Зимние расследования

Поравнявшись с Асей, мужчина скользнул по ней внимательным взглядом, а она скрипучим голосом тети Оли поинтересовалась:

– В пятую?

– А что? – не останавливаясь, спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, скрылся в подъезде.

Тут только Ася посмотрела на часы. Они с Алисой гуляли лишние пять минут! И что теперь? У кого спросить? У Кристины? У Федора? Соседка из пятой квартиры предлагала помощь, но она, наверное, занята. Или зайти? Нет, хватит вчерашнего вторжения к соседке. В конце концов, какая разница, чем она занимается. Даже если распространяет наркотики – каждый человек имеет право… Имеет? Нет, с ней действительно что-то происходит! Распространение наркотиков – преступление! Это же равносильно убийству! Получается, она согласна жить рядом с убийцей?

Лифт проехал на пятый этаж, и выведение на чистую воду торговцев наркотиками было отложено.

Зазвонил телефон.

– Асенька, добрый день, – сказал Яковлев, и Ася вспомнила, что сегодня пятница. Неужели прошла почти неделя с его предыдущего звонка?

– Здравствуйте, Савелий Павлович! Мы ждем вас с Хакером. К которому часу вы будете?

– К девятнадцати, Асенька, если вы, конечно, не возражаете.

– Какие могут быть возражения, Савелий Павлович! Ждем!

Звонок в дверь раздался ровно в семь часов. Асе даже показалось, что по-военному пунктуальные мужчина и пес стояли под дверью, чтобы коснуться кнопки ровно в тот момент, когда часы пробьют девятнадцать. Конечно, образно, ведь часы с боем – это что-то из далекого беззаботного детства, когда… Асе вдруг сделалось жалко невозвратно ушедших лет, на глаза навернулись слезы. Хорошо Ваня, специально ради такого случая вернувшийся пораньше, заметил ее замешательство и принял роль гостеприимного хозяина на себя. Обрадованная Ася опустилась на колени перед Хакером и зарылась лицом в шелковистое ухо.

– Привет, Хакер! Как дела у тебя?

Пес, одетый по случаю зимы в комбинезон цвета хаки, радостно облизал ее щеки, подбежал к Ивану и ткнулся в его руку, помахивая хвостом, что, вероятно, на собачьем языке означало рукопожатие. А потом подошел к дивану, где лежала Алиса в новеньком костюмчике, и снова помахал хвостом.

– Асенька, может, вам не до Хакера? Только скажите, и мы пойдем, – начал Яковлев. – Я как-то не подумал, что вы уже того… – Он смутился и махнул рукой.

– Я того, – подтвердила Ася и вдруг поймала себя на том, что улыбается. Наверное, впервые за прошедшую неделю. – И никуда не надо идти. Давайте Хакера разденем и познакомим с Алисой.

– Я не с пустыми руками, а как Дед Мороз, с подарочками. Один мешок – это Хакера кормежка, ты, Асенька, знаешь, что к чему. Еще тортик, бутылочка… Не откажете старику? Ася? Ваня? Вы уж простите, не подумал, что вам не до меня…

– До вас, до вас, давайте тортик, пойду чайник поставлю, – продолжал играть роль радушной хозяйки Иван.

Через пять минут Яковлев, Иван и Ася с Алисой на руках уже сидели за столом. Хакер устроился у Асиных ног и играл с малышкой. Ухватив пса за ухо, девочка хотела затащить его в рот и очень возмущалась безрезультатностью своих попыток. Потом она сунула палец в зубастую пасть. Ася онемела от ужаса, а Алиса залилась радостным смехом.

– Из Хакера выйдет отличная нянька, – сказал Яковлев. – Можешь попробовать оставить дочку с ним и посмотреть, что из этого выйдет.

Разумеется, Ася не собиралась следовать совету Савелия Павловича, но возражать не стала. Может, через несколько лет. Потом вспомнила, что Хакер для таких планов слишком стар, и ей снова сделалось грустно. Все-таки Иван прав – с ней что-то не то. Вот только что?

Выгуливать Хакера вызвался Иван, и Ася не стала возражать. Все-таки прогулка Хакера и ее пятнадцатиминутная вылазка с коляской – две совершенно разные вещи.

Ася не оставила идею вывести на чистую воду соседку из пятой квартиры и во время прогулки краем глаза следила за входящими и выходящими из подъезда. Вскоре она выяснила, что их было семеро: уже известный ей Сергеев, мужчина в рваных брюках, четверо школьников лет двенадцати, два мальчика и две девочки, а еще старушка лет восьмидесяти, не меньше, с девочкой лет пяти – наверное, для маскировки.

Хватило Ивана ненадолго: в среду вечером он позвонил и покаянным голосом заявил, что стоит в пробке, когда приедет, не знает. И тогда Ася решилась. Взяв в одну руку Алису, а в другую поводок Хакера, она отправилась к соседке. Стоило выйти из лифта, как худшие подозрения подтвердились: Хакер насторожился, нагнул голову и вытянул шею так, что уши легли на пол. Из его пасти раздался звук, похожий на ворчание.

– Тише, Хакер, – сказала Ася и нажала на кнопку звонка.

– Ася? – казалось, ничуть не удивилась ее приходу хозяйка. – Здравствуйте! Вы решили завести собаку?

– Здравствуйте! – ответила она. – Вы говорили…

Хакер дернулся, рванул в квартиру. Ася от неожиданности выронила поводок и крепче прижала к себе Алису. В комнате кто-то вскрикнул, что-то с грохотом упало, и наступила тишина. Елена Николаевна поспешила следом за собакой, Ася – за ней. Планировка квартиры соседки была такой же, как у них, две комнаты вагончиком. В первой на полу валялся стул, рядом стояла пятилеточка с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, в кресле рядом мирно спала бабуля.

– Собачка, – испуганно проговорила девочка и более уверенно добавила: – Коу.

– Молодец, Людочка, – проговорила Елена Николаевна. Прозвучало это не как осознанная похвала, а просто слово, которое вырвалось, чтобы заполнить паузу. Бабушка вдруг проснулась и закивала: мол, я не сплю, все слышу.

– Закончился урок? – спросила она и поднесла запястье с большими часами к носу.

– Вы извините, Мария Тихоновна, – сказала ей Елена Николаевна, – у нас тут маленькое недоразумение получилось…

– Да все нормально, пошли, Людмила! Экая ты неуклюжая, стул опрокинула!

Бабушка, кряхтя, поднялась и собралась было поднять упавший стул, но Ася ее опередила.

– Пошли, Людмила! Не видишь, что ли, уже следующий ученик пришел! – приказала бабушка внучке и, обращаясь к Асе, поинтересовалась: – Сколько же лет твоему ребеночку? Неужели с такого возраста уже можно учиться? Или ты сама учишься?

Звучало все это не очень понятно, но Асе было не до загадок.

– Хакер! – позвала она.

Пес не отозвался, но на пороге открытой двери в соседнюю комнату лежал поводок, без слов говоря, что невоспитанный пес отправился туда. Невоспитанный? А может, его позвал запах наркотиков?

– Вы идите, Мария Тихоновна, я за сегодняшний урок денег с вас не возьму. Приходите в четверг, в свое время, хорошо?

В ответ бабуля что-то тихо ответила, но Ася уже не слушала. Она пересекла комнату и остановилась на пороге рядом с поводком Хакера. Это была спальня: большая кровать, накрытая шелковым покрывалом василькового цвета с удивительной красоты цветочным орнаментом. Возле кровати на полу лежал пес – нарушитель спокойствия – и переводил взгляд с Аси на кровать, словно призывая к решительным действиям.

За спиной у Аси захлопнулась входная дверь. Ушли бабушка с Людочкой, – поняла она, и ей вдруг сделалось страшно. За Алису, за себя, за Хакера, в конце концов.

Ася чувствовала, что Елена Николаевна стоит у нее за спиной, и надо что-то сказать, но не могла подобрать ни одного подходящего случаю слова.

– Извините! – наконец выдавила она. – Мы, пожалуй, пойдем.

– А рассказать ничего не хотите?

– Нет.

– Точно?

И Ася решилась.

– Понимаете, – сказала она и рассказала о тете Оле, о своих наблюдениях за квартирой номер пять, о специализации Хакера.

– Наркотики? – Удивление Елены Николаевны было абсолютно подлинным. Чуткое Асино ухо не уловило в нем ни одной фальшивой ноты.

Но ведь Хакер почуял что-то подозрительное. Пес не мог ошибиться! Или мог?

– А вы попросите вашего Хакера, чтобы он показал предмет, вызвавший его сомнения.

Ася не знала, в какие слова должна быть облечена подобная просьба. И вообще пес – бывший военный, а среди них, кажется, распространены приказы, а не просьбы. Но Хакер, вероятно, все понял. Он подошел к кровати, взял за угол подушку и стянул ее на пол.

– Хакер, фу! – прошептала Ася.

Елена Николаевна подошла, подняла подушку и сняла с нее наволочку.

– Вот оно что! – Она засмеялась, и у Аси отлегло от сердца.

Не может женщина с таким искренним смехом быть преступницей. Но тут соседка вытащила из подушки плоский мешочек из нетканого материала, вроде тех, из которых шьют маски. «Спанбонд», – вспомнила Ася. Мешочек был дважды прострочен вдоль, так, что получились три сросшихся боками колбаски. Внутри них находились какие-то темные гранулы, при виде которых Асины подозрения вспыхнули с новой силой.

– Хакер, это, по-твоему, что? – Елена Николаевна поднесла к носу пса подозрительный предмет.

Тот пару секунд принюхивался, а затем сконфуженно поджал хвост и посмотрел на Асю. «Прости, и на старуху бывает проруха», – явственно читалось в его грустных карих глазах.

И тут стыд накрыл Асю с головой, словно темное грозовое облако. Слезы хлынули у нее из глаз.

– Ася, Асенька, – заволновалась Елена Николаевна, – ну что вы, все в порядке. Хотите чаю? У меня прекрасный, купленный в Китае. Чайную церемонию я вам, конечно, не обещаю, но пятнадцать минут до следующего ученика у меня есть, можно выпить по-соседски по чашечке. Вы как?

Ася, которая все никак не могла успокоиться, нашла в себе силы кивнуть.

– Дочку можете на диван положить, хотите?

Ася хотела, но боялась, что Алиса проснется, и тогда тайна королевского адвоката так и останется нераскрытой. Поэтому она лишь помотала головой и попыталась максимально удобно устроиться на стуле. Хакер улегся у ее ног.

Оказалось, Елена Николаевна – преподаватель китайского языка. Работала в университете, обучая китайских студентов русскому языку. Попутно подрабатывала гидом для туристических групп. Во время пандемии решила заниматься репетиторством. Сейчас у нее, как правильно вычислила Ася, семеро учеников – предприниматель, ведущий бизнес с Китаем, пять школьников и девочка-вундеркинд Людочка.

Недавно Елена Николаевна вернулась из Сучжоу, шелковой столицы Китая, где ее бывший ученик руководит отделом логистики на фабрике. Это ведь именно китайцы изобрели шелк, и много столетий секрет его изготовления держался в строжайшей тайне. Любая попытка вывезти шелкопряда за границу в любом виде – хоть бабочек, хоть гусениц, хоть яиц – каралась смертной казнью. И все-таки в шестом веке византийские купцы, рискуя жизнью, смогли украсть несколько личинок.

Сейчас даже для самих китайцев купить настоящий шелк – задача не из легких. Слишком много появилось синтетических имитаций, смеси небольшого количества шелка с хлопком. Но что не сделаешь для любимого учителя! Из Китая Елена Николаевна вернулась с замечательным подарком – двумя подушками и одеялом из натурального шелка.

Чтобы сделать подушки и одеяла, коконы шелкопряда предварительно размачивают, растягивают на специальных машинах. А то, что вызвало интерес у Хакера, это – как бы получше выразиться? – отходы жизнедеятельности шелкопряда. Считается, что они обладают целым рядом полезных свойств – улучшают сон, память, настроение, кожа становится сияющей и подтянутой.

– Знаете, Ася, забирайте одну подушку. Мне две много, а вам, кажется, она очень пригодится, – закончила свой рассказ Елена Николаевна.

Ася, конечно же, стала отказываться, но соседка стояла на своем.

– Но почему? Почему вы это делаете?

– У меня была знакомая, умная женщина, но после рождения ребенка в ней словно что-то сломалось. Врачи ставили диагноз «послеродовая депрессия», предлагали варианты выхода из этого состояния.

– Что с ней сейчас? Жива?

– Жива, конечно. Смогла выплыть сама, но она была очень сильной. Не всем это удается. Берите подушку, Ася, не сомневайтесь.

В обед Ася вывезла Алису на прогулку и у подъезда столкнулась с тетей Олей.

– Наша соседка из пятой квартиры – учительница китайского языка, и дети, которые к ней ходят, – ее ученики, – сказала она.

– Китайского? А мужик на грязной тачке? – возразила дворничиха.

– Он тоже.

– И хорошо учит?

– Замечательно, – кивнула Ася и пошла по дорожке. Под ногами хрустел свежевыпавший снег, настроение было замечательным.

– Слышишь, Ася, – раздался за ее спиной голос тети Оли, – меня тут как раз недавно спрашивали, есть ли знакомые учителя, чтобы девочку подготовили по русскому и литературе. Может, эта, из пятой квартиры, и по-русски умеет? Ребенок уж очень талантливый, но с детьми в школе не может найти общий язык. Психическое у нее какое-то заболевание. Не шизофреник, нет, как-то по-другому. Типа Альцгеймера.

– Аспергера? – уточнила Ася.

– Пес его знает, может, и его. Ты бы спросила у этой, из пятой квартиры. Возьмется она? Дитя реально книжки любит.

«А может, попробовать? – подумала Ася. – Вдруг и правда талантливый ребенок?» Это ведь именно то, о чем она когда-то мечтала! Понимала, что будет сложно, очень сложно, но отказаться от мысли помочь ребенку, который любит книжки, была не в силах.

– Продукты жизнедеятельности шелкопряда, говоришь? – хмыкнул Иван, вертя в руках подарок соседки из пятой квартиры. – Какашки, что ли? И чем они, интересно, пахнут?

Ася достала из подушки пакетик, понюхала. Пахло зеленым чаем, жасмином, а еще новыми перспективами. Хорошими.

Татьяна Устинова

Счастливый день

Разговор об этой самой экскурсии зашел первого января, ну вы понимаете!.. Первое января – самое время планировать экскурсии, поездки, пикники, летний отдых, зимние забавы и всякое такое, ибо шампанского в холодильнике еще много, на работу пока не надо, завтрак самое раннее в три часа дня, в телевизоре комедия или песнопения, на елке огоньки, никто не ссорится, все довольны, и подарки еще не потеряли новизну и привлекательность.

Сразу хочется чего-то… эдакого. Небывалого. Несбыточного. Невозможного. Например, пятого января. Вот на экскурсию поехать.

Каждый год первого января к пяти часам мы отправляемся в гости к друзьям и там веселимся от души. Шампанского во всех холодильниках очень много. Люди все родные. Елка упирается в потолок. Дедушка Мороз – правда! – водит хоровод и поет, а мы подпеваем и приплясываем. И строим всякие планы. В этом году мы твердо-претвердо решили ехать на экскурсию. Сейчас еще шампанского, и уже можно ехать!.. Когда мы в последний раз были на экскурсии? Вот то-то же, никто не может вспомнить, а, между прочим, жизнь проходит мимо – в этом смысле.

Потом, ясное дело, наступило третье января, потом пятое, потом нужно на работу, начало года, командировки, срочные дела, причем в каком-то необыкновенном количестве, кажется, в прошлом году все же было как-то не так, как-то полегче было, ты не помнишь? А что мы делали в прошлом году в это время?..

Ленка прислала угрожающую записку – терпеть я не могу слова «эсэмэска»! В том смысле, что экскурсия уже через неделю, а мы ни с места. Билетов нет, программы нет, и вообще как будто не едем!

Я помчалась и купила три билета – нас как раз трое, три грации, Лена, Арина и я. Потом оказалось, что Ленка тоже купила билеты, и нужно кого-то брать с собой, чтобы «места не пропадали». Хорошо, возьмем детей. Им-то уж точно нужно просвещаться, мы же едем просвещаться!.. Понятное дело, из «веселых девчонок» и «граций» мы моментально превращаемся в «женщин-матерей», а это уже немного не то, что планировалось первого января, ну и ладно! Мы всегда на посту! Мы всегда готовы действовать в интересах семьи и детей! Мы всегда…

Тут позвонила экскурсовод Татьяна Алексеевна в некоторой панике. Это совсем не детская экскурсия, сказала Татьяна Алексеевна робко, опасаясь, что мы будем настаивать на просвещении детей. Лучше взять их с собой в другой раз, сказала Татьяна Алексеевна, когда программа будет более подходящей. Пришлось приглашать с собой мужей, и они почему-то согласились.

Чем ближе к воскресенью, то есть к экскурсии, тем отчетливей мы понимали, что ехать нам совершенно расхотелось. Мало ли что было первого января, когда в холодильнике полно шампанского, а до работы еще целая вечность!..

Сейчас, сегодня, все не так.

Во-первых, воскресенье – единственный день, когда можно выспаться, а получается, что нельзя, ибо автобус уходит с Садовой-Кудринской в 8.45 утра. Боже, помоги нам!.. Во-вторых, воскресенье – единственный день, когда можно осязать детей, а получается, что нельзя, ибо мы уезжаем в 8.45 утра, а они остаются и как пить дать не будет никаких уроков и полезной трудовой деятельности, а будет друг Диман, партия в настольный «Вархаммер» и заказ пиццы по телефону. В-третьих, воскресенье – единственный день, когда можно соорудить «задел» до будущего воскресенья, постирать, погладить, сварить бульон, чтобы заказ пиццы по телефону не перешел в привычку.

И еще непонятно, что надевать. Вот что надевать?.. По плану мы возвращаемся на Садовую-Кудринскую часов в десять вечера, целый день в пути, нужно одеться «тепло и удобно», это что значит?.. Лакированные ботинки, столь милые сердцу на работе, и короткая шубейка дивного невесомого меха – моя бабушка утверждала, что такая шубейка называется почему-то «полперденчик», – не годятся решительно, это никак не тепло и уж точно совсем не удобно! Тогда что? Спортивный костюм, шапку и пуховик? Валенки, шубу и «оренбургский пуховый платок»? Где мой «оренбургский пуховый платок»?

Слушай, я, наверное, не поеду. Нет, ну мы же собирались! Ну раз в жизни-то – вот в этой, взрослой, – можно поехать! А голос в трубке нерадостный, и чувствуется, что тоже неохота, совсем неохота, но ведь ввязались, надо ехать!..

В ночь с субботы на воскресенье еще похолодало, высыпали звезды, как в Диканьке, и до рассвета было еще очень далеко, когда мы двинули на экскурсию. В автобусе было пятьдесят экскурсантов, все сонные и вялые. Никаких детей, программа «взрослая».

Я, ежу понятно, опаздывала, и подруги «заняли мне место» – я знаю, так полагается еще с тех времен, когда на экскурсии нас с сестрой возила мама. Пробравшись ко мне по узкому, как в самолете, проходу, насмешливая Арина сказала в ухо:

– Вот и мы теперь пенсионеры! Едем в воскресенье на автобусную экскурсию!

Автобус неторопливо поплыл прочь из Москвы по абсолютно пустым улицам, залитым электрическим светом, я приготовилась спать, но почему-то расхотелось. Так странно было ехать и знать, что автобус увозит меня на целый день и сейчас я окажусь в незнакомом месте, которое любил человек гениальный и странный, совершенно для меня непонятный, написавший когда-то, «что радость будет, что в тихой гавани все корабли, что на чужбине усталые люди светлую жизнь себе обрели».

Очень скоро мы приехали в рассвет – мелькавшая за зимними деревьями глубокая чернота стала снизу наливаться розовым и оранжевым, и там, где розовое и оранжевое касалось черного, все становилось почему-то синим, и оказалось, что уже нет никакой темноты, а есть голубое утреннее ледяное небо. И еще целый день впереди!.. И вообще все еще впереди.

На заправке, где предполагалась «минутка отдыха», мы с Ариной страшно захотели есть и нацелились на шоколадки и орехи в пакетиках, но бдительная Лена нам не разрешила – как можно?! Вы что, не завтракали?! Мы с Ариной проблеяли, что не завтракали. Нужно было дома позавтракать овсянкой и сыром, а не пихать в рот на заправке всякую ерунду! Мы послушно отошли от шоколадок и стали совещаться, как бы нам усыпить Ленкину бдительность. День еще почти не начался, а уже страшно хочется есть! Усыпить не удалось. Лена ведет по телевизору программу «Здоровье» и точно знает, что нам полезно, а что нет, и мы ее слушаемся, так уж повелось.

В наш теплый корабль-автобус мы тем не менее вернулись в прекрасном настроении – мы едем на экскурсию, и у нас еще весь день впереди! Вскоре с восемнадцати- или сорокаполосной дороги мы свернули на узкую деревенскую, где на обочинах высились наваленные снегоочистителем сугробы, на заборах сидели недовольные утренние коты и бодрые дядьки в ушанках и телогрейках орудовали лопатами, отбрасывали снег от невысоких крылечек. По деревенской дороге мы ехали долго и интересно, а потом автобус остановился – дальше расчищена только узкая дорожка, не проехать, к дому на горушке нужно подниматься пешком.

Какие-то ребята катались с длинной ледяной горки – у-ух!.. – уезжали далеко-далеко, голоса отчетливо звучали в морозном и чистом воздухе, мелькали разноцветные помпоны и комбинезоны. Снеговая пыль, похожая на бриллиантовую, переливалась между ветками берез, и мы остановились и долго смотрели, как она переливается. Синие плотные тени лежали на сугробах, и приходилось зажмуриваться, переходя из тени в свет, на ослепительное и яростное солнце. Калитка проскрипела, пуская нас, и с верхней перекладины бесшумно обрушился пласт легкого и чистого снега.

Мы провели в небольшом сером доме несколько часов. Мы слушали экскурсовода, не смея пошевелиться. Мы смотрели по сторонам и в окна, где был сад, спускавшийся с холма к зимнему лесу. Потом мы мчались по узкой расчищенной дорожке к автобусу, а нас все ждали, а мы опоздали, потому что никак не могли уйти из заснеженного сада, от кустов старой сирени, от террасы с широкими и пологими ступенями, все нас тянуло побыть еще немножко!

Наш теплый корабль поплыл по снеговым волнам и вскоре приплыл к железным воротцам пансионата «Орбита», где нам был обещан обед. Тут мы вспомнили, что нам невыносимо хотелось есть еще на заправке, и мы помчались на обед большими прыжками, и занимали друг другу место – так положено на экскурсии!..

На обед был борщ с пампушками, «битки паровые», огромный чайник огненного чая, а к нему плюшки, щедро посыпанные сахарной пудрой, все очень вкусное и какое-то… настоящее. Плюшки мы тоже съели, и Ленка не возражала нисколько. Стены столовой, где наша экскурсия обедала за сдвинутыми столами, были почему-то расписаны сценами из жизни Древнего Рима – люди в тогах и сандалиях, колонны, портики и дымящиеся вулканы, – и мы с удовольствием рассматривали сцены.

Когда мы вывалились к автобусу, большая худая собака подошла поздороваться, и мы несколько раз сбегали в столовую за угощением. Собака угощение приняла, а повариха сказала, что собака болела долго, а сейчас только поправляется, оттого и худая.

И день продолжался!.. Мы бродили возле храма, где венчался когда-то тот самый гениальный человек, что написал про девушку, которая «пела в церковном хоре», смотрели с обрыва на замерзшую речку, и зуб не попадал у нас на зуб от восторга и холода.

Мы возвращались в Москву ночью, притихшие и уставшие от радостных сегодняшних переживаний, когда вдруг один из наших мужей, попросив у экскурсовода микрофон, сказал на весь автобус:

– Сегодня был один из самых лучших дней в нашей жизни. Не знаю, как это так получилось. Но зато я точно знаю, что мы будем вспоминать его всю жизнь. Он заканчивается, конечно, но все-таки он у нас был!

И все зааплодировали.

На Садовой-Кудринской, запруженной машинами и людьми, мы сговорились, что через две недели опять поедем на экскурсию. Только детей с собой возьмем. Чтобы им тоже потом было что вспомнить.

Евгения Михайлова

Подарок

Паша Прохоров был «никакой», как с детства внушала ему мама.

– Ты не умный и не глупый. Но ты вечно будешь троечником, потому что на четверку нет способностей. Ты даже мне сразу не можешь ответить на простой вопрос: слишком долго думаешь. Не знаю, может, ты головкой ударился, когда еще у меня в животе лежал. Сейчас вспоминаю: ты при рождении даже заплакать сразу, как другие, не сообразил. Только минут через двадцать заревел. Я даже орала этим врачам-сестрам: «Посмотрите, может, он неживой, курицы вы мокрые!»

Мама у Паши была как раз быстрой на язык и умела находить неожиданные решения. Единственного сына она любила. По-своему, как говорится. И однажды дала ему совет – напутствие на всю жизнь:

– Что у тебя выходит, Пашенька, так это хитрость. Даже со мной получается. На нее и ставь. Это верная карта. Хитрость и приводит людей к удачам и, главное, к богатству, которое и есть главный успех.

Паша матери верил. А кому еще? Кому он вообще нужен, кроме нее? Если это называется хитростью – способность такое сообразить, – значит, в ней и есть его главная сила. Отец работал машинистом в метро. Приходил вечером домой, синий от усталости. Молча пил водку, поправлял здоровье. У него была одна забота: выспаться перед работой. А беседовать с сыном, выяснять, какие у него проблемы, неудачи, способности или их отсутствие, – это к чему? Вот он, растет на глазах. Вполне себе здоровый парень: две руки, две ноги, голова круглая, как и полагается. Начнет зарабатывать – даже если помогать деньгами не будет, то хотя бы прокормиться семье легче без одного едока. Может, женится удачно. Одна соседка назвала Пашу красивым. Не урод точно.

Надо отметить, что Паше хватило ума, чтобы развить, усовершенствовать и сделать ненавязчивой, мягкой и незаметной свою хитрость, которая и стала его способом общения со всеми остальными людьми. Основной эксперимент он провел на школьных преподавателях. Просто и совершенно сознательно бросил заниматься, готовиться к урокам. Учителя были разными, часто нервными и взрывными, но Паша всем казался таким простым и милым парнем, которому бог просто не послал способностей, что меньше тройки ему никто не ставил. Даже если он выходил к учительскому столу и долго тупо молчал, но его приятное, добродушное круглое лицо изображало крайнюю степень страдания и стыда.