказывает о войне, о своей войне. Когда она говорила, меня не покидала мысль: если ее не станет, никто уже не сможет услышать эту историю из первых уст. Мы с Элеонорой, возможно, – последние, кому удалось воспользоваться такой привилегией. При этом я понимала, что память, даже самая крепкая, избирательна – она что-то вычеркивает, а что-то сохраняет и расцвечивает.
