Нерушимые Клятвы

Сегодня был долгий и насыщенный событиями день. Я вымоталась физически, но морально ощутила такой подъем, которого не испытывала уже очень давно.

Я всегда трачу катастрофически много энергии на поддержание своего счастливого и беззаботного фасада. Но достичь такого внутреннего состояния мне удается крайне редко. А сегодня я на самом деле почувствовала, как мое сердце, тело и душа наполнились безмятежной радостью.

Аврора Эванс – потрясающий человек, и я мечтаю стать для нее хорошей подругой. У меня в жизни было слишком мало людей, которым я смогла бы безоговорочно доверять, и, наверное, я уже перестала верить в то, что когда-то встречу искренне доброго бескорыстного человека.

Но Ава возродила в моем сердце веру в лучшее, и на этот раз я приложу максимум усилий для того, чтобы стать для нее хорошим другом. И не позволю кому-то или чему-то разрушить это намерение.

Особенно моему охреневшему старшему брату!

Джейк Адам Левон – заносчивый, эгоистичный засранец, который только и делает, что портит мою жизнь своим существованием!

Этот говнюк отбил у меня буквально всех подруг, затащив их в постель, а потом вышвырнув, как ненужный мусор.

А их ненависть за такое отношение неотвратимо распространялась на меня, видимо, по праву родства, лишая меня всяких дружеских связей!

Но на этот раз я не позволю ему распускать ручонки и грязные мыслишки в адрес моей подруги. Я видела, каким голодным взглядом он полоснул Аврору при знакомстве, и как она под его пристальным вниманием спряталась в непробиваемый кокон, а потом и вовсе сбежала при первой возможности.

И будь я проклята, если позволю брату испортить жизнь еще одной прекрасной девушки.

Я настолько вдохновилась сегодняшним вечером, что впервые за много месяцев решилась сесть за мольберт.

Скрутив волосы в пучок, я протыкаю его насквозь тонкой длинной кисточкой и, подхватив в одну руку палитру, глубоко вдыхаю, прикрывая глаза.

Рисование для меня всегда было чем-то вроде терапии. Ведь большую часть времени я провожу в толпе людей: в университете, на тренировках, на вечеринках, встречах, и только здесь я остаюсь наедине с собой, имея возможность погрузиться в самые глубинные мысли и чувства.

Я никогда не думаю о том, что нарисовать. Я просто отключаюсь от реальности и позволяю внутреннему порыву вести мою руку в нужном направлении. Не уверена, что у моего стиля есть хоть какое-то официальное название.

Сумасбродный хаос всех оттенков, существующих в природе?

Я редко рисую пейзажи или натюрморты, потому что в них мне видятся оставленные моменты. Замершее время. А я люблю рисовать настоящую жизнь и бурлящую внутреннюю энергию, которая переполняет душу человека. Его ауру и силу внутреннего мира.

Я делаю глубокий вдох, и мое зрение замыливается.

Белое полотно перед глазами перестает обладать четкими чертами. Я лишь вижу, как оно заполняется цветом, светом и линиями. Сердце в груди бешено трепещет, а мурашки становятся самой моей кожей. Иногда я вздрагиваю, пропустив через себя очередную волну удовольствия от процесса. Иногда прикрываю глаза, погружаясь в мысли настолько глубоко, что не осознаю, когда вновь начинаю писать.

Обилие белого перекликается с вкраплениями зеленого, и насыщенный оранжевый цвет завершает общую композицию. Мое дыхание сбивается, я как будто чувствую прилив жара под кожей от накрывающей меня волны блаженства.

Процесс творения увлекает меня настолько, что я даже не замечаю, когда весь мир погружается в полуночную тьму.

Глава 3

Джемма

Теплые лучи солнца щекочут кончик носа, и я морщусь.

– Вот черт! – мычу, перекатываясь на бок, и резко вскрикиваю, рухнув прямо на пол. – Ауч! – от неожиданности мои глаза распахиваются, и я мгновенно слепну от чересчур яркого солнца.

Боже, неужели я забыла закрыть шторы? Почему так светло?!

Мучительно простонав от невероятной жалости к самой себе, медленно отдираю дряхлое тельце от пола, параллельно поскуливая от боли во всех мышцах. Открываю глаза пошире и вдруг цепенею.

Я стою у самого окна, и смотрю точно на полностью законченную картину. Кстати, потрясающе красивую картину. Но почему я тут?

Оборачиваюсь, приметив то самое место, с которого, видимо, и свалилась пару минут назад. Зигзагообразное велюровое кресло, стоящее прямо позади моего рабочего места, выглядит не менее помятым, чем я сама.

Я что, уснула прямо в нем? Господи, неужели я вырубилась, сидя в чертовом кресле?! Я же теперь не разогнусь нормально весь день, черт бы меня подрал!

Тело обдает жаром, а тревожное предчувствие скручивает желудок. Бросаюсь к тумбе у кровати и, клацнув по экрану телефона, обнаруживаю, что он разряжен.

Черт!

Пулей влетаю в смежную комнату и устремляю взгляд на настенные часы, едва удержав в себе яростный крик.

Я опоздала на полтора часа!!!

Пропади моя жизнь!

Спотыкаясь о собственные неработающие ноги, врываюсь в ванную и наспех умываюсь. Следы от краски на щеках, конечно, придают моему образу некоторой экспрессии, но в данный момент я совсем не настроена на подобную феерию.

Запрыгнув в душевую, быстро смываю все остатки сна прохладной водой и, наспех просушив тело полотенцем, со скоростью света наношу макияж.

Забегаю в гардеробную и, схватив первую попавшуюся рубашку, натягиваю ее, застегивая пуговицы на ходу. Белая ткань доходит до середины бедра, а значит, сюда идеально впишется кожаная юбка.

Сдернув вещицу с вешалки, с трудом натягиваю ее на слегка влажные бедра, вместе со стрингами, а затем буквально впрыгиваю в лодочки и уношусь вниз на всех скоростях.

– Дорогая, ты сегодня поздно!

Бри встречает меня в холле, но я не успеваю даже окинуть взглядом милую женщину.

– Британи, я проспала! Завтракать не буду, хорошего дня! – кричу, выбегая на крыльцо и, заскочив в свою машину, выруливаю со двора.

Боже, как я умудрилась проспать?!

Я же всегда само олицетворение дисциплины! А тут так налажала. Черт!

Достаю заряженный до 30% телефон из сумки и бегло просматриваю многочисленные уведомления: восемь сообщений от Кристин, пять от Джулии, несколько уведомлений в командных чатах и три пропущенных от Авроры.

Открыв диалог с последней, быстро строчу сообщение:

Д: «Ава, я проспала! Как там обстановка на занятиях?»

А: «Все в порядке, я сказала, что у тебя спустило колесо и ты будешь ко второй паре. Она начнется через пятнадцать минут, ты успеваешь?»

Господи, эта девчонка – мой ангел-хранитель!

Д: «Да, я уже в пути. СПАСИБО!»

Глубоко вдохнув, медленно выпускаю из носа струю воздуха.

Не то чтобы я катастрофически накосячила, но не хотелось бы в первую учебную неделю попасть в черный список ректора. Я ведь отличница, капитан команды черлидеров, активистка и всеобщая гордость. Мне нельзя оплошать.

Внезапно усилившийся ветер начинает хаотично подбрасывать мои волосы в воздух, и это выглядит вполне безобидно до тех пор, пока прямо над моей головой не громыхает раскат грома.

Вскидываю взгляд к небу и вижу темно-серую тучу, висящую прямо над моей макушкой.

Да блин! Отлично. Только промокнуть под дождем или умереть от раската молнии мне не хватало для полного счастья.

Просунув руку под руль, зажимаю кнопку закрытия крыши. Черная ткань начинает медленно ползти вперед, но вдруг дергается. Я слышу резкий треск и скрежет, а затем моя крыша бессовестным мешком падает обратно в задний отсек. Вместе с моей последней надеждой на хороший исход этого дня.

– Нет, нет, нет! Только не сейчас! Крыша, работай, черт тебя дери! – ору на неодушевленный предмет так, будто он способен ко мне прислушаться. Но, естественно, должного эффекта я не добиваюсь.

И пару минут спустя на меня обрушивается ледяная стена дождя.

Холодные капли стекают по волосам и лицу, мочат плечи и слегка оголенные бедра. Руль становится насквозь мокрым, как и вся машина.

– Ну почему?!

Этот вопрос обращаю уже ко вселенной и преподобному Кристиану Лабутену, который совсем не заботится о своих почитателях!

Так, ладно. Я уже здесь и уже промокла, так что нет смысла паниковать.

Нужно просто принять то, что я не могу изменить, а потом поменять свое отношение к сложившейся ситуации.

Зато мои волосы от воды станут объемными и волнистыми. Да! Это определенно плюс.

Вот умею я найти плюсы во всем!

Спустя десять минут дороги, я выпрыгиваю из машины на пороге университета и устремляюсь внутрь. С меня течет, как с маринованного гуся, сбежавшего прямо перед жаркой, но я встряхиваю головой и взбиваю волосы у корней, используя их как отвлекающий от всего остального непотребства фактор.

Тишина в университетских коридорах подсказывает мне, что на пару я все-таки опоздала. Но, так или иначе, я туда попаду! Тем более, что у нас сейчас будет лекция по истории в большом потоке, кафедра которой находится на первом этаже. Я проскользну туда, рассыплюсь в извинениях перед преподавателем, и мы все дружно сделаем вид, что ничего не произошло!

Быстрым шагом устремляюсь к аудитории, ощущая странное покалывание на груди. Опускаю голову вниз и едва удерживаю в себе мучительный стон, когда замечаю твердые, стоящие колом соски, отчетливо проглядывающиеся под мокрой тканью рубашки.

Я что забыла надеть лифчик?! Дура!

Ладно, назад дороги нет. Я не могу подставить Аву, она ведь прикрыла меня только на первую пару! И, в конце концов, стыдно, когда нечего показать! А я лишь могу порадовать дряхлого старичка таким прекрасным видом с самого утра.

Да, это определенно поможет мне сгладить острые углы беспардонного опоздания на первом же занятии!

Гордо вдернув подбородок, продолжаю движение и, оказавшись у массивной деревянной двери нужной аудитории, резко дергаю ее на себя.

– Прошу прощение за опоздание! У меня шину…

Слова встают поперек горла, а вместо звуков изо рта вырывается лишь короткий, задушенный кашель.

Пропади. Моя. Жизнь.

В эту секунду я перестаю доверять своему любимому органу чувств, который позволяет мне любоваться красотой природы, яркостью цвета в окружающем мире и непревзойденными коллекциями «Диор» каждый второй сезон года.

Мои глаза явно меня подводят…

Это я понимаю в тот самый момент, когда вижу стоящего за преподавательской кафедрой мужчину.

Двухметровый громила опирается бедром о край своего стола, а его лодыжки скрещены между собой, отчего ткань светло-серых классических брюк заметно обтягивает мускулистые бедра. Его белая рубашка с закатанными рукавами демонстрирует изрисованные затейливыми узорами предплечья, которые также скрещены на груди мужчины. Немного длинные русые волосы заплетены в тугой пучок на затылке, а светлая густая борода подстрижена чертовски идеально.

Да, он весь чертовски идеален!

– Доброе утро, юная леди! – дружелюбно проговаривает преподаватель, пока его теплые карие глаза с медовыми вкраплениями пристально сканируют мое тело, на одно лишнее мгновение задерживаясь в районе декольте.

От этого излишнего внимания моя продрогшая грудь вспыхивает огнем, а затем начинает покалывать, вновь превращая соски в острые, выпуклые пики. Сглотнув несуществующую слюну в пересохшем горле, встряхиваю влажными волосами, перекинув их на одно плечо.

– Прошу прощения. Шину пробило, пришлось долго ее менять.

Он открывает рот, чтобы что-то ответить, но я тут же перебиваю его:

– Меня зовут Джемма Левон. Я из группы 13A. А вас?

Преподаватель усмехается, укладывая руки в карманы брюк. И на этот раз он смотрит точно в мои глаза.

– Буду знать. Меня зовут мистер Фостер, – склонив голову набок, медленно проговаривает он. – Надеюсь, с запоминанием проблем не возникнет.

– Полагаю, что нет. У меня хорошая память на имена. А вот на лица не очень.

Сжимаю зубы, чтобы не задрожать под его пронизывающим до костей взглядом, и делаю шаг в глубину аудитории, надеясь, что на этом мучительная экзекуция завершилась. Но куда там!

– И что же, вы сами марались так долго?

Вздергиваю бровь, притормаживая.

– В каком смысле?

– Меняли шину. Самостоятельно?

В его глазах вспыхивает насмешка. Но если этот мужлан думает, что сможет меня смутить, он глубоко ошибается.

– Совершенно верно. Я, знаете ли, девушка способная. И очень много всего интересного могу сделать своими руками, – отвечаю громко и четко, опирая ладони о свои бедра.

В аудитории слышатся смешки, а мужчина дважды моргает, слегка оцепенев. Мои губы растягиваются в улыбке, когда я ощущаю невероятный прилив уверенности.

Не дожидаясь его ответа, разворачиваюсь к трибунам, а затем походкой от бедра направляюсь прямиком к машущей мне Авроре.

Между лопатками вспыхивает жар. Он покалывает кожу, заставляя сердце судорожно биться где-то в горле, а ладони намокать.

Не трудно догадаться, кто именно провожает меня обжигающим взглядом до самой парты, в надежде на… что? Второй акт сражения?

Ну нет. Я не намерена больше разговаривать с этим громилой. И я уж точно не стану оборачиваться. Не дождется.

– Джем, что случилось? Где ты была? Почему ты мокрая? И почему опоздала?

Когда в аудитории вновь воцаряются исторические дебаты, Ава придвигается чуть ближе и шепчет мне на ухо срез важнейших, безотлагательных вопросов.

– Я проспала! Уснула прямо в кресле вчера, и забыла поставить телефон на зарядку. В итоге он отключился, и будильник я, естественно, не услышала!

Она хихикает, прикрыв рот тетрадкой, но, поймав на себе укоризненный взгляд преподавателя, быстро принимается что-то там строчить.

– А почему с тебя течет вода? Ты что, пешком шла, и тебя окатили из лужи? – очень тихо спрашивает она, продолжая сосредоточенно выводить косичку на полях клетчатой тетради, и даже язык высовывает от усердия. Ну, какова конспираторша!

– Нет. У меня просто заклинило крышу в машине, и она не открылась, когда начался охренительный ливень. Как будто сама вселенная вознамерилась добить меня сегодня полным отсутствием удачи! Этот день – настоящая катастрофа!

Я роняю голову на учебник, но он отъезжает в сторону в самый неподходящий момент, и грохот от удара моего лба о деревянную парту рассекает относительную тишину огромного помещения.

– Ч-ч-ч-ерт! – шиплю, ощущая тупую пульсацию в голове.

– О господи, Джемма! – пищит Ава, сочувственно укладывая руку на мое плечо, но ее голосок заглушается громким, раскатистым басом.

– Мисс Левон, с вами все в порядке? Вы там парту надвое не переломили своей, не менее талантливой, чем руки, головой?

Вот же… Крысеныш!

Стремительно отрываю голову от парты, игнорируя заметный звон в ушах и блестящие звезды перед глазами.

– У меня все просто грандиозно! Не отвлекайтесь на меня, мистер Фостер.

Улыбнувшись своей самой очаровательной улыбкой, выставляю большой палец вверх.

Он несколько секунд внимательно вглядывается в мои глаза. Хотя, возможно, рассматривает шишак на лбу. У меня по- прежнему не восстановилось полноценное зрение после удара, так что сходу определить сложно.

– Хорошо.

В его голосе слышится вибрация от сдерживаемого смеха, и, возможно, в любой другой ситуации я бы ответила ему очередной ироничной колкостью, но в моем нынешнем состоянии я не уверена, что смогу верно перечислить все буквы английского алфавита, не говоря уже о том, чтобы разбрасываться искрометным юмором и топить его в бездонном озере своего сарказма.

Поэтому я просто киваю и уже гораздо медленнее опускаю голову на мягкую тетрадь, прикрывая глаза.

Все оставшееся время я буквально отсчитываю минуты до окончания лекции. Раз за разом поглядываю на наручные часы, усиленно гипнотизируя стрелку, а она, как назло, совершенно не двигается с места!

И вот, долгожданный звонок знаменует окончание занятия. Быстро подскочив с места, я закидываю вещи в сумку и уже намереваюсь покинуть злосчастный кабинет, когда меня снова окликает этот бесящий голос, который вполне возможно теперь будет преследовать меня в кошмарных снах!

– Мисс Левон. Задержитесь на пару минут.

Да блин!

Сжав зубы, выдавливаю из себя улыбку.

– Конечно!

Кивнув Авроре, спускаюсь с амфитеатра и подхожу к преподавательскому столу. Глубоко втягиваю воздух носом, в попытке успокоить сорвавшийся пульс. Когда последний студент, наконец, покидает аудиторию, мистер Фостер падает на свой стул и, оттянув слегка галстук, удобно устраивается на кожаную спинку.

– А ты изменилась, мелочь.

От его обращения внутри меня вспыхивает пламя ярости.

Да еще и такой, какую я очень давно ни к кому не испытывала. Но я не стану тешить его эго столь эмоциональными реакциями на эти глупые подколки. Я буду холодна и непоколебима, как чертова бетонная стена!

Поэтому я просто подхожу к краю деревянного стола и, запрыгнув на него задницей, изящно скрещиваю бедра.

– Потому что я уже далеко не мелочь, мистер Фостер. О чем ты мог догадаться, если бы немного пораскинул мозгами. Или их хватает лишь на парочку исторических дат и заученных терминов?

Вскидываю брови, складывая руки на груди.

Он медленно проходится внимательным, слишком внимательным взглядом по моим обнаженным ногам, и мне хочется еще раз приложиться головой о парту за то, что кожа на них мгновенно покрывается мурашками.

– Ну да, ну да. Но это только внешне. А внутри ты по-прежнему такая же мелочь. И в этом нет ничего зазорного, ты не подумай. Просто тот факт, что ты, как и всегда, стараешься казаться старше и серьезнее, чем есть на самом деле, меня забавляет.

Его губы растягиваются в улыбке, и мне больше всего на свете хочется выпрямить согнутую ногу и засадить ему носиком туфли в самый кадык.

– Твое право так думать. Но я тебя уверяю, ты сильно ошибаешься, – поправив выбившуюся из-за уха прядь на место, выпрямляю ноги и обхватываю ладонями край парты. – У меня еще много дел. Говори, что хотел и я пойду.

Фостер встает с места, отчего его стул медленно отъезжает к стене позади, с треском врезаясь в доску. Он в один шаг сокращает расстояние между нами и встает прямо у моих сдвинутых коленей.

От ощущения тепла его тела, даже сквозь ткань брюк, в животе что-то переворачивается, а руки начинают мелко дрожать.

– Я надолго тебя не задержу, – вкрадчиво проговаривает он. – Просто хотел сказать, что если ты считаешь правильным делать вид, что мы не знакомы, я тебя в этом поддержу. Наверное, так будет проще. Но в ответ на мое одолжение, попрошу тебя впредь вести себя немного сдержаннее.

Моя челюсть чуть было не прищемляет большой палец на ноге, оттого как стремительно она падает вниз.

– Ты это о чем? – клокочущие внутри эмоции прорываются вибрирующей интонацией в голосе.

Руки сильнее стискивают деревянный край, и я благодарю себя за то, что решила присесть, а не демонстрировать ему яростную дрожь своего тела.

Что я там говорила о сдержанной реакции? Забудьте.

– Не делай вид, что не поняла. Ты пришла с опозданием, явно для того чтобы привлечь к себе внимание, которое ты так любишь. И в этом нет ничего плохого, правда, но меня это касаться не должно. Ты для меня такая же мелочь, как и всегда. И твои попытки соблазнения обнаженным телом, которое у тебя бесспорно шикарное, на меня не подействуют, так что заканчивай. Лучше потренируй навыки пикапа на своих сверстниках. Уверен, среди такого контингента ты найдешь куда больше заинтересованности.

Грудь пронзает вспышка боли. Мучительное покалывание мгновенно расползается к глазам и носу, и я сжимаю зубы, удерживая себя от столь унизительного проявления эмоций.

– Какие еще попытки? Я понятия не имела, что ты…

– Слушай, мне не нужно ничего объяснять. Просто попрошу тебя: приходи на мои занятия вовремя. И не игнорируй существование нижнего белья под одеждой.

Он подмигивает, слегка отстраняясь.

Я смотрю прямо в его глаза, которые кажутся такими искренними и добрыми. Вижу его легкую улыбку, которая должна успокаивать и греть своим теплом. Но единственное, что я сейчас чувствую, – это как мое глупое, глупое сердце болезненно сжимается.

Хочется так много бросить ему в ответ: плюнуть в лицо, наорать, послать куда подальше, ударить! Но какого-то черта мои руки безжизненно повисают вдоль тела, теряя всякую хватку. Слова застревают поперек горла, и ни один звук не может прорвать образовавшийся на его поверхности комок.

Стыд за саму себя и такую реакцию заливает меня отравляющим ядом.

Я не должна чувствовать себя так. Не должна! Я выросла. Я изменилась. Я больше не так маленькая девочка, которую можно легко унизить. Я не позволю ему снова ломать меня.

«Жизнь прекрасна. А я самое прекрасное, что в ней есть!»

Смотав все лишние эмоции в клубок, складываю их в золотую шкатулку и бережно убираю ее на самую верхнюю полку сокровищницы моей души, надежно запирая на замок.

А затем вскидываю подбородок и небрежно пожимаю плечами, всем своим видом демонстрируя, насколько мне плевать на его слова.

– Если бы я знала, что нашим преподавателем истории станете вы, мистер Фостер, я бы выбрала другой университет, город или штат. Так что не принимайте что-либо из моих действий на свой счет. Вы уже давно для меня значите не больше, чем пятно от птичьего помета на лобовом стекле машины. Если разговор окончен, я пойду. Не хочу опаздывать на следующую пару.

Отпихнув его коленом, спрыгиваю с парты и, поправив слегка задравшуюся юбку, широким, но не менее изящным шагом направляюсь на выход.

Я втягиваю воздух максимально глубоко и задерживаю дыхание, не позволяя ему покинуть легкие, чтобы вместе с ним удержать яростно вырывающиеся наружу слезы.

Глава 4

3 года назад…

Джемма

– Джемма, давай быстрее! Нас уже ждут!

Слышу крики брата из коридора, пока затягиваю кончик второй косички в тонкую серебристую резинку.

– Да, иду я, иду!

Боже, как же он меня бесит!

Джейку уже исполнилось 19, но он по-прежнему остается придурком, который абсолютно не понимает тонкую женскую натуру.

Ха, говорю так, будто он хоть когда-то пытался кого-то понять!

Моего брата не интересует ничего, кроме его собственной самодовольной задницы.

Ему достаточно натянуть любимые треники, растрепать и без того беспорядочную шевелюру и закинуть в рюкзак пачку сигарет с бутылкой воды – и все! Он готов к двухнедельному восхождению на Везувий!

А вот мне, чтобы собраться в трехдневный поход в горы, нужно куда больше времени. Я же девочка, в конце концов! И тот факт, что я умудрилась впихнуть трехдневную смену белья, несколько спортивных костюмов, косметичку, расческу, маску для сна, пушистые тапочки и пузырек духов в один рюкзак, уже достоин восхищения!

Намазываю солнцезащитный крем на нос и щеки и натягиваю любимую белую бейсболку.

Мои длинные светлые волосы выгорели неравномерными прядками и сейчас переливаются в свете утреннего солнца, даже будучи заплетенными в две объемные косы. На лице у меня любимый клубничный тинт для губ, васильковые стрелки, подчеркивающие мои небесно-голубые глаза, и больше ничего. Ведь моя потемневшая от солнца кожа и без всякой пудры выглядит идеально.

И все-таки мне чертовски идет загар! А спортивный костюм цвета «Барби», состоящий из джинсовых шорт и укороченного топа, создает дополнительный акцент на моих длинных бронзовых ножках.

Одарив саму себя лучезарной улыбкой, я распахиваю дверь комнаты и выбегаю в холл.

Со скоростью ракетной турбины несусь по длинному коридору второго этажа, уже не обращая внимания на заполненные произведениями искусства стены: внушительные картины известнейших художников мира, антикварные вазы династии «Сун», стоящие как небольшой остров в Атлантике, и, конечно, длинная ковровая дорожка из персидских нитей, которая простирается на все четыреста метров длины холла.

Помню, как в детстве я с восхищением разглядывала эти многочисленные шедевры и не могла отвести глаз. Каждый раз, увидев нечто столь ценное, я преисполнялась невыразимым восторгом и благоговением. Мне так хотелось понять задумку художника, проникнуться историей создания того или иного произведения, осознать, почему же оно является настолько величественным и ценным для всего мира.

А сейчас вся эта обстановка стала для меня не больше чем декорацией, потому что я поняла, что все эти вещи были выставлены здесь не как предмет восхищения и преклонения перед талантом художников, а как способ моих родителей ткнуть высокопоставленных «друзей» и коллег носом в свою широкую золотую задницу.