скачать книгу бесплатно
Зинка ускакала вперёд, по пути с кем-то поздоровалась, кому-то помахала, кого-то послала на полной громкости.
– Дмитрий, твоя дочь грубиянка! – печально сообщил Иван Егорович.
– Твоя внучка тоже, – намного менее печально парировал дядя Дима.
– И не поспоришь, – профессор закрыл тему неудавшегося воспитания их чада и переключился на меня. – Маша, сейчас мы спокойно выйдем, не волнуйся, сделай вид, что никого не видишь, просто не обращай ни на кого никакого внимания.
Легко. После Прощальной площади это такая мелочь. Зинкины дед и отец с двух сторон подхватили меня под руки и повели к подъезду. Взгляды, которыми нас проводила потенциальная родня, мягко говоря, были отнюдь не добрыми. Даже в глазах жениха завелась эмоция – неприкрытая злость, нет, злоба. Впрочем, меня это мало трогало.
Мать поджидала у входа в квартиру и пыталась высказать Зинке своё единственно правильное мнение о глубине падения нравов современной молодёжи. Зинка проникаться трагизмом положения не спешила, скучающе рассматривала недоделанный маникюр, отреагировала только на наше появление.
– Всё, тёть Марин, было неприятно пообщаться, чао.
– Хамка!
– Я в курсе.
– Зинаида, прекрати. Марина, я Вас предупреждал, что никаких разговоров с Машей в ближайшее время не будет. Поэтому, действительно, можете идти.
– А Вы мне не указывайте, Иван Егорыч, что делать. Я мать и имею право знать, что с моим ребёнком. Доченька, маленькая, что с тобой?
О, начались гастроли Театра юного зрителя. Заботливая мать – её вторая любимая роль. Первая – лебедь на последнем издыхании, с хватанием за сердце и закатыванием глаз. Но эту при Зинкином дедушке она разыгрывать не будет, провал обеспечен. Я попробовала спровадить родительницу, заранее не надеясь на успех:
– Мама, иди домой, потом поговорим.
– Как же я пойду? – пафос и трагичность зашкаливали, не хватало только заломленных в отчаянии рук. – Как оставлю тебя одну?
– Я не одна.
– Ты им доверяешь больше, чем мне? Тебе чужие люди дороже родной матери?
Раньше, покривив душой, я бы согласилась, что мать дороже. Теперь тоже согласилась:
– Да. Мне с ними лучше.
На секунду она опешила и попрощалась с ролью доброй мамочки.
– Что же это делается-то? Точно, свихнулась! Матери такое сказать! Как язык-то повернулся! Дрянь неблагодарная! Мы с отцом все силы, всё самое лучшее, всё для неё… И вот, смотрите, как отблагодарила мерзавка!
Ивана Егоровича эти излияния не тронули, сказывались годы практики и множество разнообразных пациентов.
– Маша, проходи внутрь. Дима, Зина, проводите. Марина, Вы понимаете, что усугубляете её состояние?
– Я усугубляю? – голос моей родительницы от негодования приблизился к ультразвуку. – Она нам нервы мотает, а я виновата? Коленька извёлся весь, что думать не знает. А эта…
– Вот и ступайте успокаивать Коленьку. За Машу не волнуйтесь.
Больше я их разговор не слышала, дядя Дима протолкнул меня в квартиру, а Зинка захлопнула за нами дверь.
Недопитая чашка кофе так и стояла на подоконнике рядом с забытым мобильником. Почему-то это впечатляло. Я ушла отсюда вчера. Это «вчера» было полгода назад. В голове такой парадокс не очень укладывался. Так и впрямь обзаведусь этим самым синдромом с умным иностранным названием. Знать бы ещё что он такое.
Я забрала чашку, выплеснула остатки кофе в раковину, поймала себя на том, что ищу глазами ресторатор. Молодец, Ольховская, быстро привыкла ко всему готовенькому! Нет, здесь всё сама, ручками. Набрала свежей воды в чайник, поставила греться. Достала и тщательно вымыла чашки на всех. Мне было просто необходимо чем-то занять себя, привычная обстановка квартиры действовала удручающе, только здесь я до конца осознала, что всё реально, что я не в Аршансе, что… Стоп. Дальше думать нельзя, или сейчас закричу, завою, взорвусь. Очередной спор семьи Терниковых я слушала отстранённо, не слишком вникая, лишь бы ответить вовремя, если затронут меня, и не добавить новых симптомов к своему синдрому.
– Тёть Марина – это нечто! «Коленька извёлся»!
– Зиновий, ты не права. Откуда тебе знать, что и как он…
– Пап, случись что-нибудь, тьфу-тьфу-тьфу, с мамой, ты бы стоял столбом? Или плевал на все запреты и бежал выяснять, что с ней?
– Люди разные, под внешним спокойствием может скрываться…
– Спокойствие внутреннее. Чихать он на Машку хотел. Злой, как собака, что свадьба обломалась, и всё. Маш, вот сто пудов, ты правильно за него не пошла.
– Зина, угомонись. Не в своё дело лезешь. Маша отдохнёт, всё хорошо обдумает и примет решение. Без твоих подсказок. Да, Манюня?
Не поворачиваясь, я кивнула, ответить, хоть и собиралась, не смогла, ком в горле очень мешал ведению светских бесед.
– Маш, я окно открою? Душно.
Я опять кивнула, продолжая выставлять из шкафчика всё, что могло и не могло пригодиться для чаепития. Зинка распахнула форточку и вместе с лёгким ветерком к нам ворвалось:
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду.
Этот старый романс, знакомый до последнего звука, ударил по натянутым нервам, вдребезги разбил хрупкую скорлупу показного спокойствия и просто сломал меня. Брызнула осколками выскользнувшая из рук сахарница, слёзы прорвались и хлынули нескончаемым потоком, я сползла на пол и тоскливо завыла.
В плечо ужалила игла и всё исчезло. Темнота, тишина, покой.
Проснулась я глубокой ночью. Немного полежала, прислушиваясь к звукам и давая глазам привыкнуть к темноте. Вроде бы тихо. Даже если кто-то остался со мной, то он спит. Свет я не включила, выскользнула в прихожую, порадовалась, что раздевать меня не стали и не нужно тратить время и шуметь в поисках одежды, только сунуть ноги в кроссовки и вперёд, на Озеро, и открыла дверь.
Он стоял, облокотившись на обшарпанные перила лестничной площадки, в одном шаге от меня. С такой знакомой неповторимой улыбкой на губах и затаённой грустью в глазах. Любимый, родной, единственный. Нашедший меня в другом мире.
– Алдар…
– Иди ко мне, Арри.
– Я иду. Я всегда иду к тебе.
Я рванулась вперёд… Только дорогу вдруг перегородила ледяная стена. Я ударилась о неё и в следующее мгновение оказалась на полянке Алиани. Тело стало ватным, ноги отказались слушаться, я бессильно опустилась на траву. Алдариэль был совсем рядом, а я не могла пошевелиться. Он грустно улыбнулся, поднял руку, прощаясь и медленно поворачиваясь ко мне спиной.
– Не-е-ет!
– Мар? Да ладно! Я к тебе пробилась? – Флэарри изящно опустилась на траву рядом и огляделась. – Круто! Это кого так накрыло? Мар, обрадуй меня, скажи, что это Лиа!
– Это Лиа, – согласилась я машинально, не отрывая глаз от деревьев, скрывших от меня Алдара.
– Теперь обрадуй ещё больше, скажи, что в этом и Фар поучаствовал.
– Фар поучаствовал.
– Ничего себе! Это что сейчас было? Мар, как ты его назвала? Только не говори…
– Не говорю.
– Мар, вот же не прелесть какая! Очнись! Ты где?
– Была дома. Флэарри? – я вышла из ступора, сообразила, кто сидит рядом. – Флэарри? Это ты? Ты здесь?
– Надо же! Ты это заметила!
– Да, Флэр…
– Стой, – она даже жестом слова усилила. – Ещё раз. Кто я?
– Флэарри. А, нет, не то. Я ни с кем. Так получилось. Потом объясню. Флэр, мне в Аршанс нужно. Поможешь?
– В Аршанс? А сейчас ты где?
– Подозреваю, что сплю дома.
– Мар, что спишь, понятно, а насчёт дома – поточнее, пожалуйста.
– В своём мире. Меня выбросило.
– Вот в чём дело, – Флэарри расстроилась. – Тогда понятно. А я уже удивляться собралась, что достучалась до кого-то.
– Ты поможешь?
– Нет. Не смогу. Знаешь же, Аршанс для нас закрыт.
– Закрыт? – в это не хотелось верить. – Ничего не получилось? Всё зря? Но эта поляна, она же там!
– Сейчас она только в твоём сне. Кстати, спасибо. Давно я тут не была.
– Флэарри, в Аршансе ничего не изменилось?
– Понятия не имею.
– А ты можешь спросить у… – я замялась, не зная, как назвать Старшего.
– У папы? Спрошу. Не факт, что ответит. Тебе вообще или о ком-то в частности?
– Мне всё. И про всех. И про… всех.
– Ясно. Про вторых всех обязательно. Особенно про их похождения.
– Мне бы только… что он… Что с ним ничего не случилось.
– Ого! А должно было?
– Не должно. Великие обещали, но…
– Кто обещал? Мар, с этого места поподробнее.
После моего поподробнее лёгкий ступор случился уже у Флэарри.
– Ты – жена Дара, каким-то невообразимым образом оказавшаяся в другом мире в теле человека с полным спектром, примесью тьмы и крови Чёрной Невесты, всё это при непосредственном участии кого-то из Старших. Ты можешь называть нас короткими именами и тебя слышат Великие. Я ничего не пропустила?
– Не-а, всё как-то так. Второй вариант, я Мария Ольховская, с окончательно потёкшей крышей и синдромом с не выговариваемым названием. А ты – плод моего больного воображения.
– Перетопчешься, – фыркнула зеленоволосая копия Фаарра. – Я точно не плод.
– Да, ты – Цветок.
– Вот! Именно так. Заморочка с тобой, конечно, ой-ой-ой. Просто жутко интересно, кто же тебя такую сотворил. Папа, говоришь, своё участие отрицает?
– Категорически.
– Ещё интересней. Слушай, Мар, а тебе даже имя почти сохранили. Амарриэлли Ольшаэн – Мария Ольховская. Не думаю, что просто совпадение. А ты?
– Я, вообще, не думаю, я в Аршанс хочу.
– Одно другому не мешает. А не думать нельзя, можно такого наворотить, что век не расхлебаешь, на личном опыте утверждаю, не самом лучшем, если что, – она к чему-то прислушалась. – Так, Мар, ты просыпаешься, притормози слегка, покажи, где тебя искать.
– Как?
– Не знаю. Это твой сон.
А я знаю? Просто пожелать оказаться дома? Легко! Нет, ни фига не легко. Потому что домой мне совсем не желается, мне бы здесь остаться. Или у Озера.
У Озера получилось. У Аршанского Озера. Пустой берег, тишина, никого. Даже русалок не видно.
– Мар, не пойдёт. Так я смогу прийти только, если тебе оно приснится. А когда это будет? Снами ты управлять не умеешь, можем долго не увидеться.
– А сейчас?
– Сейчас я здесь, помогаю.
– А сама ты меня найти не сможешь?
– Смогу, но это долго, и ты меня не узнаешь. Нам нужно оказаться в твоём мире, пока я в этой оболочке, чтобы этот облик зафиксировать. Ясно? Давай, напрягись, если хочешь новостей «про всех» дождаться.
Ещё как хочу! Получилось! Моя квартира, Флэарри сидит на подоконнике.
– Нормально. Зацепила, закрепила. Жди, скоро увидимся.
Фигура Младшей размылась, стала прозрачной и исчезла.
