Тёмный легион

Владик взбежал на стену, с твердым намерением сброситься вниз и без очереди попасть в Вальхаллу. Он уже оказался на самом краю, оставалось только перевалиться через металлическое заграждение и отправиться на блины к Одину, но тут, подняв взгляд, страдалец увидел такое, что едва не околел без всяких суицидальных выходок. Вокруг крепости бушевало настоящее море мертвецов, чьи берега скрывались где-то в ночной тьме. Такого количества зомби Владик не видел нигде и никогда, даже в городах, куда они с Центом и Машкой иногда заглядывали с целью мародерства. Их были тысячи, и стояли они так плотно, что самоубийце некуда было упасть. Главный кошмар сосредоточился под стенами крепости, где громоздился завал из мертвой плоти, сравнявшийся по высоте с первым уровнем контейнеров. Мертвецы шли по костям своих собратьев, и те жутко шевелились под их ногами, поскольку каждый кусок мертвого мяса сохранял активность даже после разрушения всего организма. Весь этот фарш бурлил и вздрагивал, словно пытаясь слиться в единое целое, и обрушить на стены Цитадели свою совокупную мощь. Глядя на кошмарные хари с пустыми черными глазницами, глядя на полуразложившиеся тела, изувеченные пулями и осколками, вдохнув аромат этого воинства, Владик ужаснулся. И как он только мог считать Легиона и его марионеток своими друзьями? Они же натуральным образом восставшие из ада. Это же фильм ужасов воплоти. Да любой человек, даже самый кошмарный, лучше этих вурдалаков.

– Очкарик! Иду казнить! – загремел за его спиной голос Цента.

Тут-то Владик свое мнение и переменил. Заодно возникла необходимость переменить трусы, но на то не было ни времени, ни возможностей. Цент уже поднялся на стену и наступал на него, огромный и страшный. Глянув на изверга, Владик возлюбил Легиона и его мертвецов. Краем глаза он заметил Машку, что вела огонь по зомби, и бросился к ней, лелея надежду, что девушка за него вступится. Однако Владик не учел того обстоятельства, что к человеку в бою со спины лучше не подкрадываться. Он только и успел схватить возлюбленную за руку, и тут же получил целую порцию нежностей. Слава богу, Машка ударила его прикладом не в голову, которую больше не защищал забытый на складе шлем, а в грудь. Доспех предохранил его ребра от перелома, но удар вышел такой силы, что Владик колодой повалился на холодный и твердый металл верхнего контейнера, засыпанный сверху тысячами гильз. В глазах потемнело, душа начала медленно покидать бренные останки. Владик почувствовал, что у него холодеют ноги, а когда поднял взгляд, увидел в ночных небесах радужный мост, ведущий прямо к воротам Вальхаллы. Даже успел разглядеть у ворот Одина с кастрюлей гамбургеров и Тора с огромной тарелкой шашлыка. Оба бога призывно махали ему, зазывая на геройский пир. Владик потянулся к ним всей душой, но тут рядом прозвучал жуткий голос, мигом развеявший божественное видение.

– Кто тебе разрешал Владика бить? – возмущался Цент. – Он мой! Я его полгода как застолбил.

– Да я не знала, что это он, – виновато оправдывалась Машка. – Стою, стреляю, а он как набросится сзади. Господи, он хоть живой? Неужели я его убила? Как мне теперь с этим жить?

– Тебе-то что? – воскликнул Цент. – Как мне теперь с этим жить? Сколько я об этом мечтал, все представлял, как это будет…. Ты отняла у меня мечту!

Владик закашлялся, пытаясь вдохнуть воздух. Отчего-то это давалось с трудом. Когда его взгляд немного прояснился, причину удалось установить без проблем. Ею оказалась нога Цента, которую тот небрежно припарковал на груди страдальца.

– Он жив! – обрадовалась Машка, отстраняя Цента в сторону. – Владик, солнышко, ты как?

– Плохо, – возрыдал тот. – Я ничего не чувствую. Ни ног, ни рук….

– Совсем ничего? – не поверил Цент, после чего коварно наступил ногой на ладонь Владика. Крик, полный боли и отчаяния, опроверг показания пациента.

– Симулирует, – со знанием дела заявил Цент. – Я сразу его раскусил. Давил на жалость, цинично вымаливал больничный и освобождение от подвигов на две недели. Ну-ка вставай, сукин сын полка! Есть у меня к тебе разговор.

С помощью Машки Владик воздвиг себя на ноги, и тут же, с ходу, начал оправдываться. Времени на то, чтобы придумать стоящее алиби, у него не было, да и голова в последнее время соображала неважно и через раз, так что пришлось импровизировать и надеяться на авось. Владик решил напирать на то, что в момент поглощения еды находился в состоянии аффекта, или же был одержим злыми духами. Понимал, что мистическая трактовка произошедшего инцидента вряд ли удовлетворит Цента, но ничего другого на ум не шло. И действительно, только он начал говорить о помрачении, и о том, что слышал глас зловещий и чуял запах серы, как Цент моментально прервал его детский лепет.

– Ты мне только одно скажи, – потребовал он. – Одно, и более ничего. Как у тебя рука поднялась и рот открылся на сухарики со вкусом холодца и хрена? Что ты за человек, раз на святое покусился?

Владик попятился к краю стены, опять планируя спрыгнуть вниз. Там, внизу, бушевало тухлое море, продолжающее накатывать на стены крепости подгнившими волнами. Защитники успешно отражали атаки, великанов уничтожали на подступах, а мелочь забрасывали гранатами или жгли бензином. Огонь теперь вели только прицельно, экономили патроны, поскольку в первые десять минут боя так увлеклись, что израсходовали четверть имеющихся боеприпасов. Владик осознавал, что если упадет в гущу мертвецов, то те, вероятно, загрызут его заживо, но оставаться с Центом было страшнее. Тот грыз его заживо уже полгода, и прекращать это дело не планировал.

– Я спрыгну! – срывающимся голосом закричал Владик, надеясь хоть так припугнуть ведомого местью изверга.

– Не делай этого! – взмолилась Машка. – Владик, одумайся, все хорошо. У всех в жизни бывают черные полосы.

– Не смей навязывать очкарику свое мнение! – потребовал Цент. – А ты, Владик, ее не слушай. Надумал прыгать – прыгай. Это твое решение, ты свободный человек, личность. Не позволяй другим внушать тебе чуждую идеологию.

– Если он спрыгнет, его разорвут на части, – возмутилась Машка.

– Да! – возликовал Цент. – А если не спрыгнет, порвут на куски. Я. Вот как все сложилось-то удачно. Беспроигрышная ситуация.

Владик, разумеется, прыгать не хотел. Но и на стене оставаться ему тоже не жаждалось. Он хотел оказаться где-нибудь в другом месте, подальше от всех этих ужасов, но не знал, как туда попасть и вообще в какую сторону идти. Повсюду был кошмар кромешный, то зомби, то злые люди, и не осталось на всем белом свете тихой гавани, где измученный страданиями программист мог бы обрести безопасный приют. Так что приходилось стоять на самом краю стены и надеяться на чудо – должно же оно хоть раз в жизни произойти.

И чудо произошло. Из клубов порохового дыма выскочил боец и бросился к Центу. Владика он не заметил и слегка зацепил плечом, чего, впрочем, оказалось достаточно. Программист зашатался, издал пронзительный вопль и скользнул вниз.

– Нет! – закричала Машка, хватаясь за сердце.

– Да! – возликовал Цент, хватаясь за банку пива, которую прихватил на складе. Только что понесенную долгожданно-невосполнимую утрату следовало срочно обмыть.

– Они тащат лестницы, – закричал столкнувший Владика боец.

– Что? – ужаснулся Цент, едва не поперхнувшись пивом.

– Лестницы. И вообще там что-то странное. Вам нужно самому взглянуть.

– Хорошо, давай бинокль. Эй, Машка, живо отойди от края, еще свалишься.

Девушка, однако, не послушалась. Она опасно свесилась за стену, после чего стала зачем-то звать Андрея и еще кого-нибудь. Одолеваемый недобрыми предчувствиями Цент подошел ближе и выяснил причину переполоха.

Владик был жив. Коварный программист подлейшим образом не пожелал погибать, вместо чего зацепился за край контейнера и повис над бездной. Снизу его заметили зомби и стали тянуть руки, алча схватить добычу и растерзать на куски. Страдалец скулил и захлебывался беззвучными рыданиями, потому что пальцы его начали разжиматься. Свое-то тело весило немного, спасибо Центу, но вот доспехи тянули вниз как хорошая гиря на шее. Однако тут спасение пришло со стороны возлюбленной. Машка схватила его за руку, Андрей за вторую, и Владика потащили обратно.

– Ну, вот что вы делаете, а? – ворчал Цент, наблюдая за спасательной операцией с огромным неодобрением. – Ну, зачем? Кто вас просил? У меня заветная мечта почти сбылась.

Владика подняли на стену. Он был бледен, неразговорчив и мощно благоухал. Немного придя в себя, полез целовать Машке сапоги и что-то слезно бормотать.

Центу доставили бинокль, и он изучил оперативную обстановку. Боец, прибежавший с докладом, и едва не отправивший Владика в Вальхаллу, оказался прав. Мертвецы тащили лестницы, и не только их. Как оказалось, та тухлая биомасса, что первой атаковала крепость и приняла на себя основное количество боеприпасов, была просто пушечным мясом. За ее спиной, ожидая момента, стоял куда более опасный враг. И теперь некромант бросил его в бой. Идущие второй волной мертвецы разительно отличались от первых. Они были в доспехах, со щитами и какими-то палками, которые Цент сперва принял за копья, и отличались завидной организацией. Зомби первой волны расступались перед ними, давая дорогу. Цент понял, что все, бывшее до сего момента, вообще не являлось штурмом. Легион послал вперед тех, кого не жалко, дабы защитники Цитадели растратили на них патроны. А вот теперь все будет всерьез, потому что наступающие войска второй волны шли не просто для того, чтобы упереться в стену и получить порцию свинца. Они шли на приступ. Для чего, собственно, тащили, в огромном количестве, заранее заготовленные лестницы. Притом лестницы железные, каковые ни сжечь, ни разрушить автоматными очередями, не получится.

– Давайте весь бензин, какой есть! – скомандовал Цент. – Надо их пожечь на подступах. И гранаты тащите. Ну!

Бойцы переглянулись, один из них, выступив вперед, робко доложил верховному полководцу, что гранат осталось всего пятнадцать штук, а бензина две канистры.

– У нас и патроны на исходе, – забормотал он, съеживаясь под свирепым взглядом главнокомандующего. – Для зениток уже нет, для пулеметов, считай, тоже.

Цент отвернулся от докладчика и возвел очи к ночному небу, кусочек которого показался сквозь пороховой дым. Все шло к тому, что отбегался крутой перец. Жизнь, что уж говорить, прожил бурную и небезынтересную, многого добился, потерял немало, оставалось только уйти красиво.

– Надеть доспехи! – рявкнул Цент. – Берите мечи-топоры, и все на стены. Примем бой неравный. Очкарик, вставай, хватит прикидываться соплей. Пробил твой звездный час. До рукопашной дошло. Где твоя булава?

– Она в моей машине, – напомнила Алиса.

– Беги, Владик, за булавой, и с ней возвращайся обратно. Сразимся плечом к плечу с силами ада.

Владик, пошатываясь, опять направился вниз со стены, мешая подниматься бойцам в доспехах и с холодным оружием. Сам думал о том, что у Алисы в машине еще осталось немного бензина, не весь же слили. Если бы изверг не перегородил ворота танком, можно было бы тишком открыть их, и сбежать. Разве что использовать в качестве транспорта сам танк….

Додумать дезертирскую мысль Владик не успел, потому что прямо перед ним непонятно откуда шлепнулся зомби. Грохнулся он с такой силой, что на берсеркера брызнул гной, притом несколько капель попало даже на лицо. Не успел Владик толком испугаться, как неподалеку шлепнулся еще один мертвец. И еще один. Программист задрал голову, пытаясь понять причину падания зомби с небес, и в какой-то момент разглядел огромные черные тени на фоне звезд. Это были очередные конструкты Легиона, летающие монстры, что сбрасывали прямо в крепость тухлый десант. Бросали без парашютов, отчего десантникам никакого вреда не приключалось – умерли они уже давным-давно.

За считанные секунды в крепость насыпалось с полсотни мертвецов. Притом те, полежав немного, начали вставать. Тот, что упал возле Владика, тоже оказался на ногах, уставившись прямо в лицо программисту. Это был даже не зомби, но жуткий монстр, в теле которого мертвая плоть мирно соседствовала с металлом и пластиком. Он тут же вцепился Владику в горло, и программист, потеряв равновесие, повалился на неприятеля. От пережитого стресса и накатившего ужаса у Владика окончательно испортилось пищеварение. Желудок скрутило спазмом, проглоченная в огромном количестве пища пошла обратным ходом.

Поток рвоты обрушился прямо в лицо мертвецу. Тот пытался отмахиваться, закрываться руками, но из Владика исторгалось как из рога изобилия. Тушенка, консервированный горошек, копченая колбаса и сухари погребли под собой мертвеца, забив ему рот и глаза. Зомби дернулся пару раз, и затих. Владик тяжело свалился с него, после чего приподнялся на локте и огляделся по сторонам.

Во дворе кипел бой, и дирижировал им Цент собственной персоной, ради такого случая даже спустившийся со стены. Изверг был в своей стихии – метался меж покойниками, рубая их шашкой с такой силой, что иных разваливал от плеча до копчика. Рядом с ним бились Машка и Алиса, а так же еще с десяток бойцов. Остальные оставались на стенах, продолжая вести огонь по наступающим зомби.

Видя творящийся вокруг него кошмар, Владик испытал вполне разумное желание спрятаться в каком-нибудь безопасном месте, и тихо отсидеться там. Свое участие в битве он исключал по той причине, что не видел, под чьи бы знамена встать. С одной стороны был Цент, истязатель неистовый, от которого страдалец видел только плохое, с другой поджидал Легион, повелитель мертвых и, возможно, демон. Будь в этом конфликте третья сторона, представленная цивилизованными и добрыми людьми, чтящими права человека и уважающими чужие чувства, он бы примкнул к ним. Но таковых на белом свете не осталось. Уцелели только монстры, они-то и сошлись в этом бою, выясняя, кто из них дальше будет творить зло.

Владик уже приготовился уползти на продовольственный склад, зарыться в консервы и не дышать, но тут он увидел такое, мимо чего пройти не смог. Один из мертвецов, коварно подкравшись к Машке сзади, набросился на нее и повалил на землю. Зубы монстра клацали в считанных сантиметрах от лица возлюбленной, а та из последних сил защищала свою жизнь и красоту. И хотя Владик не видел от Машки ни намека на взаимность, он не смог вот так просто проигнорировать это. К тому же у него наконец-то появился шанс делом продемонстрировать возлюбленной, что он не просто какое-то бесполое существо, не какой-то домашний любимец, вроде хомяка, он мужик, самец и защитник.

Владик рванулся в бой с такой яростью, что даже забыл, что в руках нет оружия, в теле нет мышц, а рефлексы заточены только под своевременное нажатие кнопок. Но жизнь возлюбленной висела на волоске, и кто, если не он, защитит ее? И кого, если не его, она впоследствии одарит благодарным поцелуем, ну и, возможно, чем-то большим.

– Машенька, я иду! – заорал Владик. – Я спасу тебя!

Вдруг он застыл на месте, тупо глядя перед собой. Оказалось, что бежит он не в гущу боя, но к гостеприимно распахнутым дверям продовольственного склада. Душа его рвалась на подвиги, но трусливое тело диктовало свои условия. Владик стиснул зубы, не без труда развернул себя в нужном направлении, и опять побежал.

Первую волну десанта к тому времени нашинковали мелкими кусочками, но сверху продолжало сыпаться подкрепление. Уже каждый из защитников крепости рубился во дворе с тремя мертвецами, и не у всех это получалось успешно. Краем глаза Владик заметил паренька, который кромсал зомби топором, как вдруг подкравшийся сзади враг сильно ударил его локтем по затылку. Герой пал на землю, у Владика от такого ужаса подломились ноги, и он с разбега шлепнулся на колени. Вот она, жуткая правда войны. Все врали компьютерные игры, где в случае гибели всегда можно начать с последнего сохранения, а если ввести нужные коды, то вообще не умрешь. Жизнь оказалась страшной и одноразовой.

Повернув голову, Владик вновь увидел Машку. Та продолжала борьбу на земле, теперь уже отбиваясь от двух мертвецов. Те почему-то стремились не закусать ее, но обездвижить. У одного в руках была проволока, второй хватал девушку за ноги. Машка визжала и колола недруга ножом в шею. Результата эта тактика не имела, зомби, похоже, даже ничего не чувствовал.

Цент как всегда был в центре внимания. Изверг оказался в своей родной стихии, и полностью отдался любимому делу. Рубил мертвецов шашкой, колол костяным копьем, бил ногами, одного повалил, и прыгнул на него сверху, сокрушив врагу кости. При этом успевал выкрикивать такие зверские обещания, что от него шарахались даже мертвецы. Вокруг него громоздилась целая куча отсеченных конечностей и голов. Два мертвеца, потеряв страх, бросились на изверга. Цент резко развернулся и рубанул шашкой, снеся обе головы за удар. Обезглавленные тела пробежали мимо, слепо ловя руками воздух. Другой бы на этом и успокоился, но не Цент. Догнал, порубил руки-ноги, тела попрал и оплевал обильнее верблюда.

Теперь на Машку напали уже трое. Один зафиксировал ей руки, двое других вязали ноги проволокой. Девушка дергалась и кричала, но ничего не могла поделать. Ее меч валялся рядом, а все соратники были слишком заняты, и не могли прийти на помощь.

– Иду, любимая! – вновь закричал Владик, и попытался встать. Попытался, и не смог. Коварный организм подло лишил его контроля над собой. Но Владик не сдался. Другой бы сдался, но не он. Как был, так и пополз в атаку на коленях. Затем, чтобы ускориться, встал на полный привод. Перед собой не смотрел – слишком страшно. Двигался на Машкин крик, не очень представляя себе, чтобы будет делать, когда доберется до места схватки. Станет сюрпризом, если не умрет от страха. Хорошо бы сделать это в объятиях возлюбленной, хоть какое-то утешение.

Пока остальные кто трусил до потери пульса, а кто бился из последних сил, Цент наслаждался жизнью. Еще до начала битвы он для себя решил твердо, что если изрубит на куски меньше сотни мертвецов, то перестанет себя уважать. Вот так вот, и никаких компромиссов. Либо нагромоздит гору тухлого мяса, либо постановит считать себя программистом и проживет остаток жизни в состоянии презрения к себе недостойному. Для Цента это было хуже смерти. Да что там, это было хуже возврата к временам порядка и стабильности. Он твердо решил выполнить план, и взялся за дело со всей ответственностью. Рубил мертвецов, ломал им кости, сыпал в их адрес оскорбления, а заодно подавал пример соратникам. Те слишком долго просидели за высокими стенами, и зомби вблизи видели нечасто. По этой причине многие вначале оробели, даже местами запаниковали. Но Цент первым набросился на зомби, стал рубить их, уверяя однополчан, что дело это нетрудное и весьма увлекательное, так что вскоре остальные втянулись в процесс.

– Кто убьет десять мертвецов, тому палка сервелата, – крикнул Цент, решив подстегнуть воинский дух рати обещанием щедрых бонусов. – Кто убьет двадцать, тому бутылка шампанского и плавленый сырок. А кто принесет мне голову некроманта, тому мешок тушенки и высочайшее дозволение сфотографироваться со мной великим.

Жаркая сеча должна была отнимать силы, но Цент, напротив, ощущал неимоверный духовный и телесный подъем. Давно уже ему хотелось славно навалять кому-нибудь за правое дело. Свое дело Цент априори считал правым, а всех с этим несогласных считал мишенями. И рубил их с плеча, без всяких церемоний.

Впрочем, счастье героя продлилось недолго. Вскоре Цент стал замечать, что многие бойцы, будучи моложе и проворнее, вот-вот обойдут его по числу уничтоженных покойников. Тут бы порадоваться за юную поросль, что конкретные пацаны и реальные телки унаследуют землю, а не программисты какие-нибудь, но Цента взяла досада. Не старик он еще, чтобы одной стариной трясти, еще силен и отважен. И не дело ему, герою девяностых, известному истребителю зомби, древних злых богов, гаишников и прочих вредных существ, плестись в хвосте, пока другие бьют рекорды и супостатов. Кровь из носу, но нужно доказать и себе и людям, что он еще не списанный материал.

А тут и случай кстати представился. С ночных небес во двор шлепнулся зомби-рекордсмен, двухметровый шкаф квадратных габаритов. Цент, сам будучи немаленькой комплекции, редко встречал людей крупнее себя. Не в смысле жирнее, а в смысле страшнее, свирепее и опаснее. Но вот этот субъект при жизни как раз таким и был. Да и после смерти не утратил своих черт, что и доказал тут же после приземления, одним ударом отправив в глубокий нокаут подскочившего к нему с секирой бойца. Тут решила попытать счастье какая-то девица, которой, похоже, никто не сообщил, что баба есть существо низшее и весьма неполноценное, и уж если мужик не осилил, ей и подавно нечего лезть. Но отравленная бациллой феминизма дева ничего такого не знала, думала, похоже, что баба глупая и мужик богоравный между собой во всем ровня, вот и бросилась на гигантского мертвеца со своим маленьким мечом, каким разве что на кухне хорошо орудовать. И тут же осознала, что совершила ошибку, потому что меч ее вонзился в тело зомби и там застрял между ребер, а мертвец, даже не поморщившись, отвесил обидчице такую увесистую оплеуху, что барышня как стояла, так и легла. Легла, правда, не стразу, метра три пролетела по воздуху.

Пронаблюдав все это, Цент понял, что вот этот противник по нему. Со всякой мелкотой любой справится, даже баба неразумная, а к серьезному недругу требуется героический подход. Вскинув шашку над головой, Цент зычно крикнул, привлекая всеобщее внимание, ибо был не чужд низменной гордыни и жаждал славы:

– А теперь я!

После чего бросился на мертвеца, завывая зверем неистовым. Несся как паровоз, очами сверкал, что маяк в ночи, рев исторгал такой, что у самого живот прихватывало. Многие, в том числе и зомби, оторвались от битвы и следили за ним. Цент понял, что это успех. Пробил час славы. Сейчас он увековечит свое имя в истории, впишет его золотыми буквами в анналы, встав в один ряд с былинными богатырями и великими полководцами.

Цент уже видел себя в бронзе на гранитном постаменте, но тут произошло что-то страшное. Нижняя часть его разогнанного до первой космической скорости тело неожиданно вошла в тесное соприкосновение с неким препятствием. Цент почувствовал, что летит носом вперед, навстречу эпическому позору, а в голове оформился только один вопрос – обо что он так неудачно споткнулся? Что за коварное препятствие встало между ним и вечной славой? Вроде бы двор чистый, зацепиться не за что. Тогда что же это?

Пал несостоявшийся герой так унизительно, что возблагодарил бога за конец света. Не случись он, и сотни мобильных телефонов случайных прохожих уже фиксировали бы момент его позора, а назавтра эти невыносимые кадры уже украсили бы собой первые полосы интернета. И все бы над ними ржали, оставляя уничтожающие самолюбие комментарии, а там, чего доброго, и жабы бы пошли малевать.

Стараясь не смотреть по сторонам, но, тем не менее, прекрасно видя боковым зрением многочисленных свидетелей своего позора, Цент обернулся, желая выяснить причину свержения себя обожаемого в бездну стыда. И даже не удивился, когда увидел на пути своего следования только одно препятствие, которое по-прежнему было там – Владика. Программист стоял на четвереньках и кричал что-то о своей большой и чистой любви, о том, что он мужик и самец, и еще много всякой напраслины на себя возвел, что уже нельзя было оставлять безнаказанным. Но то были мелочи. Потому что за срыв подвига ему уже светила вышка.

– Все, хватит с меня! – прорычал Цент, медленно вставая с жесткой и холодной земли. – Лопнуло терпение, как воздушный шарик. Доигрался, очкарик.

Цент рванулся к Владику с целью убить и слегка прикопать, но тут чьи-то железные пальцы вцепились ему в плечо. Спасибо рефлексам, только они и спасли, потому что Цент, одновременно с поворотом головы резко присел, пропуская над собой пудовый кулак исполинского зомби. Рванулся в сторону, высвобождаясь из стальной хватки. Ключица затрещала, но выдержала. Цент порадовался крепости своих костей, и тут же перешел в контрнаступление. Владика решил убить чуть позже, никуда он не денется, а вот с зомби нужно разобраться сейчас же. Момент, конечно, упущен, но еще не поздно хотя бы частично восстановить спущенную в унитаз репутацию героя.

Шашка и копье валялись на земле, наклоняться за ними было долго и опасно. На такой случай Цент всегда носил в карманах два не лишенных изящности кастета. Вот, наконец, пригодились, не зря, значит, подобрал и не выбросил.

Первые два удара в голову мертвец будто и не заметил. Решил он, видимо, что Цент слабак и программист. Но тут бывший рэкетир показал супостату, что тот конкретно ошибается. Пробил так, что кастет, погнувшись о лобную кость зомби, больно сдавил пальцы. Мертвеца ударом отбросило назад, из расколотого черепа полезла, пузырясь, какая-то коричневая субстанция, источающая невыносимый смрад. Здоровье его от этого, понято, не ухудшилось, но зато Цент выиграл время и успел подхватить шашку.