Варвара. Трилогия в одном томе

– А второй, – нетактично перебила журналистка Петро, слишком углубившегося в воспоминания о пропавшем коллеге.

– Баба Глафира. Она тут все места знала. С детства через кордон ходила. На себе короба с товаром через болота таскала. Ни звери, не трясины ее не пугали. Тогда к ней должны были внуки приехать, вот и решила она им клюквы набрать. Предупреждали ее, а она упрямая была, как танк – вот и поперла. Тогда с утра две вспышки было. Долго ее искали, да так и не нашли. Тогда еще слухи пошли, что ее Жуткий Женик изнасиловал, а затем притопил где-то. Народ собрался и пошел к нему. Били его долго… До тех пор, пока не поверили, что это не он. Я тогда еще малой был.

– А как часто эти вспышки происходят?

– Как когда, – пожал плечами Мошко. – Обычно две. Бывает четыре. Старики рассказывали, что начиналось все с одной, двух в неделю, потом все больше и больше. Бывало и по двенадцать в течение суток. А потом потише стало. Одна, две в месяц. Бывает, что и по полгода ничего не слышно и не видно.

– Вы же черный копатель. Это же ваш бизнес, – решила пойти напролом, применив свой излюбленный журналистский прием, Варя. – Разве это не самоподрывы ядерных снарядов на полигоне?

– Я не черный копатель, – окрысился Петро. – Я просто вытаскиваю старую технику из трясины, разрезаю ее и сдаю на металл.

– Неужели только из-за ржавого железа вами интересуются правоохранители или это из-за ваших игр с боеприпасами?

– Пока это железо в трясине – оно никому не нужно, а как только я его достаю – оно становится государственной собственностью. А это экономическое правонарушение. А по поводу снарядов, дорогая моя, хочу тебе сказать, что я подрывник-самоучка. Это мое хобби! И это не твое дело!

– Петр Иосифович, ну что же вы так, – сменила тактику журналистка. – Я же вижу, что вы талант. И не просто талант – талантище. Вы уникальный человек, которых редко встретишь. Я же журналист. Я хочу написать про вас отдельную статью и поэтому спросила ваше профессиональное мнение, как человека освоившего саперное дело.

Грубая лесть, направленная на подпитку тщеславия, срабатывала всегда безотказно.

– Не надо про меня писать статьи. Не нужна мне лишняя огласка, – напыщенно раздулся, моментально подобревший Мошко. – Могла бы прямо спросить… Так вот – ни один снаряд сам по себе не взорвется… если его не трогать. Болото все консервирует. И выталкивает из себя авиационные бомбы только после того, как происходят вспышки. Кто-то ходит на болота за грибами и ягодами, а я за снарядами, но ядерный я еще ни разу не находил. А если бы нашел, то не трогал.

– Тогда, что это? – осторожно спросила Варвара.

– Не знаю. И знать не хочу. Есть вещи, которые человеку знать не положено. И вам советую не рисковать и повернуть пока не поздно обратно. Но, – поднял Петро кверху указательный палец, – деньги я вам уже обратно не верну. Договор есть договор.

– Мы идем дальше. И если все получится, я вам выплачу премиальные, – улыбнулась в ответ журналистка.

– Деньги вперед, – алчно сверкнув глазами, протянул руку Мошко.

– Петр Иосифович, – хитро улыбнулась Варвара, – вы же деловой человек. Сначала выполните условия договора – потом получите деньги, причем немалые. Поэтому вы должны быть заинтересованы, чтобы мы вернулись.

– Я и так заинтересован, чтобы вы вернулись. Этот же, – тыкнул он пальцем в сторону Васи, – муж моей сестры. Так что одевайтесь и поехали. У меня сегодня еще куча дел на той стороне.

Мошко достал из багажника машины плотно перевязанный тюк, в котором оказалось два сплошных прорезиненных рыбацких комбинезона одинакового размера. Долговязому Василию костюм оказался мал, а на Варваре свободно болтался в разные стороны.

– А как в нем в туалет ходить? – поинтересовалась Варя.

– Как обычно, но если не в терпеж, то можешь и прямо в него, – съязвил Петро, скептически оглядывая журналистку. – Есть у меня один знакомый, так он постоянно в него дела делает. Воняет от него так, что рядом стоять невозможно.

– От вас тоже не розами пахнет, – в свою очередь отпустила справедливую колкость Варвара.

Проводник оторопело посмотрел на журналистку, затем понюхал у себя под мышкой, оттянул край защитного костюма и принюхался к себе изнутри.

– Не пахнет от меня никакими розами, – не понял колкость Петро и вопросительно уставился на Варвару.

– Ладно. Ведите уж нас, – подхватила Варя ближайший рюкзак, сделав вывод, что Петр Иосифович человек прямой и намеков не понимает.

Мошко выключил в землянке свет, подхватил ящик с цыплятами и первым двинулся в сторону едва заметного дневного света. Выбравшись по пологому утрамбованному склону на поверхность, Варя вдохнула полной грудью свежий, полный приятных запахов цветущих трав, воздух.

Шли недолго. Через три минуты ходьбы по одному известному только проводнику маршруту, он приказал остановиться.

– Ждите меня здесь. Нечего вам все мои схроны знать, – приказал Петро и в мгновение ока пропал среди деревьев, слившись в своем камуфляже воедино с природой.

Подавленный собственными переживаниями, тянувшийся в хвосте с двумя огромными туристическими рюкзаками, Василий даже не понял, что произошло.

– А где Петро? – растерянно спросил он у Вари, близоруко щурясь по сторонам.

– Р…р…р… – взревело что-то в ответ за зарослями папоротника и на прогалину перед журналисткой и ее напарником выскочил приземистый, необычного вида горбатый вездеход, с четырьмя огромными, обмотанными цепями, широко расставленными колесами.

– Грузись, – сквозь шум мерно урчащего двигателя, крикнул, откинув единственный боковой люк, проводник. – Через двадцать минут беспилотник вернется.

Варваре, которая считала, что до пункта назначения они будут идти пешком, дважды повторять не пришлось, однако внутри ее ждало разочарование. Кресло в вездеходе было только у водителя.

Через несколько минут, погрузив все свое снаряжение в нутро вездехода, они уже перепрыгивали на приличной скорости ухабы, пни и другие естественные лесные препятствия. Ехали молча, потому что разговаривать сквозь рев двигателя не было ни желания, ни возможности. Все силы Варвара приложила к тому, чтобы удержаться за приваренные к стенкам двум поручням.

Через полчаса тряски, вездеход вышел из леса и, задорно чавкая колесами, пошел по трясине. Варя смотрела в единственное имевшееся небольшое лобовое стекло и недоумевала, каким образом Петро различает среди однотонного болотистого пейзажа, периодически прорежаемого небольшими островками с чахлыми деревьями, нужный им маршрут. Еще через двадцать минут они выехали из болота на относительно твердую, поросшую высокой травой землю и остановились.

– Ровно шесть утра. Все по плану, – посмотрев на свои часы, довольно улыбнулся Мошко и заглушил двигатель. – Выгружайтесь. Пойдем к Жуткому Женику знакомиться.

Шли по высокой, в человеческой рост, острой как бритве траве, недолго. Буквально через пару минут они вышли на пологий склон, внизу которого, на изгибе заросшей тиной неширокой речки, ютился небольшой деревянный дом, окруженный со всех сторон вместо ограды, сохнувшими на сухих, воткнутых в землю рогалинах, мелкоячеистыми рыбацкими сетями. Чуть в стороне от дома расположилась, покосившаяся дцвадцатиметровая деревянная вышка.

– Вы, главное, молчите. Говорить буду я, – заметно занервничал Мошко, скинув тряпку с ящика, как только они спустились со склона.

– Какой-то странный птицевод, – тихонько прошептала ему в спину Варвара. – Не могу понять, где он их держит. Ни сарая, ни курятника нет.

– Тихо, – цыркнул на нее через спину Петро и, прижав ящик к груди, не спеша пошел в сторону дома.

Только они подошли к свободному проходу в сетях, как дверь дома открылась и на порог наперевес с двуручных топором, вышел хозяин.

Только теперь Варя поняла смысл фразы «затряслись поджилки»…

Жуткий Женик действительно был жутким.

На пороге стоял неопределенного возраста невысокий мужчина, в надвинутой до самых глаз зимней шапке-ушанке. Из-под длинного, почти до земли, почерневшего от времени тулупа, выглядывали серые в галошах валенки. Неестественно вытянутая голова с выпирающими вперед челюстями под почти вдавленным в лицо носом, в довесок с зеленоватого оттенка кожей придавали его лицу ящероподобное сходство.

– Женик, привет,– еще шире расплылся в натянутой улыбке Петро, поднимая над головой ящик с затихшими от слабости цыплятами.

– Пож…ж…ли вон, – вместо приветствия, чуть раздвинув тонкие, похожие на рыбьи губы, ответил скрипучим голосом хозяин, поигрывая в руках топором.

– Женик, ты чего? – поставил на стелившуюся молоденькую травку ящик Мошко. – Я же твой единственный друг.

Очутившись на земле, цыплята тут же активизировались и с истошным писком сквозь прутья ящика принялись, что-то выискивать маленькими клювиками в сочной болотной травке.

Женик отвлекся от незваных гостей и несколько секунд пристально всматривался в цыплят, зачем-то несколько раз высунув наружу кончик языка.

– Я тут туристов случайно встретил, – пользуясь моментом, затараторил Мошко. – Сбились они с туристической тропы. Надо бы им помочь, тем более хорошую оплату обещали. Но, сам понимаешь, я за кордон иду. Взять их не могу. Давай они у тебя до вечера, максимум до утра, если в вечернее окно не смогу пройти обратно, перекантуются. На обратном пути я у тебя товар выгружу и их заберу. Их верну в люди, а затем приеду за товаром и тебе гостинец подкину. У меня приятель сейчас как раз крольчат распродает.

– Пож…ж…ли прочь. Ж…жанят я, – уставился немигающим взглядом в гостей Женик.

– Слушай, друг, – развел в стороны руки Петро, – ну мне очень нужна твоя помощь. Приюти их. Я в долгу не останусь.

– Заж…жибу! – свирепо проскрипел хозяин и, проявив необычайную прыткость, вплотную подскочил к проводнику, вонзив топор в землю у того между ног.

От ужаса у Вари пересохло во рту…

Жуткий Женик посмотрел на нее абсолютно черными зрачками, моргнул несколько раз потрескавшимися, как почва в зной пустыне, веками глаз и открыл невероятно широкий рот, внутри которого оказалось только четыре парных клыка черного цвета и неестественно скрученный язык, одновременно обдав оторопевшую девушку таким гнилостным дыханием, будто тот разлагался заживо изнутри.

– Все, все, – сделал шаг назад к Варваре, испуганный Петро, – Женик, успокойся. Я все понял. Занят – значит занят. Так бы сразу и сказал. В следующий раз тогда побалакаем.

– Уж…жоди. Ж…жавтра жду, – легко вытаскивая массивный топор из земли, согласно кивнул головой Женик.

Мошко развернулся и, грубо толкнув застывшую от ужаса Варю, и, вопросительно моргающего глазами Василия, направился вверх по склону обратно.

Бегом они взобрались наверх и, почти не останавливаясь, мигом продрались сквозь протоптанную ими тропу среди зарослей травы, обратно к вездеходу.

– Деньги… верни, – задыхаясь после сумасшедшего бега, потребовала у проводника Варвара, как только они добрались до своего транспорта.

– С чего… бы… вдруг? – всхрапывающий, как загнанный конь, вытаращился он на Варю.

– Договор наш, ты… не выполнил. Ведь это, ты… обещал нам, что мы остановимся у этого… – восстанавливая дыхание, предъявила претензии проводнику девушка, – а теперь, что?

– Ничего? – попробовал принять бравый вид Мошко. – Просто… посидите… в другом месте.

– Была бы палатка – посидели, а комаров кормить – у меня желания нет.

– И вправду, Петро, – вступил, щурясь в затягивающееся тучами небо, в разговор Василий. – Небо хмурится. Скоро дождь будет. Останься с нами. Мы в вездеходе посидим.

– Ты не облака высматривай, а лучше вспышку смотри не проморгай, – беззлобно посоветовал тот свояку. – Остаться я с вами не могу, потому что у меня через два часа деловая встреча на той стороне. В моем бизнесе важна пунктуальность, если я буду пренебрегать своими деловыми партнерами, то со мной перестанут вести дела. На одном корчевании пней много не заработаешь.

– Вездеход оставь и иди пешочком на свою деловую встречу, – предложила Варя.

– Мы уже на «ты»? – наигранно выпучил глаза Петро.

– После того, как ты от Женика дал стрекача, не выполнив тем самым свое обещание, то да… Подорвал ты, Петр Иосифович, свой авторитетишко, – отчеканила каждое слово журналистка.

– Ничего я не подорвал, – возмутился тот в ответ. – Ты же видела, что он невменяемый. Человек больной психически… И физически… Я этот вариант тоже предусмотрел, – хитро подмигнул он глазом Варваре.

Развязав один из трех, имевшихся при них рюкзаков, Петро вытряхнул его содержимое на землю.

– Вот газовая горелка, вот тушенка армейская, вот вермишель заварная, термос, котелок, чайник, – принялся он перечислять, демонстрируя каждый предмет журналистке. – А вот тут, – развернул он второй рюкзак, – плащ-палатки, мешки спальные с термоизоляцией, ложки, кружки и средство от комаров. Петро не дурной, Петро все продумал.

– Я в болоте сидеть не собираюсь, – напустила на себя строгий вид Варя и достала свой мобильный. – Я звоню в редакцию и сообщаю, что деньги растрачены, задание провалено. А ты, Василий, внимательно читал договор, который подписывал? – повернулась она к своему оператору.

– А что? – напрягся Щапов.

– Есть там один пункт интересный, в котором прописано про необоснованную растрату выделенных средств. Там такая большая неустойка, что тебе вместе с женой придется уйти в бизнес своего шурина.

Василий сначала покраснел, потом побледнел, а затем ненавидящим взглядом уставился на Мошко.

– Это… Какая неустойка? Почему? Нет у нас в бизнесе больше мест. Зачем в болоте, – зачастил контрабандист и по совместительству черный копатель. – Все нормально же. Сейчас я вас на тот берег тишком перекину в сухое место, с которого хорошо все просматривается. Сидите там, пока вспышка не жахнет. Я вечером буду обратно пробираться и если что, с вами до утра останусь.

– Ну, не знаю, – стараясь не выдать свой блеф про неустойку, продолжила игру Варя, сурово хмуря брови.

– Тем более позвонить, ты, все равно не сможешь. Тут нет никакой связи. Только через радиостанцию с кем-то связаться можно, – привел весомый довод, заметно струхнувший Петро. – Ну, так что?

VII

Сделав на вездеходе бросок в несколько километров вдоль то сужающейся, то расширяющейся болотной речки, они по бобровой плотине перебрались на другой берег. Затем вернулись в обратном направлении, но в целях безопасности, чтобы Жуткий Женик не услышал шум двигателя, еще около двух километров шли по твердой земле сквозь заваленный сушняком лес.

– Я таким раньше его ни разу не видел, – рассуждал на ходу проводник, тащивший на себе Варин рюкзак. – Кто его знает, что у него на уме. Человек обижен и богом и людьми. На всякий случай, я вас оставлю за склоном, чтобы Женик не учуял вдруг. Он хоть и слеповатый, но чутье у него отменное. Поэтому костер не разводите. Он тепло издалека чувствует, потому что мерзнет постоянно.

– Ой, – резко остановилась, шагавшая налегке, Варвара, отчего тащившийся сразу за ней с двумя рюкзаками Василий, попытавшись уйти от столкновения, завалился в изумрудный мох.

– Что? – испуганно обернулся Петро.

– Чемодан мой в уазике остался.

– И что? – в один голос спросили оба мужчины.

– Как что? – широко раскрыла глаза Варвара. – Там зубная щетка осталась. И другие нужные любой девушке вещи.

– Ну, ты и глазастая, – пристально посмотрев в лицо журналистки, плотоядно сглотнул слюну Петро.

– Я надеюсь, мы не поедем обратно к землянке? – испугался Щапов.

– Обратно поедем, когда с дела вернусь, – отрезал Мошко и продолжил движение.

– Его хоть, там не украдут из машины? – на всякий случай спросила Варя.

– А что там у тебя? Деньги лежат? – заинтересовался проводник.

– Прокладки, – ответила Варвара, а сама подумала: «Скажи тебе, что там деньги, так и сгину здесь в болоте».

Мужчины тактично промолчали.

Через пару минут они поднялись на склон, с которого с одной стороны хорошо, как на ладони, был виден хутор Жуткого Женика, а с другой, хорошо просматриваемый изгиб речки и пойменная дубрава.

– Лишний раз не высовывайтесь, – скинув с себя рюкзак, начал инструктаж проводник. – Наблюдайте за дубравой. Судя по поломанным деревьям, вспышки чаще там случаются, чуть левее, – показал он пальцем в ту сторону, откуда они только, что пришли.

– Не шумите. Костер не разводите. Для разогрева еды у вас есть газовая горелка. Если пойдет дождь, накроетесь плащ-палатками. В остальном разберетесь сами. Оставляю вам рацию, – извлек он из кармана небольшой прибор с миниатюрной антенной. – Она настроена на нужный канал, но включите ее только после шести вечера, когда я возвращаться буду, а не то меня погранцы раньше времени запеленгуют.

– Бинокль оставь, – прервала инструктаж Варвара.

– Нет у меня бинокля, – инстинктивно прижал к своей груди руки Мошко.

– А что это у тебя, Петр Иосифович, так странно выпирает из-под камуфляжа, – тыкнула ему пальцем в грудь девушка.

– Он мне самому нужен, – сделал шаг назад мужчина.

– Так, и мне нужен, – приблизилась к нему в плотную Варя, – однако кто-то деньги стырил и вместо того, чтобы закупить необходимые вещи, подсовывает теперь какое-то рванье, – показала она пальцем в сторону Василия, развернувшего на мху старую, еще советского образца, с огромной прорехой посередине плащ-палатку. – А, как же наш договор?

– А я, вообще-то, никаких договоров не подписывал, – выпучил глаза Мошко.

– Был бы ты юристом – Петя, – пошла в интеллектуальную атаку журналистка: – то знал бы, что договор может быть как письменным, так и устным. И договорные обязательства нужно исполнять. Так что, давай, гони сюда бинокль. Я же не навсегда. Когда вернешься – отдам обратно, – видя, что тот еще мнется, добавила она.

– Бессовестная ты баба, Варвара, – недовольно буркнул Петро, извлекая на свет из-под костюма бинокль. – Смотри не разбей. Он денег стоит.

– Спасибо, – еле сдерживая победную улыбку, поблагодарила девушка и сразу же уставилась в бинокль, наведя его на дом Жуткого Женика.

– А ты, смотри камеру не ухандохай! – подсунул сжатый кулак под нос своему, уставившемуся в монитор нацеленной в сторону дубравы камеры, свояку Мошко.

– Что, я? Инвалид, что ли? – неожиданно огрызнулся на шурина, возбужденный в преддверии великого открытия, Вася.

– Ну, ладно, – опешил, обескураженный Мошко. – Я пошел.

Расстроенный тем, что на него никто не обращает внимания, Петро недоуменно пожал плечами, озабоченно посмотрел на часы и скрылся за деревьями.

Ни Варвара, ни Василий его ухода не заметили. Каждый был поглощен своим делом – заинтригованная журналистка рассматривала в бинокль дом Жуткого Женика, пытаясь выяснить куда со двора пропал ящик с цыплятами, а ее оператор изучал возможности камеры, радуясь как ребенок каждый раз при активации той или иной функции.

Так прошло два часа.

За это время ни во дворе у Женика, ни над пойменной дубравой ничего не произошло.

– Давай перекусим, – подал голос Василий, – а то уже полдень скоро.

После этих слов Варвара, разглядывавшая в это время огороженную площадку на самом верху вышки, пытаясь понять ее предназначение, вспомнила, что она после того, как сошла с поезда, кроме ранней клубники в гостях у Надежды Ильиничны и кусочка сала с хлебом в антисанитарном доме Петро, ничего не ела.

– Давай, – согласилась она.

От душистого аромата, вырвавшегося из непривычно большой банки с тушенкой, Варя едва не захлебнулась собственной слюной. Не смотря на то, что Мошко не сообразил вложить в рюкзаки ни спички, ни зажигалку, газовую горелку использовать им не довелось. Но даже холодный жир из банки, толстым слоем покрывавший куски ароматной свинины, зашел с сухарями в Варвару «на ура».

– Интересно, где он достал армейские сухпайки, – запивая соком шоколадку, принялась рассуждать журналистка.

– Ясно где, – ответил, разомлевший после сытного ланча, Щапов. – У пограничников выменял.

– А на что он с ними обмен ведет?

– Не знаю. Я у него не спрашиваю. Я вообще стараюсь с ним меньше общаться, но вынужден, так как он брат моей Саньки. Учитель истории и котрабандист имеют мало общих интересов.

– Ты – педагог? – откровенно удивилась девушка.

– К сожаленью, как говорит моя жена, да.

– Давно вы женаты? – решил коснуться личных тем Варвара.

– Пять лет.

– А, почему у вас детей нет? – спросила девушка и сразу поняла, что сморозила глупость.

– Не знаю, – потемнел лицом Василий и, подобрав с плащ-палатки камеру, пошел в сторону дубравы.

– «Вот, дура! Человека обидела», – подумала про себя Варя, занимая с биноклем в руках свою прежнюю позицию.

Время шло.

Жуткий Женик упорно не хотел выходить из дома. Собиравшиеся с утра в отару лохматые тучи, убрели, гонимые пастухом-ветром, куда-то за горизонт. Солнышко так приятно грело через прорезиненный костюм, что Варя, внезапно почувствовавшая страшную усталость, задремала…

«Почему-то она опять увидела плацкарт, только вместо Мошко на нижней лавке сидел дедулечка из маршрутки… «У нас то – все мужики здоровые, все на натуральных продуктах выращенные», – всплыло хитрющее лицо Николаевны… «Журналистка?», – повернув рыло в ее сторону, спросил хряк из магазинной лужи голосом майора… «Это же натуральный кроссдрессер… Заре…гистри…рован в едином ме… меди. Ме…Ме…», – старательно артикулировал губами капитан».

– Мэ – э – э, – что-то требовательно заорало Варваре в ухо.

Девушка вскочила и с замершим от испуга сердцем бросилась бежать, но тут же споткнулась о сухой корень и упала, больно ударившись грудью о бинокль.

– Мэ! – отскочил в сторону здоровенный белый козел в красивом кожаном ошейнике, однако зацепился за корягу, болтавшимся на веревке колышком, и застыл, внимательно разглядывая девушку.

– Откуда ты здесь? – удивилась Варя, высвобождая пытающегося убежать козла.

– Мэ…э… – словно понимая, что у него спрашивают, заблеял козел.

– «Луис Альберто», – прочитала кличку журналистка на пластиковой табличке, пришитой к ошейнику.

Тут до ее слуха со стороны хутора донесся звук, хлопнувшей об косяк двери.

Моментально забыв про козла, Варя упала на живот и ползком подобралась к склону, сразу же прильнув к биноклю.

Возле крыльца стоял и внимательно всматривался в другой берег Жуткий Женик, при этом зачем-то постоянно высовывал язык, как будто пытался достать им себе до носа. Варвара покрутило колесико бинокля, навела получше резкость и ахнула.

Кончик языка у хозяина хутора оказался раздвоенным.

– Кто же ты такой? – прошептала девушка, рассматривая жуткое, нечеловеческое лицо Женика.

Тот еще несколько раз высунул язык, а затем запихнул, что-то себе в рот.

Варя проследила за опускавшейся, такого же цвета, как и его лицо, рукой, которую тот запустил в карман тулупа…

Через мгновение он извлек оттуда живого цыпленка и направил его в рот.

Варвара с трудом сдержала приступ рвоты.

– Мэ, – негромко решил напомнить о себе козел.

Жуткий Женик тут же весь напрягся и, высовывая на ходу язык, сделал несколько шагов в сторону речки.

Не помня себя от страха, Варвара подскочила к козлу и, зажав его морду у себя под мышкой, а второй рукой схватив за бороду, потащила его прочь от склона в сторону пойменной дубравы.

Упрямое животное попыталось вырваться и даже подать голос, чтобы высказать протест, но девушка, не обращая внимания на его недовольство, так сильно сдавила ему морду, что тот решил не сопротивляться.

Через триста метров бега с козлом под мышкой по гуляющему под ногами мху, Варвара выскочила на берег реки и чуть не сшибла с ног, близоруко вглядывавшегося в сторону источника шума, Василия.

– Там… Это…Не человек, – задыхаясь, принялась сбивчиво объяснять журналистка своему оператору.

– Варвара Савельевна, познакомьтесь, – показал Щапов рукой в сторону, стоявшего чуть поодаль человека, – это Егор Иванович.

Журналистка недоуменно перевела взгляд в указанном направлении и только сейчас увидела молодого, светловолосого парня в форме местных правоохранителей. Правда, он был весь в засохшей тине, без головного убора, портупеи, с одним погоном и босиком.

– Добрый день, – улыбнулся откровенной добродушной улыбкой парень. – Младший участковый инспектор прапорщик Храпицкий. Можно просто – Егор.

– Варя, – сконфуженно улыбнулась девушка, отпустив из железной хватки, почти задохнувшегося козла. – А, что вы здесь делаете?

– Заблудился человек, – пояснил Щапов. – Хорошо, что меня случайно встретил.

– А как вы так умудрились? Вы не местный? – тут же накинулась на него с вопросами журналистка.

– Да, – виновато развел руками Егор. – Стыдно, но специально для вас расскажу еще раз. Вчера к нам на участок поступило сообщение местной жительницы из Ольман о том, что у нее пропал козел.