скачать книгу бесплатно
– Помнишь Наташку Нехлюдову, с которой он тусил в одиннадцатом? Помнишь, да. Яркая была девочка, – вздохнул тяжело Петька. – Мне нравилась всегда. Раф на ней женился. А потом угробил.
– Каким образом?
– Да пьяный за руль сел после какого-то там праздника. Кажись, новую должность обмывали. Он же работал во внешней торговле, в общем налаживал торговые связи на государственном уровне с азиатскими странами. Собирался перебраться в Японию. С дипломатической миссией.
– Круто поднялся.
– Да. Только он в тот вечер разбил свой Рэндж Ровер в кашу. Сам не так чтобы пострадал, его ударом выбросило. А Наташу в закрытом гробу хоронили. На встречку выехал. Почувствовал, что мигалка не за горами, хвост распустил, вот и получил обратку. С лихвой. Потом его отец отмазал от уголовки, а он даже с ним разругался и забил на всех. Ну, в этом он весь, звёздный мальчик Гарсия-Гомес…
Сердце у меня сжалось. Наташа Нехлюдова – высокая такая, видная блондинка, как только что из Беверли Хиллз. Да, они были очень красивой парой, я изревновалась вся во время своей юношеской любви. Как же я злилась на неё тогда, в школе!
Щёки мои разгорелись. Стало стыдно до кома в горле. А ещё неприятно от того, как Петька говорит о Рафе. Сочувствия в голосе не слышалось, только мерзенькое, радостно-мстительное удовлетворение обывателя, которое сквозит при падении тех, кто упал оттуда, куда многим никогда не взлететь. А ещё другом в школе считался! Я положила трубку, и аж руки помыть захотелось.
Приложение Пётр мне скинул, и я перечислила деньги с желанием не звонить ещё энное количество лет. Видимо, зависть у них черта семейная, Варя тоже не смогла пережить, что я после университета преуспела, а она работала учительницей в школе. Я ей духи французские в подарок, а она мне – «ты своими деньгами кичишься». На том дружба и кончилась.
* * *
Поскорее расправившись со срочными делами, я загрузила Петькино приложение «Face Up», и ввела имя Рафаэля в поисковую строку. Чего только не высыпалось! И всё не свежее, будто три года назад Рафаэль Гарсия-Гомес действительно умер. В соцсетях страниц нет, у друзей бывших тишина. Куча фоток с соревнований по каратэ, и везде он с медалями. Господи, какая же улыбка у него! Я себя снова двенадцатилетней почувствовала, аж в груди зашлось что-то.
Встряхнула головой и прочитала последнюю статью: «Скандал с автомобильной аварией, в которой замешан государственный функционер, решили не раздувать». Я губу закусила. Во рту почувствовала горечь. Глаза зачесались. Как-то сами…
Потом я вдоволь насмотрелась на Рафа в период его расцвета. Столько презентаций, светских вечеринок, жизни, которой завидуют! Студенты по обмену в США, какие-то волонтёрские движения… Раф с ещё более красивой Натальей. В смокинге, в галстуке-бабочке… Мужчина мечты – такой, что моё сердце застучало быстрее.
И опять стало стыдно перед Наташей. Словно она живая смотрела на меня с онлайн-публикаций пятилетней давности. Я свернула выпавшие окна приложения. В тёмном мониторе отразилась моя симпатичная, ухоженная, но довольно круглощёкая мордаха. Блеснули любимые серьги Сваровски с розовым камушком. Да уж, с Наташей Нехлюдовой не сравнить…
Я печально вздохнула и тут же рассердилась на себя. Да что это я?! Я же не жениха себе искать собралась! Видно без очков, что человеку нужна помощь. Он мне помог! А я помогу ему. И даже не потому, что Рафаэль Гарсия-Гомес – моя первая и давно угасшая любовь, а просто потому… – я застряла с поиском мотивации, пыхнула сама на себя и стукнула ладонью по столу: – просто потому, что я нормальный человек! Вот! Пошлёт лесом, значит, лезть не буду. А папе ничего не скажу.
– Лида, я уехала, – сказала я помощнице, запахивая шубку на ходу. – Срочные переводи на мобильный, остальных в сад.
Для начала надо было забрать из ремонта «Феденьку». Благо, починили.
Итак, поиски начну с «Саларьево». На этой станции сел Раф. И я. Кстати, и по складу переговорю ещё раз. Может, мне такой красивой при свете дня арендодатель, солидный мусульманин, скидку сделает… А склад этот был мне нужен позарез – он как раз примыкает с торца к моему цеху в промышленной зоне, я бы заборчик снесла, и всем хорошо. Особенно мне.
Я села в жёлтое такси с настроем боевым и решительным, очень решительным. Мысленно представила себя Шерлоком Холмсом в доспехах и Жанной д'Арк с сумочкой и в гаджетах. Иначе никак, иначе нельзя! А то после фотографий и этой душераздирающей истории моё размягчённое, как масло на солнце, сердце готово растечься по груди и затопить неположенным мозг. И так уже только и думается, что про Рафа…
* * *
Забрав из сервиса Феденьку, я объездила Саларьево вдоль и поперёк. Что собственно было не сложно. Саларьево – это вовсе не район Москвы, а небольшая деревня с красивенькими коттеджами и нахлобученными сверху снегом халупами. Вдалеке запорошенный террикон, из которого рыжими усами прорывается к небу сухая трава. Над головой самолёты из Внуково взлетают. Как ни странно, в этой унылой унылости ярче всего была именно промзона с новыми складами и контейнерами. Словно дизайнеры – те, что оформляли стены в метро цветными кубами, вдохновляясь ими.
По длиннющей промзоне можно было аж до Румянцева добраться или в другую сторону пешком через лес в Солнцево или в Московский. С холма за высокими соснами и берёзками виднелись многоэтажки. Далековато. С другого бока Хованское кладбище растянулось.
Я поёжилась.
Удивительно, что в эту дыру провели метро. И досадно, что на метро нельзя доставку товара в город осуществлять. Пробки по Киевскому шоссе бывают жуткими. Я тут обосновала производство, потому что проще свежее молоко из деревень подвозить, вокруг склады на любой вкус и аренда дешевле. Рациональность – моё всё.
Пока я ездила и заглядывала во дворы и закоулки, я поняла окончательно: Рафаэль ушёл ото всех, потому что со смертью жены потерял смысл жизни, одного чувства вины не хватило бы, чтобы вот так резко и на три года выключиться из жизни. Я себе не могу этого представить, хотя разные, конечно, бывают люди… А если нет смысла, надо его создать. И я почти придумала, как.
* * *
Я устала ездить, но бомжа, похожего на Рафаэля, не обнаружила. Зато пьянчуги возле ларька, не привыкшие к пристальному наблюдению дамы из авто, стали вести себя неадекватно. Один даже принялся подмигивать и характерно приглашать жестом… нет, не то что вы подумали, а просто колдырнуть. Я вежливо отказалась.
«Люба, ты в своём уме?» – раз в тридцатый спросил внутренний голос папиным тоном. Я провернула ключ зажигания и поехала дальше. Внешняя серость просочилась и в мой неунывающий оптимизм. Не в четвёртый же раз объезжать поля и веси! Я с тоской глянула на лес. Нет, в сосны я не пойду! Даже ради Рафа…
Скоро опустятся сумерки. Как потемнеет, посторожу у входа в метро. А пока хоть делом займусь. И я поехала к складу Мустафы Хориза, крайнему у кромки леса и выходящему боком к последним скучным домикам.
Сдавая назад при развороте, я увидела знакомую патлатую фигуру. Сердце жахнуло куда-то в пятки, я резко обернулась и широко раскрытыми глазами увидела, как из леска к мусорным бакам за остановкой идёт заросший, весь в каком-то строительном мусоре Раф. Это точно был он! С мешком на плечах.
Хоть я и была к этому готова, я обрадовалась и огорчилась одновременно. Даже больше огорчилась. Уж слишком велик был контраст реального человека и мачо со светской вечеринки на фото. Щемящее чувство в груди сковало меня. Может, уже поздно? И зачем всё это мне?
Но не в моих привычках отступать, я мысленно перекрестилась и припарковала «Феденьку» у мусорок. Раф выбросил мешок в пустой бак и, не обращая внимания на мою машину, пошёл прочь. Молясь только о том, чтобы он был в себе, я выскочила на мороз и бросилась к Рафу:
– Постойте!
Он притормозил, обернулся. Хмурый, похожий на всклокоченную тучу. Посмотрел на меня, ничего не говоря. Я подбежала, отметив лишь одно: от него не воняет, как от бомжей на вокзале. А потом у меня пропал дар речи.
Я совершенно растерялась перед ним, таким высоким, заросшим, закрытым, словно закованным в латы, которые невозможно снять, хотя это была только грязная горнолыжная куртка; с его прямым, идеальным носом и глубокими тёмными глазами, светящимися со смуглого лица. Мне казалось, я знаю, что за ними. Почти…
Вдруг стало больно, ведь там, внутри ему больно. И у меня в сердце…
– Что вы хотели? – глухо спросил Раф.
На тропинку между соснами выбежал замызганный пацанёнок узбекской наружности. Раф сказал ему что-то, и тот убежал вприпрыжку обратно. Я оторопела: что это было? Тюркский? Фарси?!
– Постойте! – Повторила я, ужасно волнуясь.
– Стою, – ответил он с лёгкой усмешкой.
И я растерялась ещё больше. Кое-как переборола смущение и сказала:
– Я вас не поблагодарила вчера за спасение… Вы правда меня спасли! В сумочке было всё, важные документы, деньги… всё.
– Считайте поблагодарили, – буркнул он и развернулся к лесу.
– А… – я хлопнула ресницами.
Но он уже пошёл по тропинке в чащу. Я рассердилась на себя за внезапную неловкость и невозможность подобрать слова, потому что все, заранее подготовленные, из головы выскочили. На языке только вертелось «Раф, Раф…» и оно тоже было ни к чему, я сделала то, что всегда делаю в неразрешимых случаях. Я расплакалась. Громко и жалостливо. С истеринкой. С ГИБДД всегда помогает.
Заливая горячими слезами собственные щёки и снег, я рыдала отчаянно и искренне. Вытирая аккуратно глаза, чтобы не стереть тушь, успела заметить, что Раф всё-таки вернулся. Маленькое ура…
– Что такое? – чуть кривясь, спросил он.
Судорожно всхлипывая, я произнесла:
– Помочь…
– Помощь? Вам нужна помощь? – переспросил он, нахмурившись.
Кажется, Раф, как и любой нормальный мужчина терялся при виде женских слёз. Значит, он всё-таки нормальный! И я решилась схватиться за первую мысль, стукнувшую мне в голову. Смысл – я придумала смысл! Спасать! Я отчаянно закивала головой, продолжая ронять слёзы в снег.
– Какая помощь? Машина сломалась? – уточнил он.
– Нет, – я поморгала, выдержала паузу, шмурыгая фигурно носом, и выпалила на одном дыхании: – Мне нужен телохранитель. Вы.
Брови Рафаэля взметнулись на середину лба от удивления, а я подумала, что хорошо, что у него не только в драке есть реакции. Всё лучше и лучше.
– Почему я? – оторопел Раф.
– Потому что моей жизни угрожает опасность, а денег на нормальную охрану у меня нет… Я была так испугана. Растеряна. И вдруг вы… в метро… меня спасли… Один на семерых… – я подняла на него глаза и внезапно в его ошеломлении, за нечёсаной бородой, за длинными кудрями, за бронёй из замызганного шарфа и чёрт знает скольколетней куртки, я увидела его, Рафа, настоящего, словно всё внешнее в фотошопе отодвинули на задний фон, и проявился он, самый красивый юноша на свете, звезда, спортсмен и вообще самый-самый. И, кажется, моё сердце застучало громко, вырываясь из ушей и груди.
И я спросила с доверчивостью двенадцатилетней девчонки:
– А вы спасёте меня?
Глава 5
– Сенсей, мешки из угла тащить? – крикнул Азиф, мальчонка, которого я тренирую.
– Я сейчас подойду. Сложи пока остатки досок в углу, – ответил я и вернулся к девушке, которая, услышав, что я говорю на тюркском, ещё сильнее вытаращила глаза.
А они у неё и так были немаленькими. Просто два чёрных, как угольки, блюдца на пол лица. Ресницы пушистые хлоп-хлоп. Под стать блюдцам. Я её узнал. Кнопка красивая, холёная. Вчера в метро смело бросилась драться за сумочку, хоть и кричала громче сирены. Вытянула меня из медитации. Пришлось встрять. Как она меня нашла? И зачем?
Девушка раскрыла рот очень беспомощно, моргнула и повторила:
– Постойте…
Смешная.
– Стою, – ответил я.
Вообще, конечно, странно. Женщины для меня как класс уже давно не существуют. По мере необходимости выполняют функции: продавец, контролёрша в метро и так далее. Просто существа на двух ногах. Как и я для них. Передвигаются мимо. И я мимо. Я так решил. Не обязательно уходить в монастырь, чтобы жить монахом.
Вопросы физиологии легко решаются тренировками до потери пульса и самоконтролем. Где-то чуть больше двух лет назад я подумал, что я в гробу видал все разделения на течения и теперь занимаюсь одновременно помимо каратэ сётокан, которое с детства практикую, ещё дзюдо, дайто-рю и айкидо. По сути и даже исторически японские боевые искусства делить не правильно. Течений с нюансами много, устанешь перечислять, но все они в совокупности называются одним словом «будо». Я беру у мастеров и тренеров то, что мне нужно. Перевариваю и применяю. Молчу в ответ на все претензии. Я вообще предпочитаю молчать. Наговорился в своё время…
Не сразу, конечно, созрел. После того, как моя жизнь разделилась на «до и „после“» сначала просто шатался по секциям, чтобы забыться. Чтобы от боли в мышцах и усталости думать стало нечем. Даже какое-то время жил при спортивном клубе у ребят. Они понимали. Спарринг на татами, тренировка в додзё и всё, больше меня не трогать. Соревнования не предлагать. Разговоры тоже. Я словно «учи-дэши» в клубе, домовой. Как бы существую и как бы нет.
Это оказалось лекарством. Целый год после того как Таши не стало… прошёл в адовом тумане. Бухать пробовал, до алкокомы допился один раз. Все говорили: на, выпей, полегчает. Врали. Наутро становилось ещё отвратнее. Душа не просто болела, а липкой становилась. И траву пробовал. Тот же эффект. Потом не отмыться. Склизкий весь, вялый, как червяк. А в сердце болело ещё хуже.
Потом выяснил, что с пустотой можно мириться, сожительствовать даже. Когда перестаёшь сопротивляться, она тебя пускает внутрь. Или ты её. Главное только вовремя мозг обуздать, чтоб не крутила шарманка то, от чего не понятно, как дышать вообще.
Я нашёл верный способ: надо тело ушатать до того, чтобы падало. Свалиться и спать. Так что в некотором смысле мы даже с пустотой подружились. Я одиночка теперь, хватит с меня фальшивых друзей и корявого сочувствия. Обрыдло. Смысла нет ни в чём.
Прошлой весной я решил сам додзё[3 - Место для тренировок боевых искусств и медитаций (яп.)] построить своими руками. Зря, что ли участок в Саларьево пропадал? Денег на счетах хватило бы и на большее, чем стройматериалы. Так что я сам назначил себе строительство додзё, как аскезу.
Монахи в Тибете камни таскают, но там и без меня храмов завались. В Подмосковье «Тибет» ничуть не хуже. Зато потом можно будет тренироваться без ограничений. И убежище давать тем ребятам, кому надо. А я уже видел: много таких, как я, с пустотой внутри.
Азифа гнать не стал, смышлёный мальчишка и реакция отменная. Он увидел, как я летом тренировался разбивать кирпичи и доски ребром ладони. Пристал: научи. Я к нему привязался. У отца Азифа склады напротив. В общем, всё шло хорошо.
Дзенские мастера говорят: «Живи, сохраняя покой, цветы распустятся сами». Пытаюсь. Но жизнь – забавная штука, только обретёшь условное спокойствие, а тебе верблюда на голову. Или вот такую взволнованную девицу. Стоит, ресницами взмахивает, пятнами покрывается. Кругленькая, не толстая, а наоборот, плавная вся, подчёркнуто женственная. Тёмные локоны. Щёчки, как у детишек, хоть трепи с умилением. Носик любопытный. Беспомощный. Красивая картинка. Натуральная насмешка над моим отношением к разделению полов.
– Я вас не поблагодарила вчера за спасение… – с придыханием произнесла «насмешка», пряча в глазах то ли панику, то ли восторг. – Вы правда меня спасли! В сумочке было всё, важные документы, деньги…
– Считайте поблагодарили, – буркнул я и развернулся к лесу.
Мне всё это не нужно. Никаких связей, отношений, ничего. Сегодня у меня в плане закончить с вагонкой.
И вдруг она зарыдала. Громко. С надрывом. У меня аж в груди передёрнуло, словно затвором щёлкнули. Чего это она? Пришлось вернуться.
– Спасите меня… – выдавила девушка, размазывая слёзы по щекам, и посмотрела так глазищами своими, что в груди снова что-то хрустнуло.
Ощущение странное, будто дежа-вю. И это уже когда-то было. Вот так: я смотрю сверху вниз, она смотрит снизу-вверх нереальными огромными глазами. В душу куда-то.
Чёрт. Что ей ответить?!
Я телохранитель? Смешно, честное слово! Может, она не в своём уме? Месячные или что там?
А в пустоте – той, что в центре груди давно образовалась, что-то сжалось. Кольнуло. Ещё одна насмешка – только подумаешь, что готов ко всему, и твою защиту никому не пробить, и нате. Впрочем, это особенность женщин. У Таши тоже так получалось: взглядом трах-бах, губки надует, и всё, какой там мастер каратэ сётокан?
При мысли о Таше петля в пустой груди ощутилась чётче. Уже не так болезненно, как раньше, но мало приятного. Поймал на вдохе. Боль эволюционна, я знаю. Но всё. Не сейчас. Достаточно было.
«Да чего ж ты так смотришь на меня, девочка?! Нашла спасителя», – подумал я, а вслух хрипло произнёс:
– Что там за проблемы? Кто угрожает?
Она всхлипнула, умилительно вытерла нос платочком и сказала:
– Конкуренты…
Ох ты ж, боже ж мой.
– Вы поможете мне? – спросила она.
– Я вообще-то занят, – хмуро ответил я.
Чёрт, на мне свет клином сошёлся?! Не надо на меня так смотреть! Она снова пустилась в слёзы. Но теперь бесшумно. И такое настоящее в ней было горе, словно и у неё умер кто-то.
А вдруг не придумала?! И помочь некому?! Пустота в моей груди неприятно зашевелилась. А в голове отчего-то вспомнились слова тибетского мудреца Падмасамбхавы: «Увидишь дьявола, в рот ему ныряй». Всегда думал, что это про страхи. А сейчас понял, что очень боюсь того, что предлагает эта малышка, – не тех, кто ей угрожает – на риск мне плевать, с риском я давно в игры играю; а разговоров с ней и обычной жизни. Даже забор двухметровый построил вокруг будущего додзё. Отгородился.
Девушка горько опустила голову и развернулась, несчастная и очень маленькая. В шубке. Я себя почувствовал не монахом и не мастером будо, а извергом несусветным.
«Это ненадолго», – пообещал себе я и тронул её за плечо:
– Погодите.
Он взглянула на меня с надеждой. В пустоте ухнуло, и я «нырнул в рот к дьяволу»:
– Ладно, можно попробовать.
* * *
