К центру

– Да. Когда-то давно. Там, где был обман, предательство, коварство. Там, где сбился человек с Пути, а я сделать ничего не могла. Не в этой жизни. Или не в этой реальности. Может быть, я встречала его во сне. Или где-то ещё.

– И что с ним сейчас? – спросил Внутренний.

– Не знаю. Плутает. Не может до сих пор найти себя. Но периодически находит меня, чтобы…

– Чтобы ты – что?

– Чтобы я направила.

– Как? – уточнил Внутренний.

– Я не знаю. Битвой пробовала. Лаской, жертвой. Не работает. Любовью сейчас направляю. Любовью к себе, к нему, к жизни, к миру.

Перед ней на бульваре родилась и увеличилась в сотни раз пропасть. Она восприняла это спокойно. Видимо, не поверила своим глазам. Остановилась. Заглянула внутрь. Это была воронка с зеркальными стенами, в которых отражалось небо. Бездна зияла огромной дырой. Зеркала, преломляя свет, превращали пропасть в пирамиду, уходившую вершиной к небесам.

– Верх стал равен низу, – сказала она вслух.

– Так и есть, – ответил голос за спиной. – Всё конечно в этом мире, и твои скитания, и скитания того, кому ты столько воплощений помогала. Ты произнесла ключ.

– Ключ? Что именно я сказала? «Любовь к себе, к нему…» – ты об этом? – обернувшись, она увидела его светлые глаза и замерла в благоговении. – Да. Ты о ней. Я смогла выйти в счастье и любовь.

– И имя тебе?

– Анастасия.

– И вопрос твой?

– Кто тот человек, которому я помогаю?

– Его имя звучит в пространстве как Победоносный, земное его имя иное. Оно меняется, оно непостоянно. Свет твой, Душа твоя, Дух твой давно его ведут, держат.

– Почему у него больные лёгкие? И психика?

– Он мается. Ты нужна ему для Пути, для Света. Он хочет продолжать движение только с тобой. Он зависим и независим, добр и гневлив, слабый, очень слабый. Ему больше не нужно трогать силу. Не подпускай его.

Пророк смахнул зеркальную пирамиду с Пути жизни. Растворил одну иллюзию и создал другую. Берег прохладного моря, чистого и одинокого. Они стояли теперь на берегу и продолжали свой неспешный разговор. Анастасия приняла перемены смиренно. Будто бы ждала их и знала, что это в порядке вещей – оказаться в новом месте молниеносно.

– Он – это море, – говорил Ангел. – Бескрайний, чистый. Ты – это море, сильная, великая. Он – это берег, надёжный, неровный. Ты – это берег, целостная, принимающая. Видишь? Вы берёте качество каждой стихи, каждого явления ровно такое, какое каждому из вас нужно. Сила – не его качество, а твоё. Надёжность не твоё качество, а его.

– Как же мне не подпускать его к силе?

– Займи её собой. Встречай силу, распределяй силу, будь силой. Храни её в себе. А ему выдавай маленькими порциями. Его защищай от своей силы. И от любой…

– Помоги мне, Ангел, молю.

– Я делаю это. Обратись, как ты умеешь.

«Крылатый, я здесь. Мой свет со мной. Я открыта и чиста перед тобой. И я сильна, защищена тобой. Я принимаю Путь свой. И он через меня идёт, а я смотрю. Я для себя. Сначала для себя живу. Себе всю силу я беру… Ты помоги мне разобраться. Куда направить взор, как перестать себя терять и оступаться».

– Исполняю, – ответил Ангел-Пророк. – Идём со мной. Я расскажу важное о тебе.

Они зашли в идеально серую пещеру, где Хранитель создал свет, тепло и уют. Анастасия ступала по мягкому ковру песочного цвета. Сняла обувь и прилегла, подобрав ноги, на мягкое кресло. Ангел улыбнулся такому доверию и покою.

– Ты видишь свет, Анастасия?

– Да. Мне так хорошо в нём. Спокойно, красиво, легко. Это твой Свет. Ты одариваешь им любого, кто подходит, но при одном условии: ты остаешься в себе, центр твоего внимания, твоей вселенной – ты. Тогда рождается свет и покой, так нужный людям вокруг.

Она закрыла глаза и погрузилась в боль расставания с земными иллюзиями привязанности и зависимости. Увидела, как из неё выходят картинки, где она опирается на других, желает прорастать через них. Как она пускает корни сквозь чужие стволы. Как теряет в них себя. Со словами Ангела центр внимания перешёл внутрь. Она осознала свой центр, свою силу и засияла особым светом. Теплом, которое так нужно миру. Она осознавала себя солнцем в центре собственной вселенной. Она видела, как крепнет.

– Мне снился сон, – сказала она, не размыкая глаз. – Там была Неть, Пораж, Овда. Теперь я понимаю, что это игра букв: девочку звали Тень, и ею была я. Мне помогал старец Пожар и его сестра Вода. Они сожгли и утопили мои тёмные иллюзии, и я осталась собой, приняв Тень, – Анастасия перебирала пальцами в воздухе, будто бы прикасаясь к персонажам.

– Это был не сон. Всё было наяву. Перелистай страницы тетради, что лежит в твоём рюкзаке. Там ты увидишь записи той ночи. Она реальна и действительно с тобой случилась.

– Я благодарна ей, – спорить Анастасия не стала.

– Она благодарна тебе. Тень твоя давно хотела быть принятой, даже начала глубоко и подробно думать о смерти, об освобождении. Ясно, что никто бы ей его не дал, но она хотела. А ты, приняв её и отдав иллюзии о ней Огню и Воде, освободила её из тумана боли. Она теперь живёт и хочет продолжать жить в тебе, с тобой.

– Почему же люди не принимают Тени? Пытаются от них избавиться? Верят, что Тень это плохо?

– В Тенях много силы и боли. Тени забывают о разуме. Впрочем, как и Свет. Свет без разума – помешательство. Тень без разума – депрессия. Если подключить Тень и Свет к разуму, родится великий Духом, сильный телом, могучий Душой, ясный человек. Им и будешь ты, Анастасия. Смотри…

Ангел взял белый карандаш и начал крупными буквами писать на идеально гладкой серой стене.

«Первый шаг – Смирение. Принятие себя в миру – шаг третий. Между ними Удовлетворение собой и тем, что у тебя есть».

– Рождай опору на себя. На свой разум. На истинный Путь. Не на другого человека или живое существо опирайся, а на своих духовных помощников, на разум свой.

– Как же мне достучаться до своего разума? Там же паутина.

– Понимание этого – уже большой шаг.

Ангел продолжил писать:

«Из точки Удовлетворения ты движешься к Дружелюбности. Любишь мир и любишь людей через любовь к себе. Видимое становится красивым, невидимое – прекрасным. Так рождается Целостность».

– Всё это рождается в твоей опоре на себя, – произнес он.

– Одиночество? Я боюсь, что оно придёт, если я стану только на себя опираться. Словно я буду тогда только с собой. И занята буду только собой.

– Наоборот! Весь мир откроется. Он перестанет бояться тебя, страшиться, что ты прицепишься к нему и заразишься новыми ненужными иллюзиями.

– Что мне нужно для этого знать, что нужно чувствовать?

– То, что у тебя есть я. Есть твой внутренний Свет и Тень. Что на нас ты можешь опираться всегда, раскрываясь миру, расправлять крылья, выпрямлять спину.

– Что ещё?

– То, что у тебя есть разум.

И снова Ангел написал:

«Из точки Заинтересованности приходит Воодушевление. Из точки Объективности рождается величественная Одухотворённость. Из точки Понимания происходящего и не происходящего рождается Созидание».

– Созидай. Создавай своё. Созданное другими – уже не для тебя. Оно уже изжито и тобой пройдено. Ты рождалась и жила параллельно в нескольких реальностях. Это был твой выбор, чтобы собрать больше опыта. Но для этого нужно было расщепиться, что ты и сделала. Теперь время возврата в целостность.

– Целостность.

– Да, именно её мы встречаем, когда через удовлетворение собой, через дружелюбное настроение к миру, трезвую разумность включаем и раскрываемся нестандартно, непривычно и, как результат – с новой силой.

– Разумность? Силой? – Анастасия не могла сразу уместить в себе столько новых знаний.

– Дай потоку медленно пробираться в тебя. Это не досужий разговор, не простые слова и смыслы. Здесь концентрация, связка ключей. Дай им плавно проникать в тебя. Перечитай, переслушай. Погрузись ещё раз. Всё раскроется. Почувствуй. Могучая сила хранится в разуме твоём. Когда ты чувствуешь выгоду в своих действиях и бездействиях, тогда она включается. Твёрже опирайся на понимание – что, когда и для чего ты делаешь. Будь бескомпромиссна, выбирая лучшее для себя.

– Что, когда, для чего… – Анастасия повторяла ключевые слова.

– Да, зачем всё то, что к тебе приходит, нужно именно тебе. Именно твоей Вселенной. Разумный подход к выяснению этих деталей убережёт тебя от ненужного, от пустого. Так формируется твой настоящий Путь.

– Ангел…

– Да. Я Ангел, и ты Ангел. Но я твой, а ты – Воплощённая.

– Я устала, Ангел, – сказала она, снова закрывая глаза.

– Поспи. Я приглушу Свет, приглашу Тень. Она оберегает тебя во сне. Мне ещё многое нужно тебе написать и рассказать. Но это позже. Всему свой эпизод.

– Всему свой эпизод…

Анастасия закрыла глаза и погрузилась в иной мир.

***

Неть села рядом на скамейку. Анастасия смотрела на фонтаны в городском парке.

– Я рада тебе, – сказала Анастасия.

– Я чувствую. Я проявилась и окутала тебя. Но ты не борешься больше? Созерцаешь.

Анастасия кивнула и продолжила пустыми глазами вглядываться в струи и брызги, в стылые лужи под брызгами, в серый асфальт.

– Пойдём, – Неть встала и протянула руку. – Я покажу тебе свою силу, красоту своего величия. Ты поймёшь, что это не плохо и не больно.

– Я могу взять тебя за руку?

– Начни с этого. Но именно возьми, а не обопрись. Помни, что опора себе и своему счастью, как и несчастью, только ты сама.

Анастасия кивнула, взяла узкую ладонь Нети в свою грациозно-хрупкую, без усилия поднялась, и вдвоём они направились тихим шагом вдоль тусклых аллей парка.

– Отчего так серо кругом? – спросила Анастасия.

– Так сумерки же, – невозмутимо ответила Неть. – Всё в серых тонах засыпающего неба, пока не включают искусственное освещение. Так природа готовится к погружению в покой – отключает краски. Постепенно. Заполняет всё мудрым серым.

– Мудрым?

– Конечно! Смори, как серый цвет бережен к глазам. Как заботится об их покое. Как добавляет мягкости телу и глубины дыханию. Ты заметила?

– Нет… Но сейчас, когда ты сказала, подсветила эти эпизоды, заметила.

– «Эпизоды» – верное слово, – кивнула Неть. – А «подсветила» – забавное, если учитывать, что я посланник Тьмы. «Возле самого тёмного эпизода тени всегда самый яркий свет». Помнишь это твоё наблюдение и закон вашего творческого мира? Что в живописи, что в музыке, что в литературе он работает безотказно.

– Верно, – вспомнила Анастасия. – Но не хочется сейчас ловить то самое светлое пятно, я начинаю привыкать к тени. И знаешь, от неё на Душе становится светло… Ты слышишь музыку?

В глубине парка стоял одинокий скрипач и под примитивный электронный аккомпанемент выводил незамысловатые мелодии.

– Я хочу, чтобы ты попробовала потанцевать, – сказала Неть. – Станцуй для меня танец своей глубокой боли, которая посещает тебя в этой серости.

– Я стесняюсь, люди же кругом, – ответила Анастасия, оглядывая тропинки.

– Они не заметят. Танцуй так, чтобы они не видели. Остановись телом и умом и начни танец внутри себя. Только не закрывай глаза, не уходи внутрь. Поделись со мной танцем.

Так они стояли, глядя друг другу в глаза. Неть улыбалась тонкой струйкой губ. Глаза же Анастасии лучились движением танца. Танцевала её внутренняя женщина, сплетаясь с Духом, Душой. Едва заметно поводила плечом, поигрывала гибкими ладонями, качала бедрами. Танец просился наружу.

– Подержи его в себе, – сказала Неть. – Дай ему полноценно проявляться. Скажи, что ты чувствуешь сейчас?

– Во мне смешивается грусть внешнего мира и радость мира внутреннего, проявляемая танцем. И я осознаю какую-то тайну вокруг себя. Ведь я танцую, а кроме тебя никто не видит. Это придаёт мне особую психическую форму. Что это?

– Энергия сексуальности. Иногда она звучит так, – ответила Неть мягко. – Это одна из сил Теней – поднимать великие энергии в теле человека. Свет греет, толкает к действию, он и сам есть действие, а Тень есть накопление, подъём, включение энергии великой силы. И это лишь малая часть моих даров. Идём дальше.

– Твоих?

– Да. Тень – это я. И ты, пожалуй, единственная, кто на моей памяти решил не бороться со мной, не побеждать, а принять, отправиться в совместное путешествие и даже танцевать со мной, слушать меня.

– Неть… Тень, мне стало страшно.

– Правильно. Ты пытаешься спрятаться от этой информации, потому что она непривычная. А прятаться негде – всё уже происходит. Как чувствуешь себя сейчас?

– Мне стало тепло. Чувствую совершенство, – сказала Анастасия.

– Совершенство.

– Совершенство мира, покоя, тишины. Себя.

– Это лишь капля силы, которая есть внутри тебя и нашего с тобой танца. Мне ещё многое хочется тебе рассказать, но позже. Тебе сейчас пора.

– Пора?

– Да. Оглянись. Это к тебе. Я приду, когда эпизод сменится.

***

– Это же другая стена, – первое, что она сказала, открыв глаза.

Она обращалась к Ангелу-Хранителю, Старцу, Поражу – кем бы он ни воплотился в этот раз. Представился Пророком. Он стоял у окна в номере отеля, где Анастасия досматривала сны раннего утра. Глядел на большой, красивый город. Стена рядом с ним была выложена красным кирпичом, на ней висела серая доска с подставочкой для мела.

– О, ты осознаёшь своё присутствие в двух реальностях и перемещение в них. Я ждал тебя. Точнее, тебя очнувшуюся.

– Да, я же так недолго гуляла в парке с Тенью. И думала, что вернусь к тебе в пещеру. А оказалась здесь. И как я здесь оказалась, почему-то тоже помню. Но смутно. Я, кажется, поехала одна на поезде… Прошло совсем немного времени.

– Немного. Двадцать один день, – ответил Ангел-Хранитель. Указал в окно, за которым виднелась желтеющая листва старых деревьев.

– Я знаю этот город, – ответила Анастасия. – Знаю этот номер, знаю эти деревья. Не знаю только, как оказалась здесь. Были же в пещере, в иллюзии моря. Это тоже иллюзия?

– Конечно! Но сюда ты добралась сама, а я был рядом. Светил, но всё было как в тумане. Когда ты отвлекаешься на Тень, то не видишь меня.

– Она тоже важна для меня.

– И это правильно.

– Но мне придётся выбирать?

– Возможно. Это не точно.

– Выбирать между Тобой и Ею? Между реальностями, где мне находиться?

– Ты стала мыслить стандартно? Это на тебя не похоже, Анастасия. Куда ты захаживала ещё, кроме своих двух миров? Тебя, видимо, снова сманивали бестолковые тропы, где ты ходила, растрачивая себя понапрасну. Зажигала других людей, отдавая силы, внимание, знания, но ничего не брала взамен. Это не твой Путь.

– А каков мой?

– Тебе ещё предстоит его создать, объединив обе реальности, где есть я и Неть. Мы части одного целого, которое расщепилось.

– Да-да, я помню. Но не знаю, что делать.

– Никто не знает. Наша задача – просто продолжать Путь.

– Тогда давай продолжим, – Анастасия уселась в кровати и притянула к себе столик с лёгким завтраком. – Что я готова узнать сегодня?

– Обратишься?

«Да, прекрасный Крылатый! Я становлюсь внимательной, слушающей, будь же вещающим, глаза на истинную мою жизнь открывающим».

– Как ясно… Начинаю.

И Ангел начал записывать мелом на серой доске: «Осознавая в себе Энтузиазм, становишься более Уверенной. Такой, которая может себе позволить быть Решительной. Чтобы в разуме, подкреплённом чувствами живыми, было больше силы, вплетай в них эти качества: Энтузиазм, Уверенность – решительно».

– Ты видишь, здесь рождается питательный заряд. Тот, который помогает расцветать твоему дереву жизни, объединяя в себе глубокие смыслы бытия твоего личного.

– Почему-то для меня эти слова абстрактны.

– Ты с ними никогда не встречалась осознанно. Душила Энтузиазм, отталкивала Уверенность, разрушая любые их проявления. Давай пока остановимся. Приглашаю тебя пройтись в одиночку по твоему любимому городу. Явлюсь, когда пойму, что абстракция рассеялась. Новые семена лучше высаживать в благодатную податливую почву.

– Да. Я пойду. Пока просто побуду в твоём Свете, справлюсь с бытовыми человеческими проявлениями. Интересно, здесь я человек, женщина. И в том мире тоже. И имя у меня одно.

– Как хорошо, Анастасия, – зазвучал певуче Пророк. – Ты уже начала объединять реальности. Ты ищешь и находишь сходства. Какой великий дар для нас!

***

«Анастасия, домой!» – услышался внутренним слухом голос матери. Она знала этот тон, знала смысл этого имени. Анастасия – погружённая в Тень. Любопытно, почему голос раздался именно сейчас, когда она вышла на прогулку. Флёр этой женщины должен был остаться далеко в прошлом. Двадцатипятилетний перегной в судорогах её слуховой памяти неприятно напомнил о себе, но быстро растворился в медном воздухе.

Она ступала тонкими ногами в тяжёлых ботинках по набережной любимого города. Спустилась по аккуратным ступеням к воде. Там рыбаки, которые ловили рыбу скорее в спортивном азарте, чем ради еды, оставили раскладной стульчик. Она разложила стульчик, постелила шарф, присела.

«Так легче и теплее», – говорила она про себя.

Музыка фоном звучала в ушах. Шумы города отдалились. Внутренний звук вышел на авансцену.

«Анастасия!» – снова услышала она голос матери.

Река, ветерок. Сознание вернулось к картинке на обрыве из её сна. Там были Пораж и Овда. Там же она встретила и приняла Неть, растворив пороки её в огне и воде.

«Это что такое?» – перебил картинку резкий голос родительницы. Анастасия не видела, что именно та имела в виду, на что указывала. Но чувствовала щемящую боль в груди и холод в горле.

«Я сняла шарф», – решительно ответила Анастасия внутри себя.

Картинка, так и не проявившись окончательно, начала разрушаться. Верный признак, что мы освобождаемся от оков прошлого – мы можем вмешаться в ход своей истории. Сцена былой жизни затрещала, и остался только голос, диалогом звучащий в голове, сердце, горле. Во всём существе.

– Какой шарф? – звучала мать.

– С шеи шарф, – ответила Анастасия. – Та удавка, которая мешала мне жить, творить и быть собой все эти годы.

– Ну что ты? – заговорила мать своим редко-ласковым голосом. – Настенька-Крошка, что ты? О какой удавке речь?

Она вспомнила, как приятно было в детстве, когда мать называла её именно Настенька-Крошка. Доброе, манящее прозвище помогало раскрыться навстречу женщине, идущей в её пространство уверенными шагами: «Она говорит ласковое заклинание, доброе инканто, значит, не ударит, не обидит. Значит, я могу откры…»

Горло сдавило плотнее, Анастасия даже мысленно не смогла договорить фразу. Дикое удушье сковало плечи, грудь, шею.

– Надень шарф, Настенька-Крошка, – продолжал звучать голос матери.

Анастасия опустила немеющую руку, потрогала мягкий шарф, на котором сидела. Перебирая пальцами ткань, она заметила, что в руку возвращается сила.

«Видимо, для рывка, – подумала она. – Как ладно складывается – она приказывает, и приходят силы именно на это действие: вырвать из-под себя шарф, чтобы надеть его на шею. Она всё ещё вливает в меня нездоровую энергию. Значит ли это…» – новый приступ удушья и мысль прервалась.

– Долго! – зазвенел голос матери. – Надевай!

Анастасия замерла. Потупила взор, обращённый к реке. Почувствовала, как немеет язык. Такой паралич охватывал её, когда в детстве она боялась материнской бури агрессии.

«Почему она ничего не сделает с этой своей агрессией? Неужели совсем нет сил?»

– Тебе сложно, мама? – сипло, борясь с параличом, спросила Анастасия. Сделала шаг к привычному пониманию и оправданию матери.

– Да! – твёрдо ответила мать. – Мне очень тяжело! Очень!

Речной ветер окатил Анастасию порывом ледяного воздуха так, что из неподвижного её лица, из замёрзших глаз хлынули слёзы.

«Я – Терев, – игриво-певуче зазвучало внутри Анастасии что-то объёмное, но непостижимое, словно эхо в горах отозвалось на фоне её диалога с матерью. – Я хочу дать тебе урок. Когда я тихий – меня нет, когда я сильный – я весь здесь».

«Это так очевидно. Зачем это мне?» – вступила в разговор с ним Анастасия.

«Когда мне тяжело, когда я двигаться не могу, я Терев-тихий, как ты сейчас. Когда я полон сил, когда яростный, я звучу порывами, вызывающими слёзы, как…»

«Я поняла».

– Соберись! – зазвенел с тройной силой голос матери в её голове.

– Мама, тебе точно тяжело? – едва ворочая языком, спросила Анастасия. – Мне кажется, что ты лжёшь.

– Ты дерзишь!

– Нет, что ты! – Анастасия упала на колени в своём сознании, которое проявило картинку, а не только звук, и схватилась за живот. – Я не хотела. Прости. Я не специально.

– Ещё бы ты специально!

На берегу реки сидела одинокая, неподвижная девушка. Слёзы градом катились из глаз. Она не могла их утереть – руки не слушались, застыли. Она плакала и в сцене, разыгрывающейся в её сознании. Обессилившая, она легла перед матерью на пол.

– Встань, когда Я перед тобой стою! – громыхала мать.

– Я не могу. Прости меня…

Мать будто бы подменили. В одно мгновение.

– Не можешь? – переспросила она с улыбкой. – Хорошо. Пока ты живёшь в моём доме, я тут главная. Согласна?

Анастасия молчала.

– Громче! – требовала мать. – Я хочу, чтобы ты отвечала на мои вопросы очень громко и чётко.

«Чтобы слова эти стали заклинаниями, точными инканто», – зазвучал Терев.

– Я не могу… – выдохнула Анастасия и закрыла глаза, готовясь к встрече со Смертью. Закрыла глаза и её фигура, сидящая на стульчике у реки. Бледное лицо словно растворялось в сером воздухе города.

«Ты чувствуешь меня?» – спросил Терев.

«Да», – отозвалась Анастасия.

«Ты можешь держать контакт со мной?»

«Могу».

«Ты можешь. Останься, Анастасия! Останься, останься, останься!» – запел Терев.

– Настенька-Крошка, тебе плохо? – тепло спросила мать, поднимая голову Анастасии, но, испачкавшись в слюне, вытекающей из приоткрытого рта дочери и в её холодных слезах, отдёрнула ладони. Голова с резким стуком упала обратно на пол.

Тревога мелькнула в её глазах. Ей было невыгодно терять подкормку. Она взяла себя в руки, успокоилась и, скинув шаль, засаленную и потную, накрыла ей Анастасию. Грузным телом села рядом на пол. И запела колыбельную: «Пошли детки в лес гулять… ять… ять… Чтоб грибочков там собрать… ать… ать…»

«Успокаивается, – звучал Терев. – Ты всё поняла? Знаешь, что делать? Ты можешь?»

«Я поняла. Это всё был обман. Ей не больно и не страшно», – ответила ему Анастасия.

«Да».

«Она в любой момент может успокоиться, выбрать покой, но делает это, только когда ей самой нужно».

«Да».

«Я мерила по себе!» – голос Анастасии в диалоге с Теревом становился твёрже.

«Да».

«Это мне было бы больно и стыдно, если бы я была такой яростной и жестокой».

«Да».

«А ей… Она может, но не делает».

«А ты?»

«И я могу».

«Делаешь?»

«Сделаю сейчас!»

– Настенька-Крошка, – заговорила мать. – Ты вся горишь. Просыпайся, слышишь, Настенька-Крошка.

– Слышу… Что это? – ответила Анастасия вопросом на вопрос.

– О чём ты? Настенька-Крошка! Где твой шарф?

Анастасия села на полу. Не скрывая отвращения, двумя пальцами сняла с себя оранжевую с коричневой каймой шаль ручной вязки.

– Настенька! – звала мать. – Крошка!

Анастасия открыла глаза и устремила взгляд в лицо матери. Она смотрела словно сквозь неё. Не рассматривала, но приглядывалась к чему-то, что было за этим лицом, вне его. Внутри слов, что звучали от этой персоны сейчас, что-то было.

– Настенька-Крошка, Настенька, Крошка…

– Это проклятие? – прямо спросила Анастасия.

– Ты бредишь, Настенька-Крошка? – дрогнувшим голосом спросила мать.

«Да! – пел Терев в её голове, в её волосах».

– Ты говоришь так ласково. Я думала, ты греешь меня. Но я судила по себе. Это я бы грела такими словами. Что они значат в твоём исполнении?

– Ты почему со мной так разговариваешь! – попыталась повысить голос мать.

– Потому что могу.

– Можешь? – в образе матери появился ужас. – Нет. Ты не можешь. Вспомни, Настенька-Крошка, ты без меня ничего не можешь!

– Могу. Я могу. И я не Настенька-Крошка и не Анастасия. Я Настасья. Этим именем ты меня никогда не называла.

Она встала в полный рост. Огляделась. Осознала себя в коридоре квартиры, где в детстве жила с семьёй. Развернулась лицом к входной двери. И заговорила, не оборачиваясь.

– Настенька-Крошка означает: «Не нужна. Не любима. Мужчин отвергающая, ими отвергнутая. Чувства презирающая. Неверная». Это твоё материнское проклятие, так оно звучит для меня. Я забираю себе и исцеляю светом своего свободного сердца и тёплого горла, которое говорит добрые слова, все ситуации, где ты применяла это проклятие ко мне. Лишала меня жизни, будущего, себя. Я могу! Могу тебя понять, но не стану больше делать этого. Помнишь, что ты отвечала на мои: «Прости, я больше не буду?» Ты говорила: «Больше и не надо». Больше и не будет. Я отрекаюсь от Настеньки-Крошки. Мы больше не служим друг другу. Ничего не должны. Я не Настенька-Крошка и не Анастасия для тебя. Прощай! Делай, что хочешь. Без меня. Меня нет.