Не очень драматические пьесы. Повести и рассказы

Виктор: – Нет повести печальнее на свете – про Свету, что на половой диете! Хочу вам, Светлана, от имени всех мужиков сказать, что мы устроены так: чем дольше мы видим обычное лицо женщины, тем меньше запоминается нам грудь! У нас только ещё больше обостряется чувство голода. Другими словами – чем желаннее лицо, тем выше желание любоваться женской грудью у мужика, тем нестерпимее желание секса. В вашем случае он не рассмотрел ни вашего лица, ни ваших больших молочных желез, а захотел колбасы!

Светлана: – Да где же ему рассмотреть было! Бутерброд ему глаза затмил! Слюни пустил только на еду, а не на статную даму! Да ещё свет погас в лифте!

Виктор: – И слава Богу, что свет погас! Про какую вы статную даму? Что бы он увидел при свете?

Светлана (не обращая внимания): – При мне всё всегда на месте! А он про то, что тётка не голод, да бутербродом зачавкал! И потом – что это значит: «обычное лицо» и эти ваши «молочные железы?». Моё лицо и это (поднимет руками грудь) на улице не валяется! Это принадлежит заслуженной актрисе!

Виктор: – Что заслужили, то и носите на здоровье! Больше вам носить нечего!

Светлана (театрально, с изрядной долей артистизма): – Только бы вас не понесли! Глядя на вас, думаешь о вашем безответственном отце, который вовремя не предохранился! Вот же расплодилось по свету уродов! Понаехали тут! (Демонстративно разворачивается, уходит, театрально бросая на лету) О, Боже! Как утомляет симулировать нормальность!

Виктор (в спину уходящей): – Как я её понимаю! Правильно говорят – чем чаще женщина стонет ночью, тем она реже рычит днем. (Подсаживается к Оксане) Что пишем? Стихи? Кстати, в Японии, я слышал, настоящим поэтом считается человек, который знает больше одной рифмы к слову «звезда». Вы сколько слов знаете, Оксана?

Оксана: – Странно, как это японцы могут знать это слово, если оно принадлежит исключительно русским.

Виктор: – Всё. Вы меня убедили! Вы настоящая поэтесса! Вы знаете это слово.

Оксана: – Да, знаю, но вам не скажу даже по-японски!

Татьяна: – Так и я знаю, шо это за слово! Меня туда племянник Славик всегда посылает. Я там чаще бываю, чем все вы на свежем воздухе.

Виктор: – Нет, Татьяна. На сей раз вы не угадали. Ваш Славик японского не знает. А вот поэтесса знает!

Оксана: – Я пишу стихи хокку, танка по-японски! И даже знаю китайский! (Читает) «Шаг за шагом мы приближаемся к вечности».

Виктор: – И это стихи? Так и я могу! А скажите хоть что-нибудь по-китайски.

Оксана (задумывается): – Что вам сказать? Знаете ли вы, как звучит одна китайская народная мудрость?

Виктор: – Не знаю ни одной китайской народной мудрости. Уж простите мою темноту! Вообще-то – я неплохо владел языком эсперанто, говорю по-немецки. В Израиле начинаю путать его с ивритом! Практики-то нет! Оксана, подарите хоть одну китайскую мудрость!

Оксана: – Китайская народная мудрость гласит: «не ссы!» То есть, будь безмятежен, как цветок лотоса у подножия храма Истины! Понятно вам! Запоминайте! «Не ссы». Кстати, я так дрожала перед обещанным разными колдунами и звездочётами концом света! Даже китайская мудрость не помогала!

Татьяна: – Ой, да не слушайте вы этих глупостей! Шоб мы так ходили к ним на именины, как они к нам на похороны! Оно нам надо! Я себе знаю, а вы себе думайте, что хотите. Весь мир ждал конца, а получил 11 сентября в Америке и арабского (произносит, акцентируя ударение) Насраллу у нас!

Рита: – Не знаю, как весь мир, у нас же конец света не наступил. Было хуже! Электрическая компания «Хеврата хашмаль» давала свет с перебоями. Короче, сказки всё это! Пока конец света не предвидится – надо оставаться в форме. Приходите ко мне на занятия фитнесом! (Начинает на талии крутить хула-хуп, обращается к Оксане) А слабо вам, Оксана, написать мне что-нибудь, что прославляло бы фитнес. Про фитнес – это вам не китайская мудрость! Тем более вы у нас проходите, как штатная поэтесса этого приюта несчастных комедиантов. Даже обещали повесить у меня в спортивном зале какие-то лозунги или стихи, которые рассказывали бы про этот комплекс упражнений для женщин.

Оксана (разглаживая лист блокнота): – Раз обещала, то сейчас подумаю. Для вашего фитнеса моего поэтического склада ума вполне достаточно. (Задумывается, начинает писать).

Татьяна (продолжает разговор о конце света): – Да не слушайте вы эти майсы! Особенно про конец света! Они сильно напомнили мне моего брата. Он всю жизнь копил, копил, собирал на чёрный день. Изорвал шесть настенных календарей, скопил на двести двенадцать чёрных дней, но ни один из них так и не наступил. Они наступили для меня!

Все смотрят на Татьяну непонимающе.

Татьяна: – Шо вам сказать? Брат всю жизнь крутит мне Фаберже!

Виктор (с удивлением): – Фаберже? У вас, Татьяна, знаменитая серия ювелирных изделий фирмы Карла Фаберже? Сколько у вас яиц?

Татьяна: – У вас на два больше! У меня – ни одного! Виктор, это я выражаюсь фигурально!

Виктор (раздосадовано): – Знаете что? Выражайтесь ясней или не выражайтесь совсем.

Татьяна стягивает с ноги зелёный резиновый сапог, принюхивается, шарит внутри рукой, снова надевает.

Татьяна (объявляет):

– Стельки, слава Богу, на месте! Брат крутит мне Фаберже! А я ему – кубик Рубика! Опять же, Виктор, про рубики-кубики это я фигурально! Но шо я имела с Привоза так это таки да! Вам не передать! А тут могу себе позволить только крабовые палочки! Палочки мне, а брат забирает остальное! Так про шо это я? А, да! Казалось, шо брат от радости, что чёрный день не наступил, даст мне грошей на осуществление моей мечты – поездку в Турцию, Грецию и на Кипр! Так ведь нет! Только когда давал на поездку на Мертвое море и на Кинерет, был бледный как спирохeта! Вы бы посмотрели на тот момент на этого патриота за мой счёт!

Оксана (неожиданно): – Готово! Готово про фитнес! Будете слушать?

Рита (перестаёт крутить хула-хуп): – Вы ещё спрашиваете! Читайте!

Оксана:

Рита – розочка в лесу!По какой причине,отдалась ты фитнесу,как мачо—мужчине?Мне продукты с жиром – ад!Хлеба я ни крошки!Фитнес – это гладкий зад,ровненькие ножки!

Рита (восторженно): – Здорово! Классно! Вот! Вот она мудрость, я бы сказала, даже не китайская, а еврейская! Самую суть фитнеса вы ухватили! Точнее не скажешь: «Рита – розочка». Спасибо, Оксана! Надо будет на большом листе ватмана написать и повесить в спортзале.

Татьяна: – Та шо там китайская! Царь Соломон и то бы так не сочинил! Особенно мне понравилось про зад! Один к одному – это про мой! Гладкий! Сил нет! Гладить и гладить! Я уже не говорю про ножки. (Задирает ногу в трико и в сапогах) Как вам? Стройнее только у балерины Волочковой!

Виктор (иронизируя, насмехаясь): – Ваши ножки, Татьяна, стройнее, чем у Волочковой, если только выражаться фигурально! А иначе они – не скажу какие – другие!

С улицы появляется опрятная старушка в черной юбке, в белой косынке и кофточке с русским орнаментом. На шее золотая цепочка с большим крестом и распятием. С палочкой в руках тяжело подходит к скамейке. Скамейка наперебой:

– Как съездили, Серафима Петровна? Какая погода в Иерусалиме? На месте ли Стена?

Серафима Петровна (раздражительно ворчит): – А я её видела, эту Стену вашу? Мало я наплакалась в жизни, чтобы ещё у стены плакать? Я вам не княгиня Ярославна, слёзы лить у стены крепостной или у Стены Плача. (Торжественно) Я посещала священный центр христианской религии – храм Господний. (Крестится).

Виктор: – Опа-на! Так вы в стране иудейской живёте как паломница-христианка? Вот пример подлинной демократии – представители различных концессий имеют возможность поклониться нашему Христу.

Серафима Петровна: – Он такой ваш, как и наш! Ключи от храма хранятся в арабо-мусульманской семье, между прочим. Но это так, к слову, потому что я вижу, вы не верите ни во что!

Виктор: – Не верю. Что он сделал мне хорошего, чтобы я верил ему? Поэтому я безбожник. Таким он меня сотворил.

Серафима Петровна (нравоучительно): – Бог любит тебя, потому что он – Бог, а не из-за того, что ты что-то сделал или нет.

Оксана: – Вот так вот, Виктор! А вы, безбожник, ещё про демократию говорите! Каин безжалостно убил своего брата Авеля, а Иуда на Тайной вечере заложил, предал Христа, и это, по-вашему, демократия?

Виктор: – Ну, когда это было! Но до сих пор бытует мнение Христа, что главные враги человечества это его и наши домашние.

Серафима Петровна: – Я приехала в Израиль только потому, что у нас церковь стала местом, где вера в Бога сильно колеблется. Олигархи безбожники оскверняют приход своим дешёвым пиаром и толщиной золотых цепей с распятием. Когда дьякон сказал: «Верьте моему Божьему слову, но лучше деньгами», сомнений у меня не осталось! Я эмигрировала в Израиль. И хочу вам заметить – каждую молитву заканчиваю воззванием ко Всевышнему, просьбой мира и благоденствия вашей многострадальной земле.

Татьяна: – Таки спасибо за это. Но всё-таки вам скажу! Одна ваша землячка со Львова не вписалась ни в олигархи, ни в столбовые дворянки, ни в депутаты украинской Рады так прикатила в Израиль и удумала стать иудейкой! Стала проходить гиюр!

Оксана: – Ну и как, прошла?

Татьяна: – Таки да! С третьего раза! Вышла из рабанута, перекрестилась: «Приняли, слава тебе, Господи!»

Серафима Петровна (тоже перекрестилась): – Прости её Боже! Иногда люди творят чёрт-те что, потому что не ведают, что творят. (Неожиданно у неё звонит мобильный. Говорит в телефон) Алё! Ми зе? А! Шалом, хавэр а-кнессет адон Барабасман! Ма нишма? Ани мецтаэрет аваль акшав ани ло ба-байт. Эйе ба-маком ахарей хамеш дакот! Титкашер элай, бевакаша. Еш ли мащеу ше-ани цриха леагид леха.

Продолжая говорить, скрывается в дверях.

Оцепеневших на лавочке встряхивает голос Юрия.

Юрий: – Что ж ты так навьючилась, трест снабжения мой драгоценный? Мы же всё не съедим – только перекусаем!

С улицы на сцене появляется Элиана, жена Юрия. Она сгибается под весом пакетов и сумок. Запыхавшись, плюхается на скамейку.

Элиана: – Юрочка, сумеешь ли дотянуться до картошечки чищеной? Там она, на полке! Ставь на газ, я сейчас доползу!

Татьяна: – Я удивляюсь, Элиана, глядя на вас! Шоб вы так жили, как прибедняетесь! Шо за блокаду делаете вы своему Юрию? Вы так всегда нафаршированы едою, как гефилте фиш клёцками!

Элиана: – Ой, о чём вы говорите? Слава Богу, не блокада! Детей, внуков ждём сегодня! Попробуй-ка, одному дай халву с орехами, а другому не хватит! Будет катастрофа хуже блокады!

Рита: – Сами же их балуете – вот и результат.

Элиана: – Так кто же у нас, кроме внуков, есть? Супруг,?скажете! Супруг не в счёт! Сегодня он как «мазган» – тебе нужен, но не знаешь точно, для чего! Не про моего, бедного, будет сказано. Знаете, девочки, какая у меня есть мечта! Хотя бы раз в жизни сходить с авоськой в ювелирный, а не в продуктовый магазин. Но что делать? У каждого свой крест! (Хватает сумки, скрывается в дверях)

Светлана (вслед Элиане): – Господи! В ювелирный! Ей мало бриллиантов! Они у неё только, по—моему, из носа ещё не висят!

Виктор: – Вот она – пресловутая человеческая зависть! Света, радуясь чужим успехам, старайтесь не скрипеть зубами.

Светлана: – Да чему там завидовать! Какие там успехи? Просто строит из себя страдалицу вселенскую. Мне б её заботы! Муж всегда дома, не гуляет, не пьёт, как у многих. С жиру она бесится! Ты ж понимаешь? Крест она несёт, надрывается! Золотые кулоны да камни дорогие к земле её пригибают. Надрывается она! Смех!

Рита: – А я недавно случайно видела, как Элиана заставляла сидеть несчастного Юрия в инвалидном кресле почти голого.

Виктор: – Да вы что? Не может быть!

Оксана: – Я давно знаю это. Терпит она его из последних сил!

Рита: – А на людях спекулирует на жалости, слезу выжимает на ровном месте. Внук их стоматологическую клинику открыл! Вы знаете, сколько тут зубной врач получает? Они с женой имеют две дорогущих «Мазды» и коттедж строят где-то в спальном районе Тель-Авива!

Светлана: – Если и надорвётся Элиана, то только бегая из банка в банк счета новые открывать! А вы не слышали – это правда что Александра, комендантша наша, уволила ни за что нашу консьержку Ольгу и на её место устроила сына своего любовника?

Виктор: – Это правда. Поэтому Александра стала меньше рычать на нас днём, а рычит по ночам с любовником. Любовник объявился, когда муж её Борис, прихватив сына, вернулся в Ташкент.

Рита: – Господа, я вдруг подумала, что это выглядит отвратительно! Что мы обсуждаем всех и каждого! Не красиво! Хватит трясти чужое грязное бельё! Это, по меньшей мере, бесчеловечно.

Виктор: – Правда, не хорошо. Но так было во все времена. Такова человеческая суть! Издревле пожилые люди рассаживались где угодно – от посиделок на завалинке в средней полосе России до международных форумов стариков и старух сегодня в интернете. Поверьте, есть такое. Рассаживаются они, и начинается стук молотков. Начинается распятие всех, кто попадает под раздачу!

Светлана (задумчиво): – А сына-то зачем он забрал?

Виктор: – Какого сына?

Светлана: – Зачем Борис сына забрал с собою в Ташкент?

Виктор: – Как выяснилось – спасал от службы в армии! Уж очень ему не понравилось, что сын может попасть в действующую армию. Он спортсмен, легкоатлет и чемпион по пулевой стрельбе! Сказали – только в боевые войска!

Рита: – А я слышала, что Александра, напротив, хотела, чтобы сын именно тут пошёл в армию.

Виктор: – Вот из-за этого разногласия они разбежались. Борис, считай, тайно выкрал сына у матери. Она узнала о том, что Фимка улетает, только через сутки в воскресенье, когда он был уже в самолёте. Говорят, врачи с трудом её откачали, насилу вывели из предынфарктного состояния!

Татьяна: – О, Господи! Каждый поц хочет своё кровавое воскресенье! Ну не идиёт этот Борис? Сейчас в российской армии жуткая дедовщина! Такая страшная, что западный берег с его арабскими бандитами из Рамаллы и Хеврона просто покажется гоголь-моголем! Бедный еврейский мальчик! Русский сержант будет проверять его обрезание! Не знаю, кого мне больше жалко – его или его маму!

Виктор: – Мама находит утешение в дочке. Та уже отслужила и учится на фармацевта, кажется.

Светлана: – Мир сошёл с ума! Девочки служат, парни от армии драпают, а матери мечутся между разлучёнными детьми и рыдают по ночам. Теперь мне понятно, откуда у Александры замкнутость и чрезмерная строгость!

Виктор: – Не знаю, рыдает ли она по ночам, но вы, женщины, такие – если мужья сбегают в Ташкенты, находите сто уловок, демонстрируя своё превосходство над всеми.

Рита: – Это не мир сошёл с ума! Это Израиль трещит, как пустой орех, ломая кровные, семейные узы, скрепляющие родителей с детьми, детей с внуками, разобщая людей, ломая судьбы и разбивая семьи. А потому такие дома, подобно нашему, растут как грибы после дождя.

Виктор: – Израиль не виноват. Он вынужден быть таким орехом, пока его окружают воинствующие арабы. Как это ни прискорбно, как это ни ужасно и противоестественно, но слово «мобилизация» еврейские девочки тут узнают раньше, чем слово «свидание».

Татьяна: – Полный облом, я вам скажу! Как это у Левы Толстого? Всё смешалось в доме Обломских.

Рита: – «Всё смешалось в доме Облонских», Татьяна.

Татьяна: – Ну, а я про шо? Толстой знал, про кого писать!

Из дверей дома появляется Алла, катит впереди себя фуршетный столик на колесиках. На нём небольшой термос, чашки, вазочка с сахаром. На полочке внизу – аккордеон. Ей помогает Тимур.

Алла: – Жильцы дорогие, по четвергам у нас не спевки, а чаепитие! Недели две не собирались! Присаживайтесь девочки, мальчики! Чай с ромашковым настоем. Говорят, очень полезен.

Виктор: – Чай с ромашковым настоем! С вами, Алла, даже кипяток пить приятно.

Оксана: – Правильно про чай из ромашки говорят. Такой чай стимулирует творчество поэта, когда мозг его мечется в поисках нужного слова.

Сдвигают стулья вокруг столика, наливают чай, ухаживая друг за другом.

Светлана: – Нам же, жрицам Мельпомены, никакой чай не помогает, когда мы мечемся в поисках значимой роли! Только уповаем на его величество случай.

Юрий (сверху): – Не печальтесь, уважаемая Светлана. Есть актрисы, у которых со случаем хуже, чем у вас. Перед самим отъездом сюда меня познакомили с актрисой настолько невезучей, что даже в туалетной бумаге с ароматом персика ей всегда попадались косточки.

Светлана поперхнулась чаем, громко кашляет, слёзы на глазах, все бросаются стучать ей по спине.

Алла: – Юрий! Вы что, присутствовали при этом? Вы отдаёте отчёт своим словам? Что вы несёте?

Юрий: – Что я могу носить? Интересный вопрос. Что бы я понёс, если бы мог ходить?

Алла (надевает аккордеон): – Бог ему судья, Светлана! Он и так наказан по жизни. Давайте лучше попоём. Не возражаете? (Начинает негромко играть и поет вполголоса):

«В ночь последнюю зимы,ты мой нежно гладил локон.Помнишь ласточку? Как мыпомахали ей из окон.И пророчество твое,до сих пор все пью до дна я.«Одна ласточка – увы,не весна еще, родная».

Татьяна (обращается к Алле): – Какая складная песня! Шо это? Шефутинский?

Алла: – Эта одна из последних песен моего сына. Он ее очень любил. С ней он стал победителем многих конкурсов. Даже одного международного. Она ему тоже очень нравилась. Он собирался записывать ее с оркестром Олега Лундстрема для фильма «Влюбленный гладиатор», но не записал. Не успел.

Оксана: – Не успел? Почему?

Алла: – Мой сын пропал в Чечне. Прекрасный музыкант. Он был главным военным дирижером Северо-Кавказского военного округа. Началась война в Чечне, и он туда летал вместе с другими артистами: с Розенбаумом, Лещенко, с джазовым ансамблем Георгия Гараняна. Неожиданно пропал, в Россию больше не вернулся.

Татьяна: – Шо значит пропал? Музыканты нигде не пропадают! Он ещё вас заберёт на Брайтон—Бич! Помяните моё слово!

Алла (горько улыбается, склоняет голову к аккордеону, тихо поёт):

И пророчество твое,до сих пор все пью до дна я.«Одна ласточка – увы,не весна еще, родная».

ЗАНАВЕС

Действие 2

Утро нового дня. Та же скамейка. Те же лица и новые героини – Элиана, Люда. Из дверей тёплого дома выходит Александра. В руках у неё видавший виды зонтик. Она кладёт его на скамейку.

Элиана: – Это Роза попросила вас захватить на улицу её зонтик? Такая смешная бабушка! Недавно открыла мне тайну! Сказала по большому секрету! Знаете что?

Скамейка (в один голос): – Что?

Элиана: – Она сказала: «Знаете ли вы, Элиана, в чём секрет жизни? Весь секрет жизни в том, чтобы подготовить хорошие воспоминания».

Люда: – Ничего нового не сказала старушка! Старо, как трёхколесный велосипед! Кстати, мне надо вернуть ей 10 шекелей. Бабушка меня выручила в магазине. Вы не видели её, Александра?

Александра: – Она подготовила хорошие воспоминания и подалась в те края, где зонтиком не пользуются. Там никогда не бывает дождей.

Элиана (вдруг спохватывается): – Вот! Вот о воспоминаниях! Как вы думаете, уважаемая Александра, какие воспоминания оставите вы, если уже почти год я хожу за вами с элементарной просьбой – сделать проезд для коляски моего Юрия! Я же вам показывала такой высокий плинтус! Выезжая на улицу, нам ежедневно приходится преодолевать настоящий барьер! Коляска гремит, прыгает, и он прыгает в ней, как танкист в танке, подорвавшись на бомбе. А ему нельзя трястись! У него и так аритмия, пневмония, давление!

Неожиданно голос Юрия с балкона.

Юрий: – Элиана, дорогая, я тебя прошу, не надо на публике делать из меня беспомощного инвалида! Американский президент Рузвельт, прикованный, как я, к коляске, огромной страной управлял! Так неужели я буду скулить и плакаться перед нашей атаманшей? Да никогда в жизни!

Александра: – Не надо передо мной скулить! Есть у нас ящик для предложений и просьб, туда и опустите свою заявку на рассмотрение.

Юрий: – Я сам скоро в этот ящик костями лягу по вашей, Александра, милости! Только не дождётесь! Я батальонами командовал! Так неужели вашу стену не проломлю!

Александра: – Подумаешь, тоже мне батальонов командир! Если б вы сидели с Рузвельтом за одним столом – тогда да!

Юрий: – Сидели! Ещё как сидели! Вы как раз тогда под этот стол, за которым мы сидели, пешком ходили!

Александра (раздражительно): – Может и ходила! А теперь вы ходите за мной. А не надо за мной ходить. Я автографы не раздаю. Пишите просьбы в ящик жалоб и предложений.

Татьяна: – Та какой там ящик предложений! Шоб вы знали, Александра, для нас ваш ящик – наша родимая стена плача! Подходим к нему плача и опускаем свои записки, мокрые от слез. Кому проводку провести, у кого «мазган» не работает, у кого кран течёт – и никому никакого дела! Вот и рыдаем целыми днями у ящика-стенки. Потому как знаем: легче автограф у нашего премьер-министра получить, чем от вас электрика! Шоб я его видела на одной ноге, а он меня одним глазом!

Люда: – Услышьте же голос народа, домком вы наш неподступный! Уж на какой золотой коляске должен подкатить к вам жилец наш – инвалид, муж Элианы?

Александра: – Не надо ко мне подкатывать! Я этого не люблю! Не забывайте, пожалуйста, мазганов много, а я одна! Кранов много, а я одна! Вас много, а я одна!

Татьяна: – Нас должно быть меньше! Меньше, чем голубей на памятнике Пушкину в день его рождения!

Элиана (спохватившись): – Кстати! Если мне не изменяет память, у вас же завтра день рождения, дорогая Александра!

Александра: – Нет, Элиана, память вас подводит. Мой день рождения ещё не скоро.

Элиана подскакивает к Александре, берёт её за локоть. Та вдруг замечает в руках Элианы прозрачный пакет, через который угадывается большая коробка конфет, ананасы, виноград и др. фрукты. Меняется выражение лица.

Александра: – Но вы знаете, как говорят дети: «Тепло, тепло». Сегодня день рождения моего сына. (Уводит Элиану несколько в сторону, принимает из её рук пакет). О! И не надо ни с кем вашему супругу сидеть! Ни с Рузвельтом, ни с Черчиллем! Надо, чтобы сын мой хорошо посидел! Не могу ничего придумать, чем его порадовать. Он такой у меня привередливый, вам не передать! (Делает большие глаза, шепчет Элиане) Будьте в среду после трёх часов дома, придёт мастер, сделает вам съезд для коляски. Это я вам обещаю – придёт обязательно, я лично проконтролирую.

Элиана: – Большое вам спасибо! В среду мы ни шагу из дома! Пусть сынок на здоровье кушает рижские конфеты и трюфеля!

Татьяна (громко): – Вот и все ля-ля-ля! Не подкатила, так подсластила! Слава Богу, хоть для одной несчастной кончился её ящик плача!