скачать книгу бесплатно
Когда я открыл глаза, я увидел, как в пространстве, в самых различных плоскостях, словно туман, висели парообразные вещества. Они были светло-белого цвета, и оттого ещё больше походили на туман, однако их форма напоминала тропы, пересекающие само пространство.
– Видишь? – спросил Тролль, проводя когтистой рукой по нескольким облачкам сразу – Это нити сна, каждая из них ведёт к тому, кто сейчас грезит. Следуя каждой отдельной нити, ты найдёшь сон человека, где бы тот не находился. А с моим даром, ты сможешь либо стать частью его видения, вмешиваясь в ход разыгрываемых там событий. Ты также сможешь забирать у этих людей их сущность, если конечно захочешь.
– Забирать сущность? – переспросил я – Но зачем? Зачем мне это нужно?
Тролль рассмеялся.
– Аппетит, как известно, приходит во время еды. То, что сейчас кажется тебе бесполезным, может оказаться весьма кстати впоследствии.
– Почему ты хочешь, чтобы я забрал сущность того мальчишки? Что с ним не так?
Тролль ухмыльнулся в ответ:
– А разве ты не видел, Олег? Разве я не показал тебе то, что в упор не замечают его родители?
Разумеется я понимал, о чём говорил тролль, но увиденное не позволяло мне понять, в чем заключался замысел монстра.
Мальчишка, судя по всему, был не в себе, говоря проще – больной, и недуг этот скрывается от глаз его родителей, или же они сами закрывают на него глаза.
– Верно! – подхватил ход моих мыслей тролль, в очередной раз демонстрируя свои способности читать мои мысли как открытую книгу – Ты верно рассуждаешь, Олег. И подумай еще о том, что будет с ним дальше, когда он подрастёт, станет зрелым, его нынешний, бесхитростный ум отточится, приобретая острые грани – что лезвие его скальпеля. Кто потом займёт место на его «разделочной доске»?
Я посмотрел на тролля, он выглядел самодовольным, едва ли не наслаждаясь ситуацией.
– Но как мы можем сейчас, заранее, судить о том, что может быть в будущем? – недоумевал я, всё больше понимая, к чему вёл тролль.
Пожав плечами, монстр сказал:
– Ты или сделаешь, как я прошу, или поплатишься за своё упрямство своим же, недавно обретённым счастьем!
Меня насторожили эти слова.
– Ты собираешься отнять у меня то, что даровал? – задав этот вопрос, я так и не дождался ответа от тролля. Вместо этого, монстр проводил взглядом одну из облачных троп, очевидно давая мне понять, что именно эта нить вела туда, куда он меня направлял.
– Знаешь, – заговорил наконец тролль – я дам тебе время подумать над всем, что ты увидел. Не долго, у тебя есть всего несколько дней, в той их мере, как они протекают в твоей персональной иллюзии, затем, или ты поможешь мне, или же я верну тебя туда, откуда ты пришёл, вернее даже сбежал, как побитый пёс. Там, очутившись в своей реальности, ты, прежде чем умереть, вдоволь насладишься муками совести, от которых я позволил тебе укрыться.
Словно сопровождая свои слова доказательством, тролль вызвал образ Инны, она возникла в нескольких шагах от меня, всё столь-же сияющая жизнью, с её бесконечно-тёплой улыбкой и несмываемым из памяти взглядом. Она стояла неподвижно, притянув к себе моё внимание, я невольно сделал несколько шагов по направлению к ней, когда она вдруг ожила.
– Олег, ты видел где-нибудь мою книгу? – спросила Инна, как ни в чём не бывало – Я, кажется оставила её где-то здесь, но никак не могу найти.
Инна огляделась по сторонам, и хотя мы находились на берегу реки, было очевидно, что она существовала совершенно в другой реальности.
– Может дети взяли, да опять закинули куда? – спросила Инна несколько задумчивым тоном – Мне кажется, пора бы приучить их уже оставлять вещи там, где они их нашли. Как считаешь?
Мне было больно смотреть на то, как она существовала в коконе вымышленной реальности, понимая, что и она сама была плодом моего воображения.
– Я… – начал я, запинаясь – я поговорю с ними… Обещаю.
Сам того не заметив, я сделал ещё один шаг к ней, и вот мы уже были в нашей уютной гостиной. Она смотрела на меня, я не мог отвести взгляда от её лица, ещё секунда-другая и её нежные, тонкие запястья сомкнулись вокруг моей шеи, заключая меня в объятия.
Я был один в гостиной, судя по всему это был утренний час, Инна оставалась в спальне, в пространстве царила тишина. Подождав немного у двери, я приоткрыл её, снаружи пространство прорисовалось однообразным пейзажем домов, лужаек, деревьев выстроившихся в аллею. Я стоял какое-то время на крыльце, прежде чем заставил себя закрыть глаза и сосредоточиться на том чувстве, которое стало мне доступно.
Это оказалось совсем не сложно. На этот раз я довольно легко разогнал прочь все остальные ощущения, расчистив дорогу для нитей сна. В пространстве вновь висела паутина из тумано-подобных дорожек. Осталось выбрать ту, которая нужна была мне. Я словно бы прислушивался к каждой, впитывая информацию в совершенно неизвестном мне ранее формате. Так, очень скоро, я нашёл ту нить, следуя которой я добрался до порога сна искомого мною человека.
Часть 4
Доктор Кристенсон возвращался домой, утренний бриз раздувал полы его плаща, который тот предусмотрительно брал с собой на каждую подобную вылазку на озеро. Погода была ясной и в небе не было ни единого предвестника дождя, однако доктор предпочитал быть готовым к любому развитию ситуации. Он был обут в резиновые сапоги с грубыми штанами из хлопчато-бумажной ткани, штанины которых были заправлены за голенища сапогов. На голове доктора была шляпа из прочной, влагоотталкивающей ткани. Из-под полей шляпы на мир, наполненный статичными, яркими красками, смотрела пара молодых, ярких, полных жизненной силы глаз.
Совсем редкие автомобили проезжали вдоль не широкой дороги, а редкие фигуры людей, появлявшиеся исключительно вдалеке, столь же внезапно исчезали. Это было лето молодости еще только начинающего учёного, когда тот – возвращаясь с утренней рыбалки, увидел двигающегося ему навстречу мужчину. Присмотревшись как следует, доктор удивился, замерев на месте, выронив из рук удочку и жестяное ведро, которое упало, не издав и звука.
– Кристенсон. – мужчина приветствовал доктора коротким кивком, как если бы они уже неплохо знали друг друга.
– Олег…! – удивился доктор, на его лице вновь пролегла сеть глубоких, старческих морщин, цвет глаз потускнел, а когда он сдвинул назад шляпу, то стало очевидно, что волосы доктора приобрели характерный оттенок седены – Как вы здесь оказались?
Я рассказал Кристенсону о том, что мне довелось узнать от тролля, о том, что монстр показал мне и о чём попросил. Доктор выслушал меня, не проронив ни слова. В его взгляде я прочёл тревогу, это позволило мне понять, что Кристенсон не имел причин считать меня безумцем. В конце концов, на моей стороне были весомые доказательства, я проник в его сон, и своим появлением я обрушил ту скромную иллюзию, которой доктор наслаждался.
– Что это было? – спросил я – Это место, где я вас встретил это как-то связано с вашей личной историей.
Кристенсон отмахнулся в ответ:
– Места моей юности, я некоторое время жил у озера, в маленьком уезде. Это продолжалось совсем не долго, но оставило неизгладимый след.
Я понимающе кивнул.
– Стало быть, – продолжал доктор – это существо, ты называешь его троллем, позволило тебе увидеть сон другого человека?
Я подтвердил правильность трактовки, Кристенсон всё понял верно, разве что за исключением самых незначительных деталей.
– Этот мальчишка, которого вы оба видели, он сознательно убил птенца?
Я не спешил с ответом. Внутри, я понимал, что здесь ненадчем было раздумывать, я видел то – что видел, и мальчишка действительно убивал создание без тени сожаления, но мне не хотелось выносить окончательный вердикт.
– Как ты думаешь, Олег, – спрашивал Кристенсон – почему именно этот мальчишка, даже с учётом его перверсии, стал объектом интереса для этого тролля?
Я пожал плечами. Вот уж точно чего я не понимал, так это мотивов монстра.
– Ты говоришь, он сделал акцент на том, что ребёнок проявляет этакие девиантные черты поведения.
Я кивнул, в очередной раз доктор был на верном пути.
– Но сколь много таких зачатков перверсии в мире, и все они, в то или иное время, спят. Почему же тогда именно этот мальчишка попал в поле зрения твоего тролля?
– Тролль говорил, что это связано с его отцом. – я поспешил объяснить ту часть, которую, очевидно, забыл осветить – Еще тролль, быть может непреднамеренно, показал мне сцену из его собственного прошлого. Как и в моём случае, монстр повстречал мужчину и задал ему вопросы. Это был молодой человек, лет этак тридцати, и знаете, Кристенсон, вы будете смеяться, но этот человек был до боли похож н вас. Да, именно, он выглядел как в моём представлении вы могли бы выглядеть в молодости.
Кристенсон подозрительно долго смотрел на меня, и на сей раз его взгляд казался мне преисполненным подозрений.
– Мне кажется, тролль что-то недоговаривает. – заключил я, только чтобы вернуть внимание Кристенсона обратно, столь долго длилось его молчание.
– Он угрожает вам. – как-бы подытожил доктор, словно бы предшествующей части нашего разговора и не было вовсе – Но как вы сами оцениваете характер его угрозы?
Я не спешил с ответом, мне трудно было признать, что шантаж, на который пошёл тролль, выглядел весьма нелогично и неубедительно. Монстр обещал, в случае моего отказа, забрать у меня то, что в действительности не существовало. Доктор, очевидно, пытался таким образом натолкнуть меня на эту мысль, полагая, что так я обрету способность принять радикальное решение и положу конец этому противоестественному «спектаклю» Однако Кристенсон не мог понимать до какой степени я был загнан, очутившись в ловушке, в клетке, прутьями которой служили мои собственные иллюзии.
– Он говорит, – отвечал, наконец, я – что моё возвращение… То есть пробуждение, станет фактически приговором.
Доктор, не задумываясь, отмёл прочь это допущение.
– Нонсенс! Слышите, Олег! Это не правда. Я видел вас, ваше состояние, там, в больнице. Вам понадобиться какое-то время на восстановление, но это нормально…
– Я говорю не про физиологию, Кристенсон, неужели вы не понимаете!
Доктор смотрел на меня своим пристальным взглядом, и казалось – я научился различать в нём сочувствие.
– Мне не просто, – продолжал я – хотя я и понимаю свою ситуацию.
– Вы живете иллюзией, – мягким, полным сострадания, голосом проговорил доктор – Так нельзя, Олег. Что бы это ни было, называйте его хоть тролль, хоть монстр, но это подменило вам жизнь. Нельзя идти на поводу у него.
Я ничего не ответил, лишь отвёл взгляд и изобразил глубокую задумчивость.
– Расскажите мне о том, что это за люди, ребёнка которых вам предстоит…посетить.
Я поднял взгляд на доктора, Кристенсон продолжал смотреть на меня в том же духе. Я поведал ему всё, что знал о семье. Информация была скудной, главным образом касалась их дома, кого я там видел и некоторых, совершенно незначительных деталей.
– Я предлагаю поступить следующим образом. – сказал доктор – У вас ещё остаётся какое-то время, ведь так? Срок, отпущенный вам, ещё не истекает.
Я утвердительно кивнул.
– Так вот, – продолжал Кристенсон – я наведаюсь к той семье, и посмотрю, что там такое.
Я не ожидал подобного предложения. Прежде всего, оно не приходило мне в голову, да и я представить не мог, что Кристенсон пойдёт на подобное, ради меня.
– Когда я могу посетить вас, Кристенсон? – я ответил вопросом на предложение доктора, тот слегка улыбнулся, отводя взгляд в сторону, что-то прикидывая в уме.
– Знаете, я думаю мне потребуется не так уж много времени. Судя по тому, что вы мне рассказали, мне кажется, я знаю этот дом и эту семью…
Я покинул сон доктора, позволив Кристенсону получить его заслуженный отдых, хотя я и не был уверен, как моё появление и разрушение иллюзий спящего, влияли на физиологическую составляющую сна. Вернувшись туда, где в вымышленной реальности, находился мой дом, я некоторое время стоял на пороге, упершись взглядом во входную дверь. Я представлял, как там, с обратной стороны этого, прорисованного моим подсознанием, трёхмерного объекта, находилась бескрайняя пустота, полнейшее ничто, которое вот-вот обернётся продолжением моей фантазии.
В доме царила тишина, Свет во всех комнатах был выключен, и я на ощупь проложил себе путь в спальню. Инна ждала меня, в кромешной пустоте. Она встретила меня приветственной репликой, в её голосе звучали нотки тревоги.
– Тебя долго не было, Олег.
Я не сразу же ответил, что-то породило комок в горле, чтобы справиться с которым, мне пришлось приложить некоторое усилие.
– Я задержался, это бывает…
– Кто задержал тебя? – тут же последовал вопрос, и я вспомнил как когда-то, в реальной моей жизни, именно так начинала разверзаться пропасть между нами, словно узкая, но глубокая трещина, сомнение ложилось на фундамент нашей жизни.
«– Зачем ты это показываешь мне?» – мысль моя направила этот вопрос троллю, который, я был в этом уверен на все сто, наблюдал за мной.
– Приходил тот господин, с которым вы недавно разговаривали в гостиной. – сказала Инна, не дождавшись моего ответа на свой вопрос.
– Да, серьёзно… – я искренне не удивился услышанному, очевидно тролль таким образом прямо сейчас напоминал мне о нашем «уговоре» – и что он хотел.
– Ничего, – ответила Инна в непринуждённой манере – просто попросил, чтобы я напомнила тебе о каком-то важном деле, которое имеет место между вами.
Я молчал.
– Олег, – Инна продолжила, и поскольку я не смотрел туда, откуда доносился голос, создавалось впечатление, что звук этот рождался в моём сознании – пожалуйста скажи мне, у нас всё в порядке?
Я удивился этой формулировке. Разумеется, это тролль пытался манипулировать ситуацией, я понимал это, я был отрезвлён последними событиями и беседой с Кристенсоном в частности, однако – сама постановка вопроса выбила меня из калии.
– Разумеется у нас всё в порядке. – поспешил ответить я – О чём таком ты беспокоишься?
– Я не знаю… – ответила Инна, и вновь я слышал ноты, которыми некогда в моей жизни звучал голос самой прекрасной женщины, дарованной мне и отнятой – моей несостоятельностью – Мне тревожно, понимаешь…
Мне потребовалось собраться с силами, сжимая кулаки, так, что руки онемели, но я всё-таки сумел вернуть себе понимание и следовательно – контроль над ситуацией.
– Незачем тревожиться, – ответил я – стараясь заставить время течь как можно быстрее. Вскоре ко мне пришёл сон, перезагружая эту вымышленную реальность, он вернул меня в утро, где я вновь сидел в кресле, отстранившись от прекрасно-разыгрываемого спектакля «утренней суеты», в котором было всего трое актёров – Инна и дети.
Часть 5
Это был выходной день, раннее утро, когда Кристенсон покинул свой дом, управляя своим стареньким SAAB, позволяя себе превысить скорость – установленную своим собственным – внутренним скоростным лимитом. По обочинам асфальтированной дороги скопилось много жёлтой, опавшей листвы. Там, где повороты были особенно круты, автомобиль доктора смещался достаточно близко к краю, чтобы заставлять снопы листьев взмывать в воздух, задерживаясь там и медленно планируя – рассеиваться по всех доступной им поверхности проезжей части.
Шины буквально шелестели, касаясь намокшего асфальта, воздух оставался по-осеннему влажным, и Кристенсон держал стекло водительского места приоткрытым на несколько сантиметров, дабы специфический аромат осеннего утра проникал в салон автомобиля. Город Шиксаль остался позади, когда доктор увидел первый дорожный указатель, которому ему предстояло следовать. Вскоре, свернув с главной дороги, автомобиль встал на грунтовую поверхность, вполне широкой просеки, двигаться по которой – не составляло труда. Пришлось сбавить скорость, разумеется, но сгустившийся, с обоих сторон от дороги, лес, лишь дополнял общую атмосферу утра.
Дорога, по которой теперь двигался Кристенсон, становилась несколько уже и вскоре начала петлять, заставляя мужчину быть более осмотрительным. Вскоре лес поредел, и сквозь нестройные ряды деревьев стало просматриваться заросшее дикими травами поле. Кристенсон прекрасно помнил, как в былые годы, годы его молодости, владелец этих земель выращивал здесь какие-то культуры и пытался вести собственное фермерское хозяйство, борясь с капризами природы. С переменным успехом, семья Ландфельдов лавировала между благосостоянием и жизнью «по средствам», как правило в неудачные годы никто о них почти ничего не слышал. Все в округе знали, что некие Ландфельды, семья из трёх человек, молодая пара с маленьким ребёнком на руках, купили себе довольно внушительный участок за городом и старый дом. Глава семейства намеривался изменить жизнь своей семьи кардинальным образом, и в общем у него это получилось. Переехав загород, они отрешились от всего мира, предав огню все мосты за собой, так, что теперь ни друзья, ни родственники не могли с ними связаться.
Свою территорию Ландфельды охраняли ревностно, старательно оповещая о нетерпимости к чужакам и нарушителям режима частной собственности. Однако и к местным властям они не обращались, даже когда их сын подрастал, Ландфельды приняли решение, что мальчишка не пойдёт в школу с другими детьми. Отец, вероятнее всего, видел в этом угрозу своему авторитету, и что важнее – авторитету религии, которой вся семья ревностно поклонялась и доктрину которой – чтила превыше всех остальных законов.
Местные органы по надзору неоднократно пытались пробиться к Ландфельдам, чтобы иметь возможность осведомиться о состоянии ребёнка, но это удавалось им с переменным успехом и часто – не без серьёзных усилий.
Когда Кристенсон наконец прибыл, он припарковал свой автомобиль на обочине, на некотором расстоянии от старого, ветхого дома, который уже много лет был необитаем, стоя на своём многовековом месте, продуваемый всеми ветрами. Доктор не спеша подошёл к крыльцу. Решение войти внутрь далось ему не сразу, поскольку нельзя было быть уверенным в том, насколько это было безопасно.
Под ногами то и дело скрипели доски, иногда скрип сменялся на предательский треск. Внутри дома практически ничего не осталось от прежней жизни, от людей, некогда населявших эти стены. Запах затхлости, пыль, и темнота.
Кристенсон хорошо знал историю Ландфельдов. Ещё в самом начале своего профессионального пути, доктор не мог обойти стороной резонансную историю о том, как ведущая уединённый образ жизни семья стала жертвой собственной замкнутости.
Сын Ландфельдов, Алан, никогда не был учащимся общей школы, но работники надзорных инстанций, которым время от времени удавалось повидать мальчика, утверждали, что с ребёнком всё было не так просто.
Существуя лишь в форме слухов, рождённых субъективностью поверхностной оценки ситуации, некоторые сведения указывали на то, что Алан страдал формой психического расстройства, которая сочетала в себе черты целого ряда отклонений. Не все из которых были безвредны для окружающих.
Кто-то из соцработников утверждал, что мальчишка испытывал странную тягу к истязанию животных. В частности его мать рассказывала, пользуясь случаем, когда ей всё же удавалось контактировать с другими людьми, когда мужа не было поблизости, что Алан отрезал кошкам хвосты, используя садовый секатор. Это его деяние носило странный характер ещё и потому, что сам мальчишка, при этом, не выражал каких-либо эмоций, что могло бы помочь определить его психологическое отношение к деянию.
У Алана не редко случались конфликты с отцом, по одним только Ландфельдам известным причинам. Но мужчина, в попытках усмирить всё более агрессивного сына, получал серьёзные травмы, что не могло не беспокоить супругу.
Сам Кристенсон никогда не видел Алана, но ему довелось разговаривать с Броком Ландфельдом – отцом мальчишки. Это случилось незадолго до несчастья в этой семье.
Брок был доставлен полицией в приёмный покой, после того как его нашли на дороге между городом и его домом, измотанным, бредящим что-то и совершенно не ориентирующимся в пространстве.
Брок вскоре пришёл в себя, до той степени, при которой с ним можно было вести диалог. Тогда, ещё начинающий врач, Кристенсон имел возможность беседовать с мужчиной.
