Тёмный легион

– Получишь все, что хочешь, – небрежно бросил Легион. – Весь мир теперь наш.

– Я вообще-то привык к конкретике, – признался Цент. – Ну, чтобы точно было оговорено, сколько мешков сухариков, сколько ящиков пива. Златые горы сулить все горазды, а как дойдет до расчета, оказывается, что в виду имелись не золотые горы, а навозные кучи.

– Назови любую цену, – нетерпеливо потребовал Легион. – Что тебе нужно? Сухари? Они все твои. Пиво? Оно все твое. Мои мертвецы стащат их тебе в любое место, какое укажешь.

– И еще, – продолжил Цент, – я бы хотел знать твои настоящие мотивы. Не эту пургу про спасение человечества, а то, что ты желаешь на самом деле. Иначе не смогу продуктивно работать.

– Цели? – переспросил Легион. – Цель у меня одна, как и у всех – продлить свое существование. Для этого мне необходима человеческая плоть. Моя потребность в ней постоянна, я не могу здесь полагаться на удачу.

– Хочешь захватить Цитадель и пустить людей на запчасти? – догадался Цент.

– Это было бы неразумно с моей стороны. При таком подходе люди быстро кончатся.

– Тогда что же ты задумал?

– Ничего нового. Люди испокон веков разводили животных, предназначенных на убой. Мой план такой же. Создать изолированную колонию, где люди смогут жить, плодиться, и снабжать меня свежей плотью. Не в моих интересах истреблять людей. Наоборот, для меня выгодно, чтобы их количество было достаточно велико для удовлетворения моих нужд и продолжения рода.

– Думаешь, они для тебя плодиться станут? – удивился Цент. – Да ведь назло не будут. Вымрут все, и делу конец.

– Я это предусмотрел, – ответил Легион. – Люди склонны считать нормой то, что видят с рождения. Если взять детей и вырастить их в отрыве от родителей, в отрыве от всех, кто помнит старый мир и прежние порядки, нормой для них станет то, что я пожелаю. Для них их существование не будет пленом, а смерть ради меня кошмаром. Не ведая иной жизни, они сочтут все это обычным делом, и не станут протестовать. Конечно, будут появляться бунтари, но их не составит труда выявить и устранить. В конечном итоге, путем искусственного отбора, я вскоре получу новый вид людей – людей кормовых. Я бы вовсе мог низвести их до животного состояния, но это бы создало лишние проблемы. Их бы пришлось кормить, лечить, обогревать зимой. Зачем тратить на это время и силы, если кормовые люди вполне способны позаботиться о себе сами? Пусть живут в своем мирке, не помня прошлого, и считая настоящее единственно возможной нормой. Для них это не такая уж плохая участь. В конце концов, останься они на свободе, то, рано или поздно, пали бы от зубов зомби или иных причин, которых в нынешние времена хватает с избытком.

– Гляжу, ты все продумал, – заметил Цент, который понял для себя ровно одно – становиться подельником некроманта он не хочет. Имелся уже опыт общения с демоническими сущностями. Кощей вон тоже обещал златые горы, а потом начал грозиться, что воскресит Анфиску. Каким же неизлечимым фашистом надо быть, чтобы запугивать подобными вещами? Вот и этот сейчас сулит сухарики и пиво, а сам, поди, только и думает, как бы кинуть через колено своего новоявленного бизнес-партнера.

– Было время, – ответил некромант. – В конце концов, я не так уж погрешил против истины, когда сказал, что хочу спасти человечество. Отнюдь не в моих интересах, чтобы оно вымерло под корень, ведь следом за ним сгину и я. Это в наших общих интересах. Люди получат возможность жить, а я получу источник плоти. Ну, а что скажешь ты: желаешь быть среди стада, или тебя больше устраивает роль пастуха?

Цент был уверен, что все получится. Риск, разумеется, имелся, но он не собирался упускать шанс одним ударом разделаться с этим монстром и положить конец всему тому безобразию, что наблюдал на скотомогильнике. Слова некроманта звучали заманчиво, но Цент слишком долго жил на свете, чтобы клюнуть на столь очевидную удочку. Быть в шестерках у монстра в его планы не входило. У него на людей из Цитадели были свои виды. Целых полгода он искал лохов, вот, наконец, нашел, и что же, подарить их этому демону? Цент был слишком жаден, чтобы делать кому-то столь щедрые презенты, и слишком горд, чтобы ходить под кем-то, кого не уважал. В ходе беседы он медленно, крошечными шажками, подбирался к своей цели, очень надеясь, что бабкино колдовство скрывает его от взора некроманта даже на таком близком расстоянии. Костяное копье покачивалось в его руке, торопясь вонзиться в плоть чудовища, раскатавшего губу на чужих лохов.

– Ну, так что? – повторил некромант. – Каков будет твой ответ?

– Мой ответ, – процедил сквозь зубы Цент, – перо под ребро!

Цент всегда считал себя сильным человеком, и на то имелись многочисленные причины. В молодости, на заре благословенных девяностых, днями напролет пропадал в подвале, где с друзьями оборудовал самодельный тренажерный зал. Тренажеры были те еще: украденные из школы гири, старая штанга с погнутым грифом, гантели, изготовленные из металлолома знакомым сварщиком за пузырь белой. Этими нехитрыми снарядами наращивал юный Цент физическую мощь. Как будто предчувствовал, что очень скоро она ему пригодится. Тогда еще никто не знал, что вот-вот грянет самая счастливая и свободная эра в истории родной страны, но Цент, будто уловив некие загадочные колебания астрала, до скрипа зубовного жал штангу, тягал гантели, обрабатывал кулаками боксерскую грушу, изготовленную из мешка, трех ведер песка, и веревки. Страна советов еще жила и здравствовала, и никто не мог предположить, что ее дни на исходе, и вот-вот грянут новые времена. А Цент уже готовил себя к ним. Сам не знал, к чему готовится, но готовился яростно, самозабвенно, остервенело. Ему старшие советовали учиться, но он лишь отмахивался, и сразу после ПТУ бежал в заветный подвал. А иногда бежал туда вместо ПТУ, потому что уже тогда ощущал полнейшее нежелание становиться частью пролетариата. Будто кто-то шептал ему в ухо, что он рожден для большего. Не суждено ему горбатиться на стройке и потеть у станка. Он человек нового времени, времени, которое вот-вот грянет всей своей мощью и блеском. Привычный мир рухнет, и, когда осядет пыль, то многие, не способные принять перемены, увидят руины и возрыдают, а он, человек будущего, узрит свободу, и возрадуется.

Физическая подготовка очень пригодилась Центу в благословенные девяностые. Нагрянувшая свобода, что свежим ветром ворвалась в пропахший нафталином и скукой сарай, вновь запустила процесс естественного отбора. И все, чьи кулаки были тверды, мышцы крепки, а сердца полны отваги, бросились отбирать все и у всех, что было вполне естественно, ибо, где это видано, чтобы в условиях свободы лох владел чем-то безнаказанно? Пришлось бить лохов, потерявших страх за время пребывания в красном заповеднике, бить конкурентов, поправших священные понятия, бить всех, кто вставал на пути к желаемому. Тут-то и пригодились занятия в подвале. Из таких подвалов и хлынули люди будущего, молодые, сильные, злые, желающие всего и сразу. И ужаснулись лохи, увидевшие свободных людей, ибо были они ничем на них не похожи. Сразу возлюбили они прежние времена, а крутые перцы, меж тем, уже выбрасывали их из квартир, кидали на бабки, заставляли платить дань, а кто упрямился, с тем не церемонились. Наступала новая эра, эра сильных людей. И Цент в этой эре отнюдь не затерялся. Крепкие мышцы много раз служили ему добрую службу, выручали на разборках, помогали выколачивать бабки из лохов. Да, прошло с тех пор немало лет, и потрясающие девяностые давно стали достоянием истории, но осталась еще нерастраченная сила в теле братка, ибо берег ее, не транжиря на пустяки. Вот для таких случаев берег, как чувствовал, что предстоит ему на жизненном пути прибить еще немало попутавших берега отморозков.

Расстояние между ним и некромантом было небольшое, и Цент решился на удар. Выжал из немолодого тела всю возможную скорость, выбросил вперед руку с костяным копьем, и уже приготовился ощутить сопротивление пронзаемой плоти. Но, вместо этого, увидел, как некромант неуловимо-быстрым движением выбросил из-под плаща руку с клинком, и легко отразил направленное в его тело копье. Вторая рука демона взметнулась вверх, ледяные пальцы мертвой хваткой вцепились Центу в горло. Крутой перец вдруг почувствовал себя маленьким и слабеньким, потому что повелитель мертвых без труда оторвал его тушу от пола. Хрипя и извиваясь, Цент пытался высвободиться из смертельной хватки, одновременно чувствуя, что задыхается. Перед глазами уже начало темнеть, и герой девяностых понял, что вот-вот потеряет сознание, а вслед за ним и жизнь.

– Глупый кусок мяса, – пророкотал некромант, и Центу показалось, что он наконец-то слышит хоть какую-то эмоцию в голосе монстра. Тот явно был раздосадован поведением незваного гостя.

– Я сделал тебе столь щедрое предложение, а ты решил ответить на него черной неблагодарностью. Хотел вонзить в меня это копье. О, я чую, что оно непростое. И догадываюсь, где ты получил его. Но даже с этим оружием ты всего лишь живая плоть, слабая, немощная и смертная. Ты совершил большую ошибку.

Уже проваливаясь в забытье, Цент аккумулировал оставшиеся силы, и, изловчившись, рывком поднял ноги, а затем ударил ими в грудь некроманту. Силы удара хватило, чтобы вырваться из захвата. Цент рухнул на земляной пол пещеры, жадно вдыхая живительный воздух. Впрочем, расслабляться было рано, и, едва очухавшись, он тут же подхватил выбитое из рук копье.

Некромант топтался рядом, подавшись лицом вперед, будто принюхиваясь. Цент сделал осторожный шаг, но монстр тут же услышал его, и размашисто ударил клинком, от которого крутой перец увернулся лишь чудом.

– Иди сюда, – змеей прошипел демон. – Не бойся. Какая разница, умрешь ты сейчас, или спустя время? У всего живого один конец. Я же, по крайней мере, использую твое мясо с пользой. В тебе его так много. Ты станешь мной. Вы все станете мной. Это неизбежно.

Цент попятился, вдруг осознав, что столкнулся с противником, который ему не по зубам. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Если он вновь позволит некроманту схватить себя, тот вряд ли предоставит жертве еще один шанс освободиться. Скорее просто свернет шею и пустит на запчасти.

– Свидимся еще! – грозно прошептал Цент, стараясь не выдать дрожью в голосе, что напуган.

– О, мы свидимся, – подхватил некромант. – Скоро свидимся. Беги, мясо. Беги. Спасайся. От меня не сбежать. Я повсюду. Я везде. Ни за крепкими стенами, ни в дальних землях, ты не скроешься от меня.

Цент не стал дослушивать словестный порожняк, и опрометью бросился к выходу из пещеры. Некромант, к счастью, не стал его преследовать.

Выбравшись на свет божий, Цент обнаружил своих соратников, что топтались возле входа в подземелье и выглядели крайне напуганными. Но стоило им взглянуть на возвратившегося предводителя, как всем троим едва не стало дурно.

– Господи! – выпалила Алиса. – Что с тобой? Что за ужасы ты повидал в этой пещере?

– А что такое? – не понял Цент.

– У тебя такой вид, будто ты увидел самого дьявола.

– Почти, – не стал вдаваться в детали герой девяностых. – Так, ребята, давайте-ка дергать отсюда вприпрыжку.

– Но как же Владик? – спросил Андрей.

– Владика здесь нет. Он в другом месте. Туда и направимся. А тут нам задерживаться не стоит.

– Расскажи, что ты видел в пещере? – потребовала Машка.

Цент сурово посмотрел на нее, и проворчал:

– Если задержимся здесь, вы тоже кое-что увидите. И попомните мои слова – вам отнюдь не понравится это зрелище. Серьезно, хлопцы. Не нужно тут торчать. К тому же я выяснил, где сейчас находится последняя надежда человечества. Едем быстрее, пока он не сбежал и оттуда. Мне так хочется, наконец, обнять Владика, что все кулаки в предвкушении расчесал.

Глава 10

Запинаясь, оговариваясь и дико труся, Владик кое-как изложил Бате и его подручным предложение Легиона. Он всеми силами старался как-то смягчить послание, нарочно не употреблял отдельные неудобные слова, но даже все явленные им чудеса политкорректности помогли слабо.

– Это чудовище хочет питаться нами? – спросил один из бойцов, и его рука потянулась к поясной кобуре. Владик попытался объяснить, что сам он является обычным посланником, и лишь передал чужие слова. Так же хотел заметить, что во все времена послы пользовались неприкосновенностью, и их убийство, как правило, не сходило злодеям с рук. Он и еще что-нибудь хотел бы сказать в свое оправдание, но от страха его язык привычно затянуло в известное место.

– Значит, вот какое послание ты принес нам, – проронил Батя, жестом останавливая своих людей. Те уже со всех сторон обступили Владика, и в их глазах программист прочел свое будущее, будто заглянул в чашку с кофейной гущей, и увидел там надпись – тебе каюк!

– Разумное чудовище, повелевающее мертвецами, – вновь заговорил лидер Цитадели. – Как будто нам обычных зомби было мало. Если люди об этом узнают, неминуемо вспыхнет паника.

Один из бойцов выхватил пистолет и направил его в голову Владика.

– Убьем его, и дело с концом, – предложил он.

Программист горько заплакал, прекрасно осознавая, что вымаливать пощаду бессмысленно. Эти жестокосердные люди не внемлют его мольбам. Все, что ему остается, это достойно принять смерть, отважно взглянув ей в глаза. В последние мгновения жизни явить отвагу и мужество, подобающие настоящему герою. Пусть прежде ему приходилось совершать позорные поступки, но перед лицом неминуемой гибели он покажет себя несгибаемым исполином, обладающим могучей и несокрушимой волей.

Владик честно планировал уйти по-мужски, но вдруг обнаружил себя на коленях перед Батей. Из глаз его лились потоки слез. Изо рта выплескивались слова, мало подобающие обладателю несокрушимой воли.

– Не убивайте меня, пожалуйста! – стенал Владик, переводя щенячий взгляд с Бати на его подручных. – Я ничего плохого не сделал. Меня заставили. Мне угрожали.

– Нельзя допустить, чтобы люди в крепости узнали об этом, – сказал Батя, не глядя на коленопреклоненного программиста.

Один из бойцов вытащил из-за пояса огромный нож, настоящую саблю, и произнес, хищно глядя на Владика:

– Ты прав. Сделаем все тихо. Без стрельбы. Несите клеенку и пакеты.

– Я никому ничего не скажу! – бился в конвульсиях посол мира, осыпая страстными поцелуями ботинки командира. – Не режьте меня! Я хороший. Я жертва!

– Заприте его пока в одиночку, – приказал Батя, ногой отпихнув от себя обслюнявившего все его ботинки Владика. – И стерегите хорошо. Никого к нему близко не подпускайте.

– А что с предложением этого некроманта? – спросил один из бойцов.

– Подумаем. Ну, берите его. Я с вами пойду. Там люди во дворе. Они жаждут его крови.

Владика подхватили под руки и потащили на выход. У страдальца ноги отказали, но это не послужило помехой, ибо стараниями зловещего Цента весил он мало и без труда транспортировался волоком силами двух крепких мужиков. Батя шел первым. Он же распахнул дверь штабного контейнера, выпуская пленника и его сопровождение.

Люди все еще стояли во дворе, и, завидев Владика, попытались опять поживиться его кровью.

– Ну, все, хватит! – прикрикнул на них Батя. – Сколько раз вам объяснять – его кровь не лекарство. Что вы как дети? Ступайте по своим делам. Как только сумеем создать лекарство, мы вас сразу же об этом оповестим.

Чуть живой Владик висел на крепких руках бойцов, и мысленно прощался с жизнью. Ему слабо верилось в то, что Батя согласится на предложение Легиона. Скорее всего, он предпочтет воевать с некромантом, или сбежать от него в другие земли. Что бы он ни решил, но посланник повелителя мертвых едва ли уцелеет. Устранят, чтобы не болтал лишнего. Придут ночью в камеру, и задушат подушкой.

Не будь Владик так занят своими переживаниями, он бы заметил, как открылись ворота, и как в крепость вошла группа людей. Во главе этой группы вышагивал друг Цент, взъерошенный, возбужденный, с дико сверкающими глазами. Андрей, Алиса и Машка едва поспевали за ним.

– Андрюша! – закричала Оля, и бросилась на шею своему кавалеру.

– Оля, ты здесь? Ты жива? – бормотал пораженный парень. – Но как? Тебе удалось сбежать?

– Я ничего не помню, – призналась девушка. – Сказали, что меня привез какой-то Владик.

– Владик, говоришь? – хищно поигрывая челюстями, уточнил Цент.

– Да, Владик. Наверное, это он меня спас.

– На него это как-то не похоже.

Машка стояла в стороне от воссоединившейся парочки, и взирала на Олю таким взглядом, будто пыталась воспламенить подлую разлучницу силой мысли и сжечь дотла. Узнав, что подругу почти уже ее Андрея привез Владик, Машка воспылала к программисту лютой ненавистью, и захотела сделать ему нестерпимо больно.

– Владик молодец, что спас тебя, – радовался Андрей.

– Молодец, еще какой! – подхватил Цент. – Где он, кстати? Я очень хочу похвалить его за проявленный героизм, а так же за все остальное.

Тут блуждающий по двору взгляд Цента заметил искомое. Владика куда-то волокли под руки подручные Бати, сам командир шел рядом с ними, отгоняя от программиста жаждущих его целебной крови людей. Бывший рэкетир тут же понял, что друг Владик уже успел передать руководству Цитадели предложение Легиона, и решил действовать на опережение. Целью его было убить за один раз двух зайцев и одного программиста. Белкой он взлетел на частично накрытый брезентом танк, что стоял во дворе крепости, повернулся лицом к общественности, и крикнул могучим басом:

– Слушайте меня, люди, ибо мне есть, что сказать!

Народ, привлеченный таким интригующим началом, потянулся к танку, дабы послушать оратора. В образовавшейся толпе невольно оказался Батя, а так же Владик со своим конвоем. Плотность слушателей была столь велика, что пробиться сквозь людскую массу представлялось возможным лишь с боем, чего делать, разумеется, не стали. Батя решил, что тоже желает послушать этого человека, а вот Владик был иного мнения. Вид Цента ввергал его в ужас неподъемный, и программисту страстно желалось скорее оказаться в крепко запертой камере, ключи от которой безвозвратно потеряются.

– Вы меня отвести куда-то хотели, – канючил страдалец, но один из сопровождавших его бойцов выдал пленнику чутка по печени, и тот прекратил реализовывать право голоса.

Убедившись, что все обитатели крепости собрались перед ним во дворе или на стенах, Цент, наконец, заговорил.

– Друзья, – зычно воскликнул он, – братья. И сестры. Я не открою вам глаз, если скажу, что ваша жизнь тяжела и опасна. Вы и сами все это знаете. Каждый день своего существования вы терпите лишения и утраты. Условия вашего проживания оставляют желать лучшего. Вы ютитесь в тесных, холодных контейнерах, не предназначенных для обитания в них людей разумных. А ваш рацион? Когда в последний раз вы видели в своих тарелках мясо? А ведь мясо – всему голова. Человек не может прожить без мяса, тушенки, колбасы и копченого сала. Лженаучная вегетарианская концепция была давно развенчана ведущими учеными планеты. Только питаясь мясом, человек остается человеком. Только мясная диета и православная вера делают нас людьми. А чем приходится питаться вам?

– Супом из китайской лапши и бульонных кубиков! – возмущенно прокричали из толпы.

– Вот-вот! – подхватил Цент. – Вы питаемы бульонными кубиками, а ведь ведущие ученые планеты, те самые, что вдребезги разгромили ересь вегетарианствующих, неопровержимо доказали, что от этих кубиков происходит стремительное сокращение мозговой массы в организме. Они проводили опыты на кроликах. Одного кролика кормили отборным мясом, второго бульонными кубиками. В итоге, через две недели, кролик-мясоед разгадал свой первый кроссворд, а второй кролик к тому времени уже дней десять как был мертв – покончил с собой, удавившись на прутьях клетки. Вот что такое эти ваши бульонные кубики. Даже лишенные разума создания предпочитают смерть, лишь бы не питаться ими.

– Но какой у нас есть выбор? – послышалось из толпы. – Ты же знаешь, что происходит в мире. Нам повезло, что мы вообще живы.

– Во-первых, выбор есть всегда! – пафосно провозгласил Цент. – Во-вторых, в мире вечно что-то происходит, и это не оправдание. А в-третьих, довольствоваться малым – удел лохов. Радуетесь, что вы просто живы? Да что хорошего в просто жизни? Если в вашей жизни нет мяса, колбасы, тушенки, пива, сухариков со вкусом холодца и хрена, что вообще в ней есть? Ради чего вы живете свои жизни?

– Ради детей! – завопила какая-то баба.

– Ради детей? Тех самых, которых вы кормите бульонными кубиками? Да ведь они от такой диеты вырастут дебилами. Выдающиеся умы человечества доказали, что ребенок, кормимый бульонными кубиками, до двенадцати лет сильно отстает в развитии от сверстников, что питаются мясом. А после двенадцати лет он начинает отставать в развитии уже от шимпанзе. Над вашими детьми через двадцать лет макаки будут угорать и тупыми их дразнить. И вас тоже.

Цент перевел дыхание, нащупав в кармане фляжку с коньяком. Он чувствовал, что она скоро понадобится ему для дозаправки вдохновением.

– Вы считаете, что жить вот так, это нормально? Существовать в скотских условиях, питаться всякой дрянью, не иметь никаких радостей?

– Но ведь сейчас тяжелые времена, – прокричал паренек, стоящий в первом ряду. – Нужно потерпеть. Затянуть пояса.

Цент указал на него пальцем, и произнес:

– Вот ты. Да, ты. Тебя звать как?

Юноша до того смутился, что утратил дар речи. Он затравленно смотрел по сторонам, а стоящие вокруг люди начали нетерпеливо прикрикивать на него, требуя ответа.

– Язык, что ли, проглотил? – насмешливо спросил Цент. – Или ты немой? В таком случае, нарекаю тебя Герасимом.

Люди вокруг засмеялись. Побуревший от стыда паренек все же сумел совладать с собой, и выпалил:

– Юра!

– А, так ты говорящий, – кивнул Цент. – Хорошо. А вот ответь-ка мне, Юрий, какие у тебя радости в жизни? Что скрашивает твое унылое существование в этой дыре? У тебя, ну, я даже не знаю, девушка, хотя бы, есть?

Юноша покраснел еще сильнее, но соврать не осмелился. Во-первых, стоящий на танке Цент, такой огромный, могучий, всесильный, внушал ему священный трепет, ибо являл собой фигуру мистическую, богоподобную, будто архангел сошел с небес с целью пообщаться со смертным населением. Во-вторых, врать, в общем-то, не имело смысла. Народу в Цитадели было не слишком много, каждый на виду. Все, разумеется, все про всех знали.

– Нет, – смущенно ответил Юра.

На этот раз стоящие вокруг люди засмеялись над пареньком громче и радостнее. Но Цент обвел публику ледяным взором, и хихиканье мгновенно смолкло.

– А ведомо ли тебе, Юрий, почему у тебя нет девушки? – вопросил Цент. – Известно ли тебе, почему ночами ты спишь один?

Паренек начал что-то мямлить себе под нос, но Цент, судя по всему, и не ждал от него никакого ответа.

– Я скажу тебе, Юрий, почему у тебя нет девушки, – громовым гласом провозгласил он. – Я донесу до тебя страшную правду. Открою тебе глаза на истинное положение вещей. Ты хочешь знать, почему день ото дня твой правый бицепс увеличивается в размере, а самооценка неудержимо стремится к ядру планеты?

– Хочу! – со слезами на глазах выдохнул паренек.

– Так слушай же! Правда заключается в том, дорогой друг Юрий, что у тебя нет девушки, потому что ты лох.

Прозвучавшее откровение вызвало у публики смешанную реакцию. Кто-то засмеялся, кто-то нахмурился, кто-то явно ничего не понял. Сам Юра выглядел крайне растерянным, хлопал глазами, и не находил, что сказать.

– Понимаю твое замешательство, – снисходительным тоном произнес Цент. – Похоже, не то ты ожидал услышать.

– Я думал, вы скажете, что я хороший парень, умный, добрый, с прекрасным чувством юмора, и мне просто не хватает немного решительности… – промямлил Юра.

– Да нет, ты просто лох, – перебил его Цент.

– Но знаете, это как-то обидно слышать, – посетовал паренек.

– Еще бы! – не стал спорить бывший рэкетир. – Не всякий запрыгает от радости, если его назовут лохом. Но вот вопрос, друг Юрий, и вопрос важный. Что хуже: что тебя назвали лохом, или что ты действительно являешься им?

– Я не знаю, – нервно буркнул паренек, успевший сто раз пожалеть, что вылез в первый ряд и попался Центу на глаза. – Я себя лохом не считаю. И почему это я лох? Я нормальный человек.

– Лох тоже человек, – пожал плечами Цент.

– Ну, я не знаю, – совсем разнервничался несчастный Юра. – Лох, это какое-то ругательство. Это оскорбление. Я не хочу, чтобы меня так называли.

– А быть лохом ты хочешь?

Юра попытался спиной протиснуться сквозь толпу и скрыться от всевидящего взора Цента, но люди сомкнулись за ним в непроницаемую стену, и не позволили страдальцу сбежать.

– Оставьте меня в покое! – заплакал юноша. – Я ничего плохого не сделал.

– И зря! – обрушился на него Цент. Очи изверга яростно засверкали, в голосе зазвучали нотки праведного гнева.

– Зря? – опешил Юра.

– Зря! Ты вообще ничего не делал, ни плохого, ни хорошего. Как и вы все!