Пепел

Пока девушка спала, юная хозяйка квартиры приготовила блины с кусочками яблок и яблочным повидлом.

Усадив Катю, хозяюшка разлила по кружкам черный чай, расставила тарелки, разложила блины.

– Налетай, – улыбнулась девушка.

Полина начала аккуратно разрезать блины и подцеплять отрезанные кусочки вилкой. Катя, в свою очередь, взяв салфетку, брала блины ею и тихонько запивала взятый кусочек горячим чаем.

– Итак, давай вспоминать, что же случилось. Ты рисовала, что было, пока ты рисовала?

–Я думала о том, что рисую. Какие цвета взять, где должна и как пройти линия, кисть. И все в таком духе.

– Хорошо. А что было, когда я забрала у тебя портрет?

– Сначала, я думала о том, какой будет твоя реакция. Понравится или нет. А потом, что тебя сейчас две: ты реальна и одновременно нет. Я испугалась, что ты пропадешь, и у меня останется только портрет.

– Отлично, причину мы нашли. А ты помнишь, что было после этих мыслей?

–У меня закружилась голова, стало нестерпимо страшно, будто мир потерял краски и стал сплошным цветом, я перестала что-либо видеть и вроде как слышать, но помню твой голос. Он из неоткуда звал, а я потянулась к нему. А дальше помню лишь как проснулась на диване.

– Значит все так, как я думала. Но скажу сразу я не врач, и тебе лучше сходить к специалисту.

– В смысле? Все плохо?

– Возможно. Это достаточно опасно, как я поняла. У тебя была паническая атака. У тебя раньше такое было?

Девушка сидела, грея руки об кружку с чаем, волосы веером спадали на плечи. В них до сих пор прямыми линиями от жалюзи отражался закат. Она переместила взгляд на собеседницу. В её глазах отражались решительность и страх. Жуткая гамма.

– Были. Я тебе не рассказывала. Да и вообще, редко кому об этом говорю. Когда мне было 11, умерла моя бабушка. Нужен был её портер, что бы все сделать, как полагается. Ни одной фотографии с ней мы не нашли, то ли альбомы потерялись после переезда, то ли еще что. Денег у нас еле-еле хватало на простенькие похороны, и на художника их не оставалось. А я тогда уже более-менее хорошо рисовала. То есть с натуры рисовала все подряд. И родители уговорили меня нарисовать бабушку, как будто она жива.

Понимаешь, когда родители уезжали, я оставалась с ней. Все дела лежали на её хрупких плечах, а я ей помогала. Она была мне второй мамой, одним из моих родителей. Я жутко по ней горевала. У меня были её портреты, но родители были непреклонны. Видите ли «совершенно она на себя не похожа» и все в этом духе. В итоге я согласилась. Это был жест уважения, как мне сказали родители. Тело бабушки лежало в её комнате. Она была в своем любимом зеленом платье, с какими-то ужасными белыми бусами. Руки и ноги втянуты по струнке. А цвет кожи напоминал фарфор.

Меня отвели в эту комнату, дали холст и карандаши, краски и кисти, оставили там одну. Тишина, жутко странный запах и холод. Я терпеливо рисовала её. Она получалась то слишком грустной, то сердитой, в конце концов, я смогла изобразить её счастливой. Но все те рисунки, которые не получались, оставались у меня на руках. Я видела бабушку, видела десятки её изображений с угрюмым лицом, и мне стало дурно. Воздуха перестало хватать, я не могла понять, где нахожусь, что делаю и зачем. Потом в глазах все смешалось, и больше я ничего не помню.

На глаза Кати наворачивались слезы. Она нервно начала глотать жидкость из емкости в руках. Полина быстро встала, открыла какой-то ящик и вытащила что-то блестящее.

– Вот, пей, быстро. Станет легче, – протянула она маленькую желтую таблетку.

Схватив её и запив чаем, девушка начала нервно кутаться в плед.

– Давай, я позвоню твоим родителям и скажу, что ты у меня останешься?

– Не надо. Они сегодня не дома ночуют, так что без разницы.

В гостевой комнате уже была застелена кровать, вид из окна был на парк, и пахло чем-то приятным, но легким. Комната была в красных тонах. Малиновые обои, мебель из темного дерева, вишневое одеяло, белые подушки и простынь, мелкая часть интерьера тоже белая.

Полина принесла пижаму: длинная в пол ночнушка белого цвета, расшитая рюшами у горла и на рукавах.

– Это точно для сна? – Катя заметно повеселела.

– Да, родители любят мне такое привозить, но мне такой стиль не особо идет.

Девушка сняла футболку, джинсы, верхнюю часть нижнего белья, и надела спальное платье. Она до жути напоминала старинных девушек с гравюр. Темные волосы опускались на плечи локонами. Светлые пряди отражали свет луны и поблескивали. Крупные темные глаза ярко выражались на белом фоне.

– Момент.

Полина выбежала из комнаты, вернулась с альбомом и карандашом.

– Сядь, пожалуйста, вот так, – она села на кровать и посмотрела в окно.

– Окей.

Катя приняла нужную позу. И в миг того, как карандаш начал скользить по бумаге, в комнате воцарилась атмосфера бесконечности. Тишина, звук карандаша, прекрасная ирреальная девушка сидит на постели и наблюдает за луной, а вторая не менее прекрасная девушка в легком фиолетовом платье и белых носочках сидела с ногами на кресле и рисовала, то, что считала чудесным сейчас.

И каждая из них была счастлива в этот момент, и каждая таила боль в груди.

4. Ужин

Дверь прихожей легонько скрипнула. Сумки с небольшим шумом опустились на пол. Из кухонного проема выглянула мама: её крашеные короткие рыжие волосы взъерошились и приветственно развевались из-за вытяжки и сквозняка.

–О. Привет. Куда ходила, когда мы вернулись, тебя уже не было? – начал литься поток слов из уст матери.

– Конкурс в вузе был. Второй этап поступления, – говорила, снимая ботинки, девушка.

–О, так ты прошла?

– Завтра на собеседовании узнаю результаты.

– Если пройдешь, то можешь потом забрать свой запоздалый подарок от своих родителей на день рождения, – женщина ехидно улыбнулась,– А скажу где он, завтра,– бросила она и, рассмеявшись, скрылась в дверном проеме, – кстати,– она вновь выглянула, – мы привезли нормальной еды. Скоро будет ужин.

Катя утвердительно что-то крикнула, но, похоже, её никто не услышал.

Комната, в которой жила девушка была просторной, но из-за кучи вещей казалась крохотной. В самой середине комнаты стояла кровать, рядом тумбочка и торшер. В правой верхней части стоял мольберт и шкаф с необходимыми материалами и инструментами, возле так же стояли сами картины. В нижнем правом углу стоял письменный стол под ним корзина для мусора, возле него книжная полка, полностью заставленная энциклопедиями, учебниками, самоучителями по живописи и истории искусств. У левой стены стояли два огромных платяных шкафа и зеркало в полный рост. В одном из шкафов лежала одежда Кати, которая накопилась с её 14 лет. Родители обожали привозить из командировок какие-нибудь милые и простые вещи, иногда стандартных цветов, а иногда слишком броских. Во втором лежали рисунки, те, что девушка не уничтожила. Все они лежали по папкам, конвертам, сумкам в хронологическом порядке, расфасованные по датам.

Интерьер был не таким изящным, как в доме Полины. Обои в цветочек, линолеум, ковер, на стенах ничего, кроме самых любимых картин, не висело. Мебель вся в разных тонах, но примерно одной гаммы.

Родители обожали то, что их девочка нашла свое призвание, как в свои годы нашли они, и всячески старались её поддерживать в этом плане. Они привозили ей брошюры из-за рубежа, фотографии великих картин, покупали краски, инструменты, учебники. Их мнение подкреплялось тем, что «желание дочери сделать все самой, должно быть удовлетворено» ведь, «именно так она найдет свой стиль в искусстве». Хотя проще было бы отдать её в художественную школу.

Зайдя в комнату, девушка окинула её быстрым взглядом, проверяя, все ли на своих местах. Порядок был до одурманивания важен. Так, её приучила в детстве бабушка. Родители, увы, этому правилу не шибко следовали.

Разложив вещи, не переодеваясь, она легла на постель. Тишина прерывалась мыслями и пением птиц. Она думала о вчерашнем дне, о картинах, портретах, людях, о своей болезни. Решение было принято.

«Раз это касается живописи, то они должны помочь».

Через 15 минут, одев домашние шорты, футболку и тапочки девушка отправилась на кухню.

Мама вовсю хлопотала. Хоть она была неряшливой, но готовила отменно.

В её детстве мама и бабушка постоянно вместе готовили, а она им помогала. В доме всегда были первое, второе и третье, порой что-нибудь к чаю. Изобилие еды прекратилось после смерти бабушки. Семья стала питаться полуфабрикатами, фаст-фудом, едой на заказ. В редкие или праздничные дни они готовили что-то домашнее.

–В честь чего пир?

– Нам дали с Денисом (папой) недельный отпуск. И мы хотели взять тебя и куда-нибудь съездить отдохнуть на пару дней. Решение об отпуске ты должна была узнать за столом, ну да ладно. Помоги мне, пожалуйста, то я весь день здесь проторчу.

Вскоре, на столе стояли графин с яблочным компотом, корзинка с хлебом, три тарелки с ароматным говяжьим супом, соусы (сметана, майонез, горчица), столовые приборы и стаканы.

В духовке ждали порции запеченной картошки в сырном соусе и утенком. На тумбе стоял салат из помидоров, перца, огурцов и лука, заправленный маслом.

Все радостно сели за стол, пожелали приятного аппетита и начали трапезу. В ход пошли кусочки хлеба и соусы. Еда была до жути вкусной.

Когда принялись за второе, Денис начал разговор.

– Дочка, у нас к тебе сюрприз. Мама, скорее всего, тебе уже все рассказала, но, тем не менее. Мы хотели съездить в горы. Места мы еще не забронировали, но отель выбрали. Там чудесные пейзажи, есть горячие источники, пешие прогулки, много места, чистый воздух и отчасти дикая природа. Не отдых, а благодать. И… Пам-пам. Ты можешь взять с собой одну подругу.

Мой отец напоминал беззаботного пьянчугу просиживающего дни напролет дома. Но это отнюдь ошибочное мнение. Семьянин, работяга, не пьющий, но, увы, у него хронические проблемы с желудочно-кишечным трактом. Из-за чего почти всегда вздут живот.

– Ух ты, я очень рада этому, – Катя, правда, радовалась. Она любила проводить время с семьей, но из-за занятости родителей, это получалось редко, и девушка больше тратила время на друзей.

– У меня для вас тоже есть новость, но она не такая радостная как ваша.

5. Трепет

Катя сидела в саду домика, который они сняли. Дым сигареты улетал ввысь. Свет от смартфона придавал ему осязаемость и озарял девушку так, что любой через железную сетчатую изгородь мог её увидеть. Легкая нежно-розовая рубашка ничуть не спасала от ночного холода, но её не трясло: погода была чересчур летняя. В наушниках играла 5’Nizza их трек «Нева Нева неважно» .

Девушка легла на дорожку продолжая курить. В небе пролетали самолеты и горели маленькие звездочки. Зачем и почему она там? Печаль, путаница в мыслях и отсутствие желания жить. Так много мыслей, так много непонятных чувств. То, что произошло до поездки, будоражило её сознание. Эти бесконечные вопросы и дурацкие мысли отражались в тексте песни.

В ногах девушки появилось что-то мягкое – кот. Он частенько к ним заходил. Черный и пушистый.

Рука, что была уже без сигареты, потянулась к нему. Нежная шерсть дотронулась до кожи. Она провела от головы животного до его хвоста, и кот сам начал ластиться.

Гитара создавала такое странное чувство, что хотелось плакать и смеяться. Что это? Истерика. Такое первый раз с ней случилось.

Этот месяц приносил множество беспокойств. То эта болезнь, благодаря психологу она от неё избавится, надеюсь, то Олег, то Полина.

После разговора с родителями о панической атаке, они пришли к выводу, что перед поездкой девочка сходит к врачу. Тот дал ей назначения: что и как нужно делать, чего избегать. И он одобрил идею съездить на отдых с близкими друзьями и семьей.

После врача Катя отправилась к Олегу. Рассказать все, что с ней приключилось, и предупредить, что она не появится некоторое время у него.

Кафе было пустым. Она зашла в то время, когда завсегдатаи не появляются, а случайные посетители обычно не заходят.

Олег сидел за одним из столиков, читал журнал и пил чай со сливками. На хлопок двери он повернул голову. Из понурого взгляд превратился в радостный. Из-за того, что Катя приходила сюда с подругой, они не могли поговорить. И последний раз был только в начале лета.

–Я уж думал, что ты про меня забыла, – улыбаясь, проговорил он ярким и громким голосом.

–Нет, я не забыла. С чего ты взял? И как же мы не общались? А телепатия? – девушка засмеялась.

Она села с ним за столик.

– Слушай, а давай прогуляемся? Погода просто замечательная, – предложил парень.

–А ничего, что кафе без присмотра? – удивилась та.

– Сейчас, по сути, обед, просто я двери не закрываю.

– Хорошо.

Олег снял фартук, переобулся. Они вышли и тот закрыл дверь на ключ, который потом был положен в правый карман темных джинсов.

Они направились прогуливаться по практически безлюдным улочкам района. Старые домики, магазинчики с причудливыми товарами, словом, все красиво и светло.

Шелест деревьев, простые разговоры пары, стук маленьких каблучков девушки раздавались от зданий и улетали в небо.

Девушка поведала ему о том, что с ней произошло у Полины, что она поступила в ВУЗ и что теперь ходит к врачу. И о скорой поездке в горы с родителями.

Олег слушал с задумчивым видом, не говоря ни слова.

– Пошли за мной, – неожиданно он схватил Катю за руку и повел на совершенно другую улицу. Зайдя в какой-то двор он остановился перед граффити. Нарисована была Жар-птица. Причудливая: с радужным хвостом и поющая неслышимую песню.

– Это нарисовал я, когда мы познакомились. Ты вдохновила меня на это. Я очень давно перестал рисовать.

Катя смотрела с расширенными от удивления глазами на рисунок и украдкой на него.

Олег повернулся к ней лицом. Она сделала то же самое.

Он выглядел взволнованным и решительным.

Пару минут они молча стояли и смотрели друг другу в глаза.

Отведя взгляд, немного приблизившись, и вернув глаза, парень поцеловал её.

Буквально пару секунд длился этот удивительный поцелуй.

Он отстранился и тут же стиснул её в объятиях. Катя была красная и ошарашенная – первый поцелуй в её жизни.

– Извини, что без разрешения. Ты меня давно привлекаешь, но я все не решался признаться тебе. Если будешь согласна, то приходи сразу после поездки ко мне, – немного погодя он добавил – одна.

Взглянув на неё, он ушел.

Вот такие странные вещи происходили.

Вечером этого дня Катя пошла к Полине. Рассказав эту странную историю, девушка сказала точную дату и время поездки.

– Эм. Знаешь. Тут такое дело. Я совсем не смогу поехать.

– Но, почему? Ты же согласилась.

– Родители оказались против. Ведь они тебя и твою семью совсем не знают. А познакомиться вы не успеете. Они приедут после вторника, а вы в воскресенье уезжаете.

– Понятно, – повисло молчание. Обе были подавлены и растеряны. Что не так ни понимал никто.

– Ну ладно, уже поздно. Тебе пора. То не успеешь дойти домой.

– Да, ты права.

Катя шла по парку у набережной и думала об этом всем. Телефон сел, и девушка шла без музыки.

Мысли текли плавно и стройно.

Как только она пришла домой и включила гаджет, пришло два смс. От Полины и от Олега. Они были одинаковыми:

«Я на несколько недель уеду, так что буду без связи. Как только вернусь – сообщу».

Недоумение и боль кольнули сердце.

Девушка села за мольберт, взяла синие, голубые и красные оттенки. Яркие и нежные цвета начали ложиться на холст, перенося чувства в искусство.

Наутро картина била в глаза своей изящностью. Совершенно не похоже на обычные картины. Экспрессионизм вперемешку с маринизмом. Катя не видела моря. Но именно это и было в её душе в тот момент: красное море с нежно-голубым закатом, смешанное в единый пейзаж.

Родители не заметили настроения их дочери. Они веселились и шутили, подпевали проигрываемой музыке и смеялись. Девочка старалась быть веселой и радостной для них. Катя не хотела портить отпуск родителям и надеялась, что хорошенько отдохнет и отвлечется.

Они сняли небольшой домик на горном курорте. Вокруг не было мобильной сети, вместо этого были сплошные деревья и лесные домики.

Они ходили с гидом по горам, на следующий день посетили питомник и горячие источники. Третий день они провели на природе, устроив пикник с легкой музыкой и книгами.

Отдых проходил чудесно, но настроение в любой миг возвращалось тяжелым грузом на душу.

Она не знала, что рисовать. В голову лезли ужасные мысли, периодически становилось трудно дышать и слышать. Ощущение «кокона» подкрадывалось в самые одинокие периоды поездки, если такое происходит сейчас, когда рядом родители то, что будет дома.

Её квартира представала в воображении пристанищем боли и отчаяния. Холодный воздух, тишина, гул машин под окнами, ругань соседей, пустые, безликие картины и зарисовки. То, что там не было людей, теперь делало картины еще хуже. Страх поселялся глубже в самые потаенные и лакомые кусочки души. Мир больше не блистал красками, он был практически черным с редкими белыми вкраплениями.

Когда девушка очнулась, в её руках уже был готовый рисунок: одиноко стоящая девушка в окружении стаи волков. И все это без цветов, без лиц. Черный цвет был един с белизной бумаги. Катя свернула его в трубочку, обернула резинкой и закинула в сумку. Ей было противно смотреть на плод её болезни. Картины должны вызывать положительные эмоции. А не отчаянье, боль, смятение. Искусство должно заставлять задумываться. Как сказал один деятель «Из-за искусства мы задумываемся – после осознаем и принимаем».

Девушка вышла из домика. Пройдясь по дорожке к мнимому выходу из курортной деревушки, она застыла. В голове появились мысли: да или нет. Скоро солнце должно зайти за горизонт, и все вокруг погрузится во тьму. Но навязчивые мысли не покидали. «Да» – прозвучало в голове. Она взяла фонарик, накинула куртку и ушла. Дорога из камня постепенно превращалась в горную тропку. Начало смеркаться. Луч фонаря слабо освещал окрестности. Если пройти прямо по тропке, то будет поляна. Главное не сходить – с легкостью заблудишься.

Ноги в ботинках тихо шагали по земле, ветер трепал елки, ели и березы. Звук вечерней природы укрывал целиком от всех неприятностей. Она дошла до нужного места. Уже стемнело, и с фонарем в руках почти ничего нельзя было разглядеть. Он был слишком слаб для такого большого пространства и просто мешал приспособить зрение.

Катя выключила источник света, огляделась. Вокруг лес, слева тропка, справа тропинка ведет дальше в чащу. По бокам расстилается огромное безликое пространство, наполненное полевыми цветами и травами. Сойдя с тропинки к цветам, девушка включила свет, что бы случайно не упасть в яму или овраг. Медленно пробираясь, аккуратно перешагивая через красивые цветы, она подошла к примерной середине. Свет снова погас. Да, она была на середине пустого пространства.

Развернувшись лицом к тропе, девушка резко развела руки в стороны и упала на луг. Легкая боль и запах цветов. Катя открыла глаза: звезды – они были повсюду, такие яркие и безумные. Как и мысли в её голове. С того вечера неистовая боль и страх не покидали её. Тишина только больше не оглушала, она стала её спутницей и подругой. Рисунки получались странными, безобразными и одинокими, хотя чувства были спокойными, только изредка все снова смешивалось. Сообщений и звонков её никто не оставлял и это беспокоило еще больше.

Катя вдохнула полной грудью, задержала дыхание и плавно выдохнула. Воздух был свеж и чист. Появилось желание стать такой же свежей и чистой.

По часам время подходило к 11. Уже несколько часов она лежала и наблюдала за звездами и дышала цветами. Своеобразная медитация принесла свои плоды – спокойствие и уравновешенность.

Катя села, после поднялась, взяла фонарь и уверенными шагами направилась обратно к дому.

Родители уже спали. Тихонько на кухне девушка налила себе горячий чай с барбарисом и взяла вафли. Сладостно горячее сочетание разогрели сердце и кровь. Желание рисовать проснулось. Карандаш в руку ложился как надо, проводил линии точно и грамотно; сам эскиз был точно таким, как задумывался, а не печальным и «убитым».

С альбомом в руках на диванчике Катя заснула с улыбкой на лице.

6. Одиночество и познание.

Семья вернулась в город, в родной дом. Квартира была такой же, как обычно. Все не казалось одиноким, тусклым и мрачным, наоборот наполнилось запахами из детства, радостью и предвкушением чуда. Родители вели себя как самая обычная, счастливая семья, что давало мне уверенности в том, что я нормальная, и все хорошо.

Следующий день наступил – квартира опустела. Взрослые ушли на работу, а я осталась в своей комнате. Ту, экспрессивную картину, я спрятала под кровать. Взяв подаренный ноутбук и уместившись на кровать, первым делом проверила социальные сети: ничего нового. Пустота. Грусть накатилась, но успокаивало то, что они оба появлялись в сети, когда она уехала.

Написала Алисе, договорилась о встрече. До конца дня смотрела фильмы. Настроение, то падало, то поднималось. А сообщений так и оставалось по нулям.

12 часов дня. Квартира Алисы.

Днем вид значительно хуже, чем ночью. Но дух захватывает. Парень подруги сейчас на работе, так что они наедине.

Дым сигарет улетает в небо, как в бескрайний потолок. Ты, вроде как, можешь его коснуться и это даже кто-то делал, но одновременно не можешь. Он недосягаем для одних и доступен другим. Это не избранность, это стремление: либо ты можешь, либо нет.

Девушки распили бутылку грузинского красного вина, много смеялись, рисовали. Вот они снова стоят на балконе.

– Знаешь, извини, что вот так пропала, когда познакомилась с той девчонкой?

– Ты сейчас тут, так что все в порядке.

– Мне тут парень один признался в любви.

Алиса уставилась на глядящую вдаль подругу, у которой появились розовые от смущения щечки.

– Ты серьезно?

– Ага.

–И что ты ответила?

– Ничего, следующая встреча не скоро.

– Страсти, страсти. Мне бы так. То дом, работа, дом. Ты не представляешь, как вматывает своя обитель и дети с работы.

– Если хочешь, могу помочь, – каштановые волосы развевались на легком ветру, запутывая в себе клубы дыма.

– Не нужно, тут все проще. Но иногда необходимо брать выходной, как сегодня, и дурачиться, как дети.

Две подруги стояли на железном балкончике, смотрели на закат и улыбались. Облегчение, что у всех бывают трудности, что все с ними справляются, что каждый способен достать до этого неба, въелось в самое сердце.

Дома, девушка села за мольберт. По памяти она рисовала лицо Олега. Потом нарисовала Алису. Краски были неестественные, яркие. Такой было её спокойствие.

Жизнь текла дальше. Так, будто ни его, ни её не существовало. Проблемы решаются по мере их поступления.

После еще одного портрета, Катя попыталась воспроизвести птицу, что нарисовал парень. Но получалось крайне не похоже. Все воспоминания о ней, стер поцелуй. Красные перья, человеческое сердце и губы – такой получилась та картина.

Через несколько недель пришли сообщения от Олега и Полины. Они писали, что уже приехали. Полина приписала, что хочет увидеться. А с Олегом и так была договоренность.

Следующим утром к 10 часам девушка, надев легкое серебристое платье, белые кеды и взяв небольшую сумку, в которую помещались только альбом, карандаши, телефон и бумажник, направилась к кафетерию.

Погода была чудесной: тепло, кучевые облака, легкий ветер, птицы, разговоры прохожих, шум автомобилей, смех. Все делало этот день прекрасным.

Зайдя в кафе, она увидела за стойкой незнакомого ей парня в фартуке Олега.

– Здравствуйте, можете позвать хозяина кафе?

– Олега Львовича? Его сейчас нет, он вчера говорил, что придет к 12.

– Понятно, можно какао и пару круассанов?

Катя сидела, робко поглядывала на часы, рисовала и пила напитки.

Прошли полчаса, час, полтора. Время шло медленно и неуверенно, видимо думая: «Зачем бежать? Можно тихо идти к своему пределу, ведь ни конца, ни начала нет. И никогда не было».

Музыка сменялась. Теперь играла современная поп-песня Монеточки «Каждый раз».

Сердце в груди сжималось. Взгляд все чаще смотрел на часы. Новых сообщений не было. Он её сообщения не прочел. Телефон лишь пропускал глухие гудки, что заставляли трепетать. Она продолжила рисовать.

И вот наступил полдень.

Часы продолжали тикать. А в дверь заходили только посетители.

Катя вновь подошла к баристе.

– Извините, вы не могли бы позвонить Олегу? Спросить, во сколько он приедет, и передать ему, что его ждет Катя.

– Подождите. Вы Катя?

– Да, – девушка удивленно подняла ресницы.

– Олег Львович просил передать вам письмо, когда вы зайдете, – парень опустился на колени и встал уже с конвертом в руках. Он протянул его девушке.