На темной и светлой стороне

– Видишь ли, – вздохнув, начала Антонина, – в те времена, когда Крылов писал свои басни, интернета не было…

– Совсем? – удивилась внучка.

– Совсем, – кивнула Антонина, – и многие авторы брали сюжеты друг у друга.

– Знаю, как Шекспир, – кивнул с умным видом внук.

– Примерно, – не стала спорить бабушка, – и Крылов взял сюжет своей басни, а заодно и героев, из басни французского баснописца Лафонтена. А Лафонтен брал сюжеты для своих басен у древнегреческого баснописца Эзопа. В Греции цикад так же много, как у нас кузнечиков. Во Франции так же всем привычно стрекотание цикад. А вот в Петербурге, где жил и творил Иван Андреевич, их нет. К тому же Крылов, судя по всему, не слишком разбирался в мире насекомых, поэтому французское слово «цикада» он перевёл на русский как «стрекоза». Вот отсюда и началась некоторая путаница.

– Вот видишь, – сказала Юлия брату, – цикада скакала, а стрекоза за неё отдувается по сию пору, – проговорила девочка, подражая тону бабушки.

Саша весело рассмеялся, и Антонина, махнув рукой на сложности энтомологии, процитировала:

– Сколь блаженна ты, цикада, Ты почти богам подобна…

– Бабушку опять на романтику потянуло, – снисходительно прокомментировал внук.

А Юленька, уцепив Антонину за руку, сказала:

– Как красиво, бабушка, ты сочиняешь.

– Это не я, – улыбнулась Антонина, прижимая внучку к себе, – это древнегреческий поэт Анакреон.

Саша поднял указательный палец одной руки вверх к небу, а другой опустил вниз к земле, и важно заявил:

– Нашей бабушке ведомо всё!

– Да, бабушка? – спросила девочка.

– Нет, конечно, – рассмеялась Антонина. – Давайте лучше поскорее найдём автобусную остановку.

– Давайте! – согласилась Юлия и тут же спросила: – А в Крыму есть цикады?

– Есть.

– Почему же мы их не слышим?

– Ещё услышим.

– Когда?

– Ночью.

– Ой, как долго ждать!

– Ты и заметить не успеешь, как она настанет, – ласково ответила бабушка.

– Юлька! Не тарахти! – вмешался внук. – Вон автобусная остановка. Идёмте!

В автобусе они устроились с комфортом и всю дорогу смотрели в окно. Даже Саша не утыкался в планшет, не в силах оторвать взгляд от причудливых очертаний гор, ущелий и пёстрых пейзажей, пролетающих мимо.

– Не хуже, чем в Турции, – вырвалось у него.

– Лучше! – уверенно проговорила бабушка.

Ей и на самом деле казалось, что красивее родной страны ничего на свете быть не может. Нет, она не отрицала того, что другие места тоже могут быть прекрасными, и не спорила с тем, что следует увидеть как можно больше стран и чужих земель. Но здесь всё такое родное, прикипевшее к сердцу.

Антонина сладко вздохнула и невольно вспоминала своё детство, поездки в Крым вместе с родителями, тёплое море и вечера, наступающие здесь мгновенно, точно кто-то невидимый проливал с неба флакон фиолетовых чернил.

Сойдя с автобуса, они собрались на время оставить багаж в камере хранения на вокзале и пойти пообедать в какое-нибудь кафе, а потом пройтись по городу и присмотреть себе жильё. Ведь они приехали, как раньше говорили, дикарями. Конечно, можно было бы забронировать номер в какой-нибудь гостинице или даже купить путёвку. Но Антонина предпочла отправиться в Крым по старинке. Она была уверена, что всё у них сложится благополучно. И оказалась права: не успели они пройти нескольких метров, как к ним подошла пожилая женщина и спросила Антонину:

– Это ваши детки?

– Внуки, – слегка растерялась Антонина.

– Ну и хорошо, – отозвалась та. – Вы, наверное, комнату ищете?

– Собирались…

– А живу недалеко от моря в частном доме. У меня уже есть двое квартирантов. Но сегодня съехала семейная пара из Петербурга.

– Это где жил дедушка Крылов, – влезла Юленька.

– Возможно, – улыбнулась женщина, – и комната освободилась. Может быть, вы посмотрите?

«Почему бы и не посмотреть», – подумала Антонина, а вслух сказала:

– Мы хотели сначала поесть…

– Вот положите вещи и поедите в кафешке, с вещами-то таскаться неудобно.

– Вы правы, – улыбнулась Антонина и не стала говорить, что вещи-то они собирались оставить в камере хранения.

– Меня зовут Тамара Ивановна Савельева, – представилась женщина.

– А я Антонина Петровна Турчининова. Можно просто Тоня.

Женщина согласно кивнула.

Вскоре все четверо уже шагали по узкой улочке, обсаженной платанами и фруктовыми деревьями.

– Ну вот мы и пришли, – сказала Тамара Ивановна через некоторое время и толкнула незапертую калитку, – проходите, проходите. У нас так-то все удобства. Только душ летний.

– Ничего, нам подойдёт, – ответила Антонина, осмотрев предоставленную им комнату.

Внуки тоже остались довольны.

– Я люблю летний душ! – заявил Саша. – У деда на даче такой же.

У Антонины дачи не было, и внук имел в виду дачу Тониных сватов.

– Мы с вами здесь будем в баню ходить, согласны? – спросила она.

– Согласны! – завизжали дети.

– У вас ведь в городе есть баня? – спросила Тоня хозяйку.

– Конечно, есть, как же не быть, – ответила Тамара Ивановна, – и недалеко от нас, всего через две улицы.

– Вот и отлично! А теперь подскажите нам, где у вас неподалёку есть хорошее и не слишком дорогое кафе.

– На соседней улице, – охотно ответила хозяйка, – правда, в самом конце. И готовят там ребята-практиканты.

– Как практиканты? – удивилась Тоня.

– Очень просто! Окончили училище и устроились в это кафе. Так что поесть в нём можно недорого. Но готовят ребята на совесть. Я это кафе всем своим квартирантам рекомендую, и ни один человек ещё не пожаловался.

– Как же называется кафе?

– «Воробьиный клюв».

– «Воробьиный клюв»? Ой, не могу! – рассмеялся Саша.

Юля радостно запрыгала возле бабушки, приговаривая на распев:

– «Воробьиный клюв», «Воробьиный клюв».

«Что ж, дело не в названии», – решила Антонина и повела свою команду обедать.

Почему кафе так называется, они догадались почти сразу. Повсюду летали и чирикали воробьи. Птички умудрялись на открытой террасе садиться на края стаканов с недопитым посетителями компотом и смешно, то наклоняя, то запрокидывая голову, пили его. С тарелок склёвывали остатки пищи. В общем, чувствовали себя хозяевами кафе и не брезговали доедать и допивать за своими гостями.

Квартирная хозяйка не обманула их. Молодые повара и впрямь готовили очень вкусно и по-домашнему просто. Разносолов и изысков в кафе не было. Зато были все те привычные блюда, которыми обычно кормят своих домочадцев мамы и бабушки.

После обеда троица отправилась к морю. Нет, не купаться, просто посмотреть на берег и выбрать то место, куда можно завтра отправиться с утра позагорать и поплавать.

Место такое они нашли довольно скоро. Правда, пляж был не песчаным, как в родном городе на Волге. Берег был усыпан галькой. Но разноцветные камешки были ровными, гладкими, заботливо обкатанными волной. Ноги ранить не будут.

Антонина не удержалась и подняла два небольших камешка возле самой кромки воды. Она держала их на ладони и не могла оторвать глаз – под косыми лучами солнца влажные от морской воды камешки переливались, как самоцветы.

– Бабушка, ты чего? – потянула её за край блузки внучка Юля.

– Ничего, – улыбнулась Антонина.

– А зачем ты камни держишь на ладони? – допытывалась внучка.

– Я ими любуюсь!

– Но они же простые!

– В смысле? – слегка удивилась Тоня.

– Не драгоценные!

– Это как посмотреть, – ответила бабушка и присела на корточки.

Внучка опустилась рядом с ней.

– Смотри, Юленька, видишь на боку у серого камня несколько маленьких чёрточек?

– Вижу. И что?

– А ты не думаешь, что это послание с глубин морских какого-нибудь неизвестного нам существа?

– Скажешь тоже!

– Почему нет? – пожала плечами Антонина. – На свете столько всего неизвестного нам и непонятного.

– Бабушка у нас – фантазёрка! – присоединился к ним внук. – Писала бы лучше книжки.

– Для детей! – захлопала в ладоши Юлия.

– Можно и для детей, – без особого энтузиазма проговорил Александр и добавил многозначительно: – Но лучше фантастику.

– Почему фантастику лучше? – не поняла сестра.

– Потому, что за неё больше платят! И читать её интереснее.

– Ладно, – сказала Антонина, бросила на море ласковый взгляд, подняла руку и уже хотела бросить вслед за взглядом и камешки, но передумала, зажала их в кулаке, а потом положила в сумку.

– Зачем? – спросила Юля.

Вместо Тони ответил брат:

– Бабушка надеется, что они полежат у неё в сумке и превратятся в бриллианты. – Мальчик засмеялся.

А Юля посмотрела на бабушку и проговорила серьёзно:

– Может, они будут помогать бабушке сочинять сказки.

– Может, и будут, – согласилась Антонина и, обняв обоих внуков, развернула их в сторону лестницы, ведущей наверх.

Домой вернулись поздно, вволю нагулявшись сначала по набережной, а потом и в парке. Перекусили чебуреками, которые готовились прямо на улице. Антонина слегка беспокоилась, что накормила детей на ночь жирной пищей, но потом успокоила себя тем, что съели они немного. Чебуреков, приготовленных в кипящем масле, много и не съешь. Юлия один из чебуреков унесла с собой в промасленной бумажке, есть она его уже не могла, но и расставаться с ним не желала, несмотря на уговоры бабушки и подтрунивание брата.

Наконец им повезло! Когда они проходили мимо газона, густо усаженного высокой травой, из зарослей выбежала кошка и бросилась им прямо под ноги.

– Ой! Киска! – обрадовалась Юлия. – Бабушка! Она, наверное, голодная? – спросила девочка. – Можно, я отдам ей свой чебурек?

– Конечно, – с радостью согласилась Тоня.

– Тем более что она кормящая мать, – на полном серьёзе изрёк Саша.

– Откуда ты знаешь? – спросила Юля, ломая кусочками чебурек и скармливая его кошке.

– Разве ты не видишь, что у неё сиськи висят? – вздохнул он с видом человека, много познавшего в этой жизни.

– Где? – спросила сестра.

– Да на животе же! – Саша картинно закатил глаза.

Антонина стояла и молча улыбалась, не вмешиваясь в разговор внуков до тех пор, пока Юлия не спросила:

– А где же котята? – И, воодушевившись, воскликнула: – Давайте их искать!

– Никого искать не надо, – строго сказала Тоня.

– Почему? – надула губы Юлия.

– Тебе бы понравилось, если бы какой-нибудь слон или бегемот на ночь глядя заявился в твой дом и стал бы тебя тормошить?

– Нет, – испуганно ответила девочка.

– Ба, а почему слон или бегемот? – хихикнул внук.

– Потому что мы для котят такие же огромные и неуклюжие, как для нас слоны и бегемоты, – ответила Тоня.

– Они не неуклюжие, – обиделась за слонов и бегемотов Юлия, – они хорошенькие! Особенно в мультиках.

– Если только в мультиках, – вздохнула Тоня.

– И в зоопарке, – добавил Саша.

– В зоопарке им тесно и скучно, – на этот раз в голосе девочки прозвучала жалость.

– И не говори, – согласилась Тоня.

В душе она порадовалась, что кошка, съевшая чебурек, к этому времени уже убежала и поиск котят отменялся.

Перед возвращением домой посидели на лавочке недалеко от фонтана, который так убаюкивающе сладко журчал, что дети начали клевать носом.

– Эй, воробьи! – весело вскричала Антонина. – Встаём и идём домой, иначе вы у меня тут прямо на лавочке и заснёте.

– Мы и не думали засыпать, – насупился внук.

– Угу, – вторила брату Юлия.

– Идёмте, идёмте, – согнала их со скамейки бабушка и повела к дому.

Уже начало темнеть, и Антонина встревожилась, как бы не заблудиться. Но не заблудились, вышли прямёхонько к дому и увидели во дворе свою квартирную хозяйку.

– Ох, – выдохнула женщина, – я уже беспокоиться начала, говорю мужу, ушли и пропали, как бы не заплутали. Хотела идти искать вас.

– Не заплутали, – рассмеялась Антонина, – хотя могли бы.

– Вот и ладно, – сказала Тамара Ивановна, – садитесь с нами пить чай, – она указала на стоявший под высоким деревом стол, уже накрытый к вечернему чаепитию.

– Ой, – воскликнула Антонина, – спасибо большое, Тамара, – она прижала руку к груди, – но можно в другой раз, а то мои внуки прямо у вас во дворе уснут.

Женщина рассмеялась.

– Конечно, конечно. Сполоснитесь и укладывайтесь, спокойной ночи!

– И вам приятного чаепития и доброй ночи.

Уснули все трое, едва коснувшись головой подушки.

Глава 2

Возле частного дома, в котором они сняли себе комнату, рос высокий куст с ажурными листьями. Антонина почему-то накануне не придала ему никакого значения, а утром, увидев его, ахнула от восхищения:

– Акация!

– Бабушка, какая же это акация? – воскликнул Саша.

– Да, не похоже, – согласилась с ним Юленька.

– А я говорю вам, что это акация, – твердила Антонина.

– Я прямо акацию не знаю! – возмутился Саша. – Когда я был пацанёнком, мне папа из её стручков свистульки пытался делать.

– Так у нас растёт акация жёлтая, – терпеливо объяснила Антонина, – а это шёлковая акация, или ленкоранская.

– А ты откуда знаешь? – уставились на неё внуки.

– Когда я была маленькая… – начала было Антонина.

– А ты точно была маленькой? – перебила её Юля.

– Что значит – была?

– Маленькой?

– Конечно! И родители возили меня каждый год на море. Тогда я и увидела впервые это дерево с шёлковыми соцветиями, похожими на опахало сказочных восточных царей. Я была любознательным ребёнком и до тех пор донимала родителей, пока папа не расспросил о дереве местных жителей.

– А почему у нас нет такой акации? – спросила Юля.

– У нас ей холодно.

– Ба! – предложила неожиданно внучка. – А давай её в кадке дома посадим?

– Давай, – покладисто согласилась Антонина, – только если ты за ней ухаживать будешь.

– Так я же живу не у тебя, – резонно заметила внучка.

– А ты посади у себя, – улыбнулась бабушка, – а я буду приезжать к вам и нюхать.

– У! Какая хитренькая!

– А ты как думала.

И Саша, и Антонина весело рассмеялись.

Юля посмотрела на бабушку, на брата и тоже залилась звонким смехом.

– Жавороночек ты мой, – прижала её к себе Антонина.

На пляж они в этот день пришли по курортным меркам поздно, и место им досталось неудобное, да и то еле нашли.

Тоня вспомнила, что, когда она была девчонкой и ездила в Крым с родителями, отец вставал в пять часов утра, шёл к морю и, расстилая на берегу махровую простыню, прижимал её небольшими камнями и шёл досыпать. Так в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века делал не только её отец, а большинство курортников-дикарей, то есть людей, приехавших к морю без путёвок и снимающих квартиры, комнаты и даже сараюшки у местных жителей.

Потом уже после лёгкого завтрака часов в девять утра они шли всей семьёй загорать и купаться. В те времена никто не срывал с галечника расстеленные полотенца, простыни и коврики.

Антонина лежала на животе, вспоминала и смотрела на волны, с тихим пенным шипением набегающие на берег. Юля сидела около неё и старательно перебирала гальку, Тоня уже догадалась, что внучка выискивает мелкие ракушки, чтобы нанизать их потом на нитку, будут бусы.

Не выпускала она из поля зрения и внука, который считал себя взрослым и не любил, чтобы за ним приглядывали, поэтому Антонина вела свою слежку незаметно, прямо как хорошо подготовленный спецагент. И кажется, ей это удавалось, так как Александр ещё ни разу не засёк пригляда бабушки и не выразил своего неудовольствия.

И тут мимо неё пробежал молодой, хорошо сложённый мужчина, прямо-таки атлет. Он с разбега нырнул в море и поплыл, рассекая волны широкими взмахами рук.

«Красавчик, – улыбнулась про себя Антонина, – и до чего похож на моего Виталика», – думала Тоня, вспомнив своего первого мужа.

В Виталика она влюбилась с первого взгляда. Да и как было в него не влюбиться, на него были устремлены почти все девчачьи взгляды, а он смотрел только на неё! Или Тоне тогда так казалось. Познакомились они на вечеринке у одной из её подружек. Виталий был другом старшего брата девушки. Хорошо, что сама подружка не была в него влюблена, а то бы они разругались с ней вдрызг. Но как потом выяснилось, подружка была неглупой девушкой, и Тоню она предостерегала, обронив вскользь:

– Ты бы, Тонь, выбрала себе другой объект для сердечных воздыханий.

– Почему? – недоумённо спросила Антонина.

– В целях личной безопасности.

Антонина решила, что подружка шутит, и весело рассмеялась. Впрочем, если бы и приняла совет за чистую монету, разве послушалась бы? Нет, конечно. Не зря говорят, что любовь слепа.

Спустя годы Антонине особенно актуальной показалась вторая часть этой народной мудрости: «Полюбишь и козла». И она полюбила!

Встречались они с Виталиком почти год. И надо отдать должное его выдержке, всё это время Виталик был безупречен. Позднее она спрашивала его, почему он был тогда таким идеальным. И он ответил: «Хотел на тебе жениться и зарабатывал очки в твоих глазах». А она, глупенькая, верила ему.

Голова её кружилась от счастья. Тоня еле дождалась дня свадьбы. Её розовые очки разбились далеко не сразу. Первые месяцы их брака Виталик оставался примерным семьянином. Но на втором году совместной жизни сорвался и пустился во все тяжкие. Может быть, торопился наверстать упущенное. Так или иначе, Тоня узнала, что её молодой муж волочится чуть ли не за каждой юбкой. Сначала это были только слухи, сменившиеся нашёптываниями так называемых доброжелателей. А в один далеко не прекрасный момент Антонина застала мужа на горячем. Виталий просил прощения, клялся и божился, что этого больше никогда не повторится. Тоня поверила и простила. Но мужа хватило ненадолго. «И где до этого были мои глаза?» – укоряла она сама себя.

Прошло короткое время, и Виталик, уже ничуть не таясь и не смущаясь, на все упрёки жены отвечал:

– Я люблю только тебя!

Антонина снова верила, потом перестала. Но терпела долго. Из-за дочери. Да и подруги шептали: «Смотри, одна останешься. Мужик-то он неплохой. Подумаешь, гуляет. Другие пьют, бьют и деньги в дом не приносят. А твой муж прилично зарабатывает и получку тебе отдаёт».

Это было правдой, Виталий не пил, не курил, даже матом не ругался и руку на неё никогда не поднимал. И деньги ей каждый месяц отдавал. Она догадывалась, что не все, но тут ничего не поделаешь. Семье их хватало на безбедную жизнь. А те, что он оставлял себе, тратил, как догадывалась Антонина, на своих женщин. От супружеского долга Виталик тоже никогда не отлынивал и спал с нею с превеликим удовольствием.

И всё-таки Тоня не выдержала, подала на развод. Её поступок, мягко говоря, удивил мужа.

– Ты чего, – спросил он, – с катушек съехала?

Она молча посмотрела на него и кивнула утвердительно. Виталик пожал плечами, он так ничего и не понял, но отговаривать жену от развода не стал.

Потом до неё дошли разговоры о том, что муж на вопросы друзей и знакомых о причине развода отвечал, что она, Тоня, с жиру бесится. Перебесится и вернётся.

Но она не вернулась.

Прошёл год. Потом ещё восемь месяцев пронеслись незаметно. И тут в её жизни появился Серёжа. Он был старше её всего на полтора года и как-то в минуты откровения признался ей, что не только ни разу не был женат, но даже ни с кем не имел серьёзных отношений.

– Почему? – простодушно удивилась она.

Он в ответ неопределённо пожал плечами, и они больше никогда к этой теме не возвращались. Про себя Антонина решила, что причиной этого была его скромность. Сергей и впрямь был скромным парнем и даже застенчивым. Его профессия и место работы также не способствовали знакомству с женщинами. Сергей был программистом. Хотя вполне мог волочиться за девушками в интернете на сайтах знакомств, но он этого почему-то не делал. Антонина решила, что из-за врождённой порядочности.

Ухаживал за ней Сергей долго и красиво. Сердце Антонины, выстуженное изменами первого мужа, отогрелось, встрепенулось и радостно зачирикало, как воробышек весной.

Антонина снова бухнулась в своё чувство, как в омут с головой.

Подруги подшучивали над ней:

– Тонька! Ты просто цветёшь и пахнешь! Влюбилась, что ли?

Она кивала и улыбалась.

– Когда познакомишь?

– Скоро.

Особенно Антонину тронуло то, что Сергей сумел подружиться с её дочерью, несмотря на то что Марина была девочкой с характером. Он терпеливо вникал в её секреты и секретики, помогал советами и делами.

Антонине только оставалось разводить руками, откуда всё это у него. Сам он от её расспросов отнекивался, а когда увильнуть не удавалось, отвечал, что от мамы.

«От мамы так от мамы», – думала Антонина.

Прошло ещё некоторое время, и они поженились. Молодая женщина была так счастлива, что не заметила крохотного облачка, наплывающего на их семейный горизонт. Поначалу оно искусно таилось, а потом стало расти и превращаться в грозовую тучу.

И в один опять же совсем не прекрасный момент Антонина поняла, что её устраивало в муже всё, кроме… свекрови, то есть матери Сергея, Валентины Арнольдовны Андрейчук. Она никак не могла смириться с тем, что её сын любит сильнее матери совершенно, по её мнению, чужую женщину.

Первое время Валентина Арнольдовна ещё как-то сдерживала себя, скорее всего, сын перед свадьбой серьёзно поговорил с ней и постарался обуздать материнские амбиции. Но узда довольно скоро ослабла, и Валентина Арнольдовна при виде снохи тотчас начинала испускать ядовитые миазмы всеми частями своего организма.

Антонине она колола глаза тем, что её чистый непорочный мальчик взял её с ребёнком.

– Так я же не нагуляла дочку, – пыталась отбояриваться Антонина, – Маринка родилась у меня в законном браке. У неё отец имеется, который, между прочим, платит неплохие алименты.

Андрейчук сердито поджимала накрашенные помадой кирпичного цвета губы и сверлила Антонину таким пронзительным взглядом, словно надеялась проделать в снохе дырочку, и шипела:

– Чего же ты с ним разошлась?

– Так сложилось, – пожимала плечами Антонина.

Она не собиралась ни перед кем обливать грязью отца своей дочери.

Валентину Арнольдовну этот ответ, разумеется, не устраивал, и она, оставаясь с сыном наедине, зудела неустанно:

– Ох, Серёженька, поторопился ты со свадьбой. Ещё неизвестно, почему Тоньку первый муж бросил.

– Не бросал он её, – вяло отнекивался сын.

– Это она тебе сказала? – делала стойку Андрейчук.

– Нет, подружка её.

– Ах, подружка? – в притворном изумлении всплёскивала руками Валентина Арнольдовна. – Так известное дело, что она поёт с Тонькиного голоса.

– Мама, перестань, – просил сын и торопился покинуть родительскую квартиру.

Но как известно, капля камень точит. Сергей постепенно становился замкнутым, часто хмурился.

– Что случилось? – спрашивала Тоня.

– Нет, ничего, – поспешно отвечал он и натянуто улыбался.

Пожалуй, одна Маринка и умела выводить его из такого состояния, рядом с падчерицей Сергей оживлялся и становился тем Серёжей, каким был в первые месяцы их знакомства с Тоней.

Вскоре у них родился Руслан. Муж от радости летал, как на крыльях! Тоня радовалась вместе с ним.

Беда пришла с той стороны, с которой её не ждали. Маринка стала ревновать отчима к новорождённому брату. Хорошо, что Тоня это вовремя заметила и отдельно поговорила с мужем, а потом и с дочерью, объяснив ей, что Серёжа не стал любить её меньше, просто Русланчик пока маленький и, как всякий младенец, требует большего внимания.

Оба родителя стали советоваться с дочерью, какие памперсы лучше купить для братика, какая смесь ему подойдёт больше и насколько тепло нужно одевать его, отправляясь с ним на прогулку. Ни Сергей, ни Тоня не ожидали, что Маринка настолько втянется в процесс ухода и воспитания младшего брата, что будет прикрикивать на них, мол, они то одно не так делают, то другое.

Родители притворились покорными овечками и не мешали Маринке проявлять свои воспитательные инстинкты. Дело дошло до того, что первым словом, которое произнёс мальчик, было – «Марина».

Маринке хотелось прыгать до потолка, но она напустила на себя самый что ни на есть серьёзный вид, и лишь ликующий взгляд её, брошенный на родителей, говорил: «Ну что, съели?»

Сергей и Антонина виду не подали и стали терпеливо ждать, когда их сыночек научится выговаривать – мама и папа.

Вот только свекровь от рождения внука в восторг не пришла. Она кисло улыбнулась и проговорила елейным голосом:

– Бедный мой сыночек.

– Почему же это я бедный? – не понял сын.

– Ты думаешь, зачем она дитё родила?

– Как, то есть, зачем?

– Вот именно, зачем? Да затем, чтобы связать тебя им по ногам и по рукам.

– Что ты такое говоришь, мама?! Мой сын – не верёвка!

– Хуже! – вырвалось у Валентины Арнольдовны. – Удавка!

Тут она явно перестаралась, так как Сергей, бросив на мать разъярённый взгляд, вихрем вынесся из квартиры, со страшной силой хлопнув дверью.