Помраченный Свет

С одобрительным бормотанием мертвецы разбрелись по пещерам и растворились в темноте. Подобные условия для них более чем удовлетворительны – там царит прохлада и влажность, а так как большая часть входов располагается с южной стороны, то и солнечные лучи не потревожат тени этих подземелий.

Вскоре снаружи остались только Ахин, Диолай, Перевернутый, Одноглазый, Трехрукий и Аели, зевающая и потягивающаяся после продолжительного сна.

– Пойдешь в Бирн прямо сейчас? Ночью? – поинтересовался Перевернутый.

– Да, – одержимый взвалил на плечо один мешок с драгоценностями: – Остальное спрячьте понадежнее.

– Будет сделано, – заверил Одноглазый и, нерешительно помычав, все же спросил: – Может, стоит припугнуть местных? Так, для острастки. И у нас, к слову, заканчивается пища. Наша пища.

– От человечины придется на время отказаться, – твердо заявил Ахин.

«Я и так позволял вам слишком многое», – поморщился одержимый, вспомнив съеденных по дороге фермеров и охотников. А запах окровавленных мешков с «заготовками», кажется, будет преследовать его до конца жизни. В общем, мертвецов, пристрастившихся к человеческой плоти, нужно немного приструнить. Ахин уже разузнал, что необходимую нежити жизненную силу они могут получать и от животных. Правда, то были лишь жалкие крохи даже в сравнении с трупами порождений Тьмы, но для продления существования вполне достаточно.

– Ладно, – пожал плечами Перевернутый.

– Муки голода сильны… – Одноглазый покосился на Бирн. – Но я буду сдерживать наших, раз так надо.

– Ха, а сам-то сдержишься? – усмехнулся Диолай, снова не подумав, прежде чем говорить. – Привык уже, небось, к свежатине, а тут потерпеть придется. Долго протянешь, а?

– Сколько смогу.

«Лучше бы – сколько потребуется, – подавил вздох Ахин. – Да… Я все же надеюсь, что после восстановления баланса их проклятие ослабнет и желание питаться плотью исчезнет. Иначе будет затруднительно строить мирное общество, если нежить не изменит свой рацион. Даже возврат к трупоедству вряд ли покажется приемлемым, а на животных они долго не протянут… Ну, что-нибудь придумаем».

Одержимый поправил мешок:

– Когда переговоры закончатся, я вернусь. Ждите.

– Я с тобой, – зевнула Аели. – Тебя нельзя одного отпускать.

– И я. Я тоже пойду с вами, – кивнул Диолай, состроив великодушную мину. – Кто-то же должен защитить девушку, если вдруг что-то пойдет не так.

«Ей идти вовсе не обязательно. И я сам могу ее защитить», – скривился Ахин. Однако, немного подумав, он решил, что их помощь лишней не будет. Сонзера понесет награбленное из могил добро, а саалея поможет в переговорах – она за словом в карман не полезет. Впрочем, это не всегда идет на пользу…

– Хорошо, пойдем втроем, – согласился Ахин, передавая свою ношу Диолаю: – Но ты будешь молчать. А ты… – он повернулся к Аели: – Постарайся держать едкие замечания при себе.

Саалея лишь недовольно фыркнула в ответ, но это уже хороший знак – не съязвила же. А сонзера взвалил на спину тяжеленный мешок, разочарованно бормоча себе под нос:

– Я, вообще-то, телохранитель, а не носильщик. У меня талант охранять тела. Но только тела симпатичных молодых девушек. Ну, естественно, живые тела… Не то, чтобы я не любил нежить, нет – я люблю нежить. Но не так, как живых девушек. Только не говорите Улыбчивой, я ей, кажется, нравлюсь. Она так игриво мне улыбается. Да, я понимаю, что она всем улыбается из-за надорванных уголков рта, но мне – по-особенному. И я не хочу, чтобы она узнала, что ее любовь безответна. Это разобьет ей сердце… ну или что там у нее вместо сердца… гнилой комочек какой-нибудь…

– Попытка договориться с людьми, – задумчиво произнес Перевернутый, раздраженно покосившись на Диолая, но оставив его бред без комментариев. – Большой риск. Они ведь какие-никакие создания Света. А вы порождения Тьмы. В нашем мире такие союзы оканчиваются очень плохо. Как правило, именно для темных.

– Все или ничего, – усмехнулся Ахин.

– А если ты к утру не вернешься, то нам можно будет вырезать всех людишек? – воодушевился Одноглазый.

«Об этом я как-то не подумал», – замер одержимый, уставившись в пустую глазницу мертвеца.

Действительно, что произойдет, если его вдруг настигнет преждевременная кончина? Сможет ли кто-то закончить начатое им? Будет ли восстановлен баланс изначальных сил? Вряд ли. Похоже, Ахин уже перерос роль символа и мнимого героя…

«Дать им точные инструкции? Отпустить? Велеть спасаться? Пусть делают что хотят? – лихорадочно соображал одержимый, отведя взгляд в сторону. – Мой план действий остается загадкой даже для меня. Я ж больше пытаюсь спасти себя и Аели, нежели восстановить вселенское равновесие. К счастью, я пока еще не разубедился, что первое зависит от второго… Так как же поступить? Постойте-ка… А зачем я пытаюсь делать выбор там, где выбора, в общем-то, нет? Как будто мертвому мне этот обломок мира не будет безразличен…»

– Я вернусь, – ответил Ахин. – И хватит разговоров. Пришло время поговорить. Ну, время переговоров. То есть… – он раздосадованно фыркнул, поняв, что эффектная фраза окончательно испорчена, и понуро побрел к Бирну, обронив: – Идем.

Аели хихикнула и пошла следом за ним, подгоняя колкими шуточками Диолая, согнувшегося под весом драгоценностей.

А ведь они действительно рискуют. Что сильнее – моральная ответственность людей или их алчность и обида на высших созданий Света? Ахин был уверен во втором, однако он смотрел на это с позиции порождения Тьмы и бывшего раба. Как на самом деле поступит человек, знает только человек.

Небольшая тропинка, рассекающая сплошное полотно полей, казалась едва ли не бесконечной из-за прямоты и однообразия. Трех одиноких путников окутала ночная темнота. Вокруг лишь пустота, тишина и покой.

– Фу, – поморщилась Аели. – Воняет.

В нос ударил резкий запах комесанов, похрипывающих в хлеве неподалеку, и Ахин остановился. Очень вовремя – он едва не наткнулся на невысокую оградку. Тропа наконец свернула в сторону, и пелена дремоты, окутавшая сознание одержимого, моментально рассеялась. Пришли.

– Диолай, – негромко позвал Ахин.

– А? – сонзера не без удовольствия опустил мешок на землю.

– Моя просьба прозвучит немного странно, но… не мог бы ты хорошенько ударить меня по голове, если что-то во время переговоров пойдет не так?

– Вырубить, что ли?

– Именно. Вырубить, – одержимый подозрительно посмотрел на него и на всякий случай еще раз уточнил: – Вырубить. Не убить, а вырубить.

– Да, конечно, почему бы и нет, без проблем, как хочешь, – пожал плечами Диолай и, вновь взвалив мешок на спину, усмехнулся: – Справлюсь. Не впервой.

«Да уж…» – хмыкнул Ахин, подавив желание почесать затылок, и осторожно пошел вперед.

Бирн оказался на удивление чистым и аккуратным поселением. Правда, была вероятность, что он так выглядит лишь темными ночами, но близость к Камиену все равно ощущалась весьма явственно.

Ровные широкие дороги плавно огибали дома и ветвились, упираясь в многочисленные хозяйственные постройки. Просторные лавки торговых рядов на центральной улице ожидали заезжих торговцев, и, судя по их внешнему виду и вытоптанной траве вокруг, днем они не пустовали. То и дело встречались сады с фруктовыми деревьями и ухоженными кустами, скрывающими от любопытных глаз крохотные беседки и дворики с какими-то приспособлениями, назначение которых одержимый, не знакомый с жизнью зажиточных крестьян, не знал.

– Там жарили мясо, – сглотнул Диолай, жадно втягивая воздух носом. – Там точно жарили мясо.

– Пытали кого-то? – насторожилась Аели.

– Нет же, – сонзера нахмурился, почувствовав, что аппетит куда-то пропал. – Еду готовили. Чего сразу про пытки-то? В жаровнях, между прочим, можно не только клещи да ножи раскалять.

– Да? А палачи об этом знают?

– Ай, да ну тебя…

– Тише вы, – шикнул на них Ахин, опасливо озираясь по сторонам. – Вы хотите, чтобы нас заметили?

– А, так ты, получается, хочешь поговорить с людьми, так и не показавшись им на глаза? – приподняла бровь саалея. – Мне нравится твоя манера вести переговоры. Для нее, в общем-то, даже собеседники не нужны.

– Не начинай, – поморщился одержимый. – Ты ведь поняла, что я имею в виду.

– Я выспалась. Не мешай мне радоваться жизни.

– Лучше помоги мне.

– А при этом можно радоваться жизни?

– Только если она останется при тебе.

– Ты мрачный, – немного подумав, заключила Аели. – Откуда столько уныния?

«От вас, конечно. Вы даже не представляете, от чего я вас избавляю», – Ахин снова почувствовал, как смешанная сущность пульсирует внутри него из-за пресытившегося темного духа. Наверное, одержимый так никогда и не сможет полностью овладеть своими способностями. Впрочем, он хотя бы начал ощущать себя более-менее целостным. Уже большой шаг вперед.

– Ладно, чем тебе помочь? – снисходительно поинтересовалась саалея, не совсем верно истолковав молчание друга.

– В Бирне должен быть староста или управляющий. В общем, кто-то, к чьему мнению прислушиваются остальные жители, – пробормотал Ахин. – Есть идеи, откуда начать поиски?

– Наверное, его дом где-то в центре поселения, – предположила Аели, театрально вскинув руку.

– Скорее всего.

– И это большой дом. Больше остальных. Хм… – она вскинула вторую руку и изобразила на лице самую невинную улыбку, на какую только была способна бывшая куртизанка.

– Допустим, – опять согласился Ахин, с подозрением глядя на нее.

– И в его окнах до сих пор горит свет, потому что у старосты еще остались какие-то дела.

Закатив глаза, Аели скорчила нарочито задумчивую гримасу. Она точно издевалась над одержимым. И ей это нравилось.

– Продолжай, – буркнул Ахин. – А лучше – заканчивай.

Устало вздохнув, саалея опустила руки, одарила друга долгим уничижительным взглядом и показала изящным пальчиком на дом, у ограды которого они стояли все это время. Рядом висела табличка с надписью: «Староста Бирна Орин».

– Благодарю, – невозмутимо произнес одержимый, открывая калитку.

Во всяком случае, ему хотелось верить, что это прозвучало невозмутимо. На деле же его голос предательски дрогнул под тяжестью стыда, который почему-то был проигнорирован темным духом. Быть может, не такая уж это и отрицательная эмоция.

Самодовольно улыбающаяся Аели пошла следом за одержимым. Она чувствовала себя вполне удовлетворенной, причем настолько, что даже не обратила внимания на искреннее: «Так нам сюда, что ли?» – Диолая, плетущегося позади.

Ахин негромко постучал в дверь костяшками пальцев. Прислушиваясь к приближающемуся звуку пошаркивающих шагов, он подумал, что никогда прежде по собственной воле не приходил в дома созданий Света. В его представлении это почему-то должно было стать чем-то особенным. Однако в действительности он просто постучался, не испытав при этом ничего необычного. Все казалось немного неестественным, но от того не менее нормальным, что удивительно. Похоже, в какой-то момент одержимый окончательно запутался в устройстве мира и взаимоотношениях между созданиями Света и Тьмы.

Дверь приоткрылась – она даже не была заперта, потому что местные, судя по всему, не боялись ни воров, ни, каким бы странным это ни показалось выросшему в Темном квартале Ахину, своих соседей – и пожилая сухонькая женщина с небольшим светильником, быстро мазнув подслеповатым взглядом по незваным гостям, устало пробормотала:

– Никаких посетителей по ночам. Хотите договариваться о торговле – приходите утром. Постоялый двор там, – она нарисовала в воздухе дугу с небольшим хвостиком: – Пройдите по дороге прямо, а там свернете налево.

Старушка уже была готова захлопнуть дверь прямо перед носом немного растерявшегося Ахина.

– Постойте! – опомнился одержимый, схватившись за массивную ручку и резко дернув ее на себя. – Мы не торговцы.

Едва не выпав наружу, женщина возмущенно охнула, прокудахтала какое-то проклятие и наконец, приподняв светильник повыше и сощурившись, посмотрела на пришедших. Теплый желтый свет выхватил из ночной темноты угольно-серую физиономию сонзера, недовольно скривившегося под тяжестью наполненного драгоценностями мешка, блеснул зеленоватыми переливами на волосах саалеи и потонул в жутких черных глазах одержимого. На крыльце стояли совсем не люди.

– Ой… – она попятилась назад, жадно хватая ртом воздух для крика о помощи, но в какой-то момент к ней пришло осознание, что страха перед заявившимися посреди ночи порождениями Тьмы вроде бы и нет. Испуг улетучился, словно чья-то незримая рука выдернула его как занозу. Однако, немного постояв вжавшись в стену, старушка все же негромко просипела: – Сынок…

Послышался глухой топот, и спустя несколько мгновений проход заслонила огромная гора мяса в человеческом обличии.

– Вот так откормили, – присвистнула Аели, широко раскрытыми глазами уставившись на кулаки размером с ее голову.

– Можно считать, что что-то пошло не так? – поинтересовался Диолай, судорожно сглотнув. – Только, знаешь, я, наверное, не буду лишний раз бить тебя по башке, Ахин. Этот тип явно справится лучше. Хотя нет, он тоже бить не будет. Просто раздавит тебе черепушку своей пятерней – и все.

– Мы пришли поговорить со старостой Орином, – поторопился объяснить одержимый, поняв, что догадка сонзера весьма близка к истине. – У нас есть выгодное предложение. Выгодное для всех.

Воздух у порога дома сжался от тишины. Кажется, бугай не понял Ахина. Или попросту не обратил внимания на его слова. Взгляд крохотных глазок на удивительно маленькой для такого огромного тела голове был прикован к саалее.

– Сынок, это что, бандиты?

– Девка… – произнес верзила низким утробным голосом. – Красивые девки не ходят с бандитами. А если ходят, то становятся уродинами. Нет, это не бандиты.

– Спасибо за комплимент, – Аели обворожительно улыбнулась. – Так мы можем увидеть старосту?

– Отец занят, – человек помялся. – Но, думаю, можете.

– Замечательно, – саалея изящным движением поправила непослушный локон. – Проводишь нас?

– Э-э-э… Да. Пойдем.

«Не зря взял Аели с собой, – хмыкнул одержимый, следуя за человеком. – Но почему она мне так не улыбается? Знаю, что это фальшь, но… Мне было бы приятно. А она только издевается надо мной по любому поводу. Я ведь желаю ей только лучшего, почему она так со мной?.. Да понятно почему. Мы же друзья. Такие вот друзья… Но, может, когда все закончится, мы с ней могли бы…»

Не сдержав вздох, он опустил глаза и едва не врезался в спину ведущего их амбала. К счастью, Ахин успел остановиться, но тот все равно обернулся и смерил его подозрительным взглядом. Тогда же одержимый понял, что этот «сынок» не так глуп, как можно подумать из-за его несоразмерно маленькой головы и тупой физиономии. Уж хитростью-то он точно не обделен. И у него явно есть какая-то задумка. А если ее нет сейчас, то она обязательно появится в будущем.

«С ним надо быть осторожнее».

– Стойте тут. Ждите, – велел бугай и протиснулся боком в одну из дверей. Затем высунулся на мгновение: – Ничего не трогайте, – и вновь исчез за дверью.

Его сухонькая мать, плетущаяся на почтительном расстоянии от незваных гостей, быстрым и ловким для своего возраста рывком проскочила следом за ним, оставив светильник на тумбочке.

– Коридоры, мебель с резьбой, двери внутри дома, – деловито перечислил Диолай, глядя по сторонам. – Хорошо они тут живут, скажу я вам. В обычных людских лачугах в лучшем случае завесят чем-нибудь проход на спальню и кухню, чтобы мухи не налетели. А здесь, ишь они, отгородили покои, прям господа какие!

– Могут себе позволить, – небрежно повела плечом Аели. – Завидуешь?

– Нет, конечно, – фыркнул сонзера, поправив ремни мешка с драгоценностями. – Просто если бы у меня были лишние средства, я бы никогда не потратил их на всякие роскошные финтифлюшки и нагромождение дверей внутри своего дома. Наружной двери мало, что ли? А эти только при ходьбе мешаются.

– И куда бы ты тогда потратил так называемые лишние средства, сэкономленные на роскоши?

– Отдал бы нуждающимся!

– Да ну?

– Ну да, – важно кивнул Диолай. – Но тут нужно учитывать, что, раздавая деньги, я рано или поздно сам стану в них нуждаться. Выходит, я буду нуждающимся, понимаешь? И это неизбежно, ибо мне не совладать со своей альтрастати… атралистичес… альтруистической натурой. Получается, даже обладая лишними средствами, я все равно остаюсь нуждающимся, потому что они мне как бы не принадлежат, ну, в перспективе. Соответственно, как нужно поступить милосердному и разумному существу в такой ситуации? Правильно – поделиться деньгами с самым близким нуждающимся, то есть с собой.

– Пообещай мне, что никогда не станешь чиновником, – покачала головой Аели.

– Что тебе опять не нравится? Я же вроде доходчиво все разъяснил.

Дверь открылась, в коридор выглянула старушка и, удостоверившись, что все вещи стоят на своих местах, махнула посетителям рукой:

– Проходите.

Ахин хорошо знал, как выглядят кабинеты, ведь он работал в конторе феи-ростовщицы. Так вот, трое порождений Тьмы оказались в самом настоящем кабинете, который как-то очень плохо соотносился с образом провинциального поселения, даже такого богатого, как Бирн.

Первым делом в глаза бросился роскошный массивный стол, заваленный бумагами. Два стула, выполненные в том же стиле, стояли перед ним, будто бы приглашая посетителей к деловой беседе. Вдоль стен размещались узкие шкафы, комоды, буфет с изысканной посудой и огромное зеркало в толстой резной раме. Кабинет освещался свечами в высоком серебряном канделябре и большим светильником с абажуром из удивительной полупрозрачной ткани, на которой вышит великолепный узор. А уж сколько вокруг было всевозможных мелочей: детально проработанные статуэтки, чернильницы из драгоценных металлов, миниатюрные картинки с восхитительными пейзажами, кувшин и стаканы из чистейшего хрусталя и многое другое. Все выглядело безумно дорогим, но, что любопытно, вполне уместным. У хозяина имелся действительно хороший вкус.

– Кажется, я понял, зачем им двери, – пробормотал Диолай, пожирая взглядом роскошную обстановку кабинета.

Староста сидел в большом кресле за столом. Рядом с ним стоял уже знакомый ночным посетителям верзила, а чуть поодаль – еще один, похожий на немного уменьшенную копию первого. Очевидно, братья. И хотя их отец обладал типичным человеческим телосложением, для своего возраста он выглядел очень хорошо. Староста был пожилым, но рослым и крепким мужчиной, что придавало ему весьма представительный вид. А уж на фоне его кабинета…

– Орин. Староста Бирна, – представился он, внимательно рассматривая гостей. – Мне сказали, что у одержимого, нашего печально известного героя сплетен, есть ко мне какое-то дело… Ты ведь тот самый одержимый?

«Значит, он тоже обо мне слышал. Это все упрощает. Или усложняет?..»

– Тот самый. Ахин. Я пришел договориться.

– Н-н-нет, не думаю, что у нас из этого что-то выйдет, – протянул староста, задумчиво барабаня пальцами по столу. – Видишь ли, нам нечего предложить тебе. А тебе нечего предложить нам.

– Ты ошибаешься, – возразил одержимый.

– В чем именно?

– И в первом, и во втором.

Орин молча ждал, продолжая выстукивать из столешницы незамысловатую мелодию. Дверь открылась, в кабинет вернулась незаметно ускользнувшая старушка, приведя с собой еще троих крупных мужчин. Каждый чем-то походил на пожилого старосту.

«Плодовитый дед, – хмыкнул Ахин, почувствовав себя в меньшинстве как-то неловко. – Что ж, выстраивать стратегию переговоров, очевидно, некогда. Надо действовать наглее, пока он не решил, что схватить нас и сдать властям – лучшая идея. Ну, рискнем».

Одержимый забрал мешок у Диолая, и избавившийся от тяжелой ноши сонзера тут же не без удовольствия потянулся. Постаравшись придать своей походке как можно более непринужденный характер, Ахин подошел к столу. Сыновья старосты заметно напряглись, но их отец так и не повелел схватить беглого раба, а без его слова в этом доме даже мыши не осмеливались вылезать из щелей.

Глухо звякнув, мешок упал на кипу бумаг перед Орином. Предусмотрительно ослабленные завязки поддались, и теплые отблески света свечей заиграли на золотых украшениях, скользя по идеально отполированным изгибам колец, браслетов и диадем, блуждая по тонкой филиграни крохотных поминальных шкатулок и ритуальных подсвечников, путаясь в изысканных плетениях цепей самых разных размеров и вспыхивая насыщенными цветами в глубине самоцветов.

Диолай, печально всхлипнув, отвел взгляд в сторону, а вот братья-громилы, наоборот, уставились на невиданные доселе богатства и сдавленно дышали через разинутые от изумления рты. Староста отреагировал более сдержанно, но блеск в его глазах был едва ли не ярче самих драгоценностей, лежащих перед ним. Судя по роскошной обстановке кабинета, Орин умел считать деньги. Как свои, так и чужие.

– Хм… Да… Итак… – просипел староста, откашлялся, прочистив горло, и продолжил: – Итак, что это?

– Это моя плата, – небрежно махнул рукой Ахин.

– Понятно…

Орин выразительно посмотрел на сыновей, легонько кивнув в сторону гостей. Бугаи с ехидными ухмылками переглянулись, разом хрустнули костяшками пальцев и расправили плечи, став еще крупнее, что уже точно выходило за рамки человеческих размеров. У многих в руках появились внушительные охотничьи ножи и тесаки для разделки туши. Намерения детишек-переростков старосты стали предельно прозрачны.

Иссохшая мать семейства с оханьем и неразборчивыми причитаниями забилась в дальний угол кабинета и замерла, начав казаться еще одним предметом интерьера.

– Еще не пора? – поинтересовался у одержимого Диолай, с громким сопением мусоля потной ладонью рукоять меча. – Если я не врежу тебе сейчас, то другой возможности может и не быть.

– Не стоит, – спокойно покачал головой Ахин. – Сыновья уважаемого Орина вовсе не собираются нам навредить. Они просто хотят подойти поближе к столу и внимательнее рассмотреть наш аванс.

Самодовольная мина сползла с лица старосты, но блеск в его глазах вспыхнул с новой силой.

– Аванс?

– Да, предварительная оплата, – пожал плечами одержимый. – Кто же платит все сразу? Особенно в столь важных делах.

Задумчиво пожевав нижнюю губу, Орин вдруг широко улыбнулся, удивительным образом совместив крайне неискреннюю доброжелательность к посетителям с суровым взглядом на сыновей.

– Эй, вы! – прикрикнул он на растерянно переглядывающихся громил, продолжая при этом растягивать свое лицо в заискивающей улыбке. – Чего столпились? Разойдитесь, не мешайте нам! Вы зачем сюда пришли? Вон отсюда, бездельники!

– Так ты ж велел… – послышалось недоуменное бормотание.

– Вон! – стукнул кулаком по столу Орин, и золото в мешке вторило ему веселым бряцанием. – Хотя… Вы двое. Останьтесь, – он махнул рукой двум бугаям у стола.

Обиженно сопя, остальные сыновья по одному вышли из кабинета, с трудом протискиваясь в слишком узкую и низкую для них дверь. Супруга старосты по-прежнему стояла в углу, стараясь, судя по всему, даже не дышать, чтобы лишний раз не нервировать мужа.

– Значит, аванс? – Орин достал из мешка первое попавшееся кольцо с каким-то крупным синим камнем, повертел его перед глазами, довольно причмокнул и бережно положил обратно: – Впечатляюще.

– Уверен, полная сумма тебя тоже не разочарует, – хмыкнул Ахин.

Если бы не темный дух, неустанно поглощающий страх и волнение, то сердце одержимого уже выскочило бы из груди. Все-таки вести переговоры он пока еще не привык. Особенно, когда его окружают гиганты, способные голыми руками выдавить из него все внутренности.

– Почему я должен тебе верить? – выражение лица старосты внезапно стало жестким, утратив прежнее услужливое дружелюбие. Настоящий разговор еще только начинался.

– У меня нет причин обманывать тебя.

– О-о-о, есть, еще как есть! – усмехнулся староста. – О твоем коварстве, знаешь ли, уже чуть ли не легенды слагают. Как и о твоих сверхъестественных силах, уме, поразительной удаче и харизме.

– Считаешь эти слухи правдивыми?

– Я не дурак, чтобы верить в россказни перепуганных простаков, – взгляд Орина стал еще жестче: – Не говоря уж о том, чтобы доверять словам порождения Тьмы.

– Хорошо, можешь мне не доверять, – не стал спорить Ахин. – Так или иначе, ты ничем не рискуешь, заключив со мной сделку, – склонившись над столом старосты, он тихо добавил, медленно и четко проговаривая каждое слово: – Только станешь богаче. Существенно богаче.

На сей раз Орин жевал нижнюю губу намного дольше. Его взгляд то медленно опускался на мешок с драгоценностями, то резко подскакивал к лицу одержимого, нависшего над ним.

– Может, присядешь? – предложил староста.

Ахина не пришлось долго упрашивать, он не без удовольствия сел на один из стульев перед столом. Второй тут же был занят Аели, а Диолай, поздно спохватившись, что ему не осталось места, разочарованно фыркнул, но, немного подумав, встал рядом с девушкой, выпятил нижнюю челюсть и сощурил глаза, как бы говоря своим видом: «Я слежу за каждым вашим движением». Именно так, по его мнению, должен был вести себя настоящий телохранитель. Честно говоря, выглядело это жалко.