Горечь и сладость любви

Руки Эдуарда приятно сжимали её талию. Вернее, не совсем талию, одна рука мужчины лежала чуть выше линии талии, а другая легко соскользнула вниз, впрочем, не особо нарушая приличия. Вера сделала вид, что ничего не замечает. А вообще-то ей нравилось расположение его рук на её теле.

Пряный аромат его туалетной воды ей тоже нравился, он волновал Верино воображение и слегка опьянял, да, именно опьянял, а не пьянил, как некоторые сильные парфюмерные запахи, особенно если они исходили от мужчин, которые буквально купались в туалетной воде, выливая на себя добрых полфлакона. Вернее, недобрых. И почему это некоторым представителям мужского пола не приходит в голову, что сильный запах, исходящий от них, может травмировать нежное женское обоняние?

– Вера, а вы воспитывались в полной семье? – неожиданно спросил её Эдуард, когда они вернулись за столик.

– Да, – ответила она несколько растерянно и подумала про себя: «Неужели и у этого нет отца». – А вы? – спросила она вслух.

– Меня воспитывал дед, – признался он.

– Дед?

Он кивнул.

– А что же сучилось с вашими родителями?

– Да ничего с ними не случилось, – отмахнулся он, – мои родители живы и здоровы.

– Слава богу! – вырвалось у Веры. – Почему же тогда они вас бросили? – проснулось в ней женское любопытство.

– Вообще-то они не бросали меня, – улыбнулся художник, – просто они геологи, и их практически никогда не было дома.

– Тогда понятно, – с явным облегчением протянула Вера.

«И всё-таки я не ошибся, она добрая девушка», – подумал Эд довольно.

– Хотите, я расскажу вам о своём детстве? – спросил он.

– Хочу, – ответила Вера. Она действительно хотела. Ей было интересно о нём всё-всё.

Обретя в лице Веры искренне заинтересованную в нём слушательницу, Эдуард заливался соловьём.

А Вера слушала, кивала, задавала редкие короткие, чаще всего наводящие вопросы и снова слушала и кивала. Когда он замолчал, часы на импровизированной башне за стойкой бара пробили двенадцать.

– Ой, уже так много времени! – Вера сделала попытку подняться.

– Ну что вы! – удержал он её за руку. – Прямо как Золушка!

– Почему Золушка? – удивилась Вера.

– Просто мне показалось, – рассмеялся он, – что вы боитесь, как бы ваша карета не превратилась в тыкву.

– У меня и нет никакой кареты, – рассмеялась слегка опьяневшая Вера. Она выпила всего два бокала шампанского, но игривые пузырьки ударили ей в голову.

Эдуард не пил, так как был за рулём.

– Вот именно, – подхватил он, – кареты у вас нет! Зато кучер есть! Это я! – он ударил себя в грудь. – И я обещаю вам, что ни при каких условиях не превращусь в крысу.

Вера звонко рассмеялась и тут же прикрыла рот ладошкой. А потом проговорила, блестя глазами:

– А вдруг моё платье превратится в лохмотья?

– Такая красивая женщина, как вы, в любых лохмотьях будет смотреться, как в королевском платье.

– Спасибо, – улыбнулась Вера и смущённо потупилась.

Прошло ещё полчаса, и девушка всё же настояла на том, чтобы Прилунин отвёз её домой.

Колёса автомобиля неслышно скользили по дороге притихшего ночного города. Эдуард краем глаза рассматривал отражавшееся в зеркале лицо Веры. Ему показалось, что девушка чем-то неуловимо похожа на эту тихую тёплую осеннюю ночь. Ему хотелось остановиться возле парка, вывести Веру из машины и долго и страстно целоваться с ней под скупыми лучами убывающей луны. Но он понимал, что не место и не время. Обольстить Веру с наскока не получится. Впрочем, если подумать, то и ему самому это неинтересно. Эдуарду хотелось, чтобы история их любви была не только красивой, но и долгой.

– Куда дальше? – тихо спросил он, когда они миновали парк.

– Прямо, – ответила она, – потом налево и под арку.

Ехать пришлось не более трёх минут.

– Мой подъезд в середине, – прошелестел её тихий голос.

И он затормозил возле бровки. Имей он такую возможность, он довёз бы её до самой двери.

Невольно ему вспомнился один из рассказов О’ Генри, в котором приехавший из провинции американец поднялся по ступеням лестницы в подъезде прямо до двери своего приятеля. Эд улыбнулся.

– Вот я и дома, – сказала Вера, – спасибо вам за чудесный вечер, – она осторожно коснулась его руки, – и за то, что доставили прямо до дома, тоже спасибо. – Она открыла дверцу автомобиля, не дожидаясь, пока он поможет ей, и сама выбралась из салона.

Через мгновение он стоял рядом с ней.

– Я тоже вам искренне признателен за то, что вы скрасили мой холостяцкий вечер.

Вера невольно улыбнулась, он говорил таким тоном и с таким выражением лица, точно был английским джентльменом начала прошлого или даже конца позапрошлого века и лет ему было много.

– Я пойду, – сказала девушка.

– Подождите, ещё одну минуточку, – проговорил он просительно.

Она повернула к нему своё лицо. Ветер качал ветви растущего около подъезда тополя и тени от ветвей то набегали на Верин лик, то отступали, уступая место робкому лунному свету. Лик, именно лик! Так назвал его про себя Эдуард.

– Вера! Если бы вы знали, какая вы! – выдохнул он вдохновенно.

– Какая? – тихо спросила она.

– Необыкновенная! Неповторимая! Я бы сказал, неземная! Таинственная! Но в то же время вы такая уютная, тёплая, родная!

– Правда? – недоверчиво спросила она.

Он кивнул и облизал пересохшие губы. Ему не хотелось расставаться с ней, но и напрашиваться к ней в гости в этот поздний час было бы неверным ходом. Он чувствовал это чутьём художника и интуицией влюблённого мужчины. Она должна привыкнуть к тому, что он есть в её жизни.

– А вы знаете, – неожиданно сказала Вера, – я уже повесила вашу картину на стену.

«Когда успела», – промелькнуло в его голове, и он спросил:

– Правда?

– Да, как только вернулась с работы, – сорвался с её губ ответ на его непроизнесённый вслух вопрос. – У меня там висела другая картина, – призналась она, смутившись, – но я подумала, что на этом месте должны висеть ваши «Ласточки».

– И чьё же место я занял? – нервно хихикнул Эдуард.

– Там были «Грачи» Саврасова.

«Не Сафронов, но тоже ничего», – подумал он самодовольно и поздравил себя с первым успехом.

– Значит, теперь частица меня всегда будет с вами, – сказал он.

– Да, – кивнула Вера.

Он осторожно взял её руки в свои и прижался губами сначала к указательному пальцу её правой руки, потом медленно переместил губы на безымянный, а затем покрыл каждый палец цепочкой бережных скользящих поцелуев. И лишь после этого перешёл к её левой руке.

Он почувствовал, что девушка затаила дыхание. Его же собственное дыхание стало горячим и наполненным страстью.

Вера, в свою очередь, еле держалась на ногах, внезапный трепет охватил всё её существо, и горячие волны медленно нарастали и поднимались откуда-то изнутри. Бесконечное блаженство переполнило её душу и тело. Ей казалось, что ещё немного, и она рухнет наземь. Но как раз в этот решающий момент Эдуард отнял свои губы от её рук, а потом и вовсе выпустил Верины руки из своих.

– Простите, – прошептал он едва слышно.

– Я пойду, – пролепетала, в свою очередь, Вера.

Он сделал шаг в её сторону, намереваясь довести девушку до подъезда. Но она покачала головой:

– Не надо, я сама.

Когда дверь подъезда закрылась за Верой, Эдуард вернулся к своему автомобилю, забрался в салон и, не торопясь, тронул машину с места.

Он не догадывался о том, что Вера наблюдает за ним с площадки второго этажа. И только когда машина художника скрылась из виду, она побежала вверх по ступеням к двери своей квартиры.

Глава 6

Не разуваясь, Вера прошла в комнату и первым делом позвонила Клаве.

– Алло, – раздался сонный голос подруги.

– Клавка, ты дрыхнешь? – рассмеялась Вера в трубку счастливым гортанным смехом.

– Верка, ты, что ли? – пробормотала всё ещё не проснувшаяся до конца Клавдия.

– Я…

– У тебя лунатизм появился? Хотя вроде сегодня не полнолуние.

– Дурочка, – снова засмеялась Вера, – я влюбилась!

– В Андрея? – Клава, кажется, окончательно проснулась.

– Нет!

– А в кого же? – недоумённо спросила Клава.

– Клавка! Ты так говоришь, словно на свете существует только один Адам.

– Какой Адам? – не поняла подруга, потом в её голове, наверное, промелькнули какие-то смутные догадки, и она спросила: – Ты познакомилась с мужчиной, которого зовут Адам?

– Нет! – не сдерживаясь, рассмеялась Вера. – Его зовут Эд!

– Как-как? – не поняла подруга.

– Эдуард. Но он представляется Эдом.

– Артист, значит, – с нескрываемым разочарованием вздохнула Клава.

– Почему артист? – на этот раз озадачилась Вера.

– Потому что артисты придумывают себе всякие псевдонимы, напускают на себя таинственность.

– Нет, он не артист! И не имеет никакого отношения ни к кино, ни к театру.

– Спасибо, – громко зевнула Клава.

– За что?

– За то, что успокоила меня.

– Клава! Подожди! Не засыпай! Я сегодня получила в подарок картину.

– Красивую?

– Очень!

– А какой сегодня праздник?

– Не знаю, по-моему, никакого. А зачем тебе?

– Ты же сказала, что тебе подарили картину. День рождения и именины в этом году у тебя уже прошли. Значит, какой-то другой праздник.

– Клава! Разве подарки дарят только на праздники?

– Не знаю, наверное, кому как. Но мне лично только на день рождения и на Восьмое марта.

– Не ври! Я тебе на Новый год кофеварку подарила.

– Ага, – хмыкнула Клава, – и сама же ею пользуешься.

– Это потому, что тебе самой лень её включать.

– Точно! Верка! Имей совесть, давай спать, мне завтра на работу.

– И тебе неинтересно, кто подарил мне картину?

– Я и так уже догадалась, что тебе подарил её этот самый Эд.

– Правильно! – похвалила подругу Вера. – Но ты не догадалась о самом главном.

– О чём же?

– О том, что он сам её написал.

– Понятно. Он ещё и картины пишет.

– Именно! Это его профессия! Он художник!

– А как его фамилия?

– Прилунин.

– Никогда не слышала о таком художнике, – проговорила, немного подумав, Клава.

– Я тоже до сегодняшнего дня ничего о нём не слышала, – призналась Вера.

– Так ты с ним только сегодня познакомилась? – удивилась Клава.

– Вернее, вчера, – тихо сказала Вера, – утром, перед началом рабочего дня.

– И где же ты могла с ним познакомиться в такую рань?

– В парке.

– В парке?! – ахнула Клавдия.

– Клавка! Я же каждое утро по пути на работу прохожу через парк! Я тебе сто раз об этом говорила!

– Не надо так вопить в трубку, – прозвучал жалобный голос подруги, – я прекрасно помню, что ты через парк ходишь на работу. Но что в парке в это время делал художник? А, догадалась! Рисовал пейзажи.

– Вовсе нет! – снова засмеялась Вера. – Он там продавал картины. У художников в этом парке есть небольшой пятачок, где они устраивают выставки-продажи своих картин.

– А он что, там недавно появился? – спросила Клава.

– Кто? Пятачок?

– Да нет! Твой художник.

– Я не знаю, – растерялась Вера, она только сейчас поняла, что до вчерашнего утра не замечала Прилунина, как, впрочем, и других художников, стоящих в парке.

– Понятно, – хмыкнула Клава, – как это на тебя похоже! Ходила столько времени мимо художников, не обращая на них ни малейшего внимания, и вдруг на тебе! Разглядела одного из них и сразу влюбилась!

– Наверное, всё было немного не так, – задумчиво отозвалась Вера.

– А как?

– Я шла на работу в расстроенных чувствах, потому что понятия не имела, как мне быть с Андреем, с его предложением руки и сердца, и сама не заметила, как на что-то налетела. Я бы непременно упала, если бы меня не подхватил кто-то под локоть. Это оказался Эд. А потом я увидела его картину с улетающими в тёплые края ласточками. И вот в эту картину я влюбилась с первого взгляда!

– И он тебе её подарил?

Вера задумалась, потом сказала:

– Сначала я захотела её купить. А Эд сказал, что она не продаётся. Я огорчилась и стала упорствовать. Тут-то он…

– Подловил тебя на живца, – сказала Клавдия так тихо, что Вера еле расслышала.

И всё-таки она услышала и обиделась:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.