Утренний приём пищи по форме номер «ноль»

Потом всё пошло вразнос. Зублин взял в руки микрофон и стал читать рэп про близких, а потом – про тёлок и деньги. Анукаев фотографировался на фоне всего, что оказывалось у него за спиной и качался под рэп Зублина. Брус ел фрукты со штык-ножа и считал, что в этом что-то есть. Продлилось это ещё пару часов, после чего мы легли спать.

На руках у нас были телефоны. Грешин решил не забирать их у нас на время праздников.

Я лежал с полным гудящим брюхом и пытался уснуть. Отцепин ворочался на соседней шконке. Что-то не давало ему покоя, но казалось, это было не переедание или передозировка сахаром. Этой ночью ему словно бы вдруг захотелось напомнить о себе, крикнуть на весь мир о том, что он ещё жив, и что армия – это временно, и что скоро он вольной птицей прилетит в родные края и даст всем просраться.

Когда я уже почти провалился в сон, Отцепин достал из кармана кителя телефон и набрал чей-то номер.

– Алё? Алё! Чё, спишь?

…

– Спишь, да?

…

– Ну смотри, блядь, если не спишь, я приеду тебе калитку отшибу, поняла?!

…

– Всё, спокойной ночи. И с Новым годом, ёп. Бывай здорова.

Глава 9

После праздника мы проснулись будто бы в похмельном бреду. В этом бреду прошли все следующие три дня. Словно после Нового года мы нырнули в какой-то не тот временной портал и оказались в межвременном вакууме, где ничего не происходит, и некому нас привести в чувство. Нас самих такое, правда, вполне устраивало, но был у этого положения и негативный аспект. Нас рассасывало. Рассасыванием в армии называют процесс разрушения ровных, прямых, натянутых как гитарная струна граней у оквадраченного уставом солдата. Если солдат рассасывался, это значило, что окантовка его размазывалась, и он принимал свою гражданскую шарообразную форму. Для армейской вселенной такое положение вещей неприемлемо, и потому для восстановления внутризаборного космического баланса «инь» рассоса непременно должен соседствовать со своим «яном», имя которому – затрах.