Ищу няню для сына. Дорого!

Закрывая дверь, наткнулась взглядом на Тимуровича, тот шепнул одними губами: спасибо. Кивнула, закрывая дверь, погладила по спинке малыша.

– Ну, и чем мы с тобой займемся?

Боже-боже, что делать с маленькими детьми? Хельпен хельп!

Глава 7

Пока в приемной идут разборки, стоим с малышом у окна. Он с задумчивым интересом разглядывает мелькающие вдалеке машинки, прохожих, а я думаю о том, как докатилась до такой жизни. Я и нянька – это как лексус и трактор. А вон, кстати, трактор поехал, синий, малыш его тоже замечает и оживляется, лепечет: синь, синь, показывая пальчиком на махину. Согласно киваю, да: синь, синь, что бы это ни значило.

Странно, что ребенок вообще так спокойно сидит на руках совершенно постороннего незнакомого ему человека, хотя с такой-то мамашей я бы, может, тоже кидалась к первому попавшемуся на вид адекватному человеку, ну, или не знаю. Жалко малыша. Но у него папа есть, вроде бы нормальный с виду, только как-то же он умудрился жениться на такой грымзе. Ишь, чего удумала: только научившегося ходить ребенка избивать, а ему на вид, на минуточку, не больше полутора лет! А Ирка говорила, что вроде бы год с маленьким хвостиком. Коза его мамаша! Вот честное слово. Судить кого-то, конечно, дело такое, не очень хорошее, но меня так и разбирала злость, когда думала на эту тему, внутренний голос ядовито шипел: хоть бы её родительских прав лишили, хотя бы частично, за такие-то выкрутасы.

Руки начинают уставать, всё же не привыкла я таскать на руках от десяти килограмм живого веса, примерно столько и весил малыш, ну, может, двенадцать. Я даже за продуктами сама не хожу, доставку заказываю.

Прислушалась к происходящему по ту сторону стен, но звукоизоляция просто отменная, почти и не слышно ничего. Глянула на часы и про себя простонала: семь минут только прошло.

– Маленький, не хочешь ножками немножко потопать? – кряхчу, опуская ребенка на свои двои. – У тети Алены сейчас руки отвалятся. Фух, хорошо.

Малыш потопал на месте два шага и спринтером рванул к отцовскому рабочему столу, я даже ошалела, не ожидая от ребенка такой прыти, а пока растерянно хлопала ресницами, Миша – насколько я поняла, именно так звали мальчика, – жизнерадостным ураганом принялся делать ревизию в полках стола, вытаскивая и бросая на пол канцелярию, какие-то бумаги. Когда он с сопением начал тянуть на себя папку, опомнилась и кинулась к непоседе.

– Миш, Миш, не надо, это папины вещи, не нужно их трогать, – бормочу взволнованно, оттаскивая малыша от стола. Ну, куда там, тянется упорно и смеется заливисто, когда одна из бумажек отрывается и клочок остается в его ручке, а остальная часть у меня. Мама, надеюсь, это не какие-то особо важные бумаженции были, иначе мне капец.

Мысленно прописываю себе пинка, хватаю неожиданного бандита поперек живота и взваливаю пискнувшего мальчишку себе на плечо, второй запихиваю всё вываленное на пол ребенком обратно в ящик и выдыхаю, и вот только тогда понимаю, что мальчишки у меня в руках нет! Ик. Нервно оглядываюсь, а он уже на другом конце помещения, пытается забраться на диван, придвинутый к журнальному столику, а на столике опять-таки какие-то бумаги и ваза. Ваза!

– Миша, нет! – ору, несясь к бандиту, а тот хохочет и что делает? Ну, конечно, скидывает ручкой вазу со стола. Рывок, на колени, и опасный момент. Вух. Ваза у меня.

Мальчишка хлопает в ладоши, он такой радостный, глазенки горят, что у меня самой на губах улыбка. Ставлю вазу на пол, плюхаюсь на диван и забираю себе малыша на колени.

– Так, ребенок. Так ты у нас злостный хулиган, а? – тереблю по волосикам.

А малыш мне:

– Па. Ам. Па. Ам. Ам.

Гм. И что это значит? Мне срочно нужен переводчик с детского. Но есть же телефон. Достаю из кармана свой гаджет, вбиваю, что значит, если ребенок говорит «ам», а этот ребенок таранит меня головой и с ну очень большим интересом таращится в экран телефона. Забавный. А вот информация, что выдал мне гугл, не забавная: судя по всему, маленький человек хочет кушать.

Хмуро осматриваюсь под «ам», «ам» с «па» и, естественно, никакой еды не нахожу. Вместе с дитем идем в приемную. Будем думать, разборки уже закончились или подходят к концу.

Выглядываю в приемную:

– Я извиняюсь. Э-э-э, – а в приемнике никого. – Нормальный борщ. Это вообще как называется?

Глава 8

Мальчишка тихонько сопит, стреляя по сторонам любопытными глазками, наверняка вынашивая в своей хорошенькой головке очередной план диверсии, вон как заинтересованно на органайзер с ручками и карандашами смотрит, я не удивлюсь.

Не успела я струхнуть, как в приемной нарисовалась Ирка с контейнером в руках, бутылочкой под мышкой и ну очень озадаченным лицом. Заметив меня, подруга интересуется:

– Ну, как дела? А я вам покушать принесла, Мишка проголодался небось.

– Он-то проголодался, да, – подтягиваю на руке съезжающего парня и бреду к диванчику, – а так, в целом нормально, где все? Что там с полицией и той неадекватной дамочкой? А главное, папашка пацана куда сбежал?

– Ой, Ле-е-енька, я такой спектакль только в кино видела, про женское и мужское, – невесело хмыкает Ирка, открывая контейнер. – Здесь пюре и котлета, в бутылочке смесь, мамашка его смесью с рождения кормила, покормишь пацана? Вон он у тебя какой смирный, а я тебе расскажу, что там было да как.

– Ну, давай, попробую, – говорю неуверенно, забирая у подруги теплую снедь. – А ему уже такое разве можно?

– Можно, конечно. Всё диетическое, я в кафе покупала из раздела детского меню. Держи ложку.

– Аха. Сама еду в кафешке покупала, а что-то говоришь про смесь, – беззлобно подкалываю Ирку, подруга недовольно сопит и заявляет, что это другое, и вообще, где ей домашнее было взять. Начальник сказал: покорми, а где взять корм, не уточнил, только смесь всунул, и всё на этом. Справедливо.

– Так, может, нужно было только смесью кормить?

– Не наестся, – уверенно заявляет Ирка. – У моей знакомой трое детей с года уже на общем столе, двое от молока грудного ещё в десять месяцев отказались, третья, это девочка, ест и смесь, и простую еду, а Катька часто упоминала, что только смесью её девчонка не наедается от слова совсем.

Нюхаю еду, пожимаю плечами: вроде нормально пахнет, не химозиной. Забираю у Ирки инструмент, откалываю от котлеты кусочек, набираю немного пюре и прошу парнишку открыть рот, самолет летит и всё такое. Мишка спокойно и вполне охотно принимает подношение. С удивлением замечаю, что у ребенка почти полный рот зубов. Ого, а я думала: зубки только к трем, а то и позже годам появляются, ничего себе открытие.

– По мне, так без разницы, чем детей кормить – грудным или смесью, я сама на смеси вскормлена, – говорю, с умилением наблюдая за уминающим котлето-пюреху малышом, видно, что ему нравится, и к такой обычной еде заметно приучен, значит, всё правильно.

– Ну, не знаю, если есть возможность нормальным грудным молчком, почему им не кормить? Зачем химией этой травить?

– Насколько я знаю, смесь не химия, смеси эти, знаешь, как проверяют, а в грудном чего только может не быть, от питания мамы зависит же. Тем более, может, у неё как раз и не было возможности самой кормить?

– Ты её вымя видела? Всем на зависть, в таких дойках молока должно бидонами выходить.

Скептично кошусь на Ирку.

– Знаешь, не наше это дело. Кто мы такие, чтоб кого-то осуждать.

Ирка хохочет:

– Ага, слушаем и не осуждаем.

– Ну, да. Ты мне лучше расскажи, чем Санта-Барбара закончилась.

– Да какое закончилась, только начинается всё, как понимаю. Тимуровича жаль, такая стерва ему в жены досталась.

– Как говорят: глазки видели, кого выбирали, Ир.

– Ну, не скажи. Бывший мой долго шифровался, хорошеньким прикидывался, а как пожили вместе пару недель, такой абьюзер на деле оказался – просто ужас. Хорошо, мозги были вовремя сбежать. Вот и Тимурович молодец, измены терпеть не стал, разводиться собирается.

У меня глаза лезут на лоб.

– Она ему изменила?

– Ага, орала на улице, что он ни рыба ни мясо, и не жалеет она, что завела себе хахаля, и это всё при полиции, прикинь? Ну, дура же. Жаль Тимуровича нашего, ославила она его перед всем «двором». А она заявила ещё, что Мишу отберет и половину его состояния, а Тимурович ей в ответ – молча кукиш.

– Точно Санта-Барбара, – бормочу. – Так он, выходит, провожать их всех пошел?

– Ну, так да. А как же. Они там ещё разбираются. Насколько я понимаю, сейчас Тимурович станет с юристами своими вопросы с разводом решать и чтобы жену частично родительских прав лишить, свидетелей её рукоприкладства достаточно, сама понимаешь, и без трусов оставить. А ведь сначала планировал квартирку ей подарить.

– Капец, – тяну, качая головой. – А ты-то всё, как всегда, знаешь.

– Так я секретарь, кому как не мне всё о начальнике знать, – смеется Ирка.

– Пи! – верещит малыш, отталкивая мою руку с ложкой. – Пи!

Вопросительно кошусь на Ирку.

– Пить хочет, – авторитетно заявляет. – У Катьки малая тоже так пищит, когда пить просит.

Молча даю ребенку бутылочку, он жадно к ней присасывается, выхлебывает половину и от остатков еды напрочь отказывается, да там и осталось всего на пару ложек.

– Ну, вот и всё, Миш, можно дальше играть, а? – улыбаюсь, ребенок счастливо лопочет на своем, а я с чистой совестью передаю бойца растерявшейся Ирке. Та машинально забирает себе на колени и хлопает длинными ресницами:

– Э-э, Лень, ты чего это?

– Как чего? Домой пойду. Спектакль окончен, свет погас и всё такое.

– Ну, что началось? Хорошо же справлялась, может, останешься?

– Не говори ерунды. Всё, дорогая, спасибо за веселье, созвонимся. Пока, головастик, надеюсь, тебе подберут супер-няню.

И пока подружка не раскрыла рот, пулей выношусь в коридор, там торможу, замечая, как распахиваются створки лифта, и, поддавшись взвизгнувшей интуиции, рывком разворачиваюсь и пру на лестницу, толкаю дверь, всего на секунду обернувшись, вовремя я! Из лифтовой кабины выруливает с ну очень грозным видом папа-босс с телефоном у уха, рычит на кого-то, о чем конкретно, уже не слышу, поскольку на всех парах, перепрыгивая через ступени, козочкой мчу на первый этаж. Да, Ленька, такого приключения и финальной дозы адреналина давненько не испытывали-с.

Глава 9

Илья

Влетаю раздраженным конем в приемную, а там только Ирина с несчастным лицом и ползающий по ней Мишка, который так и норовит спрыгнуть на пол и заодно сцапать что-нибудь из канцелярии. Поскольку ни то, ни другое у него не получалось, сын недовольно пыхтел, лягая ботиночками секретаршу куда попадется. Не понял, а няня где? В туалет отлучилась? Увидев меня, Ирина просияла.

– Слава богу, Илья Тимурович, вы здесь! – подпрыгнула она, обходя стол и даже не замечая, как цепляет крутыми бедрами угол. – То есть, хорошо, что вы пришли, вот, это ваше, – сунет мне в руку ребенка. – Поел, поиграл, наверное, сейчас спать захочет, а мне того, работать надо, сами отчет по китайцам просили к вечеру, такими темпами я его и к понедельнику не сделаю.

В ухо тарахтит мой юрист, Мишка пытается отобрать трубку.

– Илюха, ты меня слушаешь?

– ....

– Ало! Вызываю Тимуровича. Прием. Как слышно? Мы здесь вообще-то серьезные вещи обсуждаем.

– Борь. Перезвоню, – бросаю и сую гаджет в карман. – Ирина, а где наша няня?

– Какая, Илья Тимурович? – удивленно поднимает голову.

– В каком смысле какая? Девушка, что была с Мишей, где?

– Так домой ушла, – пожимает плечами. – Сказала, мы ей не подходим.

– Чего? Как это не подходим? Почему это не подходим? Ты зачем вообще её отпустила?

– Как зачем? А что, надо было к батарее скотчем примотать?

– Уволю!

Секретарь осуждающе цыкает, да я и сам чувствую себя не в своей тарелке. Сын подозрительно пристраивает головку на плече и притихает. Действительно, сейчас отрубится.

– Что сразу уволю? – шипит Ирина. – Ну, не захотела кандидатка с нами работать, другую найдем.

– А мне нужна эта! – упираюсь рогом. – Как её имя? В общем, позвони ей и пригласи на повторное собеседование.

– Она не согласится!

– Не кричи. Сделай так, чтобы согласилась. Если пришла на собеседование, значит, готова была работать.

– Говорю, не согласится!

Хмуро гляжу на секретаря, Мишка сопит на плече. Жестом показываю, что разговор с Ирой не закончен, и бреду в кабинет, где устраиваю ребенка на диване. Черт, забыл из машины вещи захватить, за ними же, в частности, спускался. Ладно, сейчас сгоняю. Устроив приснувшего ребенка, разворачиваюсь и задеваю что-то носком ботинка. Это что-то с громогласным треском подскакивает и с дребезжанием летит через весь кабинет. Замираю, сжав булки.

Не долетев до стены, предмет, оказавшийся вазой, останавливается, но тут подскакивает с горьким рыданием сынишка, бьется в истерике, цепляясь пальчиками за диван. Со стоном закрываю глаза и забираю ребенка на руки, воркуя над ним, а про себя реву бизоном: кто оставил на полу дурацкую вазу?!

В помещение испуганно вваливается секретарь, смотрит дикими глазами.

– Всё нормально? – шепчет одними губами.

– Нет! – рявкаю шепотом, покачивая ребенка. – Ромашку мне, срочно!

Ирина выпадает в осадок:

– Кого?

– Няню! Утреннюю. Что не ясно?

– Да не согласится она, сколько ещё раз повторить!

– Пятьсот тысяч в месяц!

У Иры округляются глаза, сверкают алчные огоньки.

– Так, может, я?..

– А ты иди, отчетом занимайся и Ромашку вызванивай. Иди, договаривайся и без Ромашки не приходи.

Ира обиженно поджимает губы и спиной пятится в приемную.

Задумчиво поглаживаю успокоившегося ребенка по волосикам и сам нифига не понимаю, почему меня переклинило на этой девчонке, которую даже знать не знаю, как зовут.

Глава 10

Илья

Ночь прошла… Просто прошла. Спал урывками по пять максимум минут. Сын уснул в десять, а проснулся в час, когда сам уже засыпал, и больше не спал до трех часов ночи! Думал, помру. В начале четвертого приснул на часик и снова проснулся, прыгал мне по лицу памперсом, выдирал волосы и стучал по макушке игрушками. Не удивительно: к шести утра я, злой как черт, на ногах, варю мелкому кашу и немного сплю с открытыми глазами. Покормил, умыл и собрал дебошира, и почалили с ним на работу под веселенькое «поля». Потихоньку начинал понимать, отчего одной ногой бывшая жена начала превращаться в истеричку, и претензии мне её теперь ясны как кристальный день, даже жалко Алеську.

Нет, квартиру пусть забирает, заслужила, год с монстром – это то ещё приключение. Алеська сильна.

Главное, чтобы не продолжала будить во мне зверя и не вставляла в вопросах с ребенком палки в колеса. Вообще не понимаю, чем она недовольна: будет воскресной мамой, вся такая в белом добрая фея, выспится наконец, так нет же, монстра ей нашего подавай. Ладно, разберемся.

Когда на работу причалила Ирина, первым делом спросил:

– Няня во сколько приедет?

И вот не понравилось кислое выражение лица секретаря с загнанным взглядом.

– Я еле до неё дозвонилась. Сказала – подумает над нашим предложением.

Вот же… Ромашка!

– Плохо, Ирина. Дожимай, и чтобы к двум часам няня была. Ромашка, уточняю.

– Ее Алёной зовут.

– А вот это лучше бы мне не говорила.

– Почему? – опешила секретарша.

– Слишком созвучно с Алёной.

– Э-э-э, так её Алёной и зовут.

– Вот видишь! – меня перекосило. – Теперь понимаешь?

– По-прежнему, не очень.

Закатываю глаза. Да с бывшей слишком созвучное имя, что непонятного? Алёна – Алеся. Тьфу. Не собираясь вдаваться в объяснения, оставил растерянно хлопающую ресницами секретаршу в приемной, вернулся в кабинет и ахнул: сын с довольным видом выламывал моноблок, весело стуча по технике дыроколом. При всём при том ребенок мой стоял на носочках на колесном стуле, и только я об этом с ужасом подумал, как стул принялся отъезжать вместе с моим скрюченным в букву зю ребенком.

Вся жизнь промелькнула перед глазами.

– Миша!!! – ору, кинувшись к рабочему месту, успеваю перехватить ребенка под живот, как нога подворачивается, от сильной кратковременной боли темнеет в глазах, мы летим с ним на пол под грохот упавшего на спинку стула, я в ошалении, а сын довольно смеется и весело лепечет о полях.

О, да, ещё какие поля… На мою голову.

Глава 11

В кармане жужжит телефон, кто там ещё? С кряхтением собираю себя с пола, хватаю уползающего на коленках ребенка и рычу:

– Да? Кто?

Оказалось, Борька Сергеич. И новости откровенно нехорошие. Алеська решилась бодаться до кровищи и наняла не менее хорошего, чем мой, юра, собираясь, как и грозилась, отнять ребенка у меня и ограничить на него права. От той ереси, что напела своему юру бывшая, темнеет в глазах: и что я её бил, морил и её, и ребенка голодом, пропадал ночами у толпы любовниц и вообще павший-пропавший-человек. Мать твою. А я эту стерву ещё и жалел. Кровь в жилах натуральным образом закипает от той ярости, что дерет мне горло и голову. Вылетаю в приемную и всучиваю вздрогнувшей Ирке ребенка.

– Пригляди.

Залетаю обратно к себе и набираю стерву.

– Да-а-а? – мурчание в трубку. Перед глазами уже черные мушки. – Чего надо, Шахов? Созрел вернуть мне моего сына?

– После твоих идиотских выходок – обойдешься. Ты совсем обалдела, ты что наплела такое обо мне?

– Только правду, милый, только правду.

– То есть, это правда, что я тебя бил? Совесть есть?

Про совесть вопрос очень риторический.

– Морально – ещё как. Ты садист, Шахов. Совсем скоро об этом узнает вся Москва. Готовься, дорогой.

И бросает трубку, гляжу на неё ошарашенно и сатанею. Алеська ещё не понимает, куда пытается сунуться.

– Родная, разве не знаешь, что бывает за клевету?

Осталось только доказать. Строчу своему юру.

– Илья Тимурович, – шипит кошкой Ира, натянуто улыбаясь. – Ваш сын изволил покакать.

Здорово, блин.

– Так поменяй памперс.

– Я не нанималась попы детям мыть!!!

– Справедливо. Выпишу премию.

Злобное сопение подобрело.

– Сколько? – робкое.

– Сколько выпишешь себе за моральный ущерб. Ира, я занят.

– Поняла! Вы очень щедры, Илья Тимурович.

– Ты только не наглей.

– Да-да, конечно, – хищное.

– Ромашка когда явится? Мне нужно отъехать.

– Э-э-э, не знаю.

– Так узнай! – забираю у поскучневшей девушки сына. – Давай, двигай.

– А как же памперс?

– Точно, – смотрю на своего пацана и передаю ребенка обратно Ире. – Меняй подгузник, а потом звони. И давай, белкой. Я уезжаю через десять минут.

– А как же обед?

– Пообедаю в городе.

– Я про себя! – возмущенно с приставкой: эгоист чертовый.

– Придет няня, пойдешь на обед.

– Ладно, – мстительное. – Поняла. Хорошего дня, Илья Тимурович.

И судя по сладкой патоке в голосе секретаря, она мне всё вот это припомнит, в денежном эквиваленте. Ну, так-то справедливо.

Глава 12

Оставив Мишку на секретаря, ветром мчу на встречу с юром на Патриаршие и думаю совсем не о коварной бывшей супруге, а о не менее коварной Ромашке. Алёна, блин. В очередной раз словил паралич лицевых мышц. Ну, почему не Даша, Надежда, Лиза, Снежана? Маша, на худой конец? Почему именно Алёна? Я же буду путать с именем бывшей жены, как пить дать буду. Я себя знаю. Потом пусть не обижается, у меня на имена бывает «топографический» кретинизм. У кого-то кретинизм на местность, у кого-то на числа, а у меня на имена, если они созвучны с другими. Будет Ромашкой, так безопасней.

С трудом всунув тачку на платную, забитую вечно до отказа парковку, пулей лечу в «Ервин». Залетаю в ресторацию, отмахиваюсь от хостес, что меня ждут, вижу Бориса, скучающего за столиком у окна.

– Ну, что за срочность? – плюхаюсь напротив друга, и да, юриста-адвоката-в-одном-лице. Многозадачный он у меня, да. – Есть чем порадовать, Борис Сергеевич?

Сергеевич морщится, словно откусил от лайма сразу половину, ну, не нравится ему, когда его по отчеству величают.

– И тебе привет. Заказал нам по чашке кофе, не возражаешь?

– Не возражаю, – прищуриваюсь, вальяжно откидываясь на спинку мягкого кресла. Если скупердяй Борька на что-то раскошелился на деловой, можно сказать, встрече, – разговор выдастся не из легких, и сомневаюсь, что сказанное им мне понравится. – Давай с ходу, не тяни. Выкладывай, что у тебя.

Друг вздыхает, скорбно поджимает тонкие губы – ещё один неприятный звоночек – и лезет в органайзер, выуживая стопку деловых документов.

– Две новости, хорошая и плохая.

– Традиционно, так сказать. Что ж. Давай по порядку.

– Ну, раз по порядку. Документы на развод я подготовил, прочитай и подпиши со своей стороны, – протягивает мне бумаги и золотую ручку. Пафосный какой.

– Я-то подпишу, – цепко читаю официальные строчки, – но Алеська решилась бодаться, и так просто бывшая коза не сдастся, как понимаю.

– С Алесей Геннадьевной я уже говорил, в курсе её позиции, – морщит брезгливо нос, но комментарии оставляет при себе. – Неважно, чего она там хочет и на что надеется. Есть факт её измены и свидетель в лице её любовника.

Хмыкаю злорадно.

– Дал взятку?

– Ну, какую взятку, Илья, компенсацию, всего лишь небольшую компенсацию за моральный ущерб, нанесенный молодому человеку Алесей Геннадьевной ввиду морального давления с её стороны на эротический уклон.

Обескураженно вылупливаюсь на друга и, откинув голову, содрогаюсь в хохоте. Борис позволяет себе бледную улыбку. Официант шустро оставляет на столике кофе и ретируется со свистом пули.

– Силён, – утираю слезы смеха. – Есть документальное подтверждение?

– Естественно, – гордо вскидывает подбородок. – Далее. Также имеются запротоколированные свидетели в лице семи человек о рукоприкладстве в отношении несовершеннолетнего Михаила Ильича Шахова со стороны его матери Алеси Шаховой, а это уже пахнет ограничением родительских прав. Хочешь?

– Хочу, – говорю искренне. – Но пока придержи этот вариант, всё же она его мать и, насколько я знаю, раньше не поднимала на сына руку.

– Это насколько знаешь ты, я поспрашивал ваших соседей, так вот несколько жильцов утверждают, что Алеся на их глазах несколько раз не только кричала на ребенка как полоумная, и это не мои слова, но и таки поднимала на него руку.

Медленно сатанею. Вот сучка. Почему я раньше об этом не знал? Потому что пропадал на работе! Идиот.

– Так что, инициирую ограничение?

– Действуй. Только показания свидетелей надо собрать.

– Всё собрано.

– Так, ладно, – подписываю документы на развод и пододвигаю к Борьке. – Какая плохая новость?

– М-м-м, да. Удалось по твоему делу узнать предварительное заключение судьи. В нем и соль. Изрядная жменя сыпучей гадости.

Морщусь:

– Сергеич, не беси.

– Как ты понимаешь, даже при всех доказательствах отвратительного отношения матери к ребенку сразу вас не разведут, дадут стандартные три месяца, если твоя жена…

– Бывшая!

– Не имеет значения. Так вот, если твоя бывшая жена по-прежнему станет оспаривать решение судьи, могут дать ещё три месяца, потом ещё три, с ограничением тоже могут возникнуть трудности.

– Короче, Склифосовский, – раздраженно ворчу. – В чем траблы?

– Если коротко. Судья Пашков, который будет вести твоё дело, – мой хороший знакомый, он порекомендовал за первые три месяца, данные вам с Алесей на примирение, найти хорошую, благонадежную, эм, маму для твоего сына.

От такого заявления у меня глаза лезут на лоб, прочищаю уши.

– Чего-чего? Мне послышалось, что ли?

– Не строй идиота. Женщину хорошую для ребенка найди, и тебя в первый срок разведут. Всё.

– Ты серьезно вот это сейчас, что ли?

– Нет, блин, шутки шучу с тобой. Серьезно, Илья. Сам посуди: по делу известно, что ты пропадаешь на работе 24/7, из-за чего упустил семейные проблемы и вопросы по воспитанию ребенка, на это и станет в первую очередь напирать Алеся, мол, тебе и собаку доверить нельзя, не то что ребенка.

– Но при чём тут жена? Можно нанять благонадежную няню.

– Няня сегодня есть, завтра её нет, а жена или невеста – другой уровень. Конечно, можно и без жены пробовать выиграть суд, но ставка выигрыша будет снижена процентов на двадцать, а то и тридцать. Например, могут тянуть с разводом или откажут в ограничении родительских прав, у вас же с Алесей нет ни бабушек, ни дедушек, верно?

– Мои все померли давно, а Алеся детдомовская, – бурчу, нахохлившись сычом, и чувствую себя попавшим в мыльный сериал.

Борис косится на часы.

– Всё, мне пора, Ильюха. Опаздываю на другую встречу. Время у тебя подумать есть, неделька, может быть, две. Давай. На связи.